Кирилл Бирюков
Бред

Полная версия

Предисловие

Какая главная загвоздка в сексе с трупами?

Непонятно, кто более гнилой.

Если этот, так сказать, анекдот показался тебе странным, несмешным и вообще никак не зацепил, то будь готов, что большая часть данной книги – выдумки больного на голову человека, застрявшего разумом в прошлом. Только в чьем именно прошлом, он даже не задумывается, но с каждым событием подходит к разгадке все ближе и ближе.

Голова этого шизика полна различных мыслей и рассуждений по поводу всего, что происходит вокруг. Личности других людей не то, чтобы волнуют его, ведь даже своя собственная его не волнует. Все события кажутся каким-то выдуманным миром, в который каждый убегал, как минимум, в детстве. А кто-то, и повзрослев, старается сбежать в свой мирок от всех проблем.

От непонимания того, что мне хочется написать, скажу так: вся история моего существования может интерпретироваться по-разному. Для кого-то это будет интересным сторитейлом, рассказывающей о жизни чего-то выше, чем человек. А для кого-то не совсем захватывающей историей человека, который смог сбежать от реальности окольными путями, используя воображение так, как ему было удобно. Одно связующее для интерпретаций все же есть – бред, не принесший ничего весомого в головы читателя. Неприятного прочтения!

____________________________________________________________________________________

– Интересный пациент, – заметил врач, у которого я был на приеме. Странно, что он так ответил на мой вопрос о том, как избегать переживаний.

Врач – молодой парень лет 27 с томным взглядом. Странно было наблюдать человека столь юного возраста с седыми волосами, однако, без единой морщины на лице. Он вертел ручку, держа ее за оба конца.

– А ты разве никогда не избегал своих проблем, своих мыслей, страхов? – он снова обратился ко мне.

Я попытался что-то вспомнить, но не было никакого результата, поэтому просто помотал головой в разные стороны. Врач снова сказал, что я интересный пациент. Что конкретно он подразумевал, останется, по всей видимости, загадкой для меня.

Мы сидели, смотря друг на друга, несколько минут. Атмосфера была очень тяжелой. Давление, которое я испытывал от его взгляда, влияло и на восприятие кабинета, в котором мы находились. Зеленые облезшие стены, грязный плиточный пол с трещинами – казались мне более грузными и тяжелыми, чем были на самом деле. На столе, который разделял нас с врачом, лежало стекло, прижимавшее бумаги. Для меня они были полны обычных каракулей, которые я не мог разобрать.

Тишина разбивалась каждые пять секунд щелчком стрелки часов. Странно, что секундная стрелка издает звук только на каждое пятое свое движение.

– А почему так? – я прервал молчание.

– Что ты имеешь в виду?

Не отвечая на вопрос, я взглядом показал на часы. Врач обернулся, посмотрел на них. Потом повернулся к столу и что-то написал на бумажке, лежавшей перед ним.

Положив ручку на стол, врач глубоко вздохнул и потер пальцами нос так, будто только снял очки.

– Крайне интересный и… странный пациент. Так и оставим, – сказав это, врач резко встал и подошел к двери.

– Сеанс окончен, можешь идти. Твои данные я направлю по нужному адресу, там решат, что и когда с тобой делать, – его голос был уставшим, – пока продолжай принимать таблетки. Потом выясним, что с тобой делать.

Я продолжал смотреть на него, ожидая ответа на свой вопрос про часы. Врач же стоял возле открытой двери и жестом показывал, чтобы я уходил. Теперь между нами не было ничего, кроме воздуха. И тишина.

– Ты забыл, куда пришел? Тебе давно пора ходить к психологу, но ты выбираешь пичкать себя таблетками, – немного подумав, он продолжил, – хотя и мне это выгодно. Деньги-то твои ко мне в карман капают. Вот только понять не могу. То ли ты ими упарываешься как-то, то ли еще не знаю что. Давай, дуй отсюда.

Я встал со стула, пошел на выход и оказался в коридоре клиники. Людей здесь не было, кроме меня. Стены выглядели такими же, как и стены кабинета.

