Кирилл Рябов
777
7
Я уснул поперёк кровати, с деньгами в обнимку, а проснувшись, увидел, что уже четыре часа. Голова была ясная. Хотелось есть. А ещё у меня стоял член. Как же давно я не просыпался с нормальной эрекцией. Чтобы присунуть Ларе, обычно приходилось надрачивать по пять минут. Да и то без всякого волнения, без страсти. Я делал это ради одного – осознания, что ещё не умер. Что закапывать меня рано.
Я сложил деньги в сумку и выглянул в окно. У меня был план: пересидеть, забрать паспорт и сдёрнуть отсюда как можно скорее. Для начала во Владивосток. А оттуда в Москву. Или Питер. Или ещё куда-то. Подальше из этой дыры, подальше от Лары, от «Повелителей гамбургеров», от ментов, от грязи, он прошлого, которое живёт здесь в каждом дворе и за каждым кустом. План был прост и хорош. Но я уже понял, что осуществить его в первозданном виде не получится. Просто пересидеть было сложно. Меня распирало. Желание встать на четвереньки и залаять никуда не делось. Оно стало сильнее. И масштабнее.
Я снова выглянул в окно. Через пустырь двигалась небольшая стая собак. Впереди шёл большой чёрный пёс с мощными лапами, длинным хвостом и могучей головой. Настоящий медведь. Позади стаи трусила худая собачонка с плешивыми боками. Вот и я когда-то был таким. А стал таким, как этот собакомедведь. Чёрт возьми!
Буфет, видимо, уже открылся. Я положил в карман брюк пачку денег. И ещё одну пачку сунул в карман пальто. Остальные сложил в сумку, отнёс в ванную и затолкал за фановую трубу унитаза. В прикроватной тумбочке нашлась стопка старых газет. Одну я помял, вернулся в ванную и положил поверх сумки. Не бог весть какой тайник, но лучше, чем ничего.
Я вышел из номера, спустился на первый этаж и разыскал буфет. Он был похож на школьную столовую, такой же мрак и запах подгорелой пищи. За одним столиком сидел толстый мужичок в кепке и глушил водку без закуски. Опрокидывая очередную рюмку, он морщил багровый нос и тряс головой. На раздаче стояла женщина в белом переднике и чепчике, похожем на кокошник. На вид ей было лет сорок, усталая, но довольно милая. Вспомнилась вдруг Лара. Что-то меня так и тянет на зрелых продавщиц с сомнительной биографией.
Я заглянул в меню, бумажку с потрёпанными краями. Судя по виду, его отпечатали ещё во времена Совнаркома.
– Суп какой-нибудь есть? – спросил я.
Суп для меня – первое дело.
– Суп не готовим, – ответила буфетчица. – Возьмите рыбу. Отличная треска.
Клянусь, она смотрела на меня с явным интересом. Буфетчица, конечно, а не треска. На фоне пьяного толстяка я выглядел настоящим рыцарем Айвенго. Но я растерялся. Давно ни к кому не подкатывал. Забыл, как это делается.
– Пожалуй, я возьму салат «Оливье», – сказал я.
– Возьмите лучше «Столичный». А то «Оливье» у нас позавчерашний.
– Годится.
– Что будете пить? Водку, коньяк? Есть портвейн. Сухое вино.
– Томатный сок, – ответил я, облокачиваясь на прилавок. – А как вас зовут?
Буфетчица поглядела куда-то мимо меня. Я проследил за её взглядом и наткнулся на толстяка.
– Видите? – сказала она. – Это мой муж. Зовут меня Анастасия. Но это ничего не значит.
Я молча взял салат, сок и сел за свободный столик. Толстяк внимательно посмотрел на меня. Потом сморщился, высунул язык и показал два пальца.
– «Луч-Энергия» чемпион!
