Клиффорд Саймак
Все ловушки Земли

– Но что он натворил? – озадаченно спросил Харпер.

– Так, ерунда: покушался на человечество.

Харпер вздохнул:

– Одним забором мы не обойдемся. Ружейное дерево напротив фактории палит по входу прямой наводкой.

– Ничего, – усмехнулся Макензи. – Поместим их в одну клетку, пускай на пару радуются жизни.

Крохоборы
Перевод А. Филонова

1

Табличка на двери гласила: «Исполнительный вице-президент, проектный отдел». А в левом нижнем углу, гораздо более скромным шрифтом: «Хэллок Спенсер».

Он торопливо прошмыгнул мимо.

Штука в том, что он и есть Хэллок Спенсер, но входить в эту дверь вовсе не собирался. У него и без того забот невпроворот, а там наверняка ждут люди. Никто в частности, а вообще – просто люди. И у каждого свои проблемы.

Он нырнул за угол, прошел еще шаг-другой по коридору и оказался у двери с табличкой «Только для персонала».

Дверь была незаперта, и он вошел.

В кабинете, откинувшись на спинку кресла и положив обутые в сандалии ноги на полированный стол Спенсера, сидел коренастый головорез в вылинявшей пыльной тоге. Безволосый череп прикрыт мышиного цвета войлочной шляпой; на поясе, скрытом складками тоги, висит короткий меч, острием своим уткнувшийся в ковер; давно не стриженные ногти обрамляют траурные полоски грязи, на щеках – запущенная щетина. Словом, совершеннейший неряха.

– Привет, И-Джи! – сказал Спенсер.

Человек в тоге не снял ног со стола и вообще не шелохнулся, продолжая сидеть как сидел, а вместо приветствия бросил:

– Опять прошмыгнул украдкой?

Спенсер положил портфель и повесил шляпу на вешалку.

– Приемная – это ловушка. – Он уселся в стоявшее позади стола кресло, подхватил листок с графиком работ и пробежал его глазами. – В чем проблема, И-Джи? Уже вернулся?

– Еще и не уходил. У меня пара часов в запасе.

– Тут говорится, – Спенсер задержал палец в нужном месте, – что ты римский купец.

– Так и есть. По крайней мере, это утверждают костюмеры. Дай бог, чтобы они были правы!

– Но меч…

– Коллега, в Римской Британии, на Римской дороге с загруженным товарами караваном человек и должен носить с собой булат. – И-Джи подхватил меч с ковра, положил его на колени и с неудовольствием оглядел клинок. – Скажу тебе без стеснения, что за такое оружие я бы и гроша ломаного не дал.

– Пожалуй, с пулеметом ты чувствовал бы себя спокойнее.

– Разумеется, – мрачно кивнул И-Джи.

– Но за отсутствием такового, – продолжал Спенсер, – мы делаем все, что в наших силах. У тебя лучший клинок второго столетия, если это хоть как-то тебя утешит.

И-Джи продолжал сидеть с мечом на коленях. Он явно решился что-то сказать – это у него на лбу было написано. Кудрявые бакенбарды и торчащие в стороны уши с длинными черными волосками на мочках придавали ему идиотский вид.

– Хэл, – наконец решился И-Джи, – я хочу отвалить.

Спенсер на миг оцепенел, потом взревел:

– Ты не можешь так поступить! Время – это вся твоя жизнь, ты отдал ему много лет!

– Я говорю не о Времени; я хочу отвалить из «Генеалогического древа». Меня от него тошнит.

– Ты сам не знаешь, что говоришь, – запротестовал Спенсер. – «Генеалогическое древо» – проект очень спокойный. Ты бывал в передрягах куда похуже. А тут всего-то и делов, что отправиться в прошлое и поговорить там с людьми; ну, может, заглянуть в архивы. Тебе даже не приходится ничего тибрить.

– Да не в работе дело, – возразил И-Джи. – Работа проще простого, она мне не в тягость. Меня тяготит то, что следует за ней.

– Ты имеешь в виду Райтсон-Некрополь?

– Вот именно, ее самую. После каждого путешествия она втаскивает меня в свою жуткую берлогу и заставляет подробно расписывать ее разлюбезных пращуров…

– Это толстая мошна, – сказал Спенсер. – Мы должны служить ей.

