Кожаева Анастасия
И тут пришла беда
Глава 10
*
Ночью в лесу был дождь, и воздух одуряюще пах сырой землёй и хвоей. Тропинку развезло, и с первого же шага Евсей измазал все сапоги в грязи почти до самых колен и продрог от сырости и холодных капель, падавших с умытых листьев ему за шиворот. Так он и шёл, трясясь от холода и страха, надеясь и не смея верить. «Калос тебя не оставит, – вспоминал он детскую песенку, что слышал от детей в Бонуме, – и спасенье тебе подарит». Учитель всегда говорил, что испытания надо встречать с твёрдостью духа и никогда не сдаваться. И Евсей бы с радостью сам попался в лапы загадочного врага, претерпел бы любые лишения и страдания, но потерять учителя, даже не знать, жив ли он…
Тропа заканчивалась рядом широких, в три человеческих обхвата, дубов со старой, сморщенной, словно старческая кожа, корой. Поначалу Евсей растерялся, не зная, куда дальше идти, – но вскоре учуял запах дыма, доносившийся вместе с ветром из – за деревьев и услышал глухие звуки ударов. Осторожно, крадучись, он выглянул из – за дубового ствола – на поляне стояла старенькая покосившаяся изба. Дверь её была такой маленькой, что даже невысокому Евсею пришлось бы наклониться, чтобы войти внутрь, а крыша поросла мхом. Окна были покрыты, кажется, столетним слоем копоти. Рядом с избой стояла баня, что выглядела добротнее и крепче избы, и из её трубы вился кольцами к серому небу дым. Перед избой, у поленницы, Евсей увидел человека – высокого, крепкого, с орлиным носом и проседью в длинных русых волосах, в серой безрукавке мехом наружу. В руках его был зажат старый зазубренный топор. Мужчина рубил дрова, да так, что от каждого удара летели щепки, а Евсей тихонько вздрагивал за деревьями. Это к нему – то его послала Велимира? Он выглядел так, будто с минуту назад этим самым топором рубил головы. Наконец, глубоко вздохнув, Евсей решился. «Ради учителя, – подумал он, выходя из – за защиты деревьев, – я не посмею отступить».
Мужчина отставил топор, неторопливо вытер пот со лба и обернулся.
– Д-добрый день, – голос у него оказался хрипловатым и уставшим, – з-зачем пожаловали?
– Господин, – Евсей торопился, путал буквы местами, – я – Евсей, ученик Агафона Мисерикордского, гость из Валиора. Мы прибыли в вашу страну…А, неважно… В общем, нам непременно, очень – очень нужна ваша помощь.
Мужчина слушал его с невероятно терпеливым и одновременно грустным выражением лица, словно сотни раз ему твердили подобные речи, и никогда они не кончались ничем хорошим.
– У-убивать пришёл? – Спросил он печально. – Очистить м-мир от от-тродья этого…Как его там? Песфоса?
– Нет, что вы! – Евсей перепугано замахал руками и отступил на несколько шагов назад. – Никогда! Всех нас Калос взял под свою руку, и нет никого из людей, кто нечист перед его лицом только лишь из-за рождения!
– Д-да л-ладно, – усмехнулся тот, – а вот в-ваши с-сородичи так не с-считали.
Желать людям зла было грехом, но в тот миг Евсей мечтал, чтобы дефенторам, гостившим до сих в Валиоре, воздалось по делам их… Вот сейчас решит этот мужик, что голова Евсея славно украсит его дом, и никогда ему не спасти своего учителя!
– Те, кто так сказал, отступили от слова Калоса, – как можно увереннее заявил он и торопливо полез в карман, – я от Велимиры, что неподалёку от вас живёт. Вот, – он протянул мужчине платок.
Тот ласково провёл пальцами по кривым неровным строчкам и на секунду поднёс его к лицу. «Неужели?..», – промелькнула в голове Евсея мысль, когда он вспомнил об обручальных серьгах Велимиры. На его мужчины появилась улыбка – робкая, бледная, но такая счастливая, что на секунду Евсей позабыл, почему так боялся его.
