Кирилл Юрьевич Иванов
Петля инженера. Солянка
Георгий Гаврилович мало радовал старшего брата, и мыслил, по его мнению, примитивно и мелко, бесконечно подпрыгивая на зубьях аккуратно уложенных под ногами граблей. Братья Солянка с отверженной одержимостью соперничали в упрямстве, горячо отстаивая право на жизнь для своих идеалов. В каком-то смысле им обоим был присущ губительный идеализм. Смолоду Георгий был партийным псом, трутнем на службе режима. Его всегда любили фабричные девчонки, к которым он тайком лазил по ночам в окна общежитий, его всегда хвалило начальство, за преданность отечеству и самоотверженный труд. Георгий Гаврилович хвастался этим за семейными обедами, вознося хвалу трудящимся и выражая глубочайшее почтение управлению и своему начальству в особенности. По его жизни в Советском Союзе, можно было снимать пропагандистское кино. Как-то директор предприятия, обратившись к Георгию Гавриловичу, сказал:
– Ты не просто инженеришка-чертежник, Жора! Когда-нибудь ты будешь главным конструктором! – заплетающимся языком сказал директор, поднял палец над головой, и так сильно икнул, что потерял ориентацию в пространстве, сделав два шага назад и закатив глаза. От него пахло портвейном, а на брюках со стрелками зияла широко распахнутая молния, открывающая просторное оконце для желающих убедиться, что директор никогда не носил нижнее белье.
– Спасибо за доверие! Служу Советскому Союзу! – гордо ответил Георгий Гаврилович.
В тот же день хмельной директор попросил Георгия Гавриловича пустить его за руль тест-объекта автомобиля чтобы лично проверить качество потенциального лидера советского автомобильного рынка. Георгий Гаврилович пожал плечами и уселся рядом на пассажирское сидение. Через несколько минут машина обняла ближайшее от полигона дерево, а невредимый Георгий Гаврилович повис на суку, выброшенный от удара через тканевый тент, натянутый вместо крыши автомобиля. Ошарашенный инженер выдохнул, осознав, что цел и невредим, но через секунду сук, на котором он висел, подломился, и Георгий Гаврилович упал, сломав ногу в двух местах. Оставшаяся на всю жизнь хромота напоминала ему о прочности советских машин, способных устоять даже при прямом столкновении с деревом. Георгий Гаврилович кряхтел при ходьбе, но ощущал не только боль, но и гордость.
4. Главным конструктором Георгий так и не стал.
Во время перестройки Георгий Гаврилович потерял работу и ударился в политику, перебивался малыми заработками, и сломя голову носился с транспарантами, пытаясь удержаться когтями за столь любимое им ускользающее прошлое. Но оказавшись на развалинах эпохи, потерянный и разочарованный, Георгий вновь упал в объятия промышленности. Это событие поставило точку в отношениях двух братьев Солянка, и заставило Александра окончательно разочароваться в брате. Было совершенно не важно, чем занимается предприятие, на которое устроился работать Георгий Гаврилович: заводы являли собой чистое зло, и Георгий снова работал на это зло. Глаза Александра наполнялись слезами от досады, они больше не могли смотреть на этого человека, приходящегося ему кровным братом. Их разделяла мудрость целой жизни. Слово «завод» было крамольным, и звучало как хула на все сущее.
– Что это за завод? – леденящим тоном спросил Александр.
– Там делают разные оздоровительные препараты. Не фармакология, скорее народная медицина… – промямлил Георгий Гаврилович, почесывая затылок и уставившись в пол. Он изо всех сил пытался сгладить углы, хорошо зная своего брата.
– Я знал, что из тебя ни черта не получится, еще когда ты пошел учиться в этот поганый техникум. Что тебе дали эти заводы? Хромаешь как прокаженный, да и только… – отрезал Александр.
– Что ты завелся? Нормальная работа. Я младший инженер, слежу за оборудованием и все такое…Чем тебе не нравится народная медицина? Папаша ей занимался, да и ты же сам врач.
– Я ветеринар. – злобно прошипел Александр.