– Я этого больше не вынесу! – стоял на своем И-Джи.

Спенсер кивнул. Он прекрасно понимал И-Джи и разделял его чувства.

Альма Райтсон-Некрополь, массивная матрона, комплекцией напоминающая надутого индюка, продолжает хранить ошибочное убеждение, будто по-прежнему полна девического очарования. Денег у нее куры не клюют, как и драгоценных камней, слишком дорогих и слишком крупных, чтобы свидетельствовать о хорошем вкусе. Год за годом она терроризировала окружающих и скупала всех направо и налево, пока окончательно не уверовала, что может купить все на свете, если только даст хорошую цену.

А за свое генеалогическое древо она платит чрезвычайно щедро. Спенсер часто ломал голову, с чего это вдруг взбрело ей в голову – ну ладно, можно проследить свои корни до времен Вильгельма Завоевателя, это еще имеет какой-то смысл, но не до каменного же века! Не то чтобы корпорация «Прошлое» не могла забраться в эти отдаленные времена – если только деньги будут продолжать литься рекой. С каким-то извращенным удовлетворением он подумал, что вряд ли клиентка довольна последним отчетом-двумя, поскольку ее род скатился до ничтожного крестьянствующего плебса.

Он высказал эту мысль вслух.

– Чего ей надо? Чего она ожидает?

– У меня есть ощущение, – отозвался И-Джи, – что она надеется отыскать родственные узы среди римлян. А уж если мы их отыщем – спаси нас Господь! Тогда конца-краю этому не будет.

Спенсер хмыкнул.

– Не будь так уверен, – предупредил И-Джи. – Нравы римских офицеров таковы, что я бы не стал биться об заклад против подобной возможности.

– Если такое случится, – пообещал Спенсер, – я сниму тебя с проекта. Направлю проводить римские исследования кого-нибудь другого. Скажу Райтсон-Некрополь, что ты не годишься для Рима, что у тебя интеллектуальный барьер, или психическая аллергия, или что-нибудь этакое, препятствующее Индоктринации.

– Большое спасибо, – без особого энтузиазма сказал И-Джи, одну за другой снял свои грязные ноги с блестящей поверхности стола и выбрался из недр кресла.

– И-Джи!

– Да, Хэл?

– Удовлетвори мое любопытство: тебе не приходилось набредать на местечко, где ты хотел бы остаться навеки?

– Ага, пожалуй, да. Наверно, раз или два. Но я на это не пошел. Ты думаешь о Гарсоне?

– Ну, хотя бы и о Гарсоне. И о других тоже.

– Может, с ними что-то случилось. Иной раз попадаешь в такие местечки, что только держись, там совершить большую ошибку – раз плюнуть. А может, оператор промахнулся.

– Наши операторы никогда не промахиваются, – отрезал Спенсер.

– Гарсон был отличным мужиком, – вымолвил И-Джи с оттенком грусти.

– Гарсон!.. Не только Гарсон. Это все…

Спенсер внезапно умолк. Опять то же самое. Столько лет подряд, год за годом наступать на одни и те же грабли! Сколько бы он ни тратил усилий, как бы ни старался, но к одному все-таки привыкнуть не мог: к пропаже людей во времени. Тут он заметил слегка ироничный взгляд И-Джи – в уголках глаз у того, будто тень улыбки, залегли едва заметные морщинки.

– Да не терзайся ты так! – сказал И-Джи. – Ты же не виноват. Мы сами решились испытывать судьбу. И если бы дело того не стоило…

– Да заткнись ты! – отмахнулся Спенсер.

– Разумеется, – продолжал И-Джи, – время от времени приходится терять одного из нас, но дело обстоит ничуть не хуже, чем в любом другом бизнесе.

– Да не время от времени, – досадливо поморщился Спенсер. – За последние десять дней – трое.

– А-а, ну-у, – протянул И-Джи, – я как-то не уследил за последними событиями. Только вчера был Гарсон. А Тейлор? Давно это было?

– Четыре дня назад.

– Четыре дня?! – повторил потрясенный И-Джи. – Всего-то?