– До новых встреч, Кроль, – сказав это, врач с такой силой закрыл дверь, что я почувствовал порыв ветра.

За дверью доктор стал что-то громко говорить. Что именно, мне было непонятно. Да и не придал я этому значения, в голове появилась другая мысль: «Он не смог назвать меня по имени? Что это за Кроль такой?»

Многие из тех, кто со мной общался, искренне не понимали, почему я представляюсь именем Кенни. Для всех это было каким-то выдуманным именем или иностранным, но на деле это просто сокращение от имени Никита. Почему я решил, что Кенни звучит лучше? Я и сам не могу дать себе ответ на этот вопрос, но другим всегда говорил, что мне просто не нравится мое настоящее имя.

Выйдя из клиники, я посмотрел на небо. Было пасмурно, и на улице уже стояли сумерки. Я закурил самокрутку и обернулся. На двери, из которой я вышел, висела табличка с подписью краской поверх названия: «Клиника для ебанутых». Администрацию данного заведения, по всей видимости, не особо волновало, что там написано. Но сути это не меняло. Я развернулся в сторону своего дома и пошел вдоль дороги.

Я посетил эту клинику последний раз. Непонятно, почему я так решил, но это точно.

Глава 1

Шел довольно тяжелый для меня год. Головные боли начинали усиливаться с каждым днем, из-за чего приходилось повышать дозировку обезболивающих препаратов. Это сильно сказалось на моем здоровье, которое и без этого было хилым. Я много лет сидел на разных таблетках, и это добило мою печень до такой степени, что, посмотрев на мои желтоватые глаза, можно было решить, что я пропитый алкаш. Все годы, что я пил, алкоголь резко ухудшал мое состояние, поэтому я всегда старался пить как можно меньше, выдерживая долгие паузы. Мне было лет шестнадцать, когда произошло мое знакомство с травой, которое еще и укрепило мою привязанность к ней. Каждый раз, говоря об этом, я вспоминал свой первый накур.

Как-то со старым приятелем мы стояли и жаловались друг другу на жизнь, но ни один из нас не вникал в слова другого. Не прислушивались мы и к советам тех, кто пытался нам их дать. Будь то члены семьи, учителя, случайные прохожие на улице, мы не старались понять их, поскольку считали, что всех детей и подростков воспринимают так, словно у них нет собственных желаний, интересов, мыслей, что они должны жить так, как им сказало старшее поколение. Говоря о несправедливости в мире, мы переключались на истории из семьи моего друга, поэтому частенько отвлекались на его эмоции. И вот она – точка невозврата.

Довольно часто я перебивал одно свое желание другим. Хотел покурить – пил пиво, хотел пива – курил. Иногда доходило до того, что я все мешал для пущего эффекта. И вот уже на втором семестре первого курса я курил траву почти каждый день. Не то чтобы мне это особенно нравилось, но трава помогала пережить боли.

Особо я не жаловался на жизнь, но знал, что устал от нее уже давно. Несколько лет назад. Я мог насчитать как минимум три попытки самоубийства, после которых решил, что это не мое, и продолжил просто существовать. Можно сказать, в определенном смысле я плыл по течению, не сопротивляясь потоку, несущему меня все дальше по реке. Довольно часто я стал забивать на многие вещи, по типу своей учебы и здоровья. Так жилось легче, хоть я и понимал, что нужно бороться всегда, а не просто кайфовать, ничего не делая.

Переходя из бара в бар, мы с единственным одногруппником, которого я терпел, и с нашей студенческой компанией напивались все больше и больше. Часть из нас разбрелась по домам. Было примерно три часа ночи, когда половина наших товарищей уже отдыхали в своих кроватях, обнимали унитаз или объясняли родителям, почему они пришли домой после спортивного конкурса в академии, где мы учились, такими пьяными. Вторая же половина искала свое место среди клубов и баров. Спустя некоторое время мы остались втроем: я, куратор, которая отвечала за нас, когда мы были на первом курсе, и мой друг. Из всех мест, в которых мы теоретически могли расположиться, мы выбрали какой-то странный клуб, где воняло спиртом, блевотней, пóтом, где двигались пьяные тела в ритм отвратной музыки. Многим было плевать, подо что двигаться, но они двигались. То ли им действительно нравилась эта музыка, то ли в пьяном угаре им было все равно. В потаенных углах здесь торговали наркотиками почти в открытую. Все прекрасно понимали, что каждому присутствующему абсолютно безразлично, что ты юзаешь, от чего откинется очередной бедолага, взяв химку подешевле.