– И что же хочет… Велимира? – Мягко спросил он. – И почему сама не пришла?
– Она не может, – брякнул Евсей, – посадника отравили, она в город побежала.
Улыбка вмиг исчезла с лица мужчины, плечи напряглись.
– Но я здесь вовсе не поэтому! – Воскликнул он, опасаясь, что от страха снова потеряет дар речи. – Видите ли… – Он набрал побольше воздуха в грудь. – Госпожа Ярина Вадимовна… Пропала.
Мужчина тупо уставился перед собой.
– Как – п-пропала? – Едва слышно переспросил он, словно не поверив.
– Её ласка, – осторожно ответил Евсей, – ей вчера было сильно плохо, а госпожи Ярины Вадимовны не было дома. Велимира надеется, что вы поможете.
– Какие вопросы? – Гаркнул вдруг мужчина так, что Евсей подпрыгнул на месте. – Уж мне это под силу, клянусь Больем!
«Неместный», – подумал Евсей. Больем – это он отлично помнил – богом войны, всяческой силы и грозы, клялись правобережные Белийцы, в основном княжеские дружинники. Отец Евсея редко молился ему – говорил, мол, нездешний это бог, а то и вовсе самозванец.
Мужчина вдруг торопливо сорвался с места, оставив Евсея недоумённо оборачиваться за ним.
– За мной! – Донёсся издали крик, и Евсей побежал следом, проклиная осеннюю грязь.
Когда он настиг мужчину у избы ведьм, то испачкался, казалось, по самые уши. Остановившись, он согнулся пополам, пытаясь перевести дыхание и унять колющую боль в боку, пока его новый знакомец торопливо обходил дом, шумно втягивая носом воздух.
– Неудобно, – расслышал Евсей его бормотание, когда тот вновь оказался рядом с ним, – Б-беривой. Звать меня. От-тчеством Б-болеславович, но лучше п-просто по имени зови. А т-ты, прости?
– Евсей, – повторил он, с трудом распрямляясь, – может, в дом войдём, господин? Велимира проверяла, на улице – ни следа.
– Я н-не господин, – махнул рукой Беривой, – я т-так…
Он присел и, взяв в руки горсть земли, растёр её между пальцев.
– И впрямь л-лучше внутрь з-зайти. Н-ничего не чую. – Он нахмурился и опустил голову, почти гневно взглянув на свои руки.
Несмотря на потаённые страхи Евсея, в избе не обнаружилось ни хохочущей ведьмы, держащей нож у горла его учителя, ни дружинников с мечами наголо. От натопленной с утра печи исходило тепло, и Евсей немедленно поспешил к ней. Сесть куда-нибудь в грязной одёже он не осмелился и с грустью смотрел на грязные следы, оставшиеся от его сапог.
Ласка, спавшая на подушке, вдруг приподнялась, потянула лапки и, заметив согнувшегося Беривоя, с восторженным гуканьем помчалась прямиком к нему. Ловко взбежав по штанине, она нырнула ему за шиворот, вынырнула из правого рукава и, оказавшись в его ладонях, радостно впилась в его палец.
– П-полегче, Д-душенька, – со смехом проговорил он, аккуратно перехватывая её извивающееся тельце, – я т-тоже рад тебе.
– Кажется, ей лучше? – С сомнением протянул Евсей. – Это ведь хорошие новости, верно?
– Н-не знаю. – Беривой мощной лапой почесал в затылке. – Д-душенька х-хоть и связана с Ярой, но совсем недавно у неё п-появилась, когда д-домовой в ледяную к-крепость отправился. Эт-то нам с тобой Велим-мира скажет.
Он, осторожно зажав в богатырском кулаке крутящуюся ласку, обошёл избу по кругу трижды, всё так же к чему-то принюхиваясь. Евсей наблюдал за ними с пробуждающимся любопытством – он видел, чтобы так гончие собаки делали, но люди – никогда. «Отродье Песмноса, – с тревогой подумал он, – этот чудный нюх его… Неужели в самом деле помогать нам будет перевёртыш?».
