Кезалия Вердаль
Мои руки споют тебе о любви
Но я упрямо снова льну к экрану, чтобы рассмотреть своего таинственного кавалера.
– Ты меня спрашиваешь? – теперь глаза уже закатывает Влад. – А вы чего это вообще бухать пошли средь недели?
– От меня муж ушел, – бросаю я без особого интереса, будто сообщаю, что вчера прошел ливень. Хотя нет, в пору этого летнего зноя новость о ливне вызвала бы больший ажиотаж.
– Оу, тогда 100% понимания и 0% осуждения, – сочувственно кивает Шишкин.
Молча пялимся в пустой экран, точнее пустующее парковочное место.
– Но куда он меня увез? – озвучиваю назревший вопрос.
– Ты где проснулась?
– Дома.
– У него или у себя?
– У себя.
– Одетая?
– Да, – неуверенно отвечаю, потом напрягаю извилины и уже точно подтверждаю: – Да!
Снова замолкаем.
– Хмн… тогда теперь уже я озадачился, – чешет густые бакенбарды Влад.
Понимаю, что ловить тут больше нечего, благодарю друга и мчусь домой в надежде найти свою красавицу во дворе в целостности и сохранности.
Глава 4
– Ты куда пропал вообще?! – кричу на Пашу, который сегодня ведет себя тише воды и ниже травы.
– Карапуз, вот не ори, а? И так голова болит от этого балагана, – отмахивается друг и наливает себе большой стакан кофе, присыпав сверху кокосовой стружкой и катышками маршмеллоу.
Да, иногда вкусовые пристрастия Демидова ставят в тупик даже меня. Будто общаюсь не с девяностокилограммовым мужиком, а с пятнадцатилетней альтушкой в расцвете пубертата.
Сегодня мы репетируем концерт, где во время выступления артистов на одном из огромных экранов транслируют меня в образе чародейки (скорее, ведьмы). Мой жестовый перевод сопровождают мощные видео- и аудиоэффекты, например, из-за спины вылетают бабочки и драконы, а из рук – огонь и потоки воды.
В общем, все очень серьезно и впечатляюще, поэтому режиссер-постановщик сильно стрессует и без умолку орет на всех с самого утра.
– Мы бухали два дня назад, сколько можно отходить-то? – хлопаю товарища по спине, отчего тот роняет печеньку на пол. Упс.
– Тебе сколько лет? – недовольно бурчит Паша, расстроенный потерей, которую быстро восполняет эклером.
– Ну, тридцать.
– Видишь, ты еще молодая, быстро восстанавливаешься. А я, к сожалению, уже super-стар, – кряхтит друг, наблюдая, как его коллег-операторов гоняют по площадке.
Павел сегодня работает за пультом, поэтому от марафона с утяжелителями его освободили.
– Пффф… Сколько тебе лет? Сорок есть? – хмыкаю и тоже беру себе эклерчик.
В отличие от Демидова, с генами мне повезло – метаболизм точно как у пятнадцатилетней (говорю же – ведьма). Несмотря на объем потребляемой еды – я дрыщный дрыщ, что играет мне на руку. Все так и рвутся накормить бедного голодного Карапуза.
– Обижаешь. Мне тридцать семь. Только.
– «Только», – передразниваю противным голосом и закатываю глаза. – А ты куда делся вообще из бара?
– Прикинь, у меня будто автопилот сработал. Просто когда наступает определенная кондиция, я на автомате вызываю такси и еду домой. – Задумчиво жует зефирчик и делает вывод: – Офигеть, как Машка меня выдрессировала. А ты как домой добралась?
– Это у меня к тебе вопросы. А ничего, что ты меня там кинул хер знает с кем?
– С кем?!
У Павла очень подвижные уши. Когда он удивляется или пугается, уши прижимаются к черепу, как у нашкодившего пёселя. Вот как сейчас.
– И ты меня спрашиваешь?
Пересказываю ему историю о том, как после просмотра записи вернулась домой и действительно нашла машину у дома. На всякий случай даже перепроверила квартиру на предмет пропажи чего-либо. Мои личные пожитки вряд ли бы кого заинтересовали, но технику не вынесли. Замок тоже не ломали – явно его открывали ключом.
То есть, если включить воображение, тот незнакомец не только довез меня до дома, но еще и помог добраться до квартиры и уложил спать. При этом не оставил о себе никаких намеков и напоминаний, помимо размазанного чёрно-белого силуэта на записи камеры видеонаблюдения.
– Ни фига себе, Карапуз! – Паша хватается за голову, будто она готова лопнуть от переизбытка впечатлений.
– А я тебе о чем? Давай вместе вспоминать, что вообще было. На тебя последняя надежда.
– А ты у сотрудников спрашивала? – перестраховывается товарищ. Видимо, его память тоже ему изменяет или просто бессовестно подводит.
Ох, память, а ты та еще непостоянная штучка.
– Сказали, что была живая музыка.
– Да! Точно, это я помню. Что ещё говорят?
– Ну… эээ… что я танцевала на барной стойке.
Демидов на секунду зависает, уставившись в почти допитый стакан кофе, затем вскидывает палец вверх. Над ним будто лампочка зажглась.
– Аааа…
– Что?! – хватаю его за руку. – Ты что-то вспомнил?
– Да! Точно! Мы бухали, играла живая музыка, ты крикнула, что это твоя любимая песня и полезла на бар танцевать. Потом…
Мужчина замолкает, отчего у меня в голове мелькает миллион картинок разного уровня абсурда. Зная себя, это могло быть что-то совсем безобидное (просто попросила Лёшу забрать – тогда многое проясняется), до около криминального (подралась с солистом за микрофон).
