Клара Рутт
По следам Софии
– Это наш храм, Ларс. – Лорд сложил ладони на груди, – и я хочу, чтобы каждый желающий мог посещать его, поэтому я вынес его купола на поверхность.
Впереди над ними возвышался шар. Огромный, венчающий каменную башню, купол подземного храма. На поверхности была видна лишь малая часть этой башни, обрамленная небесной чашей, расплескивающей ночь. Секторами в ней были выложены темные фигуры, грани которых обрамляли резные каменные выступы.
Тропа, по которой они пришли, привела их прямо ко входу. Остальная часть храма была сокрыта от глаз, но Ларсу уже приходилось бывать там. Священные службы проходили глубоко под землей, и до сих пор попасть внутрь могли лишь знатные жители Дворца. Но благодаря стремлениям лорда приобщить жителей к религии, посетить храм сможет любой желающий.
Чуть поодаль Ларс увидел еще два купола: один острым навершием стремился в небо и словно темным шлемом, накрывал колокол, а второй еле виднелся из-под земли и казался более пологим, чем остальные два.
– Невероятно, – прошептал Ларс одними губами, не в силах отвести взгляд, но Уркулос его поторопил:
– Зайдем внутрь. Хочу, чтобы ты сам увидел.
Ларс поднялся, лорд подошел ко входу и потянул кольцо на себя. Двери поддались, длинная лестница спиралью уходила вниз, огибая дивные скульптуры в нишах вдоль стены. Знамена Мирсула и многочисленные свечи на выступах покрывали каменные стены. Где-то далеко внизу поблескивали золотом цепи. Сейчас они обвивали каменные бюсты павших рыцарей и служителей Ордена, но раньше, когда люди впервые пришли к власти, ими опоясывали грешников и, привязав груз, заставляли идти по камням босыми ногами.
От высоты закружилась голова, и Ларс поспешил отойти от края площадки. Зрелище завораживало и наводило ужас одновременно. Не такой он помнил старую уютную церковь в нижних этажах замка. Но теперь от нее не оставалось и следа.
– Я… у меня нет слов, лорд Уркулос. – Ларс впервые посмотрел ему в глаза, но тот отмахнулся:
– Да ну, брось, Ларс, ты и не должен ничего говорить. Давай спустимся.
Ларс вновь глянул себе под ноги, оценивая расстояние, и лорд рассмеялся:
– Не-ет, мы с тобой слишком давно не виделись, чтобы позволить себе столь долгий спуск. Для этого случая я предусмотрел кое-что другое.
Он постучал по стене, и с двух сторон башни появились стражники. Не говоря ни слова, они потянули рычаги, растущие прямо из стен, и рядом с лестницей возник незамысловатый подъемный механизм. Стражники дождались, пока они зайдут на широкую опору, и опустили рычаг. Пространство наполнилось скрипом, но Ларс с Уркулусом стали опускаться вниз.
За спинами стражников Ларс успел заметить узкие прорези. Скрытые бойницы? Что ж, лорд строил настоящую подземную крепость, под предлогом священного блага. И, стоило признать, что ему это вполне удалось.
Пока они спускались, Ларс разглядывал стены. Картины, скульптуры, знамена, свечи. Он пытался найти еще подобные бойницы, как вверху, но ничего не попадалось на глаза. Лорд словно укрывался от кого-то под землей и словно боялся, что кто-то начнет осаду.
Они спустились достаточно быстро, и к ним вышел священник.
– Мой лорд, – он преклонил колено, – я слышал, как заработал механизм, и…
– Поднимайся. – Уркулос махнул на него рукой. – Оставь меня с моим любезным другом. Сегодня праздник, угощайся яствами.
– Вы очень любезны, мой лорд, благодарю вас…
Священник направился к главному выходу из храма и скрылся с глаз. Они с Уркулосом, наконец, здесь, в подземном храме, и это – худшее место для ведения разговора между лордом и его бывшим служителем. Особенно, когда неизвестно, выйдешь ты теперь отсюда или нет.
Он вновь осмотрелся. Это место он помнил прекрасно. Он бывал здесь каждое утро на восходе солнца. Эти своды хранили его клятву, были свидетелями его достижений и мольбы. Здесь он мог быть слабым и в то же время насыщаться силой для нового дня. Возможно, именно поэтому он до сих пор был жив.