Про перевёртышей ему рассказывала сказки старая бабушка, когда ещё была жива – про то, что они рождались в звериной шкуре и к пяти годам обращались в человека, про то, что одевались в звериные шкуры, про то, что их не брало железо. Ими матери порой пугали детей, а про князя говорили, будто у него был отряд дружинников, состоящий из одних только перевёртышей. Прежде Евсей считал их выдумкой, но сейчас был готов поверить во что угодно, лишь бы им это помогло. «Спросить? – Робко подумал он. – Да вроде невежливо будет…».
Беривой тем временем подошёл к столу и присмотрелся к блюдечку, наполненному водой с какими-то травами. Душенька тряпочкой свисала в его кулаке.
– В-ворожила Велим-мира, что ли?
– Ночью, – кивнул Евсей, – я слышал.
– И н-ничего н-не нашла? – Удивился мужчина, и плечи его поникли. – Д-да, п-пришла беда – отворяй в-ворота…
– Что такое? – Внутри всё сжалось, последняя надежда ускользала.
– Н-ничего, – он осел на скамью, горько усмехнувшись, – н-ничего не чую…
Никто ничего не видел, ведовство их не ищет, перевёртыш не чует…
– Ну уж нет! – Воскликнул Евсей, топнув ногой в приступе яростного бессилия. – Не могли же они исчезнуть без следа? Это попросту невозможно!
Позади Беривоя со стуком распахнулась дверь.
– Да вы в боевом настрое, батенька, – хмыкнула Велимира, швыряя мешок на кровать, – и ты здесь?
Беривой медленно поднялся со стула и покачал головой. Велимира помрачнела.
– Что с господином посадником? – С волнением спросил Евсей.
– Жить будет, – она устало присела на скамью, растирая глаза руками, – яд сильный, но его было слишком мало. Кажется, не так уж его убить хотели… – Она перевела взгляд на Евсея и поморщилась. – Да уж, добрый молодец, встреть я тебя в лесу, приняла бы за нечисть какую.
Евсей устыдился. Негоже было пачкать дарёную одежду – но как беспокоиться о ней в такое время?
– Ладно уж, – она махнула рукой, – истоплю баньку тебе, гость дорогой… А с тобой, Беривой, – она кивнула ему на скамью и сама встала, с трудом, опираясь на стол, – мы сейчас поговорим.
Они было собрались ей помочь, но Велимира гордо отказалась.
– Сидите здесь и не мешайтесь под ногами, – фыркнула она, – что у меня, помощников мало?
И в самом деле, стоило ей только выйти на поляну перед избой и трижды звонко свистнуть, как перед ней возникла целая толпа дрожеков. Они толпились вокруг неё, перестукиваясь копытцами, а Евсей против воли искал среди них знакомое лицо…
– Они, оказывается, ведьмам служат, – едва слышно пробормотал он.
– Вовсе нет, – с дружелюбной улыбкой сказал Беривой, – они н-никому не служат. Просто ж-жадны до человеческих с-сладостей да побрякушек.
Евсей рассеянно кивнул.
В Бонуме им говорили – когда Песмнос создавал их мир, чтобы обрести помощников в грешной борьбе со Калосом, то помимо людей он создал ещё множество странных существ. Веками все они жили во тьме, невежестве и злобе, но, когда Калос осветил своим сиянием земли и воды, и принёс к ним любовь, сострадание и знание, лишь люди пошли за ним. В книге Мира были имена созданий, оставшихся на стороне Песмноса – василиски, гарпии, грифоны и гидры, и многие, многие другие. Вживую Евсей их никогда не видел – но будто чувствовал исходящую от страниц злобу и жажду крови. Он до сих пор помнил, как испугал его в детстве лик Хротко, языческого бога, отродья Песмноса… Ничего из этого не было в том беззащитном маленьком человечке, которого они с учителем вызволили из капкана дефенторов.
