Кира Тигрис
РомФак. Факультет Романтики
Что-о-о?! Вот и все? Вот так все для меня закончится? Резко и неожиданно? У меня не будет ни диплома, ни престижной работы, ни капучино с кексом, ни закатов, ни рассветов, ни… да я даже Косте не успею съездить последний раз по его нахальной роже!
Я глотала сырой ночной воздух, открывая и закрывая рот, как рыба на суше, переводя ошарашенный взгляд с Демона на Купидона и обратно. Какие же они все-таки разные! Джонас – полный солнца и жизненной энергии, с искренними голубыми глазами, улыбчивый, загорелый и златовласый, в белоснежной греческой тоге с ослепительно-белыми крыльями за спиной. Мальчишка-купидон словно сам излучал тепло и свет, как то великое чувство, вестником которого он являлся! Второй же парнишка выглядел года на три-четыре постарше, он был уже настоящим подростком обладал аристократически бледным лицом с острыми скулами и пугающими черными глазами. Длинные нестриженные пряди темных волос, казалось, были чернее мыслей своего хозяина. Парень постоянно кутался в толстый плащ с глубоким капюшоном, который берег его не от холода, а, наоборот, от человеческого тепла и лучей солнца. За спиной Люциморта темнели большие перепончатые клылья, такие же черные и страшные, как и сам он.
Голубоглазый Купидон опустил свой золотой лук, беспомощно переводя взгляд с меня на мое же тело, что лежало на рельсах. Демон, наоборот, победоносно самодовольно усмехался, в его больших черных глазах вспыхнул недобрый красноватый огонек.
– Хватит мямлить, смертная! – недовольно хмыкнул он, небрежно дернув за тонкую серебристую нить, что тянулась к моему сердцу. И послушно, словно рыбка на крючке, я снова оказалась рядом с ним. – Не дергайся! Я открываю портал в Тартар.
– Это куда? – пробормотала я.
– Это прямо в ад, глупая!
– Но… а в рай никак нельзя уже, да?
– Рая нет, вы его придумали себе сами! – устало ответил Люциморт, разворачиваясь ко мне спиной и собираясь уходить в направлении, известном лишь ему. Привязанная тонкой серебристой цепочкой-поводком, я тут же бы последовала за ним, оказывая не больше сопротивление, чем воздушный шарик на веревочке.
Сейчас я очутилась прямо между Демоном и беспомощным Купидоном. На опустившего плечи и лук подавленного мальчугана было жалко смотреть. А еще говорят, что любовь сильнее всего в мире! Даже сильнее самой смерти! Тьфу! Ложь и провокация!
Знаете, когда больше всего хочется плакать или смеяться? Когда нельзя, конечно! А когда больше всего хочется жить? Верно, когда уже все кончено! Люди оглядываются назад и понимают, что самой большой проблемой в их жизни стало то, что она уже закончилась.
Я не знаю, как, но так само получилось, что мои руки беспомощно потянулись к Купидону, я отчаянно пыталась за что-то ухватиться, чтобы остаться хоть чуть-чуть в этом мире живых… хоть на минуту подольше…
Машинально я схватилась за его тонкую золотую стрелу, сделанную из солнечного луча. Мои ладони тут же обожгло, словно раскаленным до бела, железом. Корчась от боли, я выбросила из рук проклятую стрелу в сторону Демона. Тот уже успел отвернуться и, весело насвистывая, сделал пару шагов вперед. И потому тонкая золотая стрела нечаянно угодила ему… прямо в спину… нет, немного ниже, четко в правую ягодицу. Короче, прямо в задницу! Блин! Да он же теперь прибьет меня!
Я испугалась так, что совершенно забыла о своих опаленных ладонях и о том, что уже как пятнадцать минут не бьется мое человеческое сердце! Словно в замедленной съемке очень реалистичного фильма ужасов, Люциморт с диким ревом обернулся, держась обеими руками за стрелу… а нет, он не мог к ней прикасаться… он, так же, как и я, обжег свои ладони и схватился за задницу.