– Итак, ты здесь. – Уркулос подошел к алтарю, и Ларс устремился следом. Его голос эхом отдавался в отдаленных уголках храма, но их отделял лишь шаг.
– А вы не надеялись? Я понимаю.
– Ох-хо, Ларс! Я и не знал, что ты можешь быть дерзким. Думаю, тебе есть о чем рассказать мне.
– Зачем вы привели меня сюда?
– Я думал, ты захочешь помолиться. Тебя не было так давно, все сочли тебя мертвым, но ты здесь. Это ли не чудо? – Уркулос говорил тихо.
Ларс ощутил озноб. Каким бы ни был расчетливым лорд Уркулос, но это – величественное место, и здесь никто не имел права лгать.
– Это больше не мое место. Не для меня.
– Ты перестал верить? Только с помощью Создателя ты жив, помнишь? Помнишь, как не дышал, упиваясь кровью, с копьем под сердцем? Сам Создатель привел меня тогда в Рощу Безмолвия… Он хотел, чтобы ты жил, Ларс. И я исполнил его волю.
– Вы сотню раз твердили мне это, лорд Уркулос. Неужели сейчас у нас по-прежнему одна тема для разговора?
– О, ты прав, стократно прав, Ларс. На дворе праздник, а я не пригласил тебя к столу. Но я восполню перед тобой этот долг, не сомневайся. Твое возвращение требует особого пира.
– Вы не спросите о задании, милорд? Я вернулся лишь по этой причине.
– Успеется, Ларс. Ты вернулся, это главное. Мы рады тебе.
– Но, тем не менее, выдали дочь за другого?
– Ах, мой милый. Разве ты не знаешь, как переменчиво девичье сердце? Лефлет еле выждала траур, чтобы броситься в объятия Ботты. Разве я мог препятствовать счастью молодых?
– Вы можете отговариваться сколько угодно, Уркулос. Теперь неважно. – Ларс отстегнул плащ. – Я не должен был вернуться. Простите, что не оправдал ожиданий.
Уркулос расхохотался:
– Обиделся? Да ну что ты! Подойди сюда. Видишь?
Лорд сошел с пьедестала и подошел к стене. Тысячи имен павших членов Ордена были выгравированы на ней. Во имя Создателя Мирсул вел продолжительные войны, одной из них стала и война с Белым Ястребом и, что-то подсказывало, поражение в ней было лишь тонким расчетом правителя.
Ларс помнил это место, конечно. Одним из ритуалов поклонения являлось почтение павших товарищей, даже тех, кто жил задолго до дня сегодняшнего. Высоко к небесам воздвигалась эта стена и, прежде поражавшая размахом, теперь она вызвала лишь тихую усмешку: лорд поднял купола на поверхность, уж не причиной ли этому стали многочисленные потери воинов?
– В народе прозвали тебя любимцем Создателя, на церемонии почтения твоих заслуг перед Мирсулом мы так и написали. Разве не это самое подходящее место для подобных титулов?
Ларс застыл в центре коридора. Мелкий холодок побежал по телу, и он повел плечами. Лицо лорда не выражало ни капли ухмылки или пренебрежения, он говорил правду и стоял возле… таблички с его именем.
– Почтить твою память пришел почти весь город, Ларс. Тебя все любят. Нелегко приходится Ботте строить дисциплину в рядах Серебряных крестов – для многих ты до сих пор остаешься идолом…
Лорд продолжал, но уши словно заложило. Завораживающая тишина храма вдруг внутри него сменилась криком, и Ларс затаил дыхание. Да, этот храм стал для него источником жизни, сил и местом поклонения, но то было раньше. Теперь для служителей и, вероятно, для самого лорда, он был мертв.
Бежать. Прямо сейчас, не глядя ни на лорда, ни на тишину и святость храма. Возвращение сюда оказалось ошибкой, и сейчас этот просчет мог иметь последствия.
– Ты будто призрака увидел! – Лорд Уркулос подошел сам и похлопал его по плечу. – Понимаю, тебе нужно время, чтобы осознать, но, думаю, это облегчит твои думы. – Он указал на имя, Ларс бросил в его сторону быстрый взгляд, но кое-что заставило его задержаться. Рядом с табличкой лежал свиток. Возле других имен ничего подобного не было. Изумленный, Ларс повернулся к лорду.