– А я инженер. Мне нужно зарабатывать на хлеб. Я уже не молод, знаешь ли; чему научился, то и делаю – разозлился Георгий Гаврилович.
Рассказывая о новом месте работы, Георгий Гаврилович слегка лукавил. Завод, на котором он теперь трудился, гордо именовался «Барсучья струя». На нем изготавливались лекарственные средства из семени умерщвленных барсуков, отдавших содержимое своих парных желез во благо человеческому здоровью и крепкой потенции.
– Я бы мог дать тебе любые деньги, лишь бы ты… – начал Александр, сдерживая слезы.
– Да подавись ты своими деньгами! Я самостоятельный человек! Если бы гнался за деньгами, не пошел бы учиться, а встал бы с молодых лет на конвейер! Тебе, вон, есть о ком заботиться! – Георгий Гаврилович указал на маленького племянника.
– Я не хочу тебя больше видеть Георгий – холодно сказал брат и отвернулся, а сидевший на руках у отца Колька издевательски показал язык своему дяде через плечо отца.
Это была последняя встреча двоих упрямцев, на которой Георгий Гаврилович так и не решился сказать, что привезенное из регионов семя мертвых зверьков ежедневно перекачивается им лично, из огромных емкостей, зловонно пахнущих смертью и сексом.
* * *
Георгий Гаврилович знал, что за последние годы брат открыл несколько своих клиник, купил много недвижимости, в том числе и за рубежом, но из всего этого он решил оставить брату только миллион рублей, а собственному сыну, ничего.
– Хорош братец – иронично усмехнулся Георгий Гаврилович.
– Что вы сказали? – переспросил Самуил Матвеевич, взглянув из-под очков на погрузившегося в бездну воспоминаний Георгия Гавриловича.
– Ничего, извините, задумался. – ответил бывший советский инженер Солянка.
– Итак, все бумаги готовы. Вам лишь нужно поставить несколько подписей, заполнить документы на получение наследства, указать номер банковского счета и «вуаля!», вы уже миллионер, поздравляю.
– А что, звучит неплохо! – на лице Георгия Гавриловича появилась довольная улыбка; он только сейчас осознал, что получит безвозмездно большую денежную сумму.
– Даже не знаю, что с ними делать.
– С кем – с ними? – непонимающе переспросил Самуил Матвеевич.
– С деньгами!
– А, с деньгами. Я уверен, разберетесь. Я думаю, вам не сложно будет исполнить пожелание покойного? – подмигивая спросил Самуил Матвеевич.
– Да что же мне, жалко, что ли? Если бы сказали поделить, я бы поделил… – засмущавшись начал Георгий Гаврилович.
– Конечно-конечно, уверен в вашей порядочности, гражданин Солянка.
5. Нежданные гости
Солянка вышел на улицу в приподнятом настроении, его мысли кружили где-то в кабаках с пышногрудыми танцовщицами, курящими длинные тонкие сигареты у него на коленях. Он знал, что не станет тратить деньги столь бездумно, но помечтать об этом не мог себе отказать. Пританцовывая и звонко отчеканивая подмётками своих туфлей по мостовой, он насвистывал и подмигивал прохожим. По его лысеющей макушке начинали барабанить крупные капли из медленно наплывающей свинцовой тучи, нависшей над городом, и Георгию Гавриловичу пришлось ускорить шаг. Пройдя через арку дома на своей улице, он заметил, что у подъезда стоит молодой человек. Парень прижался спиной к стене и задумчиво курил сигарету. На его щеках была видна легкая небритость, вьющиеся волосы на голове были слегка растрепаны, а большие карие глаза устремились в даль. На нем была модная кожаная куртка с короткой талией и темные зауженные у щиколоток джинсы. Что-то отдаленно знакомое увидел в нем Георгий Гаврилович. Выразительные волевые черты лица, тяжёлый взгляд, крупный аккуратный нос. Этот парень удивительно напоминал Солянке молодого себя: поджарого, подтянутого любимца трудовых женщин с советских плакатов. Ах, сколько у него было женщин!.. Студентки вузов, продавщицы, фабричные работницы, стюардессы, была даже одна шпалоукладчица, но памятуя о ее сексуальных предпочтениях, инженер вздрогнул. Женщина была недюжинной силы, могла свернуть человека в серп, а сама выступить молотом, чтобы предаться этакой самоизобретённой камасутре, под красным флагом отечества. Георгий Гаврилович на секунду поддался грусти, он подумал, что уже слишком стар для таких фантазий, но решив отбросить все мысли о бренности бытия, пошел дальше. Приложив ключ к двери домофона, он повернулся, чтобы еще раз взглянуть на парня.