– Что же ты натворила, никчемная смертная?! – рычал мальчишка, словно раненый зверь, его бледное лицо было перекошено от боли и ужаса, паники и жуткого страха перед неизвестностью. Он не мог вытащить стрелу, и теперь она уничтожала его, сжигая изнутри, разрушая всю его сущность. Теперь он покинет оба мира навсегда, просто пропадет, исчезнет, растворится в воздухе, в человеческих страхах и ночных кошмарах, как тени исчезают в полдень. Теперь у Аида стало на одного сына меньше, он больше никогда не увидит своего любимого младшего.
– Мой отец… сожжет вас всех… уничтожит весь твой мир… всех смертных! – выкрикивал проклятия Люциморт, превращаясь в черный дым и рассеиваясь в ночном воздухе с новыми порывами ветра. – Будьте прокляты…
– Блин! Неудобно-то как вышло! – в истерике пробормотала я себе под нос, оборачиваясь к ошарашенному Купидону. – У него же была совсем не смертельная рана! Он бы просто вытащил стрелу из задницы и…
– Что же ты натворила, глупая! – перебил меня Купидон, захлебываясь от эмоций. Ну хотя бы реветь перестал – уже хорошо! Он смотрел на растворяющегося в ночи Демона, словно на отсчитывающий последние секунды таймер атомной бомбы. – Его отец Аид сотрет в порошок всю Землю!
– Да что я сделала то? – возмущенно оправдывалась я. Самыми последними в ночном сумраке растворились черные глаза Люциморта с красными огоньками ярости внутри. – Этот чертенок должен был влюбиться! По правилам, если стрела попадает…
– Одно дело – выстрелить в сердце, другое – в задницу! – перебил меня Джонас, пытаясь объяснить, что сейчас действовали совершенно другие законы и правила. Физика и химия явно отдыхали!
– Это начало конца! Аид не успокоится, пока последняя душа не будет гореть в Тартаре!
– Заткнись и не каркай! – перебила я, с ужасом понимая, что сама тоже начинаю растворяться в воздухе, как утренний туман. Я уже могла видеть сквозь свои ладони блестящие рельсы и мокрый асфальт. Дилан и Доминик с воплями подбежали к своим мотоциклам, вскочили на них и с ревом унеслись в ночь. И очень вовремя. Со стороны убежавшего в даль трамвая к нам быстро приближались знакомые фигуры. Самсон и Диана широко шагали прямо к моему бездыханному телу.
– Почему я тоже растворяюсь? – быстро спросила я Купидона. – Что происходит?
– Твой проводник в мир душ уничтожен, и теперь ты возвращается обратно в свое тело, – объяснил крылатый мальчик, судорожно прижимая свой золотой лук к груди. – Мои стрелы убивают даже самых высших среди темных Демонов. Любовь сильнее самой смерти. Ты даже не понимаешь, что ты сейчас натворила. Эта стрела могла бы спасти тебя, а в результате разрушила целый смертный мир!
– Спасти меня? Как это? – недоумевала я, уже практически не видя своего призрачного образа. Я становилась все прозрачнее и прозрачнее, словно превращаясь в воздух.
– Если бы я только выстрелил в твое глупое гордое сердце, и ты бы полюбила того самого парня, которого так ненавидишь, – на одном дыхании протараторил Купидон, словно он прокручивал эту строчку в своей голове уже сотни раз, – то…
– Ой ну все! У нас же был уговор – ты не стреляешь в мое сердце и отгоняешь от меня себе подобных! Забыл? – перебила я, хоть грубо и на повышенных тонах, но вышло совсем не громко. Видимо, мой голос тоже куда-то пропадал вместе с телом, становясь все тише и тише. – Я никогда не влюблюсь и не потеряю голову вместе со своим будущим из-за всяких идиотов вроде Константина Блэкстоуна! Да я лучше отправлюсь в Тартар, чем буду с таким козлом, как он! Ясно?! А ты уходи прочь с моих глаз! И не показывайся никогда! Иначе я и тебе стрелу всажу в одно место!
Растерянный и напуганный мальчишка, хлопая своими длинными ресницами, хотел было что-то возразить, то было уже поздно – я растворилась в воздухе, а, значит, вернулась в свое тело.
– Слепая Горгулья! А она тяжелая, – прокряхтел Самсон, взваливая меня на свое богатырское правое плечо задницей к верху, – совсем не похоже на мертвую!
