Клэр Вирго
Шагая по звездам
– Он так сказал? – Усмешка озарила лицо Энни. – Значит, так. Все предметы из комнаты Алекса необходимо перенести сюда. Вплоть до мелочей. Расставить все так, как было в прежней комнате. Его надо окружить знакомыми вещами. Они должны быть на тех же местах, что и раньше. Когда он вернется, то должен ощутить, что ничего не изменилось.
В глазах Кэтрин разгорался огонек понимания, а на губах расцветала улыбка.
– Да, мистер Дэн не ошибся в вас. И пусть ваши мнения расходятся, но я склонна больше довериться вам, нежели моему хозяину. Он не врач, ничего не понимает в медицине.
– Я тоже не врач, – возразила Энни. – И дело здесь не в медицине. Дело в…
– Любви, – перебила ее Кэтрин, кивнув. – Мужчинам не понять, что любовь порой может сотворить то, на что не способны все изобретения в мире, вместе взятые. Все будет сделано в ближайшие сроки, а пока пойдемте, я вам покажу вашу комнату.
Выйдя из пустого и неуютного помещения, Кэтрин толкнула соседнюю дверь и жестом пригласила войти. Энн послушалась и ахнула. Комната была очень уютной, будто воздушной, и явно женской. Она подошла к окну и распахнула створки: открывался вид на фонтан и сад, под окном вилась хорошо утоптанная тропинка, а в воздухе витал аромат свежескошенной травы и цветов.
– Восхитительно, – прошептала Энни, – чья это комната?
Кэтрин немного погрустнела.
– Когда мать Дэниела и Алекса была молодой, она жила в этой комнате. Мистер Карсон часто уезжал по делам, и Лавиния в его отсутствие ночевала здесь. Когда родился Алекс, она почти перестала тут бывать. А когда с мистером Кларенсом произошло несчастье, она возненавидела сад и все, что с ним связано. Видимо, он напоминал ей тот самый лес, где все случилось.
Энни помнила эту историю, о ней трубили во всех газетах. Но окончания ее она не знала.
– А сейчас Лавиния Карсон живет наверху?
– Нет, она не живет в этом доме. К сожалению, она… – Экономка замялась, словно сомневаясь, насколько можно посвятить чужого человека в подробности жизни хозяев. Энни поняла эту заминку.
– Не волнуйтесь. В моей семье, – она запнулась, – в семье Макбрайтов тоже не все гладко. Миранда – мать Шеннон – исчезла, когда девочке было шесть. С тех пор я заменила ей мать. Что стало с Мирандой Макбрайт – никто не знает. Мистер Уильям признал ее умершей, но доказательств нет.
Что ж, откровенность за откровенность… Кэтрин вздохнула и решилась. Отчего-то она верила этой женщине. Наверное, из-за того, что та говорила о прежних хозяевах так, будто те и впрямь были ее семьей.
– Лавиния Карсон повредилась умом после того события. Сейчас она в специальном приюте. Алексу тоже было шесть, когда все случилось. С тех пор мать им почти не занималась, ушла в себя, все легло на плечи мистера Дэна. Мальчик рос с нянями при живой матери.
– Сложно, наверное, было объяснить ребенку, почему так сложилось? – Энни прекрасно понимала, как тяжело расти в таких условиях.
– Да, очень. Ему казалось, что это он виноват в том, что мама больше им не занимается. Думал, что сделал что-то плохое и она его разлюбила. – Энн согласно кивала – у Шеннон тоже были такие мысли, как, наверное, у всех детей в подобной ситуации. – Когда он подрос и стал замечать, что мама нездорова, стал винить брата. А потом… – Кэтрин лишь рукой махнула. – Спасибо Брюсу, вытащил мальчишку. Теперь вот… – Экономка не смогла сдержать слез, достала из кармана передника белоснежный накрахмаленный платок и вытерла глаза.
– Давайте будем надеяться на лучшее. Ведь чудеса случаются. Особенно там, где в них верят. – Голос Энни звучал ободряюще, ей и самой хотелось верить в лучшее. Это «лучшее» не помешало бы ни Алексу, ни Шеннон. В больнице она в относительной безопасности, но рано или поздно окажется в руках этого монстра. И кто знает, что придет ему в голову.