– А как тебе вон та девчонка? – еле слышно шепнул мне друг. – Может, к ней подкатишь? А то я устал от того, что у тебя нет девушки. Понимаешь? – рыгнув мне в ухо, он продолжил: – Даже я устал, а ты все кайфуешь.

Я не видел смысла отвечать ему на этот вопрос, потому что он прекрасно знал мою позицию в этом плане.

– Да… может, все же попробуешь? Может, это та самая, которая хотя бы просто обратит на тебя внимание? – От него воняло перегаром настолько, что меня начало тошнить. Я еле сдерживался, чтобы не блевануть на рядом сидящего амбала, который вполне мог убить худощавого студента.

Просидели мы там совсем немного. Примерно час. За этот час я успел заскучать несколько раз, и с каждой минутой мне становилось все скучнее и скучнее. Я чувствовал, что падаю в бездонную яму, но не обращал на это внимания, потому что не было никакого смысла думать об этом. Всегда считал, что в клубах должно быть весело, но моему разочарованию сначала не было предела, после, приняв этот факт, я смирился. Влад уже вовсю сосался с нашим куратором Катей. Отвратное зрелище. Особенно, когда люди целуются на публике. По крайней мере, для меня это было верхом пошлости и неприличия, а также проявлением неуважения к одиноким людям. К сожалению, в этом году стали популярны такие чудовища, как дединсайды. По-настоящему одиноких людей сейчас принято считать этими существами, хоть между ними есть огромная разница. Дединсайдики, насмотревшись аниме, стали говорить, насколько они разбиты, одиноки, обижены жизнью, только из-за того, что их наругала мама за двойку в школе. Одинокие люди не кричат об одиночестве во всю глотку. Они одни, но они либо наслаждаются этим, либо загоняются, но делают это тихо, не говоря никому.

– Может, уже уйдем отсюда? Здесь нам нечего ловить. – Свой голос я еле расслышал. – Можем вообще разъехаться по домам, если хотите. – По сути, я уже сам не видел смысла оставаться вместе с ними еще какое-то время и надеялся на то, что они оба согласятся со мной и мы разъедемся.

– Да, мы не против, только вызови нам такси на один адрес, – это единственное, что я услышал от Влада. Я не разобрал, что он говорил из-за громкой музыки и еще из-за рыжей девушки, подошедшей к барной стойке за новым коктейлем. Она была как сон: красивая, милая и до жути знакомая, только я не понимал, кто она такая. Взяв коктейль, она исчезла в толпе так же непринужденно, как и появилась. Протерев глаза, я спихнул это на галлюцинации, терзавшие меня время от времени.

– Окей, куда едете? К ней или к тебе?

– Ко мне поедем. Если хочешь, можешь у меня переночевать или пересидеть, пока общежитие не откроется, но тебе придется прогуляться часок или найти беруши. Не люблю, когда меня слышат или наблюдают за мной… да, лучше прогуляйся.

– Я тебя прекрасно понял, лучше я прогуляюсь и попробую договориться с охранником. Тут плохая связь, выйду на улицу, покурю, а вы выходите минут через десять. Надеюсь, что машина подъедет к этому времени, а вы не задержитесь. Не особо горю желанием долго вас ждать.

– Хорошо, я тебя понял, – ответив, Влад снова повернулся к Кате, которая отошла к барной стойке.