– Для тебя это было месяца три, а то и побольше, – бросил Спенсер. – Помнишь Прайса? Для тебя это было год назад, а для меня – десять дней.

И-Джи поднес немытую пятерню к подбородку и поскреб щетину.

– Время-то как летит, а?

– Послушай, – несчастным голосом взмолился Спенсер, – все и так обстоит достаточно скверно. Пожалуйста, обойдемся без шуточек!

– Может, Гарсайд устраивает тебе разносы? Потерял слишком много людей?

– Да нет, черт побери! – с горечью воскликнул Спенсер. – Людей всегда можно раздобыть. Его волнуют лишь машины. Он неустанно мне напоминает, что они стоят четверть миллиона каждая.

И-Джи произвел губами непристойный звук.

– Убирайся отсюда! – заорал Спенсер. – И смотри у меня, чтобы вернулся!

И-Джи ухмыльнулся и вышел, по-девичьи игриво крутанув подолом тоги в дверях.

2

Спенсер остался при убеждении, что И-Джи не прав. Пусть твердят что угодно, но он, Хэллок Спенсер, отвечает за происходящее. Он командует этим вонючим парадом, он составляет планы, он назначает времяпроходцев и отправляет их; когда бывают ошибки или заминки, отвечать приходится именно ему, а не кому-либо еще. Хотя бы перед собой, если не перед другими.

Он встал и начал вышагивать взад-вперед, сцепив пальцы за спиной.

Три человека за последние десять дней. Что же с ними случилось?

Быть может, слова Гарсайда тоже не лишены смысла? Кристофер Ансон Гарсайд, главный координатор и неприятный в обращении человек с прилизанными седеющими серыми усами, прилизанным серым голосом и прилизанными серыми деловыми мыслями.

В прошлом исчезали не только люди. Вместе с ними пропадали выучка и опыт, вложенные в этих людей. В лучшем случае, подумал Спенсер, они немного пожили в прошлом, прежде чем дали себя убить или затаились и осели в какой-то иной эре, пришедшейся им по вкусу больше, чем настоящее.

Нельзя сбрасывать со счетов и машины. Всякий раз пропажа человека означала и утрату очередного носителя. Носители действительно стоят по четверть миллиона каждый, а эту цифру так просто не сбросишь со счетов.

Спенсер вернулся к столу и еще раз просмотрел дневной график. И-Джи отбывает в Римскую Британию по поводу проекта «Генеалогическое древо». Никерсон возвращается в эпоху Раннего Возрождения, чтобы еще раз разведать о пропавшем сокровище Ватикана. Хеннеси снова отправился на поиски документов, утерянных в Испании пятнадцатого века. Вильямс отправляется, чтобы, будем надеяться, наконец-то утащить попавшего куда не следует Пикассо. И еще полдюжины других. Не такой уж обширный график – но его хватит, чтобы весь день крутиться без передышки.

Спенсер пересмотрел списки не попавших в график. Пара человек находится в отпусках, один на Реабилитации, остальные на Индоктринации.

И тогда он в тысячный раз принялся ломать голову, гадая, каково же на самом деле путешествовать во времени.

Иной раз ему удавалось уловить отрывочные намеки в словах времяпроходцев – но лишь намеки, поскольку распространяться те не любят. Наверно, они могут дать себе волю лишь наедине с коллегами, когда поблизости нет никого из посторонних. А может, отмалчиваются даже тогда. Словно есть нечто, не поддающееся попыткам описания; будто иные переживания обсуждать не следует.

Навязчивое ощущение нереальности, сознание, что попал куда-то не туда. Догадка, что ты здесь не на месте, и такое чувство, будто стоишь на цыпочках на дальнем краю вечности.

Со временем это, конечно, проходит, но, очевидно, избавиться от этих чувств до конца так никому и не удается. Ибо прошлое благодаря работе каких-то неведомых доселе принципов стало миром жуткого очарования.

Впрочем, у Спенсера был шанс – и он им не воспользовался.

Он тешил себя мыслью что когда-нибудь отправится в прошлое, но не времяпроходцем, а обыкновенным отпускником – если только сумеет выкроить время. На само путешествие времени, конечно, не потребуется, а вот Индоктринация и инструктаж отнимают его немало.