– Посмотри. – Уркулос обнажил ровные зубы в улыбке и слегка подтолкнул Ларса к стене.
– Я… могу его взять? – Отойдя всего на шаг, Ларс повернулся к лорду.
– О, Ларс, ты должен его взять. Более того, только ты имеешь право владеть им. Я рад, что все-таки этот день настал.
Ларс коснулся свитка. Плотный пергамент был аккуратно запечатан печатью лорда и обвязан позолоченной тесьмой. Только самые важные бумаги требовали подобной защиты, и Ларс медлил с вскрытием этой печати. Тишина в храме стала слишком тревожной, а свечи затрещали сильнее прежнего, и Ларс взглянул на лорда.
– Ты думал, что я не сдержу слово? – он отозвался сразу. – Я обещал тебе по возвращении титул и земли, и ты выполнил мой завет. Ты вернулся, ульдры не нападают больше на наши караваны, народ счастлив, понимаешь? – его голос набирал силу. – И думал, что я останусь неблагодарным? Вот бумага, которая дает тебе власть, Ларс. Ты можешь выбрать любое поместье, любой дворец по своему усмотрению. И в выборе я тебя не ограничиваю!
Одним движением руки Ларс сорвал печать и принялся жадно впитывать аккуратно выведенные, но до равнодушия правильные слова. Он пытался уловить ложь, неясность, любую двусмысленность, но нет – несмотря на сухость изложения, все, что говорил Уркулос, подтверждал этот свиток. Внизу письма стояла самая настоящая печать лорда, теперь он имел власть и титул герцога под покровительством лорда Мирсула. Любая земля по его выбору из незанятых другими поместьями, принадлежала ему, и любые действия на ней считались законными.
Ларс закончил чтение и опустил свиток. Лицо лорда сияло, словно он ждал этого дня с того самого момента, когда отряд воинов во главе с Ларсом отправился на задание во владения ульдров. Но это было слишком просто.
– И что же, я могу вот так уйти сейчас? Пойти неизвестно куда, в свои новые владения?
Уркулос сложил руки за спину и улыбнулся вновь:
– Ты уже знаешь, куда пойдешь, верно?
– Не знаю, Уркулос! Я не думал об этом ничуть! Но раз вы предоставляете
мне эту возможность, я уйду.
Ларс потуже свернул пергамент и убрал за пояс. Лорд с готовностью ответил:
– Что ж, титул не обязывает тебя оставаться в Ордене, это верно. Но тогда… ты обвиняешься в вооруженном нападении на лорда и его семью! Да будет свидетелем Создатель! Взять его!
Уркулос вновь отошел к алтарю, но по его команде, лязгая доспехами, по всему периметру зала стали появляться Серебряные Кресты. Ларс огляделся. Вдоль стен, в несколько ярусов выстроились стражники и Служители Ордена. Некоторых он даже знал в лицо, но они казались чужими. Эадда тоже был здесь и теперь ничем не выдавал расположение. Храм Создателя становился теперь не только отличной защитой, но и местом захвата врагов. А что таили в себе несчетные нижние ярусы и толстые стены, еще только предстояло узнать.
Ларс не отводил взгляда с Уркулоса, но его лицо оставалось каменным. Он ждал действия. Но никто не смел сдвинуться с места, пока в зал не вошел Ботта. Поспешным шагом он засеменил к лорду, дыхание его разлетелось глухим эхом в высоких сводах храма. Теперь он не был столь надменен, скорее наоборот, всем видом выражал беспокойство:
– Милорд, на площади пожар. – Он опустился на одно колено перед Уркулусом и, набрав в легкие больше воздуха, вытер пот со лба. – Таверна и три дома охвачены огнем, паника нарастает. Стража не справляется. Мы должны выйти на подмогу…
Уркулос колебался лишь мгновение. Ларс не успел до конца понять смысл произнесенного Боттой, когда лорд ответил:
– Ты прав, Ботта. Безопасность людей превыше всего. В темницу предателя! После разберемся с ним!
– Как прикажете, милорд. – Ботта поднялся и повернулся к Ларсу: – Лефлет будет рада пообщаться с тобой. – Он махнул кому-то из своих, и Ларс ощутил тонкий укол возле шеи.
Его рука нащупала невесомый дротик, он успел повернуться в сторону невидимого стрелка, но в мгновение в глазах потемнело, и разум погрузился в беспамятство.