Растеряв все слова, которые готовы были сорваться с его губ, он наблюдал, как дрожки радостно скачут вокруг Велимиры, устремляясь к поленнице и поочерёдно ныряя в баню.
– Ес-сли хочешь, – застенчиво предложил Беривой, – м-можем выйти, поглядишь п-поближе.
Евсей смутился. С одной стороны, ему хотелось поглядеть на них поближе, встретить спасённого дрожека и увериться, что он в порядке, но с другой – какими безобидными они бы не казались, они всё ещё были слугами Песмноса, врагами человеческих душ.
– А… какому богу они поклоняются?
– Никакому, – хмыкнул Беривой, – они д-древнее богов, с-сами по себе.
– Никакому? – Растерянно переспросил Евсей. – Не молятся, не отдают свои души, не приносят жертв?
– З-зачем им это? – Удивился мужчина. – он-ни дети л-леса, им никто не ук-каз… Д-дрожки даже древним богам не к-кланялись, а бывало, и людей от их г-гнева укрывали.
Тем временем один из дрожеков подскочил к Велимире и игриво боднул её в бок. Та отвлеклась, рассеянно улыбнулась ему и потрепала по зелёным кудряшкам, буйно росшим между тонких рожек. Дрожек блаженно зажмурился.
Это окончательно переломило недоверие Евсея, и он решительно отодвинулся от тёплой печки.
– Пойдём, – сказал он Беривою, и робко поднял на него глаза, – ты только, господин, далеко от меня не отходи, прошу.
Евсей боялся, что тот посмеётся над его страхом, но Беривой только решительно кивнул.
Солнце так и не вышло из-за серых туч, но на улице стало теплее – ну, или так казалось Евсею, растерявшего добрую долю утреннего отчаянья. Сложно предаваться грустным мыслям, когда следишь, как бы чьи-нибудь копытца не оттоптали тебе ноги.
Дрожки оказались ему по пояс. Они косо глядели на него, но нападать, кажется, никто не собирался – напротив, ловко огибали, словно мешающий пень на дороге. Но приглядевшись повнимательнее, Евсей понял, что они старались проскочить как можно ближе к нему. Не успел он насторожиться, как Беривой окликнул:
– Морошка!
И к ним с готовностью подскочил тот самый дрожек, что недавно ласкался к Велимире. Евсей тихо охнул – знакомый оказался дрожек… И вовсе уже не хромал
– Меуодвежонок, – радостно пробулькал он, – давнеунько не видали тебя в этой части леуса. Всё кукуоуешь у себя, соувсем приятелей забросил.
Беривой смущённо почесал седую бороду. Морошка перевёл взгляд на Евсей, прищурив кошачьи глаза, и радостно улыбнулся, обнажив острые клыки.
– Здравствуй! – Воскликнул он, протянув к Евсею руки. – Здравствуй, спауоситель моуй!
Беривой взглянул на Евсея, и тому показалось, что в глазах его появились благодарность и уважение.
– Его зовут Евсеем, – сказал Беривой, – его учитель пропал, как… к-как Яра, – на имени ведьмы его голос дрогнул, и плечи опустились. – П-про Яру-то, н-наверное, знаете?
– Знауем, – печально кивнул Морошка, – но, сам поунимаешь, какая ноуочь.
Беривой тяжело вздохнул и на секунду прикрыл глаза рукой.
– Прости, господин, – шепнул Евсей на ухо Беривою, – я с трудом понимаю, о чём он говорит. Что за ночь?
Морошка облизнул тонким языком губы.
– Ночь праздника, – печально ответил Беривой, – на проводы Жребы у них своё гульбище там, – он махнул рукой куда – то вперёд, – в с-самом центре л-леса.
– Веурно, – протянул Морошка, – мне жаль, что с хоурошим гоусподином слуочилась беуда… Моужно?