Салат оказался холодным и безвкусным. Похоже, вместо курицы туда покрошили мокрый картон. Сок я не стал и пробовать. Встал и вышел вон. Большие старые часы, висевшие в вестибюле, показывали без четверти пять. Я сверился со своей «Ракетой». Всё верно. Вахтёр по-прежнему дремал у своей вертушки, свесив голову на грудь. Я подошёл и тронул его за плечо. Старик встрепенулся.
– Сигареты есть? – спросил я.
Он протянул мне красную пачку с золотистыми иероглифами. Два года назад Лара привозила такие из Китая. Я вытащил две сигареты, одну взял в рот, а другую сунул за ухо.
– Бери третью, – сказал вахтёр.
Я взял третью, сунул за другое ухо и вышел на улицу. Начинало темнеть. Падал редкий снежок. По трассе проносились машины. Куда пойти? Прикурив, я двинулся через осклизлый пустырь к шоссе. В этот момент в кармане пальто что-то зашевелилось. Я вздрогнул, сунул туда руку и достал мобильник. Номер был незнакомый. Давно мне не звонили с незнакомых номеров. А последний раз – года полтора назад. Женский голос, волнующий, сексуальный, спросил какого-то Сергея Юрьевича. Я занервничал. Хотелось как-то удержать её, и я запел. Песню Уитни Хьюстон из фильма «Телохранитель». Правда, с английским у меня были проблемы, поэтому я произносил всякую тарабарщину на известный мотив. Послушав три секунды, она повесила трубку.
Пока я размышлял над тем, отвечать или нет, телефон выключился. Ну и бог с ним! Перезванивать не буду. Тут я подумал, что, возможно, скоро позвонит Лара. Пожалуй, так оно и будет, когда я вечером не появлюсь дома. Да к тому же в день зарплаты. Что я ей скажу? Мне не хотелось сейчас думать об этом. Я вышел на шоссе и стал голосовать. Машины проносились мимо, разбрызгивая во все стороны мокрый снег. Наконец, одна остановилась. Водитель внимательно оглядел меня, наклонившись к рулю. Но когда я потянулся к двери, он вдруг газанул, окатив мои новые штаны бурой жижей. Я в замешательстве глядел на уносящиеся габаритные огни. Потом остановилась ещё одна машина. Я стоял и смотрел на неё. Выглянул водитель, по виду китаец, и спросил:
– Ну, что?
– Что?
– Поедешь? Или будешь смотреть? – сказал он.
Я залез в салон на переднее сиденье.
– В ресторан, – махнул я рукой.
– Тебе что здесь, такси? – спросил китаец. – Довезу до города, а там сам шуруй.
И мы поехали.
8
Он высадил меня на одной из улиц неподалёку от центра и уехал. Денег не взял. Я и не предлагал. А он не требовал. К этому времени совсем стемнело. Опять пошёл снег, но на этот раз густой и мокрый. Ветер швырял его в лицо горстями. Я прошёл немного, прикрываясь рукавом, и тут увидел стоянку «бомбил» на углу перекрёстка; три японские праворульные тачки. Хозяева стояли чуть в стороне, курили и болтали. Я залез в салон и стал ждать. Никто не обращал на меня внимания. Я включил магнитолу, поймал волну. Прошло минут десять. Снег тем временем прекратился. Я нажал клаксон. Подошёл один из них и сел за руль.
– Куда ехать?
– В ресторан, – сказал я.
– Какой? – спросил он.
В нашем городе был только один приличный ресторан. Назывался он «Коралловый остров». Пятнадцать лет назад я побывал там. Но как! Наш бригадир Костя-Топор решил выяснить, есть ли у ресторана «крыша», а если есть, можно ли её подвинуть. В один майский вечер он отправился туда, прихватив с собой Гену Махно, Саню Колючего (выбросился из окна во время допроса в прокуратуре), Вадика Рыбу (получил пожизненное) и меня. Даже в то время этот ресторан был очень приличным местом, и считать, что его никто не держит, было наивно. Я ждал на улице у входа вместе с Вадиком. Костя-Топор, Гена и Саня пошли разговаривать с директором. Вернулись через пять минут. Костя мрачно объявил, что ресторан держат менты. Немного подумав, он добавил, что для начала надо сжечь директору машину. С этого и начались наши неприятности…
– Закурим? – спросил «бомбила», трогаясь с места.