– Пойду распоряжусь, чтобы вещи Алекса начали переносить в его новую комнату. А вы отдыхайте, обед будет, – Кэтрин мельком взглянула на часы, – через час. Ваши вещи уже здесь. – Она кивнула в сторону сумки Энни и вышла, оставив ту в задумчивости.
Глава 14
Дэниел сидел за столом в своем офисе и отрешенно смотрел в окно. В последние дни на него свалилось сразу столько всего… Авария, заботы об Алексе, больницы, оборудование комнаты… Теперь еще и это.
Дэн тряхнул головой и вновь взглянул на бумаги. «Черт бы их побрал! За что я им деньги плачу? Ни одной проблемы не могут самостоятельно решить. Уволю всех к черту!» Мысленно чертыхаясь, он нажал кнопку селектора.
– Сьюзан, закажите мне билет на вечерний рейс в Сан-Франциско.
– Хорошо, мистер Карсон, – ответила секретарша и отключилась. Он мог не волноваться: все будет сделано так, как надо. Примерно через десять минут Сьюзан сообщила, что его самолет вылетает в половине восьмого вечера. Дэн поблагодарил ее и углубился в бумаги. Перед поездкой следовало все тщательно изучить.
***
Дэниел предупредил, что на обед не придет, так что стол накрыли на кухне. Обедали втроем: пара девушек-горничных, которые обычно работали в доме, ушли в город, а грузчики, таскавшие мебель с третьего этажа на первый, уже были накормлены.
Атмосфера за столом была довольно непринужденной. Кэтрин и Энни делились историями из жизни Алекса и Шеннон, смеялись над их проказами и думали о том, что все дети одинаковы. Джеймс был немногословен, но улыбался, слушая эти рассказы.
Кэт рассказала и о Дэне. О том, как тяжело ему пришлось после смерти отца, как много он работал и сколько сил отдавал младшему брату. Энни подумала, что Алекс и Шеннон очень похожи: оба росли без матери, обоим не хватало ласки и любви. Но и Дэна она тоже жалела: шутка ли, в неполные двадцать лет взвалить на плечи все обязанности главы семьи. Что такое двадцать лет, тем более для мальчишки? Девочкам проще: они раньше взрослеют и в двадцать уже чаще всего вполне самостоятельные личности. Они способны создать семью, выйти замуж, завести детей, содержать в порядке дом… У мальчиков по-другому устроен не только организм, но и мозг. Они начинают взрослеть позже, порой оставаясь детьми до самого преклонного возраста. Энни вспомнила слова своей матери, которые та часто повторяла. Она говорила: «Запомни, доченька, мужчины – вечные дети. Они сначала в детстве живут, а под старость в него впадают. Они из этого состояния не выходят никогда. Будь готова к этому и смирись, так устроен мир». Ее мать была мудрой женщиной, редко ошибалась, и Энн старалась прислушиваться к ней.
После обеда, войдя в новую комнату Алекса, Энни удовлетворенно кивнула: не идеально, но уже похоже на жилое помещение. Кэтрин сказала, что рабочие перенесли самое тяжелое, поставили мебель, а остальное они с Джеймсом сделают сами. Время еще было. Алекс проведет в больнице не меньше трех дней, если не будет осложнений. А потом Брюс обещал выписать его. Сказал, что «дома и стены помогают». Все, включая Энни, которой эти слова передала Кэт, были с ним полностью согласны. Как ни крути, но больница остается больницей, даже если она очень дорогая.
Энн обещала помочь с обустройством комнаты. Нужен был специальный стол с принадлежностями для перевязок и лекарственными препаратами. Требовалась помощь в закупке медикаментов и всего необходимого.
Об этом Кэтрин сообщила Дэну, когда тот пришел домой. Энни было очень неловко, что она поселилась в бывшей комнате его матери, однако при виде сиделки Дэн улыбнулся и кивнул на дверь.
– Вам нравится?
Энни решила не кривить душой и сказала правду.
– Очень. Это лучшая комната из тех, в которых я когда-либо жила.