Евсей зачарованно кивнул, и пальцы дрожека обхватили его запястье. Он ожидал, что кожа его будет шершавой, как ствол дерева, но она, напротив, была бархатисто – мягкой, только перепонки были холодными и скользкими.
Евсей потрясённо обернулся на Беривоя, но тот лишь рассеянно улыбнулся ему, пребывая, кажется, в своих мыслях.
– Горе ваше гоурькое, – грустно проговорил дрожек, – но я чем смоугу, поуомогу.
В его руке вдруг оказался деревянный кругляшек с выжженными знаками.
– Воуозьми, – Морошка вложил его в руку Евсею, – если захоуочешь, всё наше племя придёуот тебе на помощь.
Евсей хотел было отдёрнуть руку, как от огня, но сдержал себя. С трудом он заставил себя перевести взгляд вниз, взглянуть на вручённый дар, и с облегчением выдохнул – на дереве темнел полумесяц, под которым в ряд выстроились невысокие ели. Ни пламени, ни козлиных рогов, ни навозных мух – ни одного символа Песмноса он не увидел, но ему всё ещё было не по себе.
– Спасибо, – через силу выдавил он, – очень приятно… Ваша помощь…
– Коугда вы меуня из капкана вытаскивали, ты не боуялся, – грустно сказал Морошка, и в его больших ярко – ярко зелёных глазах, казалось, стояли слёзы, – я поумню доубро, гоусподин.
– Морошка, ты чего там прохлаждаешься? – Раздался недовольный голос Велимиры. – Как есть, так ты первый, а как работать, так не дождёшься тебя!
– Гоуспожа ругается, – насмешливо протянул он, – наудо идти, а не то она меуня пирогами обделит. – Он посерьёзнел и наклонился к Евсею ближе. – Не теряй моуой дар. Есть у меуня чувство, будто он теубе пригодится.
Весело насвистывая, Морошка удалился прочь, к Велимире, а Евсей спешно сунул дрожеков дар Беривою в руку. Тот вздрогнул, точно очнувшись ото сна, и недоумевающе поглядел на знаки.
– Ого, – выдохнул он, – н-несказанно тебе п-повезло.
– А что это, господин? – Спросил Евсей.
Беривой перехватил кругляшек осторожно, почти благоговейно, и пристально вгляделся в него.
– Эт-то родовой оберег, – ответил он, осторожно проведя пальцами по месяцу, – с-с ним ты с-сможешь просить п-помощи у всего лесного п-племени, и они н-не в праве б-будут тебе отказать. С-столь драгоценный д-дар… – Беривой вскинул на него внимательный взгляд. – П-прости, я задумался – ч-что сказал т-тебе Морошка?
Евсей пожал плечами.
– Что у него чувство, будто он мне пригодится.
– З-значит, так и будет, – кивнул Беривой, – М-морошка редко ошибается.
Он протянул оберег Евсею.
– Нет-нет, – замахал он руками, – пусть он лучше у тебя, господин, побудет – у меня свой Знак есть. – Он вытащил из-под рубахи солнечный диск с расходящимися остриями – лучиками, вырезанный из цельного куска медово – рыжего янтаря. – Видишь? – Он крепко сжал его в ладони. – Символ моего служения Всеблагому… Мне подарил его учитель. – Он грустно улыбнулся и спрятал солнце обратно. – Если я стану носить этот оберег, разве это не станет, – Евсей неловко пожал плечами, – предательством?
Беривой растерянно застыл, переводя взгляд с Евсея на дрожековый оберег.
– Я н-не имею права з-забрать его, – тихо, но твёрдо ответил он, – эт-то дар не мне. Т-твоё право решать, как т-тебе поступать, но л-лучше всё же держи при с-себе, хорошо? З-защити свою жизнь, ч-чтобы спасти своего учителя.
Евсей робко протянул руку и взял оберег.
– Я положу его мешочек, хорошо? – Пробормотал он. – Или в котомку, правда, её сначала придётся забрать из дома господина посадника…
– Тебе туда незачем ходить, – фыркнула незаметно появившаяся за его спиной Велимира, и Евсей подпрыгнул от неожиданности, – тебя там уже заранее все ненавидят – неважно, в самом ли деле ты виноват. Ступай в баньку, добрый молодец, – неожиданно мягко добавила она, – всё готово. Уж как с веником сладить, разберёшься?
– Куда уж мне, – буркнул обиженный Евсей.
– А если банник шалить начнёт, – крикнула ему в удаляющуюся спину Велимира, – ты ему скажи, что я с него самого шкуру сниму!
В бане было темно и тихо, пахло травами и деревом. Не было рядом ни одной живой души, не нужно было куда – то бежать, а потому Евсей свернулся на узкой скамье у стены и тихо разрыдался.
В предбаннике обнаружилась новая чистая одежда, а в избе – Велимира и Беривой, которые сидели за столом, неторопливо потягивая травяной отвар из небольших кружек. Глаза у обоих были красные, точно они тоже только что плакали. Евсей неловко потоптался у порога.
– Садись, чего мнёшься, – хрипло позвала его Велимира, – в ногах правды нет.
Он осторожно присел за стол, принюхался к блюдам, выставленным на столе. После слёз у него наконец- то появилось желание поесть. Велимира молча протянула ему тарелку.
– Никакого порядка в этом доме, – хихикнула она, – и хозяйка над угощениями не хлопочет, и старшего в семье нет, некому во главе стола сесть. – Она легонько толкнула Беривоя локтём в бок. – Верно говорю?
Тот лишь неловко улыбнулся.
Вдруг раздался стук в дверь. Евсей уронил ложку и отпрянул от стола.
– Мне прятаться? – Настороженно спросил он.
– Сиди, – махнула рукой Велимира и распахнула дверь.
За ней оказалась девушка в простой клетчатой юбке и белой рубахе – очень знакомая девушка, непривычно нахмуренная и строгая.
– Забава? – Ахнул Евсей.
Когда она увидела его, губы её расплылись в улыбке, морщинка между бровей разгладилась.
– Евсей! – Обрадованно воскликнула она. – Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Слава богам, ты здесь!
– Ты не ради него пришла, Забава Твердятична, – оборвала её Велимира, – так зачем?
Забава вновь нахмурилась.
– Мой отец, Велимира Неждановна, – наконец, вымолвила она, – он ещё с неделю назад должен был приплыть. Брат мне письмо прислал, что отец сначала в стольный град свернул, и там всех своих кормчих и слуг на праздник отпустил, а сам с другом своим к нам поплыл. Корабль вчера прибыл, а отца на нём нет, и никто не помнит, чтоб он на него садился.
По окончании своей речи Забава робко подняла глаза на Велимиру.
– Я знаю, госпожа, тебе не до того, – она вдруг упала на колени, – но я молю, заклинаю тебя всеми богами – помоги! Чует сердце моё – беда случилась!
– Не вовремя ты со своей бедой, Забава Твердятична, – сквозь зубы процедила вдруг ведьма.
Евсей бросил на неё взгляд, поражённый такой грубостью. Забава вздрогнула.
Евсей вскочил со скамьи, но его опередил вставший Беривой, который ласково подхватил Велимиру за локти и повернул к себе. Евсей подлетел к двери, поднимая с земли Забаву и закрывая её своей спиной.
– Чего ты, Веля? – Ласково спросил Беривой, крепко стискивая её руки и глядя ей в глаза.
Та лишь помотала побледневшей головой, тряхнув змеиными косами.
– Не бойся, Забава Твердятична, – сказала она, повернувшись к перепуганной девушке, – и прости меня – я не хотела пугать тебя. Я не на тебя злюсь, навалилось тут, – она усмехнулась, показав хищные зубы, – напастей всяких… Найдём отца твоего. Ты проходи, расскажи поподробнее, что случилось…
Забава довольно долго просидела в избушке, настороженно косясь по сторонам и запинаясь в словах, пока наконец не освоилась, а под конец рассказала свежие новости из Зубца – на место господина посадника, пока не было грамоты от князя, встал его старший сын, и он был уверен, что именно Агафон Мисерикордский отравил Святослава Гневича.
– Ох, как гневался! – Вздыхала она, косясь на Велимиру, подпиравшую голову рукой. – Кричал, что нельзя было верить проклятым вражеским посланникам, будто вы, – она виновато легонько тронула рукой Евсея, – весь город хотели отравить, да не сумели…
Евсей же молчаливо кивал ей и прихлёбывал отвар – на душе у него было гадко. Конечно, проще всего было обвинить учителя – он ведь даже отстоять свою честь теперь не сможет…
– Погоню не отрядил? – Спросила Велимира, сосредоточенно потирая висок.
– Нет, госпожа, но патрули увеличил. Сказал, мол, что сразу раскусил врагов, потому они, – она глянула на Евсея, – вы в спешке бежали, все вещи оставили – деньги, священные книги…
Евсей удивлённо воззрился на неё. Велимира решительно отставила кружку.
– Ты что-то вспомнил?
– Учитель уходил за кошельком, – объяснил он, – я сам видел, как он заходил в терем!
Велимира кивнула и отвернулась, притянув к себе тарелку со спелой малиной.
Провожать Забаву пошёл Беривой – в лесу уже начинало темнеть.
– Береги себя, – сказала она Евсею напоследок, стоя в дверях избы, – я знаю, вас напрасно оклеветали. Если вдруг что-то случится, двери моего дома будут всегда открыты для тебя.
Когда широкая Беривоева спина скрылась за тонкими стволами рябин, Велимира с такой силой рванула на себя дверь, что она с оглушительным грохотом врезалась в стену и рухнула на пол. Евсей почти свалился со скамьи от испуга, прикрыл голову руками. Ведьма пару секунд стояла, молча дыша. Приглядевшись, Евсей увидел, как трясутся её сцепленные руки.
– Госпожа, – сказал он, стараясь усмирить дрожащий голос, – что ты делаешь?
– Извини, – сухо ответила та, со всей силы сжав руки в кулаки, – больше не стану.
– Я очень надеюсь на это, – кивнул он, медленно выпрямляясь, и вдруг подорвался со скамьи с оглушительным визгом.
Прямиком к Велимире, вальяжно и неторопливо, ползла змея – огромная, с блестящей чёрной спиной. Евсей немедленно схватил разбуженную и очень этим недовольную Душеньку, опасаясь, что змея её попросту проглотит.
– Не бойся, – спокойно сказала Велимира, обмахивая крошки со стола, – это полоз, они не ядовиты.
– Да я вижу! – Воскликнул Евсей. – Как он оказался в доме?
– Эти гады ползучие повсюду пролезут, – насмешливо отозвалась она и обратила свой взгляд на змею, – ну, и как это понимать?
Змея в ответ на секунду высунула тонкий раздвоённый язык. Велимира нахмурилась.
– Угу, и что?
– Ну конечно, – буркнул Евсей, прижимая к себе извивающуюся ласку, – если она ведьма, она непременно будет говорить со змеями.
Змея свернулась на полу причудливыми кольцами и что-то тихо прошипела.
– Передай повелительнице, – наклонилась к ней Велимира, – что я бы и так к ней пришла.
Та обнажила зубы, кончиком хвоста указав на Евсея.
– Непременно будет, – кивнула ведьма и повернулась к нему, – можешь уже отпустить её – они старые друзья.
Пока Душенька сонливо обнюхивала пригревшуюся на полу змею, Велимира неторопливо отнесла посуду к чугунку на печи и принялась ей позвякивать.
– Что это значит, госпожа? – Осторожно тронул её за локоть Евсей.
– Это значит, – не поворачиваясь, отозвалась она, – что сейчас нас ждёт приличная уборка, а завтра ранним утром, – она тяжело вздохнула, – мы отправимся в гости к моей любимой свекровушке.
Вернувшись, Беривой молча приладил дверь на место.