Кира Калинина
Золушка по вызову
Синяя толща качнулась, рядом скользнуло что-то большое, тёмное… Акула! Ещё одна! Грудь разрывало болью, ноги вязли в путах нижних юбок. Зловещие тени ходили каруселью, сужая круги. "Лучше захлебнуться", – мелькнула мысль.
Что-то ударило снизу, подхватило, понесло, вытолкнуло на поверхность. И весело застрекотало на два голоса.
Никакие это не акулы…
Дельфины!
Воздух был слаще мёда. Искра дышала и не могла надышаться, фыркала, кашляла. Обнимала ослабевшими руками мокрые спины своих спасителей. А они поворачивали к ней головы, игриво косили глазами, улыбались, показывая частые ровные зубки, и стрекотали без умолку.
Дельфин справа был розовым, дельфин слева – фиолетовым. А человек, ждущий на берегу… Нет, почудилось. Всё тот же Алексис ван Сторм: распустил галстук-бабочку, расстегнул ворот белоснежной рубашки, закатал рукава; смокинг валялся на песке.
Розовый и фиолетовый. Таких совпадений не бывает.
Дельфины вынесли Искру на мелководье и дружно разошлись в стороны. За спиной раздалось прощальное стрекотание. Хотелось обернуться, помахать рукой. Но зачем? Они же не настоящие.
Прибой качал её туда-сюда. Воды было едва по грудь, и Искра, всем телом наклонившись вперёд, как путник в бурю, медленно двинулась к берегу.
Казалось, юбки отлиты из чугуна, тело – из камня, поставь на весы, вытянет не меньше тонны. И всю эту тонну, скрипя зубами, Искра выволокла на горячий сухой песок.
Глаза щипало, не от слёз – от солёной морской воды. Искра шагнула к ван Сторму и выкрикнула ему в лицо надсадным голосом:
– Вор!
Вздохнула поглубже:
– Вор! Свинья! Подлец! Это мои дельфины! Остров не мой, мой не такой. А дельфины мои! Я их придумала!
Ухмылка на самодовольном лице ван Сторма привела её в исступление:
– Мой муж – волшебник! Когда он узнает, что ты украл наш проект… да никакие деньги тебя не спасут!
Взгляд финансиста полыхнул демоническим огнём:
– Твой муж – тряпка! Мелкая мразь. Думаешь, я вор? Но зачем красть то, что можно купить? Твой муж продал тебя, дурёха. Сам пришёл ко мне, попросил денег на свой никчёмный, беспомощный проект. "Один день в сказке", да? Я обещал ему всё – инвестиции, рекламу, личную поддержку. Взамен попросил одно – тебя. О, поверь, он решился не сразу, раздумывал целых…
Закончить ван Сторм не успел. Искра зарычала и бросилась на насмешника с кулаками.
И опять он справился с ней шутя. Сгрёб в охапку так, что ни охнуть, ни вздохнуть, ни отвернуть лица, и впился губами в губы – жадно, жарко, до слабости в ногах, до головокружения…
4
Саш поцеловал Искру на третий месяц знакомства – так скупо и неуклюже, что впору плакать. Нет, хороший человек это, конечно, главное, но хочется, чтобы с хорошим человеком было хорошо во всех смыслах. А если он целуется как неживой, на что ещё рассчитывать?
Не бросила, конечно, не прогнала – может, наловчится ещё. Особенно если подталкивать его в верном направлении, полегоньку, чтобы не обиделся и не догадался.
И правда, с каждой встречей Саш становился чуточку смелей, раскованней, но именно чуточку…
В тот день они поехали к Галке на день рождения. Гулять собирались на даче, сорок минут от города на такси. Галка объяснила дорогу Искре, Искра – Сашу, а Саш – водителю. Приехали, нашли нужную улицу, отпустили машину. Стучат, звонят – никого. Нет бы из такси Галку набрать…
Оказалось, рано свернули. До места ещё три километра по просёлку.
Новое такси из города вызывать не стали, решили: пешком дойдём. Саш, правда, потянул носом воздух: "Дождём пахнет". Но облака на небе были редкие, белые, синоптики обещали грозу только к вечеру, а до вечера – глаза вылупить.
Ливень застал их на полпути. Саш стащил с себя куртку, раскинул над головой на вытянутых руках, пошептал что-то. Руки опустил, а куртка осталась висеть маленьким тентом, который отталкивал воду, как зонт с тефлоновой пропиткой.
Дорога вмиг раскисла. Они топтались на траве у обочины и вели переговоры со службами такси – никто не хотел ехать в дождь да в чисто поле. Надо было ловить попутку. А где её взять? На дороге пусто – ни машин, ни людей. Только они, пара дураков.
Похолодало. Дождь косыми струями захлёстывал под крохотный навес. Саш обнял Искру и впервые по-настоящему крепко прижал к себе. Она пристроила голову у него на груди, большие надёжные руки грели спину и плечи, и внутри росло ответное тепло, и сердце под футболкой у Саша билось всё сильнее…
Они одновременно посмотрели друг на друга и поцеловались нежно, невесомо – будто бабочки крылышками соприкоснулись, и от этого лёгкого соприкосновения по телу пробежала волшебная щекотка. Такая, от которой хочется взлететь, и упасть, и сойти с ума. А Саш смотрел на Искру ласковыми серыми глазами, уютными, пушистыми, как варежки из некрашеного овечьего пуха, и улыбался, просто улыбался, и всё.