– Я рад. Обустраивайтесь и чувствуйте себя как дома. Мне необходимо уехать на пару дней, так что можете не стесняться. Кэтрин передала мне ваши пожелания по поводу комнаты Алекса. Я не врач, но… Мне казалось, больше воздуха и пространства ему не помешает. Однако в ваших словах есть резон. Поэтому я оставил распоряжения Джеймсу и кредит для закупки необходимого.
Дэниел подошел и взял Энни за руку. Ее ладонь была немного шершавой, грубой, но теплой и нежной. Сразу было понятно, что женщина не белоручка, привыкла к любой работе, но одновременно не растеряла свои природные качества – доброту и заботливость. Дэн уважал таких людей. Его отец поднял бизнес с нуля, не гнушался черной работы, вкалывал на строительстве своего первого магазина наравне с нанятыми рабочими. И все, кто поступал подобным образом и не стеснялись того, кто они есть, вызывали у него чувство восхищения.
– Вверяю Алекса в ваши заботливые руки. – Дэн легко сжал ладонь женщины. – Я в вас верю.
– Я вас не подведу, мис… – При виде его укоризненного взгляда она стушевалась и продолжила уже тише: – Дэн. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы поставить вашего брата на ноги.
– Вот и славно. А теперь извините, я должен ехать. Дела.
Увидев Джеймса, который нес вниз по лестнице его дорожную сумку, Дэниэл еще раз пожал руку Энни и стремительно вышел за дверь.
– Бедный. – Кэтрин, буквально материализовавшаяся рядом, вздохнула. – Все на бегу, ни минуты покоя. Мы уже и забыли, когда он в последний раз отдыхал. Наверное, он тоже этого не помнит. Опять какие-то проблемы в офисе другого города, опять дорога, длительные перелеты. А только успеет вернуться, Сьюзан найдет ему здесь кучу неотложных вопросов, требующих немедленного решения. И так уже много лет.
– Неужели у него нет помощников, заместителей?
– Есть, конечно. Но он всегда следовал завету своего отца: хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам. Вот и мотается по миру как заведенный.
Такую позицию Энни прекрасно понимала. По молодости Уильям Макбрайт тоже был таким. Но однажды попал в больницу с переутомлением и понял, что, если не сменит образ жизни, его дочь останется сиротой. Может, если бы не было Шеннон, он так и продолжал бы гробить свое здоровье. Но ему повезло. А вот у Дэниела не было детей. И Энн боялась, что если так пойдет дальше, то и не будет. Судя по словам Кэтрин, у него ни на что не было времени, кроме работы. Чувствовалось, что экономка и рада бы ему помочь, да только что тут сделаешь… Может, хотя бы присутствие брата, которому нужна помощь, заставит его хоть немного забыть о работе? Энни пообещала себе, что сделает все, что в ее силах, чтобы заставить братьев проводить вместе как можно больше времени.
Глава 15
Брюс сидел в своем кабинете и рассматривал снимки Алекса. Опять. Сравнивал снимки до и после операции. Смотрел на них раз за разом, словно надеясь, что со временем изображение изменится. Разумеется, все было по-прежнему. В целом он был доволен операцией: глаза Алексу удалось сохранить, опасность уже миновала, но и надежды на выздоровление почти не было. Он сделал все, что мог. Оставалось надеяться на чудо. Доктор Нейтон вспоминал случаи, когда больные выздоравливали вопреки прогнозам врачей. Вспомнил и шутку из разряда черного юмора: если пациент хочет жить, медицина бессильна. Но уверенности в том, что для крестника все закончится хорошо, у него так и не появилось. Но Алекс об этом знать не должен. Ему и так нелегко будет принять свое теперешнее состояние. Когда он придет в норму, еще предстоят пластические операции: шрамы от осколков и огня избороздили щеки и лоб. Конечно, все было не так страшно, как могло бы, но все же Брюс был уверен, что Дэн настоит на пластике. Алексу придется подчиниться, хотя победа достанется старшему брату кровью и потом. Брюс знал обоих братьев лучше, чем они сами. Алекс будет твердить, что, раз он теперь слеп, выходить куда-то смысла нет. А раз так, его никто и не увидит. Какой смысл делать операции? Дэн будет настаивать, что, когда зрение восстановится – а так оно и будет, скажет он, – Алексу все равно придется что-то сделать. И споры эти могут затянуться почти до бесконечности. Но Брюс был уверен, что рано или поздно Алекс сдастся. Дэниел слишком властный. И имеет влияние на младшего брата.