Глава 3. На помойке
Очнулась я от того, что кто-то интенсивно щекотал мой нос и щеки тонкими мягкими прутиками, словно ворсинками от старого в конец огрубевшего и облысевшего туалетного ершика. А когда нечто холодное и мокрое грубо ткнулось в мой лоб, то я не смогла сдержаться и с воплем широко распахнула глаза, тут же встретившись нос к носу с усатой нагловатой мордашкой.
– Уф, я думал, ты дохлая! – удивленно проворчал какой-то неизвестный науке зверек. Его узкая морда с черным носом, светящимися лисьими глазами и широкими треугольными ушами чем-то напоминала потрепанного жизнью дворового пса. Дело в том, что уши были изрядно оборваны, а через левый глаз пробегал глубокий шрам, из-за чего тот стал красновато-желтым, тогда как правый здоровый оставался изумрудно-зеленым. – Смотрю, вроде не воняешь особо… Ой, не замахивайся на меня! Я все отдам!
– Ты еще что такое? – пробормотала я, хватаясь обеими руками за голову, внутри которой словно разорвалась граната, в глазах сверкали звезды далеких галактик, – проклятье… моя башка… сейчас взорвется!
Зверек испуганно прижал потрепанные уши к вискам и втянул свою пушистую белую голову в худенькое тельце. Еще одно мое резкое движение – и животное с визгом спряталось за квадратной разноцветной картонной коробкой от пиццы. Это была необычайно огромная «Маргарита с пеперони». Очень вкусно, чрезвычайно калорийно и, конечно же, безумно дорого!
– Да не бойся ты! Не съем! – успокоила я, рассматривая свое отражение в его разноцветных глазах, смотрящих сквозь технические отверстия на коробке. – Ты кто такой вообще? Какая порода?
Зверек напоминал нечто среднее между крупной сварливой кошкой, изрядно потрепанной дворовой жизнью и маленькой озлобленной собачкой, которая кусалась чаще, чем виляла хвостом.
– Не подходи-и-и! Чаф-чаф-хрусть! Я не знаю, где твоя треклятая мантия-я-а! Чмак-жмак! – завопил белый котопес, при этом, кажется, уплетая за обе щеки остатки пиццы. Он все еще прятался за разноцветной коробкой, как за щитом, из-за которого постоянно высовывались то потасканное треугольное ухо, то белая когтистая лапка. – Я понятия не имею, кто натравил на тебя легионеров! Уж точно не я! Все это время я был занят… мой хозяин…, – тут зверек расчувствовался и, горько всхлипывая, заскулил. – Вспоминать тошно… Слепая горгулья! После стольких лет моей безупречной службы, он едва не пустил меня на корм троллям! Какой позор! Срам! Тьфу!
Зверек смачно выплюнул косточку от оливки, практически профессионально спланировав ее траекторию, будто пустил пулю из пистолета. Она просвистела в миллиметре от кончика моего правого уха. Я решила не вдаваться в подробности жизненных неудач странного жалковатого вида создания, которое, очевидно, получило нехилую трепку от своего жестокого хозяина. Это этот живодер оборвал ему уши, оторвал хвост и практически лишил правого глаза.
– Как ты сказал, тебя зовут? – поставила я свой вопрос по-другому. – Кошка? Собака? Или… крыса какая породистая?
– Сама ты крыса породистая! – оскорбился зверек, каждый тонкий волосок его белой шерсти встал дыбом, как у оскорбленного дворового кота. Он принялся внимательно меня осматривать, не мигая своими разноцветными глазами. – Ты чего, совсем ничего не помнишь, что ли? Сдурела или притворяешься? Я же Дори! Потомственный тролль-лакей в двенадцатом поколении! Между прочим, вот уже несколько тысячелетий мой род служит одной из самых влиятельных и могущественных семей Светлых Магов…
– Светлых… кому? – переспросила я, хмурясь. Не важно насколько сильно я ударилась сегодня головой – этого было не достаточно, чтобы поверить в магию. – Ты говорящий… кто? Дурик?