– Можно, – пожал я плечами.
Он достал сигарету из пачки, а я из-за уха. Моя сигарета намокла и помялась, и я, вместо того чтобы закурить, стал разглядывать иероглиф, пропечатанный рядом с фильтром. Он напоминал собачку, которую порубили на куски и засунули в коробку.
– Девочки интересуют? – спросил водитель. – Могу отвезти в одно место. Очень чистенькие.
Он причмокнул губами и чуть не выронил сигарету.
– Пока не надо, – сказал я, прикуривая.
– Разогреться для начала надо, да? – сказал водитель. – Понимаю. Сам такой.
У него не было переднего зуба. Слова вылетали с лёгким свистом. Он рассказал про свою жену. Как-то раз он ехал по городу, увидел её на остановке и решил подвезти. Но не просто подвезти. Он решил её напугать. Проехав мимо, он остановился, вылез из салона, подкрался сзади и со всей дури заорал ей в ухо. Жена развернулась и ударила его кулаком по роже.
– Зуб выбила? – спросил я.
– Нет, зуб мне менты выбили. Якобы я их тачку подрезал. Фигня это, ясное дело.
Мы остановились у входа в ресторан. Я расплатился и вышел.
– Могу подождать, – сказал водитель в спину.
– Не надо, – ответил я.
Охранник на входе странно посмотрел на меня. Он был высокий, плечистый, с маленькими злыми глазами. Я прошёл в зал, выбрал столик. Посетителей было много. Кто-то смеялся поблизости визгливым, бабьим смехом. Официант положил передо мной меню. Сначала я растерялся, но быстро взял себя в руки.
– Кальян не желаете? – спросил официант.
– В жопу кальян, – ответил я, представив, как буду выглядеть посреди многолюдья с кальяном. Плебей, да и только.
Официант, будто прочитав мои мысли, сказал:
– Для этого у нас есть отдельные кабинки.
– Не надо. Не хочу. У вас есть суп?
– Есть, – ответил он немного растерянно. – Например, отличный мисо-суп.
– У вас тут что, китайская кухня? – спросил я.
– Это из японской кухни. А у нас смешанная кухня.
Если честно, мне хотелось чего-нибудь простого. Скажем, солянку. Или щи из кислой капусты. Но я опять испугался, что буду выглядеть плебеем, если попрошу принести щи. Здесь же не столовка, в конце концов.
– Хорошо, – сказал я. – Несите ваш этот суп.
– С лапшой?
– Нет. Что там есть на второе?
– Например, жаркое с тыквой, фасолью и помидорами.
– А мясо там есть внутри?
– Э, нет. Но это блюдо подойдёт в качестве гарнира.
– Тогда мне бифштекс какой-нибудь.
– Как насчёт телячьего стейка? Телёнка утром забили.
Я представил этого телёнка, с испуганными глазами, бегущего на тонких ножках по загону навстречу мужику с кувалдой в руках. И почему-то этим мужиком был я.
– Не надо мне стейк, – сказал я. – Принесите какую-нибудь курицу. Она всё равно тупая. Её не жалко.
– В каком смысле? – спросил официант.
– И выпить, – сказал я. – Бутылку ледяной водки. Нет. Бутылку ледяного виски.
– Аперитив какой-нибудь будете?
– Вот его и буду на аперитив. Всё.
Он ушёл. Я огляделся. Тёлки вокруг были при кавалерах. Я заметил охранника. Стоя у выхода в вестибюль, он смотрел на меня. Что ещё такое? Я посмотрел на него в ответ. Он отвёл взгляд, поблуждал им по залу и вернул его на меня. Я пересел к нему спиной и оказался лицом к эстраде. Несколько музыкантов как раз настраивали инструменты. В голову пришла одна мысль, но я решил пока не торопиться. Вернулся официант с бутылкой виски и стаканом. Я взял бутылку.