* * *
– Моя королева! Кого я вижу! Что привело тебя сюда?
– Желаешь выпить со мной вина? – Я остановилась у входа и подняла вверх глиняный кувшин и два кубка. Эррэйя подошла:
– Давно не виделись. – Она улыбнулась и приняла у меня подарок, я прошла внутрь. Здесь было просторно и темно. Мы расположились на широкой лавке, устланной шкурами, в самом краю шатра.
– Я… полагаю, что-то случилось? – Эррэйя разлила вино и протянула мне кубок. Я пригубила:
– Нет, Эррэйя, пока нет…
Свечи потрескивали по краям, но здесь всегда было жарко. Не стыдясь страсти, девушки любили бывать здесь, и сейчас звуки наслаждения доносились отовсюду. Я замерла, вслушиваясь. Стоны и тихие крики смешивались с дымом благоуханий, разум затуманивался от одного лишь присутствия за стеганым полотном, разделяющим жилище амазонки и зал сладострастий. Я сделала глубокий вдох. В шатре Эррэйи тоже стоял туман.
Мы были рядом, но я едва могла различить черты лица моей собеседницы. Она носила украшения на голое тело и повязывала волосы атласной тканью, струящейся по ее тонким плечам. При моем появлении она накинула шелковую тунику, но я не переставала ее разглядывать, и она спросила:
– Могу погасить свечи и благоухания, если хочешь.
– Нет, пусть горят.
Я откинулась назад всем телом и закрыла глаза. Сладкий аромат пропитывал кожу и попадал внутрь, томные голоса и стоны словно пронизывали и мое тело тоже, я спросила:
– Как ты… живешь?
– Я живу по твоей воле, Вероника, ты это знаешь. – Она тоже отпила из кубка. – Отсутствие битв не страшит меня.
– Мне радостно это слышать, Эррэйя, но, боюсь, не все амазонки согласны с тобой.
Эррэйя сделала вдох, словно собиралась что-то ответить, но вдруг выдохнула. Она улыбнулась, и, откинув назад волосы с атласными прядями, тихо сказала:
– Вслушайся в эти звуки, Вероника. Наполни грудь сладким дурманом и спроси себя, счастливы эти девушки или нет?
– У них нет ничего другого, они вынуждены быть здесь лишь потому, что родились амазонками.
Эррэйя осторожно коснулась моей руки:
– Уж не сомневаешься ли ты в себе, моя королева?
– Мы давно не воевали, и вряд ли в ближайшее время выйдем на тропу войны. Амазонки вновь могут начать бунт.
Вдруг Эррэйя поднялась:
– Тебе нужно расслабиться. Ложись.
– Что? – Я поднялась следом и уставилась на давнюю подругу.
Не меняя улыбки, она взяла у меня из рук кубок и поставила на пол вместе со своим. Я не сводила с нее глаз.
– Ты напряжена. – Она коснулась моего плеча. – Доверься мне.
Одним движением руки она освободила меня от платья и вновь указала на скамью:
– Ложись, Вероника, я позабочусь о тебе.
Я не тронулась с места. Дыхание участилось, и я уже не чувствовала дурмана, но Эррэйя не желала мне зла. Осторожно вышагнув из упавшего платья, я разместилась на скамье.
– Очень хорошо, моя дорогая. А теперь говори. – Эррэйя опустила руки в стеклянную емкость с прозрачной жидкостью и подошла ко мне. Я закрыла глаза.
Мягкие руки опустились на мои плечи и проскользили по спине. Горячее масло обжигало кожу, но сильные руки Эррэйи тушили едва зарождающийся пожар, и вскоре я ощутила лавину тепла на всем своем теле.
Ее руки скользили, разводя огонь в остывшем от рутины теле, ее пальцы находили замершие точки и вновь наполняли жизнью, пряные запахи сводили с ума. Я не заметила, как отвлеклась от повседневных дум, и теперь грезила, чтобы эта ночь не кончалась.
От жгучей, пылающей и в то же время сладкой боли выступили слезы, и я едва слышно вскрикнула. Эррэйя коснулась моей шеи.
