Кезалия Вердаль
Мои руки споют тебе о любви
Глава 2
– Ты сегодня классно выступала! – искренне хвалит Павел и дает мне смачную пятюню, отчего ладонь горит от боли.
– Спасибо. А ты классно снимал, – решаю обменяться любезностями, прижимая к груди ушибленную руку.
Паша – наш лучший и незаменимый оператор, а также по совместительству мой хороший друг. Я же сурдопереводчик, хотя эта профессия уже давно официально называется переводчик русского жестового языка (РЖЯ). Благодаря специфике работы мы часто пересекаемся на разных концертах и проектах для слабослышащих людей.
Вы можете удивиться, что моя специальность все еще востребована. Раньше сурдопереводчиков можно было увидеть в маленькой рамочке в углу экрана во время вечерних новостей, а теперь их заменила бегущая строка.
Нет, это не означает, что нас совсем списали со счетов. Наоборот, новых возможностей и сфер для работы открылось предостаточно. В коммерческой среде наши услуги нашли широкое применение: мы переводим корпоративные тренинги и семинары, сопровождаем деловые встречи, переговоры и, конечно же, конференции. Ладно, заодно и похвастаюсь – каждый год перевожу президенту на его прямых линиях.
В маркетинге переводчики участвуют в создании доступных рекламных материалов и кампаний, ориентированных на глухих клиентов, что помогает компаниям расширять аудиторию и улучшать имидж. Не исключено, что вы могли меня даже где-нибудь видеть – относительно часто мелькаю в промо-видео.
Мы также очень удачно вписались в сферу культуры и искусства, где обеспечиваем доступность различных мероприятий и контента. Мы работаем на театральных спектаклях, переводя диалоги и действия актеров. В кино и на телевидении готовим перевод фильмов, сериалов и других программ. Нас часто можно встретить в музеях и на выставках, а также участвуем в литературных чтениях, встречах с писателями и поэтами, переводя их произведения и обсуждения на жестовый язык.
Но особенно я люблю переводить концерты и музыкальные фестивали. Да-да, мои зрители кайфуют от звуковых вибраций и читают тексты с моей помощью.
Часто слабослышащие делятся, что предпочитают именно мой перевод. Ведь если в разговорном русском языке более ста тысяч слов, то в жестовом – их меньше шести тысяч. Поэтому многие тексты приходится адаптировать. И тут уже зависит от ловкости и воображения переводчика, насколько жестовый текст звучит красиво в глазах смотрящего.
– Ты отлично получилась в кадре, – подмигнул коллега, демонстрируя экран компьютера, где с растрепанными волосами в углу сцены скачет безумная женщина, играющая на воображаемой гитаре. Я. А что вы хотели? Это был рок-концерт. – Такой крутой макияж еще намутила. Я сначала реально подумал, что у тебя такие синяки под глазами. Отлично вписалась в банду.
Ага, банду лошар.
Хмыкаю и одариваю друга улыбкой с черными губами. Не признаешься же, что темные круги вокруг глаз действительно мои родные, а не нарисованные тенями.
После ухода из дома я еще минут двадцать сидела и рыдала от злости в машине, заедая негодование всеми купленными сырками.
– Подкинешь опять до метро? – уточняет товарищ, когда все оборудование было упаковано и аккуратно погружено по грузовикам, чтобы временно отправиться на склад.
Несмотря на свои немалые габариты (Паша издалека весьма напоминает медведя, который запасливо отъел пузо перед тем, как залечь в зимнюю спячку), Демидов крайне мобилен: с тяжеленной камерой наперевес он может перемещаться по площадке с прытью молодого кенгуру и запечатлевать порой безумные кадры. По городу он также предпочитает либо колесить на самокате (да-да, бедная каталка), либо пешкодралить и раскатывать на подземке.
– Без проблем, только я тебя на синюю ветку сегодня, хорошо? – легко соглашаюсь, потому что для нас это обычная практика.
– А что так? – Паша убирает самокат в багажник и садится на пассажирское место, отчего моя легковушка сильно проседает с правой стороны. – Куда-то намылилась?
– Я сегодня на другую квартиру.
– Что еще за великое переселение народов? – участливо интересуется коллега, врубая на полную мощь кондиционер. Еще, хитрый, лицо свое подставил под вентилятор, чтобы быстрее охладиться.
Лето в этом году выдалось крайне жаркое. Уже ближе к восьми вечера, а солнце все еще нещадно печет. Чтобы еще больше соответствовать летнему вайбу, Павел настраивает радиоприемник на любимую волну и сразу попадает на модный нынче трек.
– От меня вообще-то муж ушел, – решаю поделиться горем.
– Ого! Неужели