– Он тёплый, – сказал я.
– Виски и не должен быть холодным, – ответил официант. – Холодным его не пьют.
– Ладно, сойдёт.
Налив половину в стакан, я немедленно выпил. Горло окатило горячим, потом горячее переместилось в желудок. Хорошо. Я давно не пил хорошего спиртного. Помню, один китаец подарил мне бутылку водки с дохлой змеёй внутри. Водку я выпил, а змею съел. Дрянь оказалась.
Я оглянулся. Охранник ушёл. Это меня успокоило. Он начал действовать на нервы. Может, почувствовал про меня что-то? Как-то прознал, что можно на мне поживиться? Я вытащил из кармана бритву и положил перед собой. Только попробуйте, гады, только попробуйте! Свою удачу я буду оборонять изо всех сил. Я выпил ещё. А спустя немного времени ещё раз. Виски подействовал быстро и сильно. Что не удивительно, учитывая, что за короткий промежуток времени я ополовинил бутылку. Вдруг я почувствовал, что не могу держать руки на столе. Стоило положить их перед собой, как они вдруг сваливались мне на колени, словно жили отдельной жизнью от тела. Нужно было сделать передышку. Я убрал бритву и просто сидел, глядя на эстраду, которая медленно расползалась в разные стороны, двоясь и троясь.
Пришёл официант, поставил тарелки. Вот суп. Выглядел он странно. Будто в миску с ржавой водой накидали очистков от овощей.
– Это суп? – спросил я.
– Суп, – сказал он.
Я помешал его деревянной ложкой, оглядел так и эдак, собрался уже попробовать, но тут с эстрады заиграла музыка. Какой-то джаз. Звучало вполне прилично, правда саксофонист временами не вытягивал и фальшивил. Я отложил ложку и встал. Стоя, налил себе полный, выпил, дёргая бровями, и вскарабкался на эстраду. Они продолжали играть, не обращая на меня внимания. Я достал деньги и спросил, кто из них главный.
– А в чём дело? – поинтересовался гитарист.
– Хочу спеть. Это возможно?
Он кивнул.
– Можете хоть до утра петь, только платите.
Я сунул ему красненькую пятёрку с тремя нулями.
– Джона Леннона знаете? «Imagine»?
Он опять кивнул.
– А потом Круга. «Владимирский централ». Но сначала Леннон.
– Не вижу никаких проблем.
Гитарист что-то сказал другим музыкантам, и они заиграли. Я немного опоздал со вступлением и первый куплет протараторил быстрее, чем нужно. К тому же простые английские слова стали путаться в голове, я с трудом их выговаривал, половину глотая, а половину рыча. Но всё это было не важно. Я никогда так не пел, с таким надрывом, с такой душой. Люди в зале, казалось, затаили дыхание. Все смотрели в мою сторону. У меня сбилось дыхание, потекли слёзы. Проклятый саксофонист взял высокую ноту, совершенно не к месту, но я вытянул припев и потом замолк, махнув рукой. Некоторое время они ещё поиграли и тоже умолкли. Кто-то из зрителей похлопал.
– Теперь давай Круга, – сказал я.
Они снова заиграли. А я вдруг напрочь забыл все слова. Пропустив куплет, я прокричал в микрофон часть припева, а потом сполз со сцены. Никто мне больше не хлопал. Чёрт с вами! Я пел не для вас, а для себя. Суп уже остыл, но я всё равно его быстро съел, не почувствовав толком вкус. Слишком опьянел. Перед тем как взяться за второе блюдо, я решил немного отдохнуть и покурить. Это была ошибка. Крепкая сигарета окончательно сшибла мне качан. Я сидел, скрючившись, уронив руки и ничего не соображая. Что я здесь делаю? Зачем вообще сюда приехал? Сколько времени? В кармане зашевелился телефон, но я и не подумал отвечать. Внезапно увидел картину: какой-то тип с острым лицом и маленькими руками заходит в мой номер, идёт в ванную, достаёт из-за трубы сумку, смеясь, качает головой и выходит. Это было то ли озарение, то ли бред. Меня затошнило. Довольно сильно. Этот гадский суп из очистков подступил к горлу и забулькал. Кое-как я встал, чему сам удивился, пересёк зал, не опрокинув по пути ничего из мебели (ещё одно чудо), и вошёл в туалет. Суп вылетел из меня, как ракета СС-19 в сторону Вашингтона, и плюхнулся в раковину. Следом полился вискарь. Потом часть обеда, съеденного днём. Стало легче. И одновременно с этим – стыдно. Как малолетка, ей-богу! Надо выбираться отсюда поскорее. Где-то я прокололся. Ничего удивительного. Так долго вёл растительную жизнь, что попытка взбодриться окончилась провалом.