– Ты здесь одна, – она шептала, – никто не услышит тебя. Ты можешь быть слабой здесь, ты можешь быть, какой желаешь…
– Я королева и имею любые привилегии, кроме этой. – Я перевернулась и схватила ладони девушки, она замерла. С ее рук капало ароматное масло мне на живот, и, осторожно высвободившись, она продолжила массировать мое тело.
– Ты женщина, Вероника, и все зависит от тебя, но в каком качестве в первую очередь ты себя видишь…
О, мудрая Эррэйя! Ты вправе давать советы, мы были равны с тобой, и сейчас я пришла к тебе сама. Ты можешь дать мне то, что я утеряла в бесконечной гонке за безупречными победами, за войнами и жестокостью. Возможно, когда-нибудь я смогу открыться тебе, но сегодня я близка к тебе лишь телом…
Я вновь позволила ей себя касаться. Поддаваясь ее плавным движениям, я прикусила губу, чтобы сдержать вздох.
– Я… отменила слежку за Вилормом. Настала пора отпустить его.
– Время идет, и мы движемся вперед. Мы не можем стоять на одном месте, это верно. Он не мог любить тебя, как бы страстно ты его не желала.
– Я всегда была, прежде всего, амазонкой, чем женщиной.
– В отличие от Оррсан…
Ее руки застыли на моей груди, я взглянула в глаза девушке. Она говорила что думала. Атмосфера дурманила и не позволяла лгать. Да, пожалуй, это было единственное место, склоняющее к откровенности, и если в моем лагере где-то говорили правду, то я сейчас находилась здесь. Находилась впервые со дня моей коронации.
– Продолжай, Эррэйя. – Я отвернулась, глядя в сторону, и ее руки вновь продолжили бег по моей коже.
– Что слышно об Анне? Она до сих пор представляет угрозу твоей власти?
– О чем ты?
– Амазонки были рады ее возвращению, помнишь? Она ушла, и теперь мы вновь не знаем о ней ничего. Если ты опасаешься за власть, то, в первую очередь, должна думать о ней.
– Я не знаю, где она, если ты об этом. Но я прекрасно понимаю, что ей незачем возвращаться сюда. Даже если она где-то рядом, к нам она не сунется. Она не приспособлена к командной игре.
– Все меняется, Вероника. – Эррэйя остановилась. – И я уж очень не хочу терять тебя. Ты, как никто другой, заслужила это место.
– Спасибо, Эррэйя. – Я села. – Хорошо, что я зашла к тебе. Можешь заглянуть на досуге, мы продолжим этот разговор.
– О, моя дорогая, безусловно! – Эррэйя протянула мне кубок. – Более того, я могу привести в твой шатер мужчину.
Я сделала глоток, за стеной послышались стоны, и я улыбнулась:
– Если это будет не Ларс, можешь не стараться.
– Ларс? Чужеземный воин покорил королеву амазонок?
– Он слишком закрыт для меня. Я бы предпочла держать его поближе к своей постели.
– О, я понимаю. – Эррэйя вытерла руки. – Так не разослать ли разведчиц по окрестностям?
– Пока в этом больше риска, чем необходимости, подруга. На время мы не будем высовываться из лагеря и будем наблюдать изнутри, кто к нам наведается. Иногда добыча сама приходит в логово приманки. – Я поставила пустой кубок. – И, возможно, эта добыча будет самой лакомой из ранее пойманных.
– Твоей мудрости нет предела, моя королева. – Эррэйя подошла и протянула мне платье. Я вдохнула дурманящий аромат и сделала глоток прямо из кувшина. Жар от свечей играл внутри меня, кожа отражала огонь, красная жидкость пробуждала страсть и какое-то глубинное, скрытое под маской холода, желание. Я протянула кувшин подруге:
– Пей, Эррэйя. Сегодня я не тороплюсь. Позовем остальных.
Вместо того чтобы отпить, Эррэйя плеснула вино на себя, выделяя на липкой тунике свои формы. Она улыбнулась мне, но я подошла к выходу. Одним движением руки я раскрыла плотные полотна ее укромного уголка и остановилась. Заметив мое замешательство, она взяла мою руку и вывела в истинный шатер сладострастия.
Здесь царил дурман. Десятки парочек, не найдя уединения, разместились на одном большом ложе. Всюду были раскиданы одеяла, лоскуты ткани, предметы одежды, кубки и расколотые чаши – здесь амазонки были свободны.