– Да уже неважно! – отмахнулся обеими лапами Дори, по его узкой морде из разноцветных блестящих глаз текли огромные слезы. – Я навсегда изгнан с позором в мир смертных! Этот драконий ошейник… будь он проклят… никогда не позволит мне превратиться обратно в тролля или человека… никогда! Слышишь, бесхвостая?!
Я нахмурилась и закивала, пытаясь представить этого маленького зверька в образе тролля. Это такой большой и зеленый, как Шрек, да? Только поменьше, наверное. Ну, окей! Казалось, меня нечем было больше удивить, как Дори резко перевернулся на живот, ощетинился всем тельцем и отчаянно прорычал:
– И во всем этом виновата только ты одна!
– Че?
В ответ у меня чуть не отвалилась челюсть – то ли от неожиданности, то ли от его кипящей ненависти. Да, блин, за что опять?!
Дори смотрел на меня, не мигая и не отводя глаз, словно хищник на жертву. Он даже слегка сморщил свою узкую морду и пошевелил длинными усами, принюхиваясь, будто бы так ему легче было определить вру я или же говорю правду.
– Я бы снова отдал свой хвост на отсечение, лишь бы узнать, – начал он хриплым заговорческим шепотом, – где ты взяла кристалл Ледяного Джека? А светлую мантию мага? Как ты, не обладающая особым умом и талантами, обычная смертная смогла пробраться в наш мир Зазеркалья?
В ответ я просто хлопала глазами и качала головой:
– Эм… что? К…куда?
– Так ты что правда дура или притворяешься? – сканировал меня своими разноцветными, огромными, словно блюдца, глазами Дори.
– Правда… не притворяюсь… – пробормотала я.
– Значит, ты действительно ничего не помнишь, да? Что это именно я выманил у тебя магические артефакты и забрал с собой? Ты помнишь зеркало-портал? Больницу? Как… совсем ничего? Так сильно звездарезнулась головой, что из ушей вылетели последние мозги? – допытывался зверек. – А ну-ка положи правую лапу себе на сердце и поклянись хвостом, что не врешь!
– Да иди ты! – оскорбилась я. Однако, правую руку все-таки положила себе на грудь с левой стороны и тихо повторила. – Да, блин, не помню я ничего! Честно! Если бы мы раньше встречались, то я запомнила бы твои разноцветные фары!
Но недотролль пропустил мой сарказм мимо своих огромных острых ушей. Он подскочил ко мне так близко, что практически уперся своим черным носом в мою правую щеку, а маленькой худенькой лапкой зверек проворно откинул в сторону длинную челку с моего лба. И тут же белоснежная пушистая шерсть на ее конце приобрела ярко-алый оттенок – моя челка, словно мокрая мочалка, была насквозь пропитана кровью.
– Слепая горгулья! Так у тебя не только мозги через уши вылетели… – в ужасе заверещал Дори, обнюхивая красные пятна на подушечках своей лапы. – …но и душа! Погоди! О, разрази меня тролль, так ты действительно… ты должна была перешагнуть последнюю черту… но в итоге вернулась в свое тело! Так за тобой реально пришел проводник из мира теней! Это же иней на твоих волосах, и вот почему твои щеки такие красные – с мороза. Брр… всегда, когда они приходят за душами, наступает собачий холод! А на футболке… так это твоя кровь, а не кетчуп! А эти двое тебя сюда вышвырнули, подумав, что ты лапы откинула! Ну того!
Я нахмурилась и прищурилась:
– В смысле… я лапы?! Откуда ты меня вообще знаешь? Мы знакомы?
– Эмм… нет… так просто, мысли вслух! Пустые догадки! Не обращай внимания, – отмахнулся Дори, он явно что-то скрывал, а еще больше – не договаривал. Но мне сейчас было совершенно не до моего прошлого, актуальней было как можно быстрее разобраться с настоящим. Где это я сейчас и почему?
– Ты же ведь сейчас врешь, верно? Раз ты меня помнишь, то мы с тобой уже где-то встречались! – продолжала напирать я, ворочаясь на ворохе разноцветной одежды – вполне чистой и новой, настолько я могла разглядеть ее в тусклом свете ночных фонарей. Ею до краев был набит огромный пластиковый контейнер, в котором сейчас я и барахталась. – Но где? Я ничего не понимаю! Что происходит?