Вдруг я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Нащупав в кармане бритву, я медленно повернул к нему мятое, перепачканное лицо. Это был охранник. Он стоял у двери, сунув руки в карманы штанов.
– Здорово, Игорь! – сказал он.
Я пригляделся, но ничего не высмотрел. Его лицо расплывалось.
– Какого хрена? Я тебя не знаю.
Я включил воду, смыл в канализацию рвоту и ополоснул лицо.
– Брось, – ответил он. – Ты что? Это же я, Гена Мохов, Махно в смысле. Забыл?
Он засмеялся. Смех я узнал. Всё такой же дебильный. Как-то в ПТУ мы надышались дихлофосом. Я ничего не чувствовал, кроме тошноты и отупения. А Махно лёг на пол и стал гоготать, дрыгая ногами. И тут я понял, что он притворяется.
– А я смотрю, лицо-то знакомое. А когда ты запел, сразу и срисовал, что это ты. Помнишь, как ты пел на дискотеке? А как Костя-Топор тебя отпиздил, помнишь? Когда ты уронил в унитаз его «Зиппо». Ну, помнишь?
– Погоди-ка…
Из меня полилось по второму разу. На этот раз пена. Когда всё закончилось, я почувствовал себя лучше, смог распрямиться и разглядеть старого приятеля.
– Хорошо выглядишь, – сказал Гена. – На чем так приподнялся? На рыбе, что ли? Или на японских тачках?
– Есть места, – ответил я, вытирая рот рукавом.
– А я видишь где, – сказал Гена смущённо. – Ирония судьбы, мать её!
Он изменился. Лицо постарело, а в глазах появилось выражение как у зверька, который угодил в капкан.
– Как же тебя сюда взяли? – спросил я. – Хозяин тебя не запомнил?
– Столько лет прошло, – махнул рукой Гена. – К тому же, я здесь от охранной фирмы, а хозяин в ресторане давно поменялся.
Мы вышли из туалета.
– Пойдём, посидим, – сказал я. – Вискарь ещё есть.
– Ты что, – засмеялся Гена. – Я же на работе. Может, когда смена закончится?
– Посмотрим, – ответил я и один вернулся за свой стол.
Есть не хотелось. Пить тоже не хотелось. Я решил вернуться в гостиницу. Меня немного беспокоило, что деньги лежат без присмотра. Тут опять в кармане зажужжал мобильник. Номер был всё тот же, незнакомый. Я сбросил звонок и выключил телефон. Подозвал официанта и попросил счёт. Он вернулся с маленькой папочкой, в которой лежал чек. Не знаю, обсчитали меня или нет, но счёт был внушительный. Бедняк внутри меня аж завопил от возмущения. Но я его приглушил.
– То, что не съели, можно положить в пакет, взять с собой, – сказал официант.
– Я что, похож на лоха? – спросил я.
– Нет, что вы. Но так многие делают.
– Я возьму только вискарь.
Заплатив по счёту и оставив приличные чаевые, я вышел из зала с бутылкой в руке. Гена расхаживал у входа. Увидев меня, он смущённо помахал рукой.
– Уходишь? – спросил он.
– Да, дела есть, – ответил я.