Я вышел на улицу. Едва ступив на асфальт, я начал закуривать сигарету. Вокруг было много курящих людей. Кто-то стоял в полном одиночестве, кто-то с друзьями и смеялся. Какой-то парень валялся недалеко от входа в одной футболке в своей блевотне и крови. Выглядел он, мягко говоря, хреново. Подойдя к нему, я поднял его и занес в первую дверь, чтобы не замерз. От тела исходили звуки, доказывающие, что он жив. Посадив его возле лестницы, я двинулся обратно. Пошел первый снег, но он падал настолько густо, что было тяжело разглядеть небо. Чудесно и в то же время отвратительно. Утром будет грязно. Самое неприятное заключалось в том, что ни один из тех, кто находился на улице, не обратил внимания на того парня. Подумаешь, избитый человек лежит в своей блевотне в одной футболке в мороз. Докурив сигарету, я все же решил вызвать машину и, зная своего друга, начал подниматься обратно в клуб, чтобы маякнуть о приезде такси.

– Чел, машина подана, пошли. – Они все так же продолжали сосаться, только уже успели запустить руки друг другу в штаны. – На улице слишком холодно, чтобы ждать пока вы тут потрахаетесь. – На улице действительно было холодно, по крайней мере, мне, пришедшему в одной футболке и легкой куртке.

– Поедем только после того, как ты помоешь руки, – оторвался он от своего важного занятия. Я не понял сначала, о чем он вообще говорит, но, посмотрев на свои руки, увидел, что они в грязи, блевотине и в крови того покалеченного. Странно, что я не заметил этого еще тогда, когда курил. От осознания этого я чуть ли не пулей подорвался в сторону туалета, потому что чувствовал, как мне на горло давит алкоголь, яростно рвавшийся из меня. Зайдя в туалет, я начал намыливать руки, пока они не покрылись густой пеной. В туалете горел синий свет, из-за чего мне становилось не по себе, когда я смотрел на себя в зеркало. Я хотел поговорить со своим отражением, но из-за чувства тревоги не мог связать и двух слов. Выйдя, я встретил своего друга с куратором, которая сразу же забежала в туалет без очереди.

– Что с ней? Рыгать побежала?

– Нет. Просто без очереди решила пройти… – немного помявшись передо мной, он продолжил: – Кстати, не мог бы ты мне одолжить хотя бы один гандон, а то я что-то не подготовился к такому.

– Да, окей. Там, возле шмоток, дам.

Дождавшись Катю, мы ушли к валявшимся в одной куче курткам, где я незаметно сунул Владу в карман джинсов презерватив. Накинув куртки, мы начали спускаться по лестнице. И вот уже, последний лестничный пролет и я вижу ее, ту девушку. Значит, она все-таки была не очередной галлюцинацией. Проходя мимо нее, я пристально глядел в ее глаза, как и она в мои. Только вот я не учел, что спускаюсь и могу запросто оступиться. В момент у меня появилась резкая боль, будто мне только что раскололи голову, из-за чего мое тело рефлекторно начало сгибаться, а ноги, не ощущая земли, подкашиваться. Я полетел кубарем по лестнице. Это последнее, что помню с того вечера. Дальше просто темнота и до жути знакомый женский голос, который что-то мне говорил, но я не мог понять ни о чем речь, ни кто это. Что-то там про какие-то воспоминания. Не знаю, может, просто пьяный бред и падение дали такой эффект.

– Ему крепко вчера досталось. Повезло, что с ним ничего особенного не произошло, – звучал голос Влада, – ничего не сломал, уже хорошо. Хотя, если у него сотряс, то хреново. А так, если подумать, то ничего такого не должно было случиться, – голос был не то встревоженным, не то отдавал некоторым безразличием, – он же упал на кого-то там в отключке… Как думаешь, может, разбудить его?

– Не, пусть лучше еще поспит, ему это полезно будет. Хотя можно приготовить воду и таблетку от головы с полисорбом. Где это у тебя лежит? – доносился голос Кати, которая была чуть дальше, чем Влад.

– Я не сплю уже, все нормально, но от таблетки я бы не отказался, – произнес я, не вставая с кровати, но открыв глаза. Вообще, я всегда пил таблетки от головы по поводу и без. Кто знает, когда она заболит с моим режимом сна.