– А чего тут понимать-то? Дуреха, она и на свалке дуреха! – усмехнулся зверек, закатывая свои разноцветные глаза к ночному звездному небу. – Конечно, дуреха и еще какая! Будь ты поумнее, ты бы проснулась под мышкой у какого-нибудь славного парня, а не на помойке! А тебя мало того, что выбросили, так еще и не в тот ящик. Видимо, ты совсем не годишься для переработки!
– Что-о? Где мы? В какой такой помойке? – спросила я, пытаясь понять на чьих это вещах я развалилась. По обе стороны от нас стояли огромные разноцветные контейнеры, переполненные всякой всячиной, а именно – металлом, пластиком, деревом, стеклом, бумагой и, видимо, пищевыми отходами, – тот самый, наверху которого среди разноцветных коробок еды на вынос из местного ресторана копошился сам Дори. С каждой минутой этот милый на первый взгляд зверек смелел все больше и больше, пользуясь тем, что я совсем ничего не помню. В итоге эта наглая морда просто-напросто стала мне хамить!
– А что не видно, что ли? – ехидно переспросил Дори, небрежно откидывая в сторону пластиковую упаковку от суши. Он сидел на куче почти не тронутых упаковок в соседнем контейнере красного цвета с надписью «Для пищевых отходов», на углах которого стояли огромные коробки с пиццей, слегка помятыми пирожными, кое-где покусанными фруктами и горой полувыпитых разноцветных бумажных стаканчиков.
– Неа, не видно… – пробормотала я, доставая из-под своего правого бока модно-затертую штанину дизайнерских джинсов.
Котопес закатил свои разноцветные глаза и задрал вверх узкую морду.
Он молча раскрыл зубами огромную упаковку чипсов со вкусом краба и с хрустом продолжил, словно говорил с кем-то очень маленьким и глупым:
– Обернись вокруг? Что ты видишь, дорогуша? Правильно, остатки роскоши. Поздравляю, тебя выбросили! Это – главная свалка элитного корпуса местной академии…
– Что-о-о? Мы сейчас реально в помойке? – вскрикнула я, резко вскакивая, и практически уже была готова вывалиться из своего контейнера вместе с дорогим шмотьем, но зверек буквально запрыгнул мне на грудь, чем меня остановил. Еще чуть-чуть и я бы выдала нас своими резкими движениями. Неужели, мы тут не одни? Ну, конечно, нет! Наверное, те двое, что меня сюда притащили еще не успели далеко уйти.
Всего за полторы секунды я успела увидеть пару удаляющихся фигур и даже разглядеть ярко-рыжие волосы стройной девушки и странноватую длинную с одной стороны и короткую с другой прическу коренастого юноши с широкой спиной. – Что значит меня выбросили?! Кто?
– Да вон те двое подошли и вышвырнули сюда, – пробормотал зверек своим ворчливо-недовольным тоном. – Кстати, не в тот ящик положили! Тут должны быть старые кафтаны и портки, а тебя нужно было бросить во-о-он туда!
С этими словами он оказал когтистой белой лапой на самый дальний пластиковый контейнер с огромной надписью, которую я смогла без труда прочитать даже в темноте «Органический биомусор».
– Ну спасибо, блин, – проворчала я, приподнимаясь на локтях и скидывая с себя своего пушистого оскорбителя. – Сам туда полезай, биомусор! Как меня могли выбросить? За что?!
– А я почем знаю? Наверное, ты плохо себя вела, – фыркнул зверек, ставя свои треугольные уши торчком и принюхиваясь, – кусалась, гадила в покоях хозяина… хахалей на ночь водила…
– Кого? Чего-о? – вскрикнула я, буквально задыхаясь от возмущения. Дальше я резко и остроумно перебила его оскорбительную речь – так в жизни меня еще никто не унижал. – Тебя же тоже сюда выбросили между прочим! За что? Обоссал все тапки?