Не то чтобы я был совсем не рад его видеть, просто он мне оказался неинтересен. Что он мог мне дать? Ещё вчера я, наверное, повёл бы себя иначе. Раскрутил его на выпивон, закинул удочку насчёт более приличного трудоустройства, в конце концов, загрузил бы ему мозги по поводу своей глупой жизни. А теперь что? Что?
– Покурим, может? – сказал Гена.
– Ну, давай.
Мы вышли на улицу и закурили. Потом я предложил ему хлебнуть, и Гена, быстро оглядевшись, мощно соснул из бутылки.
– Слушай, а правда, чем ты занимаешься? – спросил он. – Может, к тебе можно перейти как-то?
Я поглядел на него, будто бы на себя вчерашнего.
– Понимаешь, – добавил Гена, – я тебе кое-что скажу. Я восемь месяцев назад освободился. Никуда не устроиться. Кое-как приткнулся сюда, без оформления. Платят копейки. Живу с одной бабой. У неё квартира. Я как в клетке. Всё ищу свой шанс.
– Оставь мне номер, – сказал я.
Гена суетливо обшарил карманы, нашёл блокнот, ручку и записал свой номер телефона.
– Позвоню на днях, – сказал я.
– Спасибо, – ответил он.
Мы ещё немного постояли, а потом попрощались, и я пошёл ловить машину с чувством, будто обокрал слепого попрошайку.
9
По пути в гостиницу я допил вискарь, выбросил в окно бутылку и почувствовал, что опять опьянел. Казалось, машина едет боком. Мне хотелось положить голову на плечо водителю. Он всю дорогу помалкивал. А потом заложил небольшой крюк и каким-то образом вырулил прямо к входу, так что мне не пришлось идти через пустырь. Это было хорошо. Я бы наверняка извозился в грязи. Расплатившись, я вылез из машины и немного отдышался. Было начало одиннадцатого. Мимо шла стая собак. Всё тот же пёс-медведь в авангарде и облезлая шавка в хвосте. Я зачем-то свистнул и захохотал. Стая остановилась. Огромный пёс повернул ко мне мохнатую голову со светящимися глазами и зарычал. Стараясь не делать резких движений, я прокрался к двери и заскочил внутрь. У стойки регистрации стояли две девицы, похожие на спившихся старшеклассниц, и разговаривали с администраторшей. Увидев меня, она помахала рукой и кивнула на девиц. Девочки, так? Как их? Марина и Таня? Или Катя и Света? Я снова был достаточно пьян, и даже блевать не хотелось, но эти девицы не вызвали у меня большого энтузиазма. Наверняка, они сидели на «винте» или даже на «крокодиле». А мне такое не по душе. Я всегда любил здоровых и порядочных женщин. Ну, относительно порядочных.
Я попытался пройти мимо, но администраторша уже вылезла из своей конуры и подскочила ко мне.
– Ну что же вы, – сказала она. – Вас тут ждут, а вы…
– Сегодня не получится. Я, кажется, заболел, – ответил я, обдавая её перегаром.
– По-моему, для этого дела у вас сейчас самое подходящее состояние, – сказала она.
– Завтра, ладно? – сказал я.
– Но как же так, – растерянно моргнула она.
Чтобы отвязаться, я порылся в карманах пальто, достал несколько купюр и сунул ей в руку. Рублей триста, не больше. Подавись, ведьма.
Я поднялся в номер, запер дверь и сразу зашёл в душевую. Сумка лежала на месте. Я заглянул внутрь. Потом снова запихал её за трубу, вернулся в комнату, снял пальто и лёг на кровать. Хотелось курить, но я опять забыл купить сигареты. Какая-то нелепость – деньги летят направо и налево, на всякую фигню, например, чтобы замаслить старую ведьму, а про главное забываю. Я попытался подсчитать, сколько всего спустил в течение дня, но пьяная голова плохо соображала. Тем не менее я знал, что, как ни верти, а денег у меня ещё полно. Целая куча. Огромная куча. Можно по второму разу ими подтереться, и всё равно я останусь богачом.