– А, так ты и не спишь. Как себя чувствуешь? – говорил Влад, сидя возле меня. – Знаю, что хреново, но ты не умер, уже хорошо. – Спорное было утверждение.

– Я же сказал, что мне нужна только таблетка от головы. Не раздражай меня после вчерашнего. – Хотя меня уже все раздражало. – Что вообще вчера происходило? Почему я у тебя сейчас? Я не дошел до общаги? Насколько помню, я был не так пьян, чтобы впасть в забытье.

– Перепады температур, понимаешь? Из тепла в холод, из холода в тепло… – смотря на меня, говорил Влад, ехидно улыбаясь. – Ты навернулся на лестнице. При этом ты практически невредимый сейчас, отделался парочкой ссадин и синяков. Ты упал на мужика какого-то, – голос его стал задумчивым, будто он пытался что-то вспомнить. – Он был в одной футболке, измазанной грязью и кровью. Сидел возле лестницы и не двигался. Ему вызвали «скорую», не знаю, приехали они вообще или нет. Хотя зная нашу скорую помощь… ладно, забыли. Ты странные слова какие-то говорил и мычал много. Ты часто болтаешь во сне, поэтому я… мы не придали этому значения, но одно слово было очень странное. – Влад начал пристально смотреть на меня, прищуривая свои глаза. – Пек, пика, пека… что-то такое, сейчас уже не повторю. В общем, странное очень…

– Пеккатум…

– Да, именно! Что оно значит?

– Я знаю, что ли? Сам впервые слышу его… а то, что я его знаю, совсем странно. Что-то еще было?

– Да нет вроде бы, не было. Вообще, удивительно, что ты упал. Ты никогда не теряешь равновесие, когда пьяный. Но даже если подумать и вспомнить, ты же вчера мало выпил. Ну, по твоим меркам мало. Вообще не должен был падать…

– Еще как должен был! – В комнату со стаканом воды и таблеткой в руке вошла Катя и протянула это мне. – Держи. Он вчера на девчонку какую-то засматривался. Рыжая такая, красотка в общем-то. Ты на нее прямо так залип, оторваться не мог. Понравилась, видать.

– Девчонка? Удивительно, что я мог на кого-то вообще там засмотреться. Там одни хипстеры, которых я терпеть не могу. – Я взял стакан с водой и таблетку и выпил. – Может, тебе просто показалось?

– Ну, не знаю, ты смотрел так, будто ты ее узнал, а она тебя нет. Мы еще когда тебя тащили в такси, слышали, как ты говорил имя какое-то. Старинное такое. Читала как-то про ведьм, там видела.

– Ведьмы… откуда я могу знать ведьм. А тем более их имена? Сама-то подумай. Может, просто послышалось тебе.

– Нет, я тебе точно говорю, что это было старинное имя. Знаешь, порой неудивительно от тебя слышать странное. С самого нашего знакомства ты очень странный. Без обид, но это так. Вот даже, например…

– Ты тоже начинаешь меня раздражать, – мой голос уже звучал сердито.

– Ладно, ладно, молчу, тебя не трогаю, не раздражаю. Просто, гово…

– Просто выйди отсюда. Замолчи и уходи, не издавая ни единого звука. – После этих слов Катя фыркнула и вышла из комнаты.

– Когда ты уже научишься разговаривать с людьми без отвращения и злобы? – вступился Влад. – Хотя в принципе, когда просто научишься говорить с людьми?

– Ты только не начинай. Итак голова раскалывается, еще это твое нытье давит… – Продолжая лежать, я посмотрел по сторонам в поисках своей сумки. – Я сумку вчера оттуда хоть забрал свою? У меня там таблетки должны быть.

– Да, забрал. Сейчас принесу. – Влад ушел в коридор и пробыл там слишком долго.

– Ты долго там? Или не можешь найти барсетку синего цвета? – мой голос звучал еще грубее и злее. В ответ раздавались только шорохи и перешептывания. Через минуту он зашел с Катей под руку.