– Вот видишь, – шепнула мне Эррэйя, – разве они несчастны? Они только и ждут, чтобы ты присоединилась к ним.
– Так пойдем же. – Я первая сделала шаг и, поддаваясь порыву, потушила свечи. На миг все застыли, я разлила вино по кубкам, и ночь заиграла новыми красками.
Я позволила себе быть одной из многих.
Глава 4
Ларс очнулся от пощечины. Щека пылала, в голове стоял гул, глаза заслезились от света. Пронзительно скрипнула дверца, раздался скрежет ржавого ключа в замочной скважине. Ларс повернул голову в сторону звука.
Решетка. Темные стены, гниющий коврик в углу. Мрак… Босые ступни мерзли без сапог, тело дрожало. Откуда-то нещадно сквозило…
Ларс поежился, пытаясь скрестить руки, но цепи на запястьях не дали даже дотянуться до локтя. В тишине их лязг оглушил, ударяя по ушам колокольным звоном. Ларс отвернулся – не самое уютное место выделил для него милостивый Уркулос, но что он мог ожидать после столь радушного приема?
– И что это значит, Ларс?
Новый удар. Словно башня с колоколом выходила из храма не в центр Дворцового сада, а прямиком в его голову. Что это было? Какой-то яд или сильное снотворное? Так или иначе, оно оставило его без сил.
– Смотри на меня, когда я говорю с тобой!
Поросячий визг… неужели ему предстоит убирать загоны? Это бы все объяснило, но почему вокруг голые стены?
Он осмотрелся. За решеткой простирался такой же темный и пустой коридор, вдали тусклыми огнями размывались точки факелов, но перед ним, буквально в шаге, стояла его несостоявшаяся супруга.
– Лефлет? – От неожиданности Ларс вскочил, но еле удержался на ногах. Пол покрывала холодная слизь, от резкого движения голова закружилась. Заныла шея.
– Хорошо, что нас разделяет решетка, иначе бы я не пришла! – Девушка глядела строго. Будто не она только что хлестнула его по лицу. И уже успела скрыться!
– Однако же это не помешало вам влепить мне знатную оплеуху, миледи…
Ларс потер щеку и еще раз осмотрелся. Ни лавки, ни единого выступа, чтобы сесть, лишь холодный пол и мерзкая слизь вокруг. Ступни начинали неметь, он переступил с ноги на ногу.
– Лучше бы ты молчал, Ларс! – она прошипела.
– Разве вы за моим молчанием пришли сюда?
– Я пришла взглянуть на тебя перед твоей ничтожной смертью, предатель! Ты бы мог умереть с честью, народ тебя любит, но ты сам отправил себя на плаху, винить некого!
– Думал я, беременность красит женщину, но, видно, это не ваш случай, миледи. – Ларс все же приземлился на холодный пол и пошевелил пальцами ног: еще чувствуются. Вот бы знать, сколько времени прошло, вот бы знать, где он, где Анна…
– Каким же ты стал жалким! – Лефлет взвизгнула. – Когда ты уходил, я еще надеялась, что ты вернешься!
– Я тоже… дурак.
– Ну, что ж, – Лефлет усмехнулась, – ты можешь сколько угодно долго оставаться хладнокровным, Ларс, но мы-то с тобой знаем, кто тебя уже заждался по другую сторону жизни, ведь так? Разве не возрадоваться ты должен, принимая смерть как добрую волю своего лорда? Разве нет, Ларс? – Лефлет хихикнула, и восклик ее разлетелся по самым далеким уголкам коридора. Наверное, все-таки никого здесь, кроме них двоих, и не было. Ларс вновь поднялся:
– Я не намерен с тобой обсуждать чувства, былые или настоящие, да и тебе от этого тоже никакого проку.
– А хочешь? Хочешь, я расскажу, где Люсия? О, мне несложно, Ларс, все для тебя! Ее тело, о, ее прекрасное нежное тело – ты же ее еще помнишь, ведь правда, Ларс? О, его не предали земле, нет… его не предали огню… и пучине вод его не отдали…
– Молчи, Лефлет! – Ларс одним рывком оказался возле решетки. Цепи на ногах натянулись, но девушка, взвизгнув, все же отошла подальше и залилась смехом. От резких движений голова вновь загудела, но он вцепился в решетку и, сотрясая скрежетом пустоту, отбросив всякую учтивость. – Ты не посмеешь тронуть ее память, твоя скользкая натура слишком далека от ее доброты, и я не позволю твоим грязным губам говорить о ней хоть слово!