В дверь постучали. Я слез с кровати и пошёл открывать, держа бритву наготове. В этом гадюшнике можно было ждать любой подлости.
– Кто там?
В ответ раздалось какое-то шебуршание и сдавленный смех.
– Уже поздно. Я сплю.
Стук повторился. Я открыл, спрятав бритву за спину. На пороге стояли две девицы. Одна была светленькая, зеленоглазая, с небольшой родинкой на верхней губе. Другая – рыжеволосая, с усталым, неприметным лицом.
– Можно к вам в гости? – спросила светленькая. И, не дожидаясь ответа, зашла в номер. Рыжая пару секунд помялась и последовала за подругой.
– Ладно, чего уж, – пожал я плечами и закрыл дверь.
– Меня зовут Марина, – сказала светленькая, оглядываясь. – А это Света.
Я спрятал бритву в карман брюк.
– Входите, входите.
Мне стало интересно. Я вдруг представил, как ебу их по очереди, и почувствовал лёгкий холодок внутри.
– Мы не сильно вас потревожили? – спросила Марина.
Она села в кресло и закинула ногу на ногу. На ней был надет дешёвый китайский пуховик, мини-юбка, чёрные колготки и полусапожки на шпильке.
– Нам Нина Леонидовна сказала, что вы очень стеснительный.
– У вас сигареты есть? – спросил я.
Рыжеволосая Света молча достала тонкую пачку дамских сигарет и протянула мне. Я взял одну, похожую на зубочистку, и закурил.
– Так что, девочки, сколько вы берёте? – спросил я, сунув руки в карманы.
Девицы переглянулись.
– По штуке на нос за два часа. А если на всю ночь, то по три, – сказала Марина.
– А вы только в паре работаете? – поинтересовался я.
– А ты что, боишься не справиться?
Я засмеялся.
– Хорошо бы выпить, а?
– Это можно, – сказала Марина. – Угостишь?
– Дело в том, что у меня ничего нет. Никто не хочет сбегать?
Они снова переглянулись.
– Ну можно, наверное. Тут поблизости есть круглосуточный лабаз, – сказала Марина.
Всё это время говорила только она. Её рыжая подруга молчала. Я достал деньги и вручил ей.
– Возьми выпить и сигарет.
На секунду я задумался.
– Сдачу можешь оставить себе.
Это не произвело на неё никакого впечатления. Сунув деньги в карман, она молча вышла из номера. Я подошёл к Марине, наклонился, и мы стали целоваться. У неё был прохладный, безвкусный рот. Целовалась она умело, но бездушно. Наверное, этим ртом она отсосала не один десяток членов. Мы целовались около минуты, потом я оторвался и спросил:
– А чего твоя подруга молчит всю дорогу?
– Ей плохо. Приболела.
– Понятно. На чем она сидит? На «винте»? «Крокодиле»?
– Она на спидах. А я ни на чем. А что?
– Да так, беспокоюсь. Не хочу ничего подцепить.
– Не волнуйся, ничего не подцепишь. Мы чистые.
Марина скинула пуховик, подтянула рукава кофточки и показала мне руки.
– Видишь?
Я осмотрел её вены. Чистые.
– Доволен? – спросила она.
Мы снова поцеловались. Но на этот раз поцелуй длился совсем недолго.
– Я хочу в душ, – сказала Марина.
– Валяй, – ответил я. – Полотенце в шкафу.
Она начала снимать одежду. Я смотрел на неё и поглаживал себя через карман брюк. Марина разделась до трусов и ушла в ванную. У неё было худощавое тело, с выпирающими лопатками и маленькой попкой. Это придавало ей странную болезненную сексуальность. Мне хотелось выпить. Где там ходит её подруга? Внезапно возникло желание сделать какую-нибудь безумную вещь. Я достал телефон, включил. Напишу Ларе эсэмэс: «Я ебу двух шалав». Но эсэмэс пришло мне. Четырнадцать пропущенных вызовов. Всё тот же незнакомый номер. Я убрал телефон и лёг на кровать.