«Это ведь тот самый тип, из магазина!» – промелькнуло в голове Георгия Гавриловича.
Парень взглянул ему в лицо и широко улыбнувшись сказал:
– Неужто вы меня узнали?
– Нет. – холодно ответил Георгий Гаврилович и потянул дверь на себя.
– Ну как же, я же вижу, что узнали меня! Это же я, Николай, сын вашего покойного брата.
– Вы меня с кем-то спутали… – нервно пробурчал Георгий Гаврилович и еще раз попытался дернуть дверь. В этот момент он заметил, что парень плотно прижал ее ногой и всем своим видом показывает, что никакой ошибки быть не может.
– Вы, Георгий Гаврилович Солянка. А я Николай, сын вашего брата.
– У меня нет брата! – холодно ответил Георгий Гаврилович, он с силой дернул дверь, но ничего не вышло.
– Как же нет? Александр Солянка, вспомнили?
– Смутно помню.
– Может, пригласите на чай?
Георгий Гаврилович понял, что ему не отвертеться. Он осознавал, о чем может пойти разговор, но путей к отступлению не придумал.
– Проходите – прошипел он, после чего глубоко вздохнул, закатив глаза, и парень отпустил ногу.
В коммунальной квартире на одной из центральных улиц города, в которой много лет жил Георгий Гаврилович, пахло сыростью, в коридоре было развешено соседское белье, валялись банные принадлежности, в углу пылился старый самогонный аппарат, рыболовные снасти, и прочий хлам, не поместившийся в скромные комнаты жильцов. Среди прочего мусора на полу было много детских игрушек. Николай наступил на одну из них, и та издала свистящий звук, от которого хромающий Георгий Гаврилович подпрыгнул и выругался.
Детей у самого Георгия Гавриловича не было, последняя женщина, которая у него была, с отвращением заметила, что каждый день от него пахнет звериным сексом. Ее нестерпимо тошнило от этого с трудом смывающегося запаха барсучьего семени, и в итоге она ушла. Комната Георгия Гавриловича одиноко пустовала без женских рук, на стенах завернулись обои с высохшими следами потопа, устроенного соседом сверху, элементами декора являлись старые советские плакаты, призывающие к труду, и оленьи рога, под которыми грозно висело ружье. Войдя в комнату, Георгий Гаврилович скинул пиджак и положил пакет на стол.
Беспардонно плюхнувшись в протертое кресло Николай закинул ноги на чайный столик и спросил:
– Стреляет?
– Кто? – переспросил окончательно поникший Георгий Гаврилович.
– Ружо.
– А, это… ну да, почему бы и нет.
Николай обратил внимание на лежащий рядом пакет, и аккуратно приоткрыв его, указательным пальцем спросил:
– Что сегодня за праздник?
– Не ваше дело – ответил Георгий Гаврилович и поставил пакет на подоконник.
– Водка и сосиски! Да вы аристократ! – рассмеялся парень.
Николай закурил сигарету.
– Я попросил бы вас не курить – грозно начал Георгий Гаврилович.
– Не беспокойтесь, папаша! Это легкие.
– Я не о вашем здоровье беспокоюсь! У меня в комнате не курят!
– Позвольте мне такую вольность, все же мы с вами на так часто видимся, хотелось бы полностью насладится моментом воссоединения последних представителей семьи. Не нарушайте идиллию этого дивного момента – с театральной выразительностью произнес молодой человек, издевательски улыбаясь и хитро прищурив глаза.
– Какой семьи? Бросьте вы эту сигарету… и обувь снимите, черт вас дери, вы находитесь в чужом доме! – раздраженно ответил Георгий Гаврилович.