Одного Брюс боялся: как бы Дэн не сделал хуже, пытаясь надавить на Алекса. Младший брат был упрям и своеволен, а еще избалован. И как на нем, завсегдатае ночных клубов, любимчике девушек, душе компании отразится слепота, Брюс мог только предполагать. Но всегда оставался шанс, что все будет еще хуже, чем он себе представил.
Доктор Нейтон вздохнул, поправил очки и вновь уставился на снимки, будто пытаясь увидеть в них то, что пряталось от него все это время. Тщетно. Изображение оставалось неизменным.
***
Очнувшись, он не сразу понял, где находится. Вокруг была полная темнота, но как ни силился открыть глаза, ему это не удавалось. Болело все: ноющая боль в ноге, резкая – в руках и тянущая – на лице. А еще противный пикающий звук будто врезался в мозг, отдаваясь в голове и растекаясь по нервам.
Он попробовал поднять руку, чтобы дотронуться до лица, но та была тяжелой, словно асфальтовый каток, и не слушалась. Ему удалось лишь пошевелить пальцами.
Темнота вокруг раздражала. Он злился от осознания своего бессилия. Дернулся, но результатом стала лишь резкая боль от иголки в руке и усилившийся писк. Ему хотелось зажать уши, чтобы не слышать этот противный звук, но тело отказывалось слушаться. «Что же случилось?» Он попытался успокоиться и вспомнить, что произошло. Последнее, что помнил – он ехал в машине и увидел перед собой непонятно откуда взявшуюся девушку. Попытался ее объехать… А дальше пустота. Он раз за разом пытался выудить еще что-то из памяти, но все попытки были тщетными.
– Алекс? – Знакомый голос раздался совсем рядом, и теплая рука легла на его запястье. – Как ты себя чувствуешь?
– Брюс? – Собственный голос показался ему незнакомым, а горло горело огнем. Очень хотелось пить.
Словно прочитав его мысли, доктор Нейтон поднес к губам крестника трубочку.
– Пей.
Алекс сделал пару глотков, и ему сразу полегчало.
– Где я? Что случилось? Почему так темно? Зажги свет. – Он сыпал словами, словно боялся не успеть получить ответы на все вопросы.
– Лекс… – Голос врача был тих и печален. – Ты в больнице. Попал в аварию. Сейчас утро, и в палате много света. – Брюс ненадолго замолчал, собираясь с силами. – Твоя машина взорвалась, ты сильно пострадал. У тебя ожоги, особенно пострадали руки и лицо. У тебя повязка, поэтому ты ничего не видишь.
Врач решил выдавать информацию порционно и не сразу ставить перед фактом слепоты. Ему было не по себе от того, что это случилось с близким человеком, с мальчиком, практически заменившим ему сына.
– А где Дэн? – Алекс был удивлен, что брата нет.
– Ему пришлось срочно вылететь в Сан-Франциско, но он вернется завтра вечером. Не переживай.
Алекс откинулся на подушку. Итак, авария, ожоги… Он был достаточно подкован в теме, чтобы заподозрить неладное. Недаром его крестный был лучшим комбустиологом в стране.
– Брюс, что еще ты мне не сказал? – спросил Алекс и замер в ожидании, прислушиваясь. Он услышал вздох, а потом слова, которые навсегда изменили его жизнь.
– Ты больше никогда не сможешь видеть, Лекс…
Это было похоже на падение на голову бетонной плиты. Если у него еще и теплилась надежда, то после этих слов она растворилась, как дым.
– Надежда есть? – Голос звучал глухо.
– Практически нет. Алекс, я сделал все, что мог, поверь. Никто бы не сделал больше.
– Я верю. Ну что ж, придется с этим жить.
– Ты… Тебе нужно с кем-то поговорить? Могу позвать психолога. Здесь работает один из лучших…
– Нет, я хочу побыть один.