– О, Ларс, да брось, ты чего? Конечно, позволишь! Ты же не спас ее? Нет, не спас, ну а что же ты от меня хочешь? – Она хихикнула. – Я могу тебе лишь поведать о том, как ее бросили собакам, да-да, собакам, тем самым, что выходят на разведку вдоль главного тракта.
– Молчи, Лефлет…
Руки Ларса приковались к железным рейкам его тюрьмы, ступни словно уже и не ощущали холода, а взгляд устремился лишь к надменной ухмылке девушки.
– Ну а что? Почему нет? – Она принялась выхаживать перед ним, выпятив живот. Без многочисленных юбок он выделялся теперь еще сильнее. – Она уже не кричала от боли, это было невесело… только радость собакам.
– Сумасшедшая! Вы все здесь сумасшедшие! – Ларс дернул рейки, лязг разошелся по сырому подземелью.
– Ой, толкнулся! – Она схватилась за живот. – Ты смотри, Ларс! Ему нравится! Мой мальчик вырастет славным лордом.
– Он проклинает тебя.
Ларс сплюнул, и Лефлет подошла ближе. Теперь он мог рассмотреть ее. Бледное лицо, неестественный румянец на щеках, светлые волосы, покрытые шелком, и глаза какие-то… пустые. Она наследница, она будет править Мирсулом когда-то, и, возможно, бессердечность поможет ей в этом. И поможет в воспитании будущего правителя.
– Ты все думаешь, что это неправда, или я пугаю тебя, но нет, Ларс! К несчастью, ты слишком благородный человек, чтобы тебя страшила собственная участь, но мы-то с тобой знаем, что ты вернулся не один. – Она оскалила зубы.
– Анна не попадется вам, даже не мечтай, – Ларс выдавил из себя ухмылку.
– За ней должок, разве ты не знаешь? Премного сожалею, но на этот раз ей не уйти. Уже светает, очень скоро вернется стража, и тебе не придется скучать здесь одному.
Ларс задумался. Выходит, светает? Значит, Анна может быть уже где угодно. Если ей повезло, она могла проскользнуть мимо дремлющей стражи, найти местечко и ждать его помощи, или сама спешить ему на помощь… Да где угодно она могла быть! Хоть на другом конце леса! И это больше походило на правду, чем благородные стремления вытащить кровного врага из плена.
– Уходи. – Он отвернулся. Если у него еще оставался шанс для побега, для этого нужна была холодная голова. Происходящее до сих пор кружило мысли, словно дурной сон. – Зови надсмотрщиков, стражу, Уркулоса, кого угодно! Только не мельтеши перед глазами.
Где-то вдалеке хлопнула дверь. Глухой стук донесся и до Ларса, но он не поменял положения. Звук приближающихся шагов заставлял вслушиваться, но Лефлет оповестила его прежде, чем он обернулся:
– Ну, вот, это уже к тебе!
Шаги приближались, и девушка позади него засуетилась. Ларс запрокинул голову: сверху по стене стекала струйка воды, потолок скрывала тьма. Ни единого окна, ни единого просвета сквозь тяжелые камни. Наверняка он был глубоко под землей, еще ниже священного храма. И чтобы выйти отсюда, нужно было бежать на многоярусную винтовую лестницу, выводящую наружу. Без шансов. Если только Анна могла как-то пробраться внутрь, если она могла отыскать его…
Слишком рискованно. Она бы на это не пошла. Даже ее горячий до битв нрав не победит в противостоянии со здравым смыслом. Придется искать лазейки. И если сейчас, в самом деле, рассвет, времени и возможностей для побега остается все меньше.
– Миледи, ваш отец вас обыскался! Слава Создателю, вы здесь!
Спиной Ларс ощутил тяжелое дыхание прибывшего. Он остановился за его тюрьмой в ожидании ответа Лефлет.
– Я должна была посмотреть в глаза этому человеку. Теперь я готова идти. Уже известно, какая участь ему уготована?
– Пока об этом не велось разговоров, миледи. Весь город всполошился из-за пожара. К сожалению, сегодня мы потеряли гораздо больше жизней, чем в прошлый раз, – он вздохнул. – Ваш супруг в ярости, слишком много времени ушло на борьбу с огнем. Уже светает, а в поисках зачинщика стража не продвинулась ни на шаг.