Спенсер изучил график еще раз. Все отправляющиеся сегодня – люди надежные. О них можно не беспокоиться.

Отложив листок, он позвонил мисс Крейн. Мисс Крейн – секретарша безупречная, хотя смотреть не на что – всего-навсего костлявая старая дева. Делает все по-своему и, когда надо, умеет каждым поступком выразить безмолвный укор.

Спенсеру она досталась пятнадцать лет назад вместе с должностью, по наследству. Мисс Крейн работала в «Прошлом» с незапамятных времен, когда еще даже не было этого кабинета. Несмотря на невзрачную внешность, чопорность и пессимизм, сотрудница она незаменимая.

Знает работу проектного отдела не хуже его главы и частенько дает Спенсеру это понять – зато никогда ничего не забывает, не теряет и не путает; вся организационная работа благодаря ей делается как бы сама собой и всегда к сроку.

Спенсер порой предавался мечтам о юной симпатичной секретарше, прекрасно понимая, что им не дано воплотиться в жизнь; если убрать мисс Крейн из приемной, то работать станет просто невозможно.

– Вы опять пробрались украдкой, – не успев закрыть за собой дверь, с порога упрекнула она.

– Наверно, ко мне пришли посетители?

– Доктор Альдус Равенхолт из Гуманитарного фонда, – доложила она.

Спенсер содрогнулся. Ничего себе денек начинается! Только надутого чинуши из Гуманитарного фонда и не хватало. Эти гуманисты вечно держат себя так, будто ты им задолжал; да что там – будто весь мир перед ними в долгу.

– А еще мистер Стюарт Кейбл. Его прислали из отдела кадров, на предмет собеседования о приеме на работу. Как по-вашему, мистер Спенсер?..

– Да никак! – отрезал Спенсер. – Я знаю, что кадровики обижаются, но до сих пор я принимал всех, кого они к нам направляли, – и нате, пожалуйста! За десять дней не стало трех человек. Так что с нынешнего дня я буду лично беседовать с каждым кандидатом.

В ответ секретарша лишь фыркнула, и притом весьма пренебрежительно.

– Неужели все? – спросил Спенсер, не в силах поверить в такое счастье – всего двое посетителей!

– Еще мистер Бун Хадсон, пожилой джентльмен, имеющий нездоровый вид и подающий признаки беспокойства. Я полагаю, его следует принять первым.

Спенсер и сам хотел так поступить – если бы мисс Крейн потрудилась оставить свое мнение при себе.

– Я приму Равенхолта. Не знаете, что ему нужно?

– Нет, сэр.

– Ну так попросите его войти. Наверно, хочет урвать кусочек Времени, – сказал Спенсер, про себя подумав: «Ох уж эти мне рвачи! Я и не думал вовсе, что на белом свете столько рвачей!»

Как и предполагалось, Альдус Равенхолт оказался надутым самодовольным типом, чопорным и опрятным. Стрелка на брюках такая, что хоть брейся. Манеры выдают профессионального общественного деятеля: доведенное до автоматизма рукопожатие, механическая улыбка. В предложенное кресло он уселся с таким самоуверенным видом, что вывел Спенсера из себя.

– Я пришел поговорить с вами, – с безупречным выговором сообщил пришедший, – по поводу снятия запрета на проведение исследований происхождения религиозных верований.

Спенсер мысленно поморщился – посетитель затронул весьма тонкий вопрос.

– Доктор Равенхолт, этот вопрос подвергся весьма тщательному рассмотрению, и не только с моей стороны. Им занимался весь наш отдел.

– Я в курсе, – сухо откликнулся Равенхолт. – Потому-то я и здесь. Насколько я понимаю, вы уклонились от окончательного решения.

– И вовсе не уклонились. Решение принято раз и навсегда. Интересно, откуда вы о нем узнали?

Равенхолт сделал неопределенный жест, подразумевавший, что ему известно почти все на свете.

– Как я понимаю, вопрос все еще открыт. – Увидев, как Спенсер отрицательно покачал головой, Равенхолт продолжил: – В толк не возьму, как можно было походя отказаться от проведения исследований по столь фундаментальному вопросу, жизненно важному для всего человечества.