Брюс кивнул и направился к двери. Если бы Алекс мог видеть сейчас своего крестного, то понял, что тот очень переживает. Но он не видел. Он снова и снова прокручивал в голове сказанное Брюсом и даже не услышал, как щелкнул замок на двери. Дальнейшая жизнь представлялась такой же беспросветной, как темнота перед глазами.
Доктор Нейтон, зайдя в свой кабинет, тяжело опустился в кресло. Разговор с Алексом был коротким, но тяжелым. Груз ответственности давил на плечи, заставляя мучиться сомнениями, действительно ли он сделал все. Вдруг можно было хотя бы частично спасти помочь Алексу? Он вновь и вновь прокручивал в голове детали, но исход не менялся: зрение нельзя было вернуть. И как ни тяжело было это сознавать, Алексу действительно придется с этим жить. Вроде крестник это понял, но принял ли? В этом Брюс сомневался. Он слишком хорошо знал его, чтобы поверить в такую быструю капитуляцию.
Конечно, он оказался прав. Буквально через час его срочно вызвали, потому что крестник крушил палату. Забежав к нему, Брюс увидел, как Алекс, опутанный проводами и капельницами, зажатым в руках стулом со всей силы бьет по кровати и аппаратам.
– Алекс, перестань! – Голос доктора Нейтона, громкий и зычный, не возымел никакого действия на пациента, который продолжал крушить мебель и технику. – Десять кубиков лоразепама, быстро! – крикнул Брюс медсестрам, которые столпились в коридоре, и парочка из них сорвалась с места. Однако подходить к буйному пациенту все боялись, поэтому Брюсу пришлось вызвать охранников, которые скрутили Алекса. После укола он отключился, аппаратуру срочно заменили, капельницу тоже. Брюс отдал распоряжение убрать в палате, а сам пошел звонить Дэну. Подобное поведение надо было пресекать на корню, Алексу требовалась помощь психолога. И только Дэниел мог заставить брата согласиться на консультации.
***
Дэн был на совещании, когда ему позвонил Брюс. Извинившись перед членами совета директоров филиала Сан-Франциско, он вышел в коридор, молча выслушал врача и с хмурым видом вернулся в конференц-зал.
– Господа! Как вы все знаете, недавно мой брат попал в аварию и серьезно пострадал. Сегодня он пришел в себя, и ему сейчас необходима моя помощь. А потому прошу меня извинить – я вынужден срочно вернуться домой. Все вопросы мы решим в ближайшие дни, сейчас я не могу думать о делах, простите.
Не обращая внимания на удивленные взгляды, Дэн собрал бумаги и вышел, на ходу заказывая билет на самолет.
***
Шеннон шла на поправку, но возвращаться домой решительно не хотелось. У нее уже созрел план, как избавиться от угрозы в виде будущего мужа, но для этого требовалось выйти из больницы. А она боялась. Здесь, в палате, она чувствовала себя под защитой. А там не было никого. Что с отцом – неизвестно, Энни уволили, в доме куча незнакомых людей и ненавистный Харридж, от которого ее просто выворачивало. Единственное, что ее удерживало от нового побега – угроза жизни ее отца. Кларисса больше не приходила к ней, медсестры сказали, что ее перевели в другое отделение (Шен подозревала, что это постарался Джонатан), и помочь было некому. Поэтому она стала морально готовиться к возвращению.
Пришедший врач подтвердил ее худшие опасения: через два дня ее выписывают, состояние больше не представляло опасений, сепсиса на пораженных тканях не наблюдалось, восстановление шло хорошо, и в целом прогноз был более чем благоприятный. Вот только это ее не радовало.
Подлил масла в огонь и Харридж, который явился вскоре после обхода и, елейно улыбаясь, сообщил, что обо всем договорился, свадьбу готовят, украшения будут, стол накроют… Ей осталось лишь выбрать платье из тех, что послезавтра доставят к ней домой для примерки. Шеннон скривилась, но кивнула – выхода у нее нет, нужно увидеть отца и убедиться, что он в порядке. А потом можно приступать к исполнению плана.
