Алиса К.
Я монстр
Я проспала пару часов. 14.00, биологические часы дали команду закинуть что-то съедобное в рот. За окном уже светило солнце, от которого лужи на дорогах быстро высыхали. Надеюсь, ребята возьмут с собой дров и розжиг.
Мои волосы выглядели так, будто их лизнула корова, тело болело от непривычного дневного сна. Душ должен сделать из меня человека. Вода расслабит тело и успокоит душу, смоет все плохое, как говорил мой дед. Счет времени был потерян. Взгляд застыл в одной точке и сознание становилось мутным, я будто проваливалась в какой-то транс. Я видела, как падаю в пропасть, которой нет конца. Мне не было страшно, но я ощущала странный покой в этой пустоте. Мое тело словно находилось в невесомости. Пространство небытия. Безмерное и незримое. Ощущение полного покоя и умиротворения.
Вернул меня к реальности дверной звонок – сосед занёс почту. Очень любезно с его стороны, потому что мой почтовый ящик заполняется нескончаемым спамом, смешенным со счетами за квартиру, а у меня совершенно нет времени с этим разбираться.
В четыре часа я созвонилась с ребятами, мы договорились в шесть встретиться на выезде из города и пересесть в мою машину, чтобы доехать до места. Первое, что заметили ребята – помятый капот и весь недолгий путь по грунтовке вглубь леса мне пришлось рассказывать, как какой-то осел, за которым я стояла на светофоре, решил дать задний ход.
Как потом выяснилось, за рулем был не осел, а ослица – молодая девушка, которая была под кайфом – то ли алкогольным, то ли наркотическим, я не поняла. Все закончилось ее звонком папику, который вполне определенно дал мне понять, что его телка вину не признает, а если поеду разбираться в полицию, меня мама родная не узнает.
Серго пытался убедить меня несмотря на угрозы обратиться куда-то за защитой, за справедливостью, а я не то чтобы боюсь, я просто не верю, что меня смогут защитить, после того, как виновная сторона оплатит мне ремонт моего старенького Ниссана Патрола, который был старше меня на несколько лет. Единственное, что я попыталась сделать – рассказать в страховой о несчастном случае и узнать, реально ли получить выплаты за ремонт. К этому моменту мы приехали на место стоянки, и тема аварии сошла на нет.
– Как хорошо! – Серго потягивал пиво из банки, – Я тут подумал, если бы все кошки умели летать, они бы охотились не за ступнями под одеялом, а за нашими головами. Прикиньте, кот такой неожиданно налетает откуда-то сверху, кусает за ухо и орет по-кошачьи: «Жрать давай!»
Мы засмеялись в голос. Только Серго мог придумать такой бред.
– Ну, котики хоть милые, – подхватила Маня, – а вот если бы пауки умели летать, думаю, людям разрешили бы на законодательном уровне накладывать в штаны.
– Да! И во всех городах работала бы специальная химчистка «паучье счастье», куда люди загаженные штаны приносили бы стирать, и в итоге оказалось бы, что владельцем этого бизнеса является человек-паук, – Серго рассмеялся так, словно он очень остроумный комик, и мы с Маней чуть от смеха не упали больше из-за реакции Серго на собственную необузданную фантазию.
– О, а вы слышали, что хотят вернуть закон на смертную казнь человека за убийство? – сказал вдруг Серго, видимо, пытаясь вырулить с темы дебильных шуток, а у меня в один миг от его слов сердце забилось со скоростью тысяча ударов в минуту.
– В интернете люди разделились на тех, кто за, и тех, кто против, – продолжал Серго, – У хейтеров новая тема обосрать всех на свете, а здравые, типа меня, молчат и изучают поведение стада, – заявил он.
– Ты так же часть стада, которая считает себя умнее других, – проговорила я уверенным и спокойным голосом (кто бы мог подумать, что внутри меня все клокотало), – и это лишь подтверждает, что пастушьим собакам достаточно подать голос, и они быстро загонят тебя обратно в стадо. Абсолютная свобода человека от социума может создать внутреннюю анархию, которая тебя же самого разорвет на куски.
– Подожди, – Маня вступилась за своего парня, – но есть ведь люди, отрешенные от всех этих политических и социальных норм и правил. В разумных, конечно, пределах.