Кстати, а почему я сразу не подумала на Алексея?! Это же самый логичный вариант. Спьяну набрала бывшего, он приехал и забрал из бара, знал, куда ехать, не изнасиловал и ничего не спер из квартиры. Тем более худощавый высокий силуэт весьма смахивает на бывшего супруга.
Но если всё было так прозаично, Демидов не выдерживал бы драматическую паузу, поэтому все же спрашиваю:
– Что потом?!
– Ты прыгнула в толпу!
– Прыгнула в толпу?!
Так, этот вариант еще можно отнести к низкой степени экстремальности. Наверное, танцующие расступились, и я стукнулась головой о пол, поэтому и позвонила Лёше.
– Да! И будто растворилась! Я тебя даже пытался найти, но ты пропала вообще. Решил, что свинтила домой. Ну, я сам уехал тоже.
Мозги заскрипели, пытаясь выдать хоть маленький осколочек того злосчастного вечера, но бесполезно. В памяти словно прошлись ластиком.
***
Продолжить разговор получается только после окончания репетиции. Режиссер обозвал всех кретинами и распустил труппу, потребовав начать завтрашний прогон на два часа раньше.
– Ладно, в целом как дела? Ты сегодня опять чистая, – комментирует Паша по пути к метро.
– Да, вчера попыталась забрать Кактус, но Лёша так разорался, что кот аж спрятался от страха на шкаф.
– Видела ее? – друг имеет в виду новую избранницу бывшего.
– Нет, я по кормушке посмотрела, когда ее точно не было дома. Кстати, интересно, а они понимают, что я за ними слежу через кошачью камеру?
– А на фига ты пришла, когда он дома был?
– Блин, надеялась, нормально поговорим, интеллигентно согласуем условия развода и разбежимся.
– И как?
Никогда не думала, что обсуждать расторжение брака будет так просто. В морально-эмоциональном плане.
За все годы замужества многие досаждали меня достаточно раздражающими вопросами:
а) Правда ли я замужем, потому что по мне этого никак не скажешь.
б) Почему замужем за Лёшей, который на моем фоне просто бледная поганка.
в) Действительно ли это любовь, ведь мы такие разные.
В силу возраста и больших искренних чувств я отмахивалась от назойливых и нелестных комментариев.
Но вчера, сидя напротив бывшего супруга, я внезапно осознала: с ней (или просто без меня) он выглядит намного счастливее и жизнерадостнее, чем когда-либо со мной. Квартира преобразилась, наконец-то став настоящим семейным гнездышком: в воздухе витал аромат домашней стряпни, гостиную украшали милые элементы декора, а на полу лежал пушистый мягкий ковер. За каких-то два дня новая половинка Алексея создала уют, которого мне не удастся привнести и за двадцать два года.
Я всегда знала о многочисленных комплексах Лёши. Они бросались в глаза с первой секунды нашего знакомства, но тогда меня это не особо волновало – я обращалась к нему лишь за профессиональными услугами.
Вероятно, даже желание вступить в отношения с такой женщиной, как я, стало для него своеобразной попыткой доказать всему миру свою значимость. Этакий вызов в укрощении строптивой. Заполучить меня было равносильно завоеванию престижного трофея.
Но вышло так, что трофей затмил своего обладателя. Все эти годы Алексей больше походил на мою тень – безмолвную, высмеянную моими товарищами, никем не воспринимаемую всерьез.
Проблема семейной гармонии обострилась еще сильнее, когда жена стала доминировать и в финансовом плане.
– Все начиналось очень хорошо. Дружелюбно пообщались о том о сем, потом плавно перешли к делу. Лёша время не терял и уже даже подготовил драфт документов о разводе. У нас совместного имущества, по факту, и не было. Каждый остаётся при своем. Никто ничего не приобрел, но и не потерял.
– Так зашибись, – активно кивает Демидов, запихивая себе в рот остатки драже, которые откопал откуда-то из недр бардачка.
Кстати, термин «бардачок» происходит от французского слова «barda», что означает «сумка» или «мешок». В прошлом, когда автомобили были менее распространёнными, водители и пассажиры использовали их для хранения своих личных вещей во время поездок. Со временем эта практика превратилась в установку специального отделения в автомобиле, что и получило название «бардачок».
В моем мире «бардачок» происходит от слова «бардак», из которого и состоит вся жизнь. Уверена, это еще одна из причин нашего неудавшегося брака.
– Яблоком раздора стал Кактус. Лёша не хочет вернуть мне кота.
Павел снова прижимает ушки (надеюсь, не траванулся конфетками. Я хз, сколько они уже там лежат):
– Это же дичь какая-то.
– Так что если так дальше пойдет, придется из-за Кактуса судиться. А ты знаешь, – грустно вздыхаю: – он юрист и точно заберет права на опеку.
– Вы нормальные вообще? Люди из-за детей судятся, а вы кота делите.
– Я кото-мать, понятно? – немного обижаюсь. Уж кто, а Демидов точно осведомлен о моей вселенской любви к усатому. – Поэтому если вдруг понадобится свидетель на суде – ты должен подтвердить, что я адекватная и могу в одиночку содержать кота. У меня и своя жилплощадь имеется с доходом.
Мужчина явно не воспринимает мои слова всерьез, но очень дальновидно промаличивает и съезжает с темы, когда мы подъезжаем к метро.
– Кстати, на выхах что делаешь?
– Нет, Паш, еще раз бухать я с тобой не пойду.
– Не, я твою ситуацию Маше рассказал, она предложила познакомить с некоторыми ее товарищами.