Вскоре пришла Света с пакетом и выложила на кровать покупки: водка, пиво, вино, газировка, чипсы, шоколад, колбаса, хлеб, сыр, помидоры.
– А сигареты где? – спросил я.
– Вот чёрт! – ответила она растерянно.
Голос был приятный. Никаких блядских прокуренных интонаций.
– Иди-ка сюда.
Я взял её за руку, подтянул к себе и уложил на кровать. Попробовал поцеловать, но она отвернулась. Я слегка стиснул ей подбородок, но она сжала губы.
– Не надо. Зачем?
– Мне так нравится, – ответил я. – Я плачу.
От последней фразы мне стало немного стыдно. Света поколебалась, потом опустилась вниз, расстегнула мне ширинку и запустила руку в трусы. Пальцы оказались холодные. Из ванной вышла Марина, завёрнутая в полотенце.
– Ой, – сказала она. – Клёво.
При этом она смотрела не на меня и свою напарницу, а на выпивку и закуску.
– Отлично, – сказала Марина. – Я сейчас всё сделаю.
Она занялась сервировкой. Света тем временем спустила с меня брюки и возилась с презервативом. Я приподнялся на локтях и стал смотреть, как она пытается натянуть мне резинку ртом. Получалось плохо. Она сопела. Сначала Света вложила презерватив себе в рот и пробовала его раскатать губами и языком по члену. Потом вытащила, приладила резинку к головке и попыталась снова.
– Ладно, ладно, – сказал я и самостоятельно надел.
Она легла на спину и стащила с себя джинсы и трусы. У неё был безволосый лобок. Я заправил. Её голова безвольно моталась. В волосах я заметил маленькую заколку, похожую на птичий клювик. Марина в этот момент резала помидоры и раскладывала по пластмассовым тарелкам. Потом она нарезала колбасу, хлеб и сыр, посыпала сверху чипсами.
– А штопор есть? – спросила она.
– Поищи, – ответил я, не останавливаясь.
– Я уже искала. А ручка есть?
Я слез со Светы, достал из-под кровати пакет с барахлом и вытряхнул содержимое на пол. Среди этого хлама была перьевая ручка Parker, которую я купил сегодня утром в порыве потребительской истерии.
– Держи.
Марина протолкнула пробку внутрь горлышка. Я хотел вернуться к Свете. Но та уже подошла к столу. У меня упал. Я стянул болтающийся презерватив и швырнул через плечо. А девицы начали есть. И ели они так, будто голодали до этого несколько дней. Запихивали в рот бутерброды, помидоры, чипсы. Запивали всё это вином и пивом. Марина набила полный рот, казалось, что щёки вот-вот лопнут. Некоторое время я глядел на них, потом тоже подошёл и налил водки. Выпил и закусил кусочком хлеба.
– Погоди, мы сейчас, – сказала Марина, тараща от напряжения глаза.
Света вдруг подавилась и закашляла. Крошки полетели во все стороны. Марина постучала ей кулачком между лопаток. Я налил половину стакана газировки и долил сверху водкой, вернулся на кровать и, потягивая коктейль, стал смотреть, как они едят.
– Что у тебя со ртом? – спросила Марина.
– Отвали.
– Сама отвали.
«Может, они подерутся?» – подумал я равнодушно.
Но они не подрались и, закончив есть, пришли ко мне. Я разыскал резинку, натянул по второму разу и пристроился к Марине. Внешне она понравилась мне гораздо больше. Она меня возбуждала. Вскарабкавшись сверху, я заметил небольшой шрам у неё на животе.
– Это что, аппендицит? – спросил я. – Или пырнул кто-то?
– Нет, это от кесарева сечения осталось, – ответила Марина.
Я вошёл в неё. Марина равнодушно глядела в потолок. Света лежала рядом, закинув ногу на ногу. Потом я заметил, что она спит. Мне не давали покоя мысли о кесаревом сечении. Я всё время отвлекался, думая о том, как и когда этот ребенок появился на свет, от кого и вообще жив ли он.