– Вот именно в этих разумных пределах и заключается самоконтроль, – перебила я, продолжая корчить из себя всезнайку. Мне не так важно было сейчас заявить о своей гражданской позиции, я лишь пыталась выглядеть максимально невозмутимой, рассуждая на тему, которая заставляла кровь бурлить в моих венах, – ты сколько хочешь можешь быть отрешенным, уйти отшельником в лес, но ты все равно будешь зависим от человеческих благ, которые тебя так или иначе контролируют. И даже, если ты сможешь справиться без современных технологий, кровати или туалетной бумаги, ты не справишься без общения и взаимодействия с обществом, которое тебя просто так не отпустит, которое будет доказывать, что быть отшельником не круто, что выделяться из толпы плохо и надо быть, как все. А если ты не как все, то ты – фрик, которого будут гнать прочь, а ты уже не сможешь быть без этих людей, потому что зависим. И лучше «быть, как все».
– Я тоже не согласен, свобода реальна, она в голове, – возразил Серго.
– Я и не спорю, что свобода в голове, но вне головы мы рабы системы. Вот что случится, если каждый ощутит тотальную свободу в своей голове? – спорить ненавижу, но меня и вправду задела тема «стада».
– Синдром бога случится, полагаю, – ответила Маня, – человек будет считать себя всемогущим, всезнающим и будет волен распоряжаться не только своей жизнью, но и жизнью других людей, – после этих ее слов повисла напряженная пауза.
Серго попытался прийти к согласию:
– Окей, я ошибся. Все мы части стада, но я предлагаю не называть это стадом, а хотя бы, системой, в которой каждый может гармонично существовать рядом с каждым и это можно назвать свободой. Свобода нашего выбора – пребывать в любви и гармонии будучи в системе, или же быть анархистом внутри своей души в тотальной свободе, и, вероятно, от этого окончательно подохнуть как личности.
Итог разговора неплохой – мне удалось ничем себя не выдать, ни одним словом. Оставшийся вечер мы провели в покое. Говорили о предстоящей работе, у Мани на горизонте маячил крупный проект с рекламой, Серго просто думал, чего наготовить себе на обеды в офис, которые он таскал на работу в контейнерах, а я поделилась тем, что всю субботу провела в постели с аллергией на соседского кота.
Я не была в порядке. Мои мысли разрывал страх того, что рано или поздно кто-то узнает, что на этом месте первого июня этого года я сожгла тело человека в покрышках. Признаться, все время пока мы там сидели, мне казалось, что запах стоит противный, но ребята сказали, что мне мерещится – недалеко трасса, а оттуда нередко доносятся запахи паленой резины.
Часть 3
***
Убийство – всегда ошибка.
Никогда не следует делать того,
о чем нельзя поболтать с людьми после обеда.
Оскар Уайльд
Мне было восемь лет. Я сидела ночью на своей двухъярусной кровати и смотрела в окно. Внезапно мое тело начало меняться, я почувствовала, как кости становятся больше, как нарастает мышечная масса, как кожа трескается от такой стремительной трансформации. Мои маленькие ноготки превратились в когти страшного монстра. Челюсть выдвинулась вперед и стала походить на волчью пасть. Из-под разорванной кожи по всему телу выступила грубая шкура.
Хорошо, что стороны меня никто не видел: было бы пугающе и нелепо узреть страшного зверя на детской кровати, разглядывающего свой отвратительный маникюр. Я не почувствовала боли, но было страшно от таких изменений, уж слишком это неестественно. Хотя что может быть более естественным, чем детская фантазия?
Я спрыгнула из окна третьего этажа на землю и оказалась на улице. Вокруг не было ни души. Мне было очень страшно, потому что я всегда боялась темноты. Но ведь сейчас я огромный волчара, который одним своим видом может убить любого. А вдруг есть что-то страшнее меня в этой темноте? Страх был побеждён неизвестным мне ощущением, похожем на любопытство, что-то манило меня бежать в тот самый лес из моих кошмаров.
В ту ночь никто из людей не повстречался мне. Только дворовый пес, который удрал за несколько минут до моего появления. В этом облике я очень хорошо читала запахи. Я знала, где недавно пробегал пес, а где от страха сорвалась с ветки в трусливый полет ворона задолго до того, как я оказывалась в этом месте. Прибежала к лесу, но никто и ничто меня там не ждало. Легкое разочарование и… пробуждение. Тогда, в восемь лет, я осознала, что самый главный монстр, которого стоит бояться, живет не где-то в мрачном ночном лесу, а внутри меня. Думаю, каждый из нас понял это в определенный этап своей жизни.