Дори молча прижал уши, опустил хвост и жалобно еле слышно заскулил:
– Мой хозяин дал мне важное поручение, которое я не выполнил… я все провалил… все испортил… теперь я наказан. Хозяин осерчал и вышвырнул меня в ваш мерзкий смертный мир… Аф-уф! Проклятье! – завопил зверек, переворачиваясь на спину и всеми четырьмя лапками отчаянно пытаясь снять свой странный темно-зеленый ошейник, состоящий из острых тонких чешуек, словно хорошо сплюснутых шипов. – Драконья кожа… гребаная… не снять никак! Даже золото лепреконов из нее исчезнуть не может! Проклятье!
– Это от блох, да? – нахмурилась я, рассматривая в свете фонарей блеск и яркие радужные переливы его крепкого ошейника. Видя, как зверек беспомощно катается на спине, извиваясь всем тельцем и безуспешно пытаясь снять свою удавку, я невольно наклонилась, чтобы ему помочь. – Не дергайся, сейчас я…
Конец моего предложения растворился в диком визге. Оказывается, при каждой попытке его снять, ошейник становился все уже и сильнее перехватывал горло несчастному зверьку. Такую кошмарную пытку мог придумать только настоящий живодер. И куда только смотрят наши общества по защите животных?
После того, как мы с Дори убрали лапы и руки от ошейника, тот смилостивился и немного ослабил свою хватку. Несчастный зверек шумно часто-часто дышал, словно загнанная гончая, выпучив свои разноцветные глаза и высунув длинный ярко-розовый язык.
– Но откуда здесь столько еды? – решила перевести тему я, открывая очередную коробку с нетронутой и, кажется, еще горячей пиццей. Я принюхалась – пахло очень аппетитно, да и дата изготовления стояла сегодняшняя… всего лишь пару часов назад. Я порылась в разноцветных бумажных пакетах – свежие нетронутые гамбургеры, картошка фри, соусы, суши, печенье, пирожные. – Да тут все целое и свежее, словно с кухни! И почему все это выбросили?
– Пофомуфто! Тьфу! – проворчал Дори, пытаясь одной частью языка зализать другую, недавно прикушенную, но, к счастью, вовремя бросил эту пустую и бесполезную затею. – Сегодня в элитном корпусе академии опять вечеринка, у богатых студентов снова танцы и развлечения. А куда еще тратить время беспечной горячей юности? Но вот только в этот вечер на вечеринку не пришел ее король, тот самый главный и важный парень, которого все уважают и боятся! Его все очень ждали! Но никто не дождался, многие просто развернулись и ушли с такой скучной вечеринки, а целые горы заказной еды остались никому ненужными. И потому их просто-напросто выбросили сюда, даже не открывая и не пробуя.
– Ох ничего себе! – удивленно захлопала я ресницами, оглядывая горы дорогой и вкусной еды, которую вот так вот просто взяли и вышвырнули. – Должно быть этот самый главный парень был самым толстым, раз уж без него не смогли столько съесть. Интересно, и как он все это мог один сожрать?!
– Да он не один! – быстро ответил Дори, достав откуда-то подтаявшее мороженое. – У короля… ням-ням… всегда есть большая свита!
С понимающим глубоким вздохом я принялась осматривать вещи, что валялась подо мной. Вслед за потертыми джинсами я достала красивое дорогое платье, шелковое, черное облегающее, с откровенным декольте. Надо признаться, что швы на его тонкой талии слегка разошлись, а позолоченная застежка-брошка была нехило погнута. Я посмотрела на Дори удивленным взглядом.
– Видно же, что в платье не влезла какая-то толстушка-клуша, – принялся объяснять зверек, – бока порвала своими жирами, застежку так и не смогла закрыть на толстой заднице. И выкинула с горя такую срамную одежку сюда. Дура!
Я отбросила платье в сторону, с тихим шелестом из его складок вылетел маленький, не больше раскрытой ладони потрепанный клочок бумаги. На нем с идеальной фотографической точностью был нарисован портрет весьма привлекательного юноши: большие темно-зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами, острые скулы, волнистая темно-каштановая челка с рыжеватым оттенком на бок.
– О, это кто такой? – невольно спросила я, рассматривая симпатичного парня с насмешливым, слегка жестким взглядом и кривой легкой улыбкой, от которой на левой щеке появилась небольшая ямочка.