– Не будь таким грубым, ты ведь у меня в гостях. Не забывай, у кого ты дома. Пока не извинишься перед Катей, я тебе не отдам сумку. – Он меня уже сильно взбесил, но мне было лень что-либо делать и противиться этому, так что я просто продолжал злобно смотреть на этих двоих. – Катя ждет твоих извинений. – Он потряс моей сумкой.

– Извини, – сказал я громко, – что не нагрубил тебе еще больше, – это я произнес уже еле слышно.

– Извинения приняты, – то ли не расслышав, то ли проигнорировав мои слова, сказал Влад смиренным голосом, – держи сумку. – Протянув мне барсетку и отпустив Катю, которая удалилась обратно в коридор, он подошел и сел возле меня. – Ладно, ты как сейчас?

– Домой поеду, мне тут нечего делать. Где вы спали-то? Я же кровать занял. Что, кстати, с тем гандоном?

– А, да ничего. Я его потерял, не смог найти. Мы положили тебя сюда, да и сами легли. Диван на кухне сломан. – Влад немного задумался. – А на балконе ты бы замерз. Не переживай, как-нибудь отдам его тебе, при удобном случае.

– Не нужно, забей. Ладно, я пойду умоюсь хотя бы. – После этой фразы я встал и пошел в сторону ванной комнаты. На мне не было ничего, кроме трусов и футболки. – Где мои штаны? Почему я без них? И только не говори, что это Катя их снимала.

– А, да. Джинсы я постирал. Ты их замарал, когда падал. Не думаю, что тебе было бы приятно идти по городу и ехать в автобусе в загаженных штанах. Их снимал я, вряд ли Кате было бы приятно смотреть на все твои шрамы.

– Именно поэтому ты меня отправляешь расхаживать по квартире в одних трусах? Принеси мне джинсы, не хочу, чтобы кто-то еще видел мои шрамы. – После этих слов Влад принес мне джинсы и небольшой аптечный пакет, в котором лежало все, что было в карманах: стафф, зажигалка, ключи и пара покомканных фантиков. – Фантики себе можешь оставить, остальное я заберу. – Надев штаны, я отправился умываться.

Зайдя в ванную комнату, я случайно подглядел в мусорку. Там лежал использованный презерватив. «Чудовище, – подумал я, – потерял он его, ага. Чтоб детей своих ты в ней так потерял… что к чему?». Ванная у него была обычная, чистая, убранная, только корзина грязного белья была забита до краев. Зная о его запасе таблеток разного рода, я прихватил парочку с собой и еще парочку запил водой из-под крана. В этом городе слишком грязная вода, чтобы пить ее просто так. Несмотря на все очищающие фильтры, которые стоят у Влада дома, она остается такой же противной и отдающей запахом сероводорода, который давил на голову еще больше. Затем я оделся и ушел из этой квартиры с надеждой, что покинул ее навсегда.

На улице было полно грязи. Она облепила буквально все. Встречавшиеся мне люди выглядели недовольными жизнью. Кто-то шел на работу, кто-то в школу, а кто-то, как я, на остановку. Все с такими лицами, что на них было не просто неприятно, а тошно смотреть. Хотя я в принципе недолюбливал людей, сегодня они мне казались еще более отвратительными, чем обычно. Весь их вид был настолько угнетающим, что мне не хотелось смотреть на них ни в очках, ни без очков: они выглядели такими… такими удрученными, их грузный взгляд говорил о том, что они не хотят ничего от этой жизни, будто все они просто-напросто несчастливы оттого, что живут. На их месте я бы радовался хотя бы тому, что они чего-то добились, что что-то значат для общества, что на них возлагаются некие надежды.