– Я к вам по какому делу!.. – перебил Николай, продолжая раскуривать сигарету.
– По какому же? – прошипел как змея Георгий Гаврилович, чувствуя подвох.
– Может быть поставите чайник, выпьем по кружечке, а потом поговорим? – спокойно спросил Николай.
– Послушайте, юноша, я не намерен терпеть у себя дома подобного хамства. Говорите зачем пришли, и перестаньте стряхивать пепел на ковер! – разгневанно зарычал Георгий Гаврилович.
– Полегче, Георгий, Жорж, дядя Жорж! Могу я вас так называть? Дядя Жорж? – примиряюще начал Николай.
– Нет, я против!
– Все же я бы настоял. Звучит красиво – парень мечтательно глядел в потолок и пускал кольца дыма изо рта.
– Я бы не хотел, чтобы меня называли на французский манер, да еще так…по-щегольски! – Георгий Гаврилович с гордой обидой задрал нос.
– Ну мы же с вами не чужие люди, прошу вас, к тому же, вы сейчас выглядите как настоящий Жорж. Этот ваш винтажный наряд, но думаю вы как раз по моде – молодой человек с издевательской улыбкой окинул взглядом Георгия Гавриловича.
– Колька, щенок, ну ка хватит играть со мной в эти игры! Говори зачем пришел! – разъяренно закричал Георгий Гаврилович, обозлённый столь наглым замечанием по поводу своего парадного костюма.
– Ах, вы все-таки меня помните, дядя Жорж! Что же вы тогда дурачка из себя корчите?
– Ну ка выметайся отседова! – заорал Георгий Гаврилович, вскинув по-фашистски руку от сердца к двери.
– На улице дождь! Негоже выпроваживать гостя, дядюшка – спокойно ответил Николай.
– А мне плевать!
– Значит, вы папенькины денежки решили себе оставить? Так? – не обращая внимания на агрессивный выпад, продолжил Николай, разглядывая свои ногти на руке.
– Так вот ты зачем пришел, оборванец? Нет у меня никаких денег, мы с твоим отцом не общались с тех пор как ты на горшок ходил, а папка за тобой по квартире бегал, чтобы задницу подтереть. Решил теперь мне на шею сесть? А вот тебе! – в разгоряченном состоянии Георгий Гаврилович сунул дулю прямо под нос Николаю. Николай в свою очередь, не обратил на него никакого внимания.
– Думаю, вам нужно со мной поделиться… нет, я в этом просто уверен! Вам это необходимо! Кстати, чем у вас воняет? Как будто… или… – Николай задумался, резко встал и одним шагом подскочил к Георгию Гавриловичу. Ошарашенный инженер замер в ожидании, что его будут бить, но Николай взял его за руку и понюхал рукав.
– Тьфу ты, дядя Жорж, чем от вас так воняет? Вас что, пыталась изнасиловать стая бродячих псов? По каким канавам вы ползали? Когда вы отдадите полагающиеся мне восемьдесят процентов наследства, я обещаю подарить вам парфюм из последней коллекции какой-нибудь именитой парфюмерной компании. Мой хороший друг продает контрабанду из Италии…
– Ни черта ты не получишь; твой покойный отец захотел оставить тебя без гроша! – вновь закричал Георгий Гаврилович.
– То есть существование денег вы не отрицаете?
Георгий Гаврилович растерялся; ему показалось, что если бы он вел себя более спокойно и сдержанно, то возможно отвел бы от себя подозрения. Но он явно где-то просчитался, и теперь уже сам не помнил, упомянул ли про существование денег.
– Ну как, дядя Жорж? Готовы поговорить спокойно? – снова плюхнувшись в кресло, спросил Николай.
– Пшёл вон, щенок – прошипел Георгий Гаврилович, разгневанный дерзким поведением племянника и собственной невежественностью в вопросах полемики.
– Постыдились бы, дядя Жорж. Вы же из солидной петербургской семьи, а разговариваете так, будто всю жизнь танцевали камаринского в трактирах. Ну ничего, я вас прощаю. Мы с вами нормально побеседуем, вот только чаю бы… – Николай забегал глазами в поисках чайника для кипячения воды.