– Да нет, не походя. Мы бились над ним очень долго, провели массу опросов общественного мнения. Психологи изучили его весьма и весьма тщательно. Мы приняли к рассмотрению все существенные факторы.

– И каков же результат, мистер Спенсер?

Спенсер начал испытывать раздражение.

– Во-первых, на исследования уйдет масса времени. Как вам наверняка известно, в нашей лицензии оговорено, что мы должны десять процентов времени уделять общественно полезным исследованиям. Мы весьма щепетильно выполняем это требование, хотя, признаться честно, оно доставляет нам массу ненужных хлопот.

– Но эти десять процентов…

– Если мы возьмемся за этот проект, за который вы так ратуете, доктор, то он займет все общественное время лет на десять вперед. А это означает полную остановку остальных программ.

– Надеюсь, вы осознаете, что данный вопрос представляет наибольший общественный интерес.

– Наши исследования говорят об обратном, – сообщил Спенсер. – Мы проводили опросы общественного мнения по всему земному шару, во всех мыслимых и немыслимых слоях общества. Так вот, вывод один: предлагаемые вами исследования – кощунство чистейшей воды.

– Вы шутите!

– Никоим образом. Изучение общественного мнения однозначно и недвусмысленно показывает, что общественность воспринимает изучение источников религиозных верований как святотатство. Мы-то с вами могли бы считать их простыми научными изысканиями, сославшись на то, что лишь добиваемся истины. Однако люди – я имею в виду простых людей всего мира, какую бы веру они ни исповедовали, в каких бы сектах они ни состояли, – не желают знать истину. Они вполне довольны нынешним положением и боятся, что мы опрокинем массу старых добрых традиций. Они твердят о святотатстве, но волнует их не только это. Люди инстинктивно защищаются от всего, что может разрушить привычный образ мыслей, они отчаянно цепляются за привычную веру и не хотят, чтобы кто-нибудь копался в самом святом для них, в том, с чем они сжились всем сердцем.

– Какое невежество! Не может быть! – с изумлением воззрился на него Равенхолт.

– У меня есть выкладки. Могу показать.

Доктор Равенхолт снисходительно отмел все доказательства изящным взмахом руки.

– Раз вы говорите, что они у вас имеются, то проверять незачем.

Ему очень не хотелось оказаться в дурацком положении, получив документальное подтверждение своей неправоты.

– Далее, – продолжал Спенсер, – неизбежно возникает проблема объективности. Чем руководствоваться при отборе наблюдателей за событиями прошлого?

– Несомненно, найти их несложно. Множество священнослужителей всяческих вероисповеданий и убеждений обладают квалификацией, необходимой…

– Вот как раз их-то посылать и нельзя, – отрезал Спенсер. – Нам нужна объективность. В идеале нам нужны люди, не заинтересованные в религии, не получившие официального религиозного образования, не выступающие ни за, ни против религии, – и все-таки, даже отыскав таких людей, мы не смогли бы прибегнуть к их услугам. Чтобы постичь происходящее, они должны быть довольно подробно проинформированы о том, что следует искать, – но как только они пройдут полную выучку, то неизбежно утратят объективность. Уж такова суть религии: человек просто вынужден занять по отношению к ней определенную позицию.

– Вы говорите о какой-то идеальной ситуации, а не о сложившейся у нас.

– Ну ладно, – согласился Спенсер. – Скажем, мы задумали сделать работу слегка на тяп-ляп. Кого же послать в таком случае? Можно ли рискнуть отправить христианина, спрошу я вас, пусть даже самого никудышного, в дни, проведенные Иисусом на Земле? Разве можно надеяться, что даже посредственный христианин будет лишь наблюдать за реальными событиями? Я скажу вам, доктор Равенхолт, что рисковать мы не можем. Как по-вашему, что будет, если вместо двенадцати учеников вдруг окажется тринадцать? Что, если кто-то попытается спасти Иисуса от креста? А если, хуже того, он действительно будет спасен? Какой облик примет тогда христианство? Будет ли оно вообще? Могло ли оно возникнуть без распятия?

– Разрешить ваши сомнения очень легко, – холодно проронил Равенхолт. – Не посылайте христиан.