На остановке было от силы семь человек, трое из них зашли со мной в один автобус, в котором ехала еще дюжина таких же мрачных людей. Они ничем не отличались от других, разве что одеждой и цветом масок. Трое школьников, сидевших на задних сидениях, о чем-то говорили, шутили, были веселыми. Они выделялись среди прочих пассажиров: веселились, их взгляды были живыми, а на лицах не было тех гримас, которые маячили передо мной все утро на улице. Сев на свободное место, я начал задумываться о вчерашнем вечере. Я отчетливо помнил, как засмотрелся на какую-то девушку, а потом проснулся у Влада в кровати, после чего мои мысли обратились к тому, что я что-то забыл и никак не мог вспомнить. Что-то начало меня угнетать после падения. Может, незнакомка и была неким триггером, активировавшим этот поток мыслей. С таким я столкнулся впервые, отчего мне стало немного страшно.

Не доехав до общежития, я вышел за две остановки, чтобы прогуляться. В центре города люди не выглядели иначе, а только начинали раздражать еще больше из-за нехватки разнообразия в лицах. Единственное, чем центр отличался от района, где жил Влад, так это тем, что коммунальные службы хотя бы как-то выполняли свою работу по уборке улиц. Тут было не так много грязи и луж. Даже здания, стоявшие вдоль моего пути, выглядели в разы лучше.

В общежитии я закинулся еще двумя таблетками, запив их слюной, которую смог накопить. Мои глаза уже не реагировали на свет, поэтому, решив немного отдохнуть от всего, я лег и просто смотрел сквозь потолок. Не понимая, что происходит со мной, в этой комнате, во всем мире вообще, я закрыл глаза. Мне казалось, что я сплю, но при этом видел только темноту, что не свойственно обычному сну. Мысли, безумно вертевшиеся в моей голове, немного напрягали. Мои глаза почему-то открылись, и, не поняв ничего, я отправился в туалет, чтобы умыться. Казалось, что тело не отдавало мне отчета ни в одном действии. В принципе, меня это особо и не волновало. Подняв голову, я уставился пустым взглядом в свое же отражение. Мне казалось, будто вместо зрачков у меня две бездны, в которые я проваливался с каждым мигом все глубже и глубже. В голове у меня был лишь ее голос. Голос казался до безумия знакомым, но слышал я его будто бы впервые. Я часто испытывал чувство дежавю, поэтому не был удивлен. Единственное, что меня могло встревожить, так это мое ощущение тела и голос незнакомки в моей голове. Мне не были понятны ее фразы, но в то же время мне все это казалось ближе, чем есть.

Я продолжал смотреть в две дыры в моих глазах с таким чувством, словно я проваливаюсь в них на самом деле. Оказавшись в темном пространстве, я потерял и землю под ногами, и раковину, на которую опирались руки, и стены с потолком. Вокруг меня была абсолютная пустота, а передо мной стояла девушка, похожая на ту из клуба, но без одежды. Ничего не понимая, я решил пойти в ее сторону. Ноги не ощущали под собой пола, но они шли по чему-то, будто я делал шаги по самой пустоте.

Я приближался к девушке и, подойдя на расстояние метра, остановился. Ее спина, наполовину закрытая рыжими пышными волосами, казалась мне настолько знакомой, настолько близкой, что почему-то у меня промелькнули мысли о том, как сильно я люблю эту девушку. Каждая родинка, пятно казались мне до безумия знакомыми. Я положил руку ей на плечо и начал разворачивать к себе. От нее веяло запахом, лишь напоминавшим лаванду, но не ей самой, а тепло ее тела было сравнимо с тем, что чувствуется при прикосновении к очень близкому или даже очень любимому человеку. Вот она стоит передо мной. По-прежнему голая. На ее левой груди виднеется небольшой шрам, переходящий на правую грудь. В остальном ее тело обычное, но в то же время невероятно красивое. На лице миловидная улыбка, а карие глаза блестят. Она прикасается левой рукой к моей щеке и немного поворачивает голову на бок.

– Доброе утро… – тот голос, который звучал в моей голове до встречи, он был прекрасен.

Не услышав последнее слово, которое она начинала говорить, я проснулся от дикого жара и рвотного позыва. Рефлекторно повернулся в сторону проема между кроватей, и меня вырвало на ноги соседа по комнате. Я был весь в поту. Настолько дикого жара я еще никогда не чувствовал. Перед моими глазами теперь были ноги Савы. Все в темно-коричневой жиже с оттенками зеленого, состоящей из вчерашней еды. Мое тело упало обратно на постель, а глаза просто смотрели в потолок, горло обжигал вкус желчи.