– Аа-а, вспомнишь…, и вот и оно! – пробормотал Дори, наклоняясь над портретом так низко, что его темные жесткие усы защекотали загорелые щеки парня. Зверек зачем-то принялся обнюхивать картинку. – Это он самый… Константин Блэкстоун. Тот маленький король, вокруг которого и вертится ваш смертный мир. Все парни ему завидуют, все девчонки влюблены в него по уши. Это он сегодня пожелал не явиться на вечеринку, и потому множество гостей разошлись, а еду пришлось выбросить еще теплой!
– Но почему листок подпален с одной стороны? А вот тут он испачкан в чем-то скользком и липком, – я принялась усиленно стирать с края бумаги желто-серые жирные пятна. – Это что, сырный соус?
– Сама ты соус! Это – воск от свечи! – объяснил Дори, завершая обнюхивание портрета громким фырканьем. – У тебя, бесхвостая совсем нет ни нюха, ни зрения! Чуешь, как пахнет женскими духами? А еще слезами и истериками? Какая-то девица при свечах отчаянно пыталась приворожить этого парня. Но ничего не вышло. Так бывает, если сердце уже занято.
Мои брови невольно поползли вверх:
– Что? Ворожить при свечах? Тратить время и силы на такую тупость? Парень, хоть и симпатичный, но судя по его жесткому взгляду и кривой ухмылке любит лишь только самого себя!
– Именно такие парни и нравятся смертным девушкам, – подытожил Дори, с интересом разглядывая мое спокойное лицо без эмоций. – Ты что, реально ничего не помнишь? Забыла, как он испортил тебе жизнь? Между прочим, это из-за него тебя сюда выбросили!
– Из-за него?! – переспросила я, пытаясь хоть что-то вспомнить, но мои виски лишь пронзила отчаянная боль. – Ай…ох!
– Ты что совсем ничего не помнишь? – в сотый раз повторил Дори. – И никого не узнаешь? От удара потеряла всю память, и мозги из ушей выскочили! А нет, не выскочили… их просто не было!
– Откуда ты про меня столько всего знаешь? – с удивленным раздражением спросила я. – Мы разве раньше дружили?
– К счастью, нет! Да тебя здесь все знают! Ты – местная знаменитость! Та девчонка, которую Коста решил проучить, и отнял у нее все! Тебе больше некуда идти. По милости Косты тебя отчислили из академии, выселили из общежития и теперь вот, как видишь, вышвырнули на помойку! Твоя короткая жизнь не удалась, без диплома ты как тролль без хвоста…
По моим широко открытым от ужаса глазам Дори понял, что уже и так поведал мне слишком много и решил сменить тему.
– В общем, мы не друзья! С чего бы нам с тобой дружить? Какая вообще от тебя может быть польза? – подытожил он, затем задумчиво оглядел меня с головы до ног. – Но тебе сегодня сказочно повезло, раз тебя выбросили на одну свалку со мной. Пригодишься! Мне как раз нужен смертный для хождения на базар за съестным и для убирания моих туалетов.
– Ну спасибо! – пробормотала я своим лучшим саркастическим тоном, уперла руки в бока и в усмешке слегка запрокинула назад голову. – А мне-то зачем нужна бесхвостая карманная болонка с разными глазами и скверным хамоватым характером, а?!
– Ты кого это шавкой обозвала, чучундра? – зарычал Дори, вся его белая пушистая шерсть встала дыбом от негодования. Но, вдруг, он резко выпрямился, огромные треугольные уши встали торчком на затылке, разноцветные глаза прищурились, внимательно вглядываясь куда-то вдаль – туда, куда убегали трамвайные пути, освещаемые желтыми мерцающими фонарями. Зверек проворно выпрыгнул из своего контейнера на асфальт и прошипел, оборачиваясь в мою сторону. – Т-ш-ш-ш! Потише! Слышишь мотор, глухомань? Сюда кто-то едет на железном коне. Вылезай из ящика с тряпьем! Живее! Ох… аккуратнее, корова! Ящик перевернешь! Быстрее, прячься! Да не туда… за другой ящик! Лучше, лучше прячься! Пердильник видно… тьфу толстая!