Глава 16
Дом встретил ее гробовой тишиной. Еще на подъезде Шен поняла, что многое изменилось. Сад, в котором раньше было буйство красок, сейчас выглядел заросшим и неухоженным, фонтан высох, а сам дом словно постарел и осунулся, напоминая дряхлого старца. А ведь еще пару месяцев назад это был мужчина в самом расцвете сил. Подавив горестный вздох, Шеннон постаралась взять себя в руки.
Разумеется, на крыльцо никто не вышел. Харридж, сидевший на переднем сидении, с завидной для его возраста прытью выскочил из машины, открыл ей дверцу и подал руку. Игнорируя его вытянутую ладонь, Шен схватилась за ручку двери и вышла. С бинтами было не очень удобно, но следовало привыкать – еще некоторое время нужно будет менять повязки. Картинно посетовав на это при выписке, Джонатан заверил ее, что к платью будут прилагаться длинные перчатки, которые все скроют. «Никто ничего и не заметит, дорогая», – сказал он и ухмыльнулся. На последнем слове Шен мысленно поморщилась, но постаралась ничем не выдать своих истинных чувств, иначе ее план полетит ко всем чертям. Лишь натянуто улыбнулась и постаралась побыстрее закончить с формальностями.
Подписав все бумаги на правах доверенного лица (документ, подписанный отцом, был предъявлен врачам в ее присутствии явно для того, чтобы она знала, кто на данный момент хозяин положения), Харридж крепко взял ее под локоть и повел к выходу. Всю дорогу она молчала, хотя Джонатан пару раз задавал какие-то вопросы, рассказывал о подготовке к свадьбе. Но, видимо, поняв, что ничего от нее не добьется, замолчал. Она тихонько выдохнула.
Поднявшись по ступеням крыльца, Шен потянула на себя тяжелую парадную дверь. Та скрипнула, и этот звук резанул по нервам.
– Папа! – забежав в холл, громко крикнула она, и эхо разнесло ее слова. – Ты где?
– Он, наверное, отдыхает, детка. – Джонатан подошел к ней сзади и схватил за руку. Шеннон обернулась и собрала всю волю в кулак, чтобы не выдернуть свою ладонь и не влепить пощечину наглому субъекту.
– Я вам не детка. И не дорогая, кстати, тоже.
– Ничего, скоро станешь. Скоро я получу право называть тебя так, как захочу, и никто не сможет мне помешать, даже ты. – Голос был тихим, но в нем звучала сталь, отчего Шен внутренне сжалась, а потом расправила плечи.
– Но не сейчас. – Всю силу своего презрения она вложила во взгляд, которым наградила своего жениха. Наверное, так смотрят на блоху или таракана, посмевшего залезть на твой ботинок. Ей очень хотелось раздавить его, как то самое насекомое, но… «Еще не время, подожди еще чуть-чуть», – уговаривала она себя, а сама всматривалась в коридор, уходивший вправо от лестницы. Она ждала, что покажется ее отец, но увидела совершенно другого человека.
– О, вот и она. А мы уже заждались. – Мужчина в белой рубашке с закатанными до локтей рукавами и в свободных светлых брюках оперся о перила и посмотрел прямо ей в глаза. От его взгляда где-то внутри зародился холодок и стал распространяться по телу. Но она твердо решила не отступать, и через несколько секунд холод в его глазах сменился интересом. Почему-то ей показалось, что этот мужчина (а судя по голосу, это был тот самый Кристофер) не так прост, как кажется. – Шеннон, я полагаю?
– Кристофер, я полагаю? – ответила она вопросом на вопрос и посмотрела на него с вызовом.
– А она бойкая. Смотри, как бы не заставила тебя под свою дудку плясать.
Крис отошел от перил и стал вальяжно спускаться. Он напоминал сжатую пружину, готовую распрямиться. А еще внушал какое-то необъяснимое чувство, которое свернулось внутри Шен тугим комком. От Криса исходил запах опасности. Но, в отличие от Харриджа, которого она ненавидела и презирала, этот человек не вызывал таких чувств. Да, она немного боялась, но скорее от того, что не знала, чего от него ждать. Он не вызывал отвращения. Наоборот, любопытство уже подняло голову.
– Еще чего, – фыркнул Джонатан позади Шен, однако она почувствовала в его словах некую неуверенность. «Вот и отлично, это мне на руку», – думала она, снова и снова прокручивая в голове детали плана. Следовало получше узнать этого Криса и разобраться в хитросплетениях их с Харриджем отношений – как бы он не помешал ей.