Этот сон снился мне несколько раз только тогда, в детстве. Когда я стала старше, то вообще забыла о том, что такая картинка когда-то крутилась у меня в голове. Но спустя много лет я снова оказалась в образе волосатой твари. Неудивительно, что этот сон начал сниться мне снова. В новых снах уже не было все так безобидно, я крошила и рвала на части всех подряд без разбору: мужчин, женщин, детей, животных. Просыпаться в холодном поту становилось все сложнее. Моя нервная система не выдерживала, я срывалась на близких мне людей.
– Мама, мне всего двадцать два года, какие дети? Я не готова делить с кем-то киндер сюрприз!
– Лика, брось свои шутки, будь серьезнее. Посмотри на свою жизнь, ты сколько лет уже в этом своем магазине и до сих пор тебя не повысили. Работать в серьезной организации ты не хочешь, учиться на другую специальность ты не хочешь, значит, если ты не можешь стать самостоятельной и сильной личностью, надо выходить замуж и рожать детей, хоть какая-то польза будет, – говорила мама.
– Сила моей личности не зависит от социального статуса, – возражала ей я, – а уж тем более не станет эта сама личность сильнее рядом с мужиком, которого надо обеспечивать семейным уютом, с рыгающим мне в ухо младенцем на руках.
– Ты не права! В природе так заложено. Ты женщина, которая должна быть опорой своему мужчине, которая должна продолжать род и заботиться о потомстве во благо будущего человечества.
– Мне потомство, как ты выражаешься, рожать в такой мир не очень хочется. Политика – дно, экология – помойка, общество – системные рабы, а кто вышел за рамки системы, либо умер от сумасшествия, либо стал преступником от переизбытка информации, которую не дают обычным серым…, – я не успела договорить, мама перебила меня громким вздохом.
– А-а-а-а, сколько можно! – в этот момент бутылка вина, которую мама ставила на стол, полетела на пол. – Сплошной негатив, по твоей теории вообще жизнь не имеет смысла и все должны наложить на себя руки. А как же надежды на лучшее? Вот вы, молодежь, только и ноете, политика, экология, преступность, да сделайте же что-нибудь, чтобы лучше стало, если не нравится!
– А мы и делаем, только по-своему. И рожать для этого вовсе не обязательно.
Давно мы так не ссорились. Как бы ей не хотелось, чтобы у меня был муж и дети, каждый раз мне приходится расстраивать ее своим тотальным недоверием к институту семьи. У меня нет ни единого положительно примера счастливого брака, который длился бы больше десяти лет. Мои родители развелись, когда мне было семь. Не могу сказать, чтобы для меня это было травмой.
Отец первые пару месяцев постоянно звонил мне, но звонки становились реже, как и наша связь с ним. Я не жалею об этом, благодаря такому опыту я стала сильнее и мудрее, а мой отец, надеюсь, обрел счастье. В то время мама много плакала. Она скрывала от меня это, но я все понимала по её мешкам под глазами. Вскоре это прошло, и она сосредоточилась на моем воспитании.
Я благодарна ей за свое детство, в котором не было забот, и сейчас она будто своими просьбами найти мужика и уйти с ним в закат берет с меня плату за годы, которые отдала мне. С мужчинами у нее не было проблем, но при этом она никогда не приводила их в дом. Однажды, когда мне было лет пятнадцать, в нашей семье появился Глеб, который стал для мамы спасением, а для меня пародией на отца. Они расстались через полгода: он ей изменил. И после этого она ждет от меня, что я буду мечтать выйти замуж? Глупо.
– Прости, мне не стоит на тебя давить. Я мечтаю о внуках, но ты не должна жертвовать своим счастьем ради моих желаний, даже если ты счастлива в одиночестве – мама собрала осколки разбитой бутылки, пока я вытирала разлитое вино. – Дочка, я просто люблю тебя!
– Мам, я тоже люблю тебя. Я не одинока, у меня есть друзья, коллеги, просто сейчас такой период, что у меня накопилось много всякого нехорошего внутри, и я не могу найти силы, чтобы вытащить себя из этого дерьма.