– Этот пожар лишил меня брачной ночи! – Лефлет топнула ногой. – Поджигателя найдут, а тебя казнят, Ларс! Не провожай меня, Эадда, я слишком устала и хочу побыть в одиночестве.
Эадда? В самом деле?
Ларс обернулся. Девушка бросила на него презрительный взгляд и, развернувшись, зашагала к выходу. Служитель Ордена проводил ее взглядом и, дождавшись, когда за ней закроется дверь в конце коридора, повернулся к Ларсу:
– Рад тебя видеть, дружище, но у нас мало времени. – Он подошел к решетке и, не задумываясь, отворил дверь. – У тебя талант попадать в передряги.
Ларс замер, пошевелил ледяными пальцами на ногах в нерешительности. Эадда – его славный друг из прошлого, и Ларс не раз рисковал жизнью ради него, но сейчас все могло обернуться как угодно, а подставлять товарища – это последнее дело. И сейчас он был явно взволнован:
– Ну же, Ларс! Давай живей!
Эадда сам вошел в темницу и, запустив руки в карманы, вынул оттуда ключ.
– О, мой друг… – считав намерение Эадды освободить от оков ноги, Ларс слабо запротестовал: – Я не могу принять твою помощь. Вместо меня ты можешь лишиться жизни…
– Ты не должен сомневаться! – Эадда сказал строго, повернул ключ, и кандалы с тяжелым звоном оказались на полу. Ларс потер ступни, но внезапный спаситель не медля вытолкнул его из темницы и тут же бросил ключ. – Удача на твоей стороне, эта таверна загорелась очень вовремя, сейчас всюду суматоха, никто на нас и глазом не поведет!
– Это Анна… мы должны найти ее!
Эадда вздохнул:
– Вероятно, ее уже нет в городе. А если она до сих пор не успела уйти, то вряд ли она еще жива. Сейчас ты должен сам выбираться. Просто доверься, хорошо?
Слишком глупо отказываться от помощи, слишком плачевным было его положение. И если, в самом деле, это Анна спасала его, то о себе она позаботилась бы в первую очередь. Выбор был очевиден.
– Хорошо, веди.
Ларс протянул руку. Руки еще оставались в оковах, но Эадда с готовностью ее пожал. Что ж, раз еще есть шанс на борьбу, значит, есть и возможность выбраться отсюда.
Они направились в ту же сторону, куда ушла Лефлет.
– Кандалы пока снимать не буду: если кого встретим, то все должно выглядеть так, будто я веду пленника. Как будем в безопасном месте, будешь полностью свободен, но для начала мы должны тебя снарядить, – по пути объяснял мужчина. – Все будет подстроено так, что это Лефлет выпустила тебя. За дверью ее сейчас встретила повитуха и повела к лекарю, она и есть наш свидетель. А это, – он указал на дверную ручку, – наша улика.
Они остановились. На входной двери, прямо на металлическом кольце, красовалась изящная дамская перчатка – в точности такая, какую носила Лефлет.
– Ей не отвертеться, – Эадда хмыкнул. – Если знахари ее напоят чем-то из своих снадобий, у нее самой не останется сомнений, что твой побег – ее рук дело.
Ларсу оставалось только ошарашенно глядеть на своего внезапного спасителя:
– Как ты… это все…
– Смола. – Он указал на перчатку. – А остальное… да так, по мелочи… в основном, твой авторитет, знаешь ли. – Он похлопал его по плечу.
– Поясни, Эадда… меня не было столько времени…
– Именно! И один лишь слух о том, что ты вернулся, может совершить переворот, и разве это – не доказательство?
Он приоткрыл дверь и выглянул наружу, Ларс озирался. Позади был длинный коридор с такими же решетками по краям, за одной из которых находился он сам, и никого более. Пока что все складывалось слишком удачно, лишь бы цена этому не оказалась слишком высокой…
– А как же ты? – Ларс одернул своего спасителя. – У тебя могут быть неприятности из-за этого.
– Если у меня будут неприятности, это будет самый лучший день в моей жизни. Служба слишком скучна, Ларс… тебе ли не знать? – Он вновь выглянул за дверь и, обернувшись, махнул ему рукой. – Идем.