Спустившийся Кристофер медленно обошел Шеннон по кругу, оглядывая с ног до головы. Его оценивающий взгляд не был неприятен, что поразило ее саму. И все же пробрала дрожь, когда он коснулся ее руки.
– Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
Шеннон резко обернулась и увидела, что глаза Харриджа чуть не вылезли из орбит. Вероятно, он не ожидал такой наглости от племянника. Однако через пару секунд он взял себя в руки.
– Я сам провожу свою невесту.
– Сначала я хочу увидеть отца! – твердо заявила Шеннон. – Иначе никакой свадьбы не будет. И не надо меня никуда провожать. Это все еще мой дом! – Она резко вскинула голову и быстро взбежала по лестнице. – Будьте так любезны, распорядитесь, чтобы приготовили завтрак. Обязательно то, что я люблю! – Проигнорировав удивленные взгляды мужчин, она практически бегом направилась в комнату отца.
– Чертова девчонка! – пробормотал Харридж. – Побыстрее бы уже жениться и разобраться с этими погаными бумажками.
– Бумажками? – Кристофер не прислушивался к словам Джонатана, но все же общий смысл был понятен.
– А? Не, это так, мысли вслух. Как там… – Харридж мотнул головой в сторону второго этажа.
– Отдыхает, – рассмеялся Крис. – Как обычно.
– Вот и славно, – потер руки Джонатан. – Надо распорядиться насчет завтрака для моей благоверной. Силы ей понадобятся. – Он хихикнул, и парочка направилась вглубь дома.
– Папа? – Шеннон приоткрыла дверь отцовской комнаты и просунула голову. В нос ударил тяжелый и спертый воздух, отчего она поморщилась. В комнате было темно и тихо, на кровати лишь угадывались очертания, и Шен позвала громче: – Папа!
Мужчина вздрогнул и повернулся к ней лицом. Шен чуть не расплакалась от того, как выглядел отец. Он словно постарел лет на тридцать с того момента, как она сбежала. Осунувшееся, одутловатое лицо, изборожденное морщинами, несло на себе печать усталости и какого-то вселенского горя. При взгляде на нее промелькнула слабая улыбка, быстро сменившаяся скорбным выражением. Шеннон закрыла дверь, подошла к кровати и присела рядом в отцом.
– Доченька, это правда ты? – Он протянул руку, дотронулся до ее лица, коснулся уже заживших царапин и просиял, сразу скинув пару десятков лет. – Ты вернулась! Я думал, что потерял тебя навсегда. – Он опустил глаза и заметил ее забинтованные руки. – Что с тобой случилось, милая? – Во взгляде сквозило беспокойство.
– Все хорошо, пап, небольшая авария. Но уже все в порядке. Лучше расскажи, как ты. Почему уволили Энни?
– Я… Со мной все хорошо… Вроде бы. – Уильям приподнялся, сфокусировал взгляд на лице дочери, а потом обвел взглядом комнату. – Энни? Я не помню, что случилось. Мне было плохо, я пил, а потом… – Он нахмурился, пытаясь припомнить события. – Помню, как разговаривал с Джонатаном, он приносил мне виски. Помню Энни, она зашла… покачала головой, поохала, а потом сказала, что так больше продолжаться не может, и ушла. Больше я ее не видел… вроде. Больше ничего не помню.
Шеннон слушала рассказ отца, смотрела на него и понимала, что все не так просто, как кажется. Она обвела взглядом комнату: занавески задернуты, на тумбочке у кровати стакан с остатками напитка (взяла, понюхала – судя по запаху, виски), на полу – пустые бутылки.
Она встала, подошла к окну, резко отодвинула шторы и открыла створку. В комнату тут же ворвались солнечный свет и ароматы из сада. Недавно прошел дождь, и сейчас пахло мокрой травой, землей и асфальтом. Шеннон глубоко вздохнула и повернулась к отцу с улыбкой на лице.
– Вставай! Пойдем гулять.