– На подоконнике… – сказал Георгий Гаврилович, понимая, что просто так не отвертеться, и пора брать себя в руки.
– Вот и славненько – Николай потер руки и улыбаясь направился к чайнику.
Георгий Гаврилович молча присел на стул и, сгорбившись, уставился в пол. Он был сильно раздражен внезапным визитом, и его мысли беспорядочно двигались с нарастающей скоростью, словно молекулы кипящей воды, порождая только брань и недовольство. Собственно, он так и представлял свою голову: в виде трясущегося чайника, из которого вот-вот повалит пар. Но сейчас от него требовалось взять себя в руки и тактично выпроводить ретивого юнца. Николай присвистывая наливал воду, а Георгий Гаврилович злобно наблюдал.
– Ну так что, готовы пообщаться? – спросил Николай.
– Какого черта ты хочешь? Говори и проваливай! Я занятой человек!
– Ой как грубо, дядя Жорж, ой как грубо, хватит вам уже чертыхаться! К вам пришел единственный живой родственник, а вы так нехорошо себя ведете. Я вижу, что вы крайне занятой человек. – сказал Николай, вытащив водку из стоящего на окне пакета, и с интересом уставившись на этикетку.
– Убери свои руки от моих вещей! Ты хотел со мной говорить? Так вот, я тебя слушаю, что ты хочешь мне сказать?
– Я хочу знать, дядя Жорж, что вы делали сегодня в двенадцать часов дня в нотариальной конторе? – хитро прищурившись начал Николай.
– Какое тебе дело? Я писал завещание или консультировался, или еще что-нибудь делал. И вообще, это тебя не касается! Ты что, за мной следил? – возмущенно выдавил из себя разгневанный инженер.
– Я вам отвечу сам. Вы справлялись о финансовых делах моего покойного батюшки. А точнее, получали свою часть наследства – будто не замечая острых реплик своего дяди, сказал Николай.
– Хочу подчеркнуть: свою! – холодно прошипел Георгий Гаврилович, твердо убедившийся, что отвертеться здесь не получится и пора переходить в наступление.
– Подчеркивать ничего не нужно: и мне и вам, прекрасно известно, что мы с вами являемся ближайшими родственниками покойного батюшки, и имеем одинаковые права на наследство.
– Вон отсюда – спокойно сказал Георгий Гаврилович. Он сидел, упираясь локтями в колени и устало прикрывал лицо ладонями.
– Мы не договорили… – начал Николай.
– Вон! – значительно громче произнес Георгий Гаврилович, не поднимая головы.
– Но… – начал Николай.
– Вон, я сказал! – заорал Георгий Гаврилович.
– Ну знаете… сейчас я уйду… но… а, впрочем, сами увидите. – Николай потушил очередную сигарету в кипящий чайник и гордо вышел, хлопнув дверью.
– Да что ты можешь сделать, сосунок! Ты только вчера спрыгнул с отцовских коленей, а уже строишь из себя взрослого! Пришел, и строит из себя сыщика; да мне плевать что ты там задумал! – заорал ему вслед Георгий Гаврилович, но быстро опомнился и почувствовал, что ведет себя совсем неприлично.
– Чертов щенок… – пробурчал себе под нос Георгий Гаврилович и закинул в закипающий чайник принесенные сосиски.
Николай вышел из подъезда громко хлопнув дверью и снова закурил сигарету.
– Значит, не хочешь по-хорошему, дядя Жорж? – рассерженно произнес он себе под нос.
Георгий Гаврилович сидел на скрипучем табурете посреди своей комнаты и раскачиваясь рассуждал вслух.
– Что этот наглец себе позволяет!? Вламывается в чужой дом, ведет себя как скотина, требует деньги! …Деньги! У меня ведь теперь есть деньги!