Как только я надежно укрылась за синим контейнером с макулатурой, Дори выскочил на трамвайные пути и растянул поперек дороги что-то очень тонкое, но блестящее, словно нить из чистого золота. Ловкость лап и никакого мошенничества! Едва он вернулся обратно на свалку, как вдалеке аллеи из-за поворота вынырнул яркий свет мощной фары мотоцикла. Он стремительно приближался к нам. Кажется, какой-то парень решил прокатиться этой дождливой ночью на своем байке.
– Три… два… абра-кадабра… трах-тибидох! – громко и возбужденно прошептал Дори, после чего громкое «Бабах!» не заставило себя ждать.
Новенький спортивный мотоцикл, который несся на вполне приличной скорости, вдруг, резко затормозил прямо перед свалкой и остался валяться на узкой асфальтовой дорожке, словно намертво приклеенный. Это он резко столкнулся с тонкой блестящей леской, что ловкий Дори натянул поперек трамвайных путей, крепко закрепив концы на шайбах у рельсов. Мотоцикл, беспомощно взвизгнув, повалился на бок и продолжил отчаянно вращать колесами, словно большой черный жук нервно дергал лапами в воздухе.
Сила инерции была огромна! Одетый во все черное мотоциклист вылетел из седла и, словно легкая гуттаперчевая кукла, кубарем полетел прямо в контейнер с… пищевыми отходами. На его счастье там все продукты были хорошо упакованы в фирменные бумажные пакеты, прочные и красивые, в каких обычно доставляется фастфуд и суши. Так что парень просто-напросто с громким хрустом застрял в помойном контейнере головою вниз, как ростовая кукла из серии Барби Кен в открытой коробке из-под обуви. Благо, на его голове сейчас был надет прочный современный шлем. Причем на поверхности осталась торчать его задница в черных облегающих джинсах и огромной темной рогаткой его стройные ноги в белых кроссовках, настолько чистых и ярких, что, казалось, они светились в ночи.
– Да он же убился насмерть! – прокричала я, бросаясь к застрявшему и хватая его за правую ногу, что слегка нервно подергивалась. Я ухватилась за толстую штанину его черных дорогих джинсов и потянула вверх… едва не стянув с него штаны. – Ой… я же просто вытащить его хотела!
– Кыш, бесстыдница! – ударил меня по рукам своими лапами Дори. – А-ну не тронь его!
– Но ему нужна помощь! Вдруг, он задохнется или уже себе шею сломал! – не унималась я, но с облегчением вспомнила. – Так на нем вроде бы был хороший шлем… да, точно, черный!
Почему мне в тот момент совершенно не пришло в голову, что это мог быть один из той пары байкеров, что меня сбили насмерть? Да потому, что я напрочь все забыла – и Косту, и байкеров, и Люксеморта…
– Да замолчи ты! Тс-ш-ш-ш!– шикнул на меня Дори, обе его белых лапки молниеносно мелькнули в задние карманы джинсов несчастного мотоциклиста и вытащили оттуда кучу разноцветных пластиковых карточек. Каждая следующая выглядела красивее и солидней предыдущей. Он принялся разглядывать их в свете ночного фонаря, скребя по ним коготочками, словно проверяя на прочность. – Так… эта – от банка с его золотишком, эта – скидки на шмотки…, эта – от безлимитной харчевни… о, вот нашел! Ключ от хаты, тут есть даже его морда. Не перепутаем! Эту берем!
С этими словами он вытащил крепкую пластиковую карточку, на которой в свете ночных фонарей я разглядела знакомое лицо зеленоглазого красавца с каштановыми прядями. Несмотря на то, что это было строгое официальное фото, дерзкий красавчик умудрился запечатлеть свою фирменную надменную ухмылку с ямочкой на щеке.
Прямо под фото блестела индивидуальная гравировка – позолоченные буквы «Константин Блэкстоун». Дори осторожно подсунул карточку под свой ошейник из драконьей кожи, а остальные быстро запихнул обратно в задний карман облегающих джинсов парня. Их хозяин, все еще находясь головой в контейнере, тихо застонал.
– Теперь-то мы его вытащим, да? – робко спросила я шепотом, потянув за его правую штанину – джинсы снова поползли вверх, показав всем присутствующим его серые боксеры, обтягивающие крепкие ягодицы. – Он вообще жив?