Она не выдержала:
– Саш, а Саш, – склонила голову набок. – Хочешь, я научу тебя целоваться?
Пуховые глаза потемнели, потом вспыхнули – пух хорошо горит.
– Ты что же, – с шутливой угрозой произнёс он, – думаешь, я не умею целоваться? Ты правда так думаешь? Ну, берегись! Я тебя сейчас знаешь как поцелую!
"Хорошо, что не обиделся", – успела подумать Искра.
И провалилась в омут. Нет, не в омут, таких глубоких омутов на свете не бывает – в Марианскую впадину. Но даже у впадины есть дно, а Искра всё падала, падала, падала. Воздуха в лёгких не осталось, бездна сжимала её в могучих объятьях, горячих, как лава…
Им на головы шлёпнулась куртка Саша – оказывается, он всё время поддерживал тент силой воли, а теперь потерял концентрацию. Куртка тут же промокла, и они промокли и ослепли под плотной тканью, но всё никак не могли оторваться друг от друга. Потом приехал трактор и довёз сумасшедшую парочку до шоссе. Естественно, ни к какой Галке они не поехали, а поехали домой к Сашу, и утром он позвал Искру замуж.
В какой-то момент того долгого дня, незаметно ставшего ночью, она спросила, почему он столько времени изображал железного дровосека без сердца и гормонов.
– Спугнуть не хотел, – Саш замялся. – Ты же суровая, глаза вон, как у кошки. Вдруг, думаю, рассердишься и сбежишь от меня.
– Кошка не убегает, когда сердится, – ответила Искра. – Кошка набрасывается на обидчика, как на добычу, и рвёт его на части. Рррам!
Хорошо, что назавтра было воскресенье, не то Искра уснула бы на лекциях.
…Затяжной прыжок, без парашюта, полёт сквозь стратосферу, и крепкие, надёжные руки, которые не дадут разбиться.
– Саш, это ты? Правда ты? – будто слепая, Искра шарила ладонями по его литым плечам, ощупывала твёрдую грудь, шею, лицо – родное, родное, родное…
И голос был родным – густым, мягким:
– Я всё думал, когда ты догадаешься. Танцевал с тобой, обнимал, намекал так и этак, тащил на руках… Дельфинов-то своих ты сразу узнала, а меня – нет, хотя откуда тут взяться твоим дельфинам без меня? Пришлось прибегнуть к другому средству, самому верному.
Искра с облегчением рассмеялась. Вот почему её так тянуло к чужаку ван Сторму. Потому что никакой он не чужак, и тело знало это, откликалось на прикосновения, читало знаки, ловило ферамоны и флюиды, настойчиво твердя: "Не упрямься дура! Он – твой, ты – его, всё правильно".
Саш отвёл мокрые пряди с её лица. Нет, уже не мокрые – волосы высохли, и платье высохло, превратилось в простенькое, тёмное, служаночье. Обморочный тропический зной сменился приятным теплом.
Вместо парадного костюма на Саше были ветровка и джинсы. Он стоял рядом, такой привычный, домашний, свой, от носков кроссовок до непослушного вихра на макушке, что захотелось прижаться, спрятать лицо на груди, ощутить спокойную силу его рук.
А надо было злиться. Жена – не подопытный кролик для магических экспериментов.
– Знаешь, с этой своей мистификацией ты перегнул палку, – Искра почувствовала, что и правда начинает закипать.
Что за подлая затея! Отомстить решил за то, что мыла полы и подавала на стол другим, а не ему?
Саш улыбнулся:
– Это не моя мистификация, а твоя. Я понял: сказка должна стать подарком для дорогого человека. То есть не подарком – сюрпризом. Потрясением, которое переворачивает мир с ног на голову, а потом обратно, шансом по-новому увидеть свою жизнь, понять, что важно, а что нет. Если ты угадал, счастливы будут оба. Ван Сторм… то есть я… сказал тебе правду.
– В каком смысле? – опешила Искра.
– Я пришёл к нему сам. И предложил жену. Его жену – Лионеллу. Сказал, что смогу их помирить. Но сначала мне надо изучить объект. Точнее, их обоих. Технология сырая, можно сказать, прототип. Поэтому времени потребовалось прилично. Ему дал уловитель эмоций в виде часов, ей – в виде фамильного кулона. С этим кулоном была целая история. Лионелла носит его не снимая. Чтобы подменить один на другой, мы с ван Стормом провернули целую шпионскую операцию. Я изучал их две недели – его и её. Потом создал магокомпьютерную модель. Риск, конечно, был. Без испытаний такие вещи не делаются.
Искра нахмурилась. Уловитель эмоций с функцией записи? Раньше эта штука работала проще.
– Так я его усовершенствовал! – оживился Саш. – Там постоянно идёт фиксация эмоциональных состояний, соотнесение с реальными событиями, выстраивание корреляций, выявление болевых и пиковых точек… Я тебе потом подробно объясню. В общем, ван Сторм пригласил жену поговорить о разводе. Раньше всё отказывался, а тут как будто передумал, и она пришла. А у меня уже декорации готовы, сценарий, и ван Сторма я поднатаскал. Им всего-то надо было по душам поговорить. Ну и спиритический сеанс с погибшей дочкой провести…