– Может быть, ты найдешь психолога? Моя подруга однажды находилась в затяжной депрессии и психолог ей очень помог. Подумай об этом. Мне пора домой, – мама поцеловала меня в щеку, крепко обняла, – помни, что я всегда тебя люблю. Пока.
– Пока, мам.
Разговор с мамой меня очень расстроил. Наутро мои опухшие от слез глаза еле раскрывались, губы были как два пельменя, а нос превратился в разваренную картофелину. Но при этом я очень проголодалась. Если ужинать только слезами и стрессом, то на утро захочется чего-то посерьёзнее. Я заказала пиццу и полезла в интернет искать психолога по совету мамы. Сказать честно, вчера этот совет показался мне бесполезным, но после крепкого сна пришло осознание, что психолог мне поможет. Будь, что будет.
Нашла очень милую женщину, блондинка невысокого роста с короткими волосами. Мне важна внешность человека, с которым я намеренно собираюсь общаться. Запись уже сегодня вечером, поэтому надо привести себя в порядок. Консультация занимает полчаса – слишком мало, для того, чтобы пытаться вообразить сценарий нашего диалога. Доверюсь профессионалу.
– Добрый вечер, Лика! Я – Эля.
– Очень приятно. Я не знаю, как стоит начинать, подскажите мне, – я неловко улыбнулась и попыталась занять максимально непринужденную позу – локоть съехал с колена, я ударила своей кистью подбородок.
– Расслабьтесь, – улыбнулась Эля, – просто расскажите, что, как Вам кажется, является корнем Вашей проблемы?
– Я убила человека, – произнесла я.
Повисла неловкая пауза. Я ляпнула первое, что пришло в голову, но не потому, что это волшебный гипноз психолога, а просто я поняла, что хочу сказать это вслух. Прошло почти два месяца и все это время я молчала. Я знала, что если моя фраза вызовет шок у девушки напротив, но я также знала, что я всегда смогу отшутиться. Хотя она сделала все сама. Вот умница, поставлю ей пять звезд и напишу хороший отзыв.
– Продолжайте, можете и дальше говорить метафорами, – она что, мне не поверила? – Что вы почувствовали?
– Я чувствовала страх, что же еще. Но при этом я осознала, что плохой человек исчез из моего дома. И где-то глубоко внутри я счастлива, что все так и произошло, но боюсь в этом себе признаться.
– Вы облегчаете мне работу каждой вашей фразой, – Эля засмеялась, я подхватила ее смех, – не стоит бояться своих чувств. Мир – не идеальная среда. Я не буду читать вам проповеди о том, что необходимо «возлюбить ближнего своего», даже если это скотина последняя. Люди разные и если человек причинял вам дискомфорт, очень хорошо, что вы избавились от него. Лишнее отвалилось от вас и это прекрасно.
– Ох, спасибо за поддержку, – я решила продолжить игру метафор. – Действительно, этот человек причинял мне существенный дискомфорт и если бы я не поступила так, как поступила, мне было бы больно. Зачем же эта никому ненужная жертва?
– Совершенно верно, Лика. Вы – свободный человек. Пускай – это понятие относительно, но вы вольны делать выбор: жить так, как хотите Вы, в состоянии внутреннего покоя, или как хотят от Вас окружающие – дискомфортно. У меня сложилось впечатление, что вы очень умная девушка и я уверена, что вы сможете сделать осознанный выбор, верный для вас. Плохое приходит в жизнь каждого. И начинается война, в которой, как говорится, все средства хороши. Когда человек побеждает не очень честным способом, его мучает чувство вины, но подумайте, что было бы в случае провала? Это «плохое» завладело бы вами. Человек эгоистичен по своей натуре и делает все для своего счастья и покоя. Любая депрессия и проявления агрессии всегда несет в себе причину, ведущую нас в раннее детство. Если вы сможете узреть причину, вы сможете и иметь дело с последствиями. Работать над собой станет легче, когда вы осознаете суть проблемы. А я со своей стороны надеюсь вам в этом помочь.
Я вышла из офиса Эли и буквально светились от радости. Раньше чувство вины разрушало во мне все живое, но на самом деле я же не виновата! Речь психолога помогла мне заглушить всю боль, которую я испытывала, но теперь меня начал волновать вопрос, связанный с профессионализмом Эли. Ведь если она своими словами избавила убийцу от чувства вины, может ли она считаться хорошим специалистом?