– Вот теперь мы действительно сдвинемся с мертвой точки. Пошлем мусульманина собирать факты о христианстве, христианина – проследить жизнь Будды, а буддиста – выучить черную магию в Бельгийском Конго.

– Это могло бы дать результат, – кивнул Равенхолт.

– Могло бы, но необъективный. Вы получили бы не только предвзятое мнение, но, что хуже, откровенное недопонимание.

Равенхолт беспокойно побарабанил пальцами по колену, обтянутому идеально отглаженной брючиной, и не без раздражения признался:

– Я понимаю вашу точку зрения, но вы кое-что проглядели. Факты вовсе не обязательно предъявлять общественности в полном объеме.

– А если факты отвечают интересам общества? В нашей лицензии говорится, что мы не должны их скрывать.

– А не упростится ли дело, – поинтересовался Равенхолт, – если я предложу внести кое-какие средства на покрытие затрат?

– В подобном случае, – вкрадчиво отозвался Спенсер, – вы оказались бы между двух стульев. Либо это дело общественной важности, и никакая плата не требуется, либо это коммерческий контракт, оплачиваемый по общепринятым ценам.

– Совершенно очевидно, что вы просто не хотите браться за такую работу, – бесцветным голосом проговорил Равенхолт. – Лучше бы так и сказали.

– Весьма охотно! Будь моя воля, я к ней на пушечный выстрел не подойду. Меня больше тревожит вопрос, зачем вы пришли.

– Я полагал, что раз проект вот-вот будет отвергнут, то я могу послужить в качестве посредника.

– То есть вы считали, что нас можно подкупить.

– Вовсе нет, – гневно отрезал Равенхолт. – Я просто решил, что этот проект, наверно, несколько выходит за рамки вашей лицензии.

– Он в них вообще не вписывается.

– Я не вполне понимаю суть ваших возражений, – стоял на своем Равенхолт.

– Доктор Равенхолт, – кротко откликнулся Спенсер, – а вам хочется нести ответственность за уничтожение веры?

– Но, – пролепетал Равенхолт, – это невозможно…

– А вы уверены? Насколько вы уверены, доктор Равенхолт? Даже в отношении черной магии Конго?

– Ну, я… Ну, раз вы так ставите вопрос…

– Значит, вы понимаете, что я имею в виду?

– Но даже в таком случае, – не сдавался Равенхолт, – определенные факты можно просто замять…

– Ну-ну! Долго ли вы сможете держать их под спудом? Тем более что, когда корпорация «Прошлое» выполняет какую-нибудь работу, – твердо заявил Спенсер, – она охотится за истиной. И когда мы ее узнаем, то тут же сообщаем. Мы продолжаем существовать лишь благодаря этому. У нас есть один проект – личный, полностью оплаченный контракт, согласно которому мы проследили генеалогическое древо почти на две тысячи лет в прошлое. Мы были вынуждены сообщить клиентам кое-какую неприятную правду – и сообщили.

– Именно это я и хочу донести до вас! – закричал Равенхолт, наконец-то утратив свою всесокрушающую невозмутимость. – Вы охотно хватаетесь за изучение генеалогического древа, но отказываетесь от такого!

– А вы путаете два совершенно несхожих типа деятельности! Исследование происхождения религий является предметом общественных интересов. А «Генеалогическое древо» – частный проект, за который нам платят.

Равенхолт в гневе вскочил.

– Обсудим это как-нибудь в другой раз, когда оба сможем держать себя в руках.

– Толку от этого не будет, – устало возразил Спенсер. – Я не намерен пересматривать свое решение.

– Мистер Спенсер, – угрожающе заявил Равенхолт, – мне есть к кому обратиться за помощью.

– Не сомневаюсь. Вы можете действовать через мою голову. И если ваши намерения именно таковы, то знайте: этот проект вы сможете осуществить только через мой труп. Я не предам веру ни одного народа мира, мистер Равенхолт.

– А это мы еще посмотрим, – вновь с угрозой в голосе произнес Равенхолт.

– А теперь вы думаете, что сможете вышвырнуть меня с работы. Пожалуй, и правда сможете. Вы, несомненно, можете надавить на какие-нибудь кнопки. Но это не решение проблемы.

– А по-моему, это идеальное решение.