Георгий Гаврилович задумался. Миллион все же был не той суммой, с которой остатки жизни можно провести в объятиях роскоши, но сам факт наличия такой суммы в кармане не мог не радовать простого инженера. Разыгравшаяся фантазия рождала самые причудливые картины. Георгий Гаврилович представлял себя лежащим под кубинским солнцем в разноцветной панаме. На Кубе Георгий Гаврилович никогда не был, поэтому она представлялась ему подобной курортам Черного моря, с многочисленными шалманами и пивными, когда он не стесняясь сбрасывал плавки на пляже в Симеизе. Но в новой фантазии был уже другой «он», богатый и статный. Вокруг ходили девушки в купальниках разной степени откровенности, и ему не нужно было прятать похоть под солнцезащитными очками, ведь теперь он был не просто инженером, отвечающим за насосную станцию, перекачивающую сотни литров грешного сока побежденных техническим прогрессом зверьков – он был новоиспеченным обладателем крупной суммы денег. Девушки кокетливо улыбались и шёпотом спрашивали у подружек: «Кто этот импозантный мужчина в панаме?»
«Это советский инженер, новый рублевый миллионер» – отвечали им те, кто знал.
«Ого, ничего себе!» – восхищались окружающие.
– Может быть имя Джордж мне действительно подойдет? – с довольной улыбкой произнес Георгий Гаврилович, окончательно провалившийся в фантазийный мир своего богатства. Полуголые женщины со смуглой кожей танцевали вокруг него, когда за дверью раздался громкий голос:
– Жора!
– Жора, блядь! – проревел еще громче голос, и в дверь сильно постучали три раза.
Георгий Гаврилович встрепенулся будто воробушек, и на цыпочках подошел к двери.
– Жора, я знаю, что ты там, Жора. А ну открывай!
Внезапно у Георгия Гавриловича запершило в горле. Он слегка откашлялся, прикрыв рот, но осознав, что выдал себя, прикусил рукав. Человек за дверью затих и прислонился ухом к замочной скважине.
– Я слышу тебя Жора, слышу твое дыхание – проговорил шёпотом человек за дверью.
Георгий Гаврилович, решив, что дальнейшая конспирация не имеет никакого смысла отошел на цыпочках к окну и притворным голосом, ответил гостю из дальнего конца комнаты:
– Кто там? Я сплю.
– Ты не спишь, Жора. Я тебя вижу в замочную скважину! Открывай, Жора!
Распахнув дверь, Георгий Гаврилович увидел покачивающегося на ногах соседа Володю. Тот в свою очередь смотрел на инженера мутными стеклянными глазами.
– Дай полтинник! – сказал Володя, не здороваясь.
– Что? – переспросил Георгий Гаврилович, подавляя притворную зевоту.
– Полтинник! – повторил Володя.
– Я не дам вам денег, к тому же вы пьяны… – возмутился инженер, но не успел договорить.
– Ты мне должен! – заревел Володя, воинственно упершись руками в косяки дверного проема.
– Позвольте, ничего я вам не должен – удивился Георгий Гаврилович.
– Может и не должен – спокойно подтвердил Володя и громко икнул.
– Так что же вы пришли?
– Давай полтинник.
– Ничего я вам не дам.
– Как это получается? Миллионэром значит стал, а полтинник жалко? – обидчиво вскрикнул Володя.
– Глупости какие-то… – растерянно начал инженер Солянка.
– Я все слышал, стоял вот здесь и все слышал… – зашипел Володя.
– Какое вы имели право? Это не ваше дело, и вообще, вы все неправильно поняли – Растерянно пытался оправдаться Георгий Гаврилович.
– Значит так. Если прямо сейчас я не получу сотню, то прямиком пойду по соседям с историей о подпольном миллионэре, живущем с ними на одной жилплощади.
Георгий Гаврилович не хотел сплетен и машинально полез в карман за деньгами. Все что он смог ответить обидчику:
– Был же полтинник?
– А теперь двести – подытожил заплетающимся языком, еле удерживающийся на ногах Володя.
Получив деньги, шантажист направился прямо по коридору, держась рукой за стену, будто слепой.
Георгий Гаврилович почувствовал, что устал. Сняв с ноги башмак, он лениво швырнул его в угол, следом за ним отправился второй. Уставший от дневных потрясений инженер Солянка сел на диван и тут же открыл бутылку водки.