– Что сейчас произошло? – голос соседа был спокоен, но в нем слышалось некоторое возмущение. Оно и неудивительно. Не каждый день тебе блюют на ноги… не думаю, что к такому можно привыкнуть.

– Воды, – это было единственное, что я сумел выдавить из себя, после чего я не мог и пошевелиться. Спустя какое-то время мне подали стакан воды. Я еле сел и выпил все до дна. Я сидел, не понимая, что творится. То ли это из-за таблеток, то ли мне нужно вспомнить то, что я когда-то забыл. Странным казалось то, что такого со мной никогда не происходило. Сколько бы я бедтрипов под таблами ни ловил, такого не случалось. Даже ничего похожего.

– Ты с собой пытался покончить, что ли? – сказал Сава, после чего я устремил на него взгляд, в котором читалось: «С чего ты взял?». – У тебя же были уже попытки. Красный бант на левом мизинце. Ты как-то по пьяни рассказал, что он значит для тебя. – Да, у меня действительно были попытки покончить с собой, но мне всегда что-то мешало это сделать.

– Нет, переборщил с дозой. Сильно много я выблевал? – Решив не дожидаться ответа, я посмотрел на всю эту кашу. – Да, много. Уберу чуть позже, дай только в себя прийти. Сколько вообще времени?

– Не беспокойся, лежи, я уберу. Мне придется это сделать за тебя. Скоро все равно Вика придет. Не думаю, что ей приятно будет это видеть. – Сава всегда помогал мне в разных делах. – Сейчас уже вечер, я только приехал. Тебе положить еды? – Меня очень сильно удивил тот факт, что уже вечер. Я просто никогда еще так долго не спал, да и не высыпаюсь уже довольно давно, не говоря уже о том, чтобы устраивать такие засыпы. – Есть лапша с курицей и есть еще рис с мясом. – Я просто отвернулся от него и закутался в одеяло еще больше. – Ладно, я тебя понял. Лапша с курицей так лапша с курицей. – Меня всегда поражало то, как он мог точно определить по моему молчанию, что я буду, но потом я догадывался, что грел он мне то, что ранее я же и приготовил.

Сейчас меня волновало только одно: что за сон, что он значит. Я никогда не обращал внимания на сны, были и были, ничего не поделать, но именно этот сон заставил меня ломать голову над его смыслом, содержанием, сюжетом. Максимально странная хрень, побудившая меня задуматься над тем, о чем я никогда не задумывался и не собирался. К тому же это единственный сон, который не забылся в первые секунды.

Сколько я себя помню, всегда отрицал многое, во что верили другие люди: гороскопы, вещие сны, карты таро, религия – это все было чуждым для меня, несмотря на то, что каждый человек из моего окружения верил во что-то подобное. Я всегда находил аргументы, чтобы отрицать то, что мне не нравится, или тогда, когда я хотел поспорить, но именно сейчас я не смог найти ни одного аргумента, опровергающего то, что мой сон что-то значит. От этого чувства непонятности мне было ужасно хреново в моральном плане, потому что мой мозг всегда нуждался в подтверждениях того или иного мнения. Я всегда прекрасно осознавал, что у каждого свой взгляд на ту или иную вещь, но никогда не мог понять, почему человек начинал верить в то, с чем он вообще никогда не сталкивался, чего не видел и не мог увидеть. Всегда были такие темы, в которых и не обязательно разбираться, чтобы верить. Вера в бога, в любовь – самое популярное, во что можно верить без всяких причин. Я никогда не начинал спорить с человеком, который говорил про то, что не требует никакого объяснения. Это было уже личным делом каждого, а вера в астрологию, вещие сны казалась мне чем-то таким, что нуждается в аргументах. Возможно, когда-то я и мог поверить в эти вещи, в более юном возрасте, но я не помню ни одного дня, чтобы я не отрицал подобное.