– Я буду продолжать борьбу с вами как рядовой гражданин. Если придется, обращусь в Организацию Объединенных Наций.

Теперь оба стояли лицом к лицу, разделенные лишь письменным столом.

– Мне жаль, – добавил Спенсер, – что все так обернулось. Но я готов подписаться под каждым своим словом.

– Я тоже, – бросил Равенхолт и гордо прошествовал в дверь.

3

Спенсер медленно уселся в кресло. Потрясающее начало дня! Но этот тип задел его за живое.

Вошедшая мисс Крейн положила на стол стопку бумаг.

– Мистер Спенсер, пригласить мистера Хадсона? Он уже давно ждет.

– Хадсон – кандидат на должность?

– Нет, это мистер Кейбл.

– Значит, я хочу видеть мистера Кейбла. Принесите мне его личное дело.

Она презрительно фыркнула и вышла.

«Черт ее дери, – подумал Спенсер, – я буду видеться с теми, кого хочу видеть, если хочу кого-нибудь видеть!»

Охватившая его ярость поразила Спенсера. Да что с ним стряслось? Все наперекосяк. Неужели он больше ни с кем не может поладить? Просто слишком натянуты нервы. Чересчур много дел, чересчур много поводов для беспокойства.

Быть может, просто надо перейти в оперативный отдел; работа в нем вполне сойдет за длительный отпуск. Обратно в добрый ранний каменный век, для которого не нужна Индоктринация. Народу там не очень много, а то и вовсе никого – зато в комарах недостатка нет. И в пещерных медведях. А еще в саблезубых тиграх и массе всяческих прочих, не менее противных тварей. Надо будет собрать кое-какое снаряжение и… Да ну его к черту!

Хотя идея не так уж плоха.

Спенсер частенько об этом думал. Когда-нибудь он непременно так и сделает. А пока что… Он подхватил принесенную мисс Крейн стопку бумаг и плюхнул ее на стол перед собой.

Это сегодняшняя доза измышлений на будущее – детище отдела мерзких выходок. С ними вечно какие-нибудь проблемы. Спенсер внутренне напрягся и взялся за бумаги.

Первая командировка оказалась достаточно заурядной – расследование на предмет дани, уплаченной готами Риму. Вроде есть легенда, что сокровище зарыто где-то в Альпах. Возможно, его так и не откопали. Розыск кладов – процедура стандартная.

А вот второй документ…

– Мисс Крейн! – взревел Спенсер.

Она возникла в дверном проеме с папкой под мышкой, внешне никак не отреагировав на прозвучавшую в его голосе муку: к этому она уже привыкла.

– В чем дело, мистер Спенсер? – осведомилась она по крайней мере на три порядка спокойнее.

Спенсер припечатал стопку листов кулаком.

– Они не имеют права так со мной поступать! Я этого не потерплю! Соедините меня с Роджерсом!

– Хорошо, сэр.

– Нет, погодите-ка минутку, – мрачно остановил ее Спенсер. – Лучше я сделаю это лично. Пойду к нему. В общем-то, я смогу разорвать его на куски голыми руками.

– Но вас ведь люди ждут…

– Пусть еще подождут. Это заставит их забыть о гордыне.

Он подхватил командировочный лист и устремился к выходу. Лифтом он пренебрег. Промахнув вверх по лестнице два пролета, он направился к двери с табличкой «Отдел оценки».

Роджерс сидел, откинувшись на спинку кресла, положив ноги на стол и глазея в потолок.

Опустив глаза, он уставился на Спенсера с явным беспокойством, снял ноги со стола и подался вперед.

– Ну? Что стряслось на сей раз?

– Вот это! – Спенсер швырнул лист на стол.

Роджерс легонько постучал по бумаге тонким пальцем.

– Ничего трудного. Всего лишь чуточку изобретательности и…

– Ничего трудного?! – взвыл Спенсер. – Кино об устроенном Нероном римском пожаре!

– Киношники нам порядочно заплатят за это, – вздохнул Роджерс.

– Всего-навсего! Значит, кто-то из моей команды просто появляется на улицах пылающего Рима и устанавливает кинокамеру – и это в эпоху, когда о кино и речи не шло!