– Доченька… – Отец смотрел на нее из-под ладони, которой прикрывал лицо от света. – Прости, что втянул тебя в эту историю. Я не хотел. Я…
– Папа… – Шен подошла и взяла его за руку. – Я все понимаю и уже простила тебя. Знаю, что ты не желал мне плохого. Так уж вышло. – Она пожала плечами и криво улыбнулась.
– Я понял, что натворил, хотел отказаться от этой чудовищной сделки, но Джонатан сказал, что ты согласилась. Это правда? – Шен кивнула. Ни за что она не признается отцу, почему это сделала. – Зачем, Шен? Откажись! Я поддержу тебя. Плевать, что он нас разорит. Справимся, выживем. Мы вместе, а это главное. – Голос отца был умоляющим, но Шеннон дала себе слово не поддаваться на уговоры. Она знала, что Харридж их не отпустит. Уже нет. Уже поздно. Теперь надо довести игру до конца и отомстить за все.
– Нет, папа. – Она покачала головой и отвернулась. – Я не стану этого делать. Я выйду за него замуж.
– Он чудовище! Он…
– Я знаю. – Она украдкой вытерла набежавшие слезы и повернулась к отцу, в немом удивлении уставившемуся на нее. – За время своего отсутствия я многое поняла. И теперь знаю, как с ним бороться. Просто поверь мне. Пожалуйста.
Подойдя к кровати, она сжала руку отца, быстро поцеловала его и метнулась к двери.
– Через полчаса жду тебя внизу. Тебе надо подышать свежим воздухом. Отказ не принимается.
Шен дождалась, пока отец кивнет, и выскользнула из комнаты. Прислонившись к двери с наружной стороны, она сдерживала рвущиеся наружу рыдания. Она сможет. Ради своего отца она справится.
Взяв себя в руки, она медленно спустилась по лестнице в поисках дворецкого или горничной, но никого не встретила. Поэтому отправилась на кухню. Неизвестный ей повар что-то готовил, в помещении витал приятный аромат.
– Здравствуйте! Я Шеннон Макбрайт, – поздоровалась она с мужчиной лет сорока, который, судя по всему, колдовал над ее завтраком. – Хозяйка этого дома. – На ее взгляд, уточнение было нелишним в сложившейся ситуации. – Я не нашла никого из обслуги, кроме вас, поэтому прошу накрыть завтрак на двоих в чаду через полчаса.
– Но…
– Что? – Шен вопросительно приподняла бровь.
– Мистер Харридж распорядился…
– Мистер Харридж сможет распоряжаться здесь, только когда станет моим мужем, и то с разрешения моего отца. А пока что я тут отдаю приказы. – Когда было необходимо, Шен становилась строгой и властной. – Поэтому что бы ни приказал сделать мистер Харридж, я отменяю его распоряжение и поручаю накрыть завтрак на двоих в саду. Через полчаса!
Повар в изумлении смотрел на нее. Джонатан Харридж предупредил, что сегодня привезет свою невесту, но представил дело так, что это маленькая, забитая девочка, которая и шагу не может сделать без опеки. А оказалось, что у нее есть стержень. «Ох, несладко придется ему с такой женушкой, – подумал повар, усмехнулся и кивнул в ответ на ее слова. – Ну и славно». Хотя Харридж был его нанимателем, тем не менее вызывал не самые приятные чувства.
– Как вас зовут? – спросила Шеннон, осознав, что никого из прежней прислуги, как и сказала Энни, не осталось.
– Лоренцо Скьявон, мисс. Но можете звать меня Энцо.
– Хорошо, Энцо. Извините, что нагрубила вам. Вы не виноваты, что мой жених, – на последнем слове Шен чуть поморщилась, что не укрылось от взгляда повара, – слишком раскомандовался в чужом доме.
– Ничего, мисс. Я все понимаю. Не волнуйтесь. – Он подмигнул ей, и у Шен от сердца отлегло. – Ваш завтрак почти готов.
Все это время Лоренцо не отвлекался от готовки, соблазнительный запах щекотал ноздри, заставляя желудок недовольно урчать. После больничной еды очень хотелось чего-то домашнего. Шеннон вспомнила булочки с изюмом, которые пекла Энни, и чуть не расплакалась, но вовремя взяла себя в руки.