– Ну, я же сказал, что нужно проявить изобретательность. Послушай, будет масса беготни, люди будут тащить барахло, пытаясь спасти себя и свое имущество, насколько возможно. На вашего человека никто и внимания не обратит. Он может замаскировать камеру под что-нибудь, напоминающее…

– Толпы будут настроены весьма недоброжелательно, – настаивал Спенсер. – Это не просто городской пожар. Пойдут слухи, что поджог устроили христиане. Толпы будут высматривать подозрительных типов.

– Элемент риска есть в любом предприятии, – заметил Роджерс.

– Риска, но не такого же! – вспыльчиво отозвался Спенсер. – И не преднамеренного, как на сей раз. Но дело не только в этом.

– А в чем же еще?

– В доставке сложной техники в прошлое. Если твоя толпа побьет моего человека и расколошматит камеру…

– И что с того? – пожал плечами Роджерс. – Они в ней ничего не поймут.

– Быть может. Но по-настоящему меня тревожит, – стоял на своем Спенсер, – что скажут цепные псы-аудиторы, когда будут поднимать наши бумаги. Это предприятие должно принести нам бешеную кучу денег, прежде чем я решусь за него взяться.

– Поверь, оно и принесет кучу денег! А заодно откроет для нас новое поле деятельности. Потому-то оно мне и понравилось.

– Вам, спецам по низким выходкам, на все начхать! – с горечью бросил Спенсер. – Вы готовы всучить нам что угодно…

– Вовсе не что угодно, – возразил Роджерс. – Но принять этот проект нас просто-таки вынуждают расценки…

– Расценки! – презрительно сплюнул Спенсер.

– На днях к нам заходила женщина, горевшая желанием послать двух своих детей к прапрапрапрадедушке в девятнадцатый век. На каникулы, прошу заметить. Чтобы провели лето на лоне природы в ином столетии. Дескать, это будет для них весьма познавательно, да и отдохнут на славу. Дескать, старики поймут и обрадуются, как только мы им все растолкуем. – Роджерс тяжело вздохнул. – Ну и разговорчик был! Плевать она хотела на наши правила. Она, мол…

– Вы прозевали прекрасную возможность, – саркастически усмехнулся Спенсер. – Это открыло бы новое поле деятельности – отдых в прошлом. Я вижу как наяву: воссоединение со старыми друзьями и соседями, нить, протянутая сквозь столетия!

– Как будто проблемы есть у тебя одного.

– Сердце мое кровью обливается, глядя на вас, – откликнулся Спенсер.

– А есть еще телевизионщики, жаждущие взять интервью у Наполеона, Цезаря, Александра и прочих древних шишек. Хватает и охотников, мечтающих отправиться в первобытную глушь и пострелять вволю. Университеты мечтают выслать исследовательские команды в…

– Ты же знаешь, что ни о чем таком не может быть и речи. Мы вправе посылать лишь обученных нами времяпроходцев.

– Но ведь были же случаи…

– А, ну да, пару раз. Но лишь по особому разрешению. И потом, с ними мы посылали охрану, так что получалась целая экспедиция, а не просто небольшая исследовательская команда. – Спенсер поднялся с кресла. – Так что там насчет последнего мозгового штурма?

Роджерс взял отвергнутый командировочный лист и швырнул его в переполненную корзинку для бумаг.

– Пойду в отдел сбыта со слезами, сбегающими по щекам…

– Спасибо, – проронил Спенсер и вышел.

4

Вернувшись в кабинет, он уселся за стол и взял папку Кейбла.

Тут задребезжал интерком, и Спенсер щелкнул тумблером.

– Ну, что еще?

– Хэл, говорит оперативный. Уильямс только что вернулся. Все в порядке – он вытащил Пикассо без проблем. Только это заняло шесть недель.

– Шесть недель?! – завопил Спенсер. – Да за это время он мог написать это полотно сам!

– Возникли осложнения.

– А бывало такое, чтобы они не возникали?

– Хорошее полотно, Хэл. Не повреждено. За него можно сорвать изрядный куш.

– Ладно! Отнесите его в таможенный, пусть проведут формальности. Старое доброе правительство должно получить причитающееся. А как насчет остальных?

– Никерсон вот-вот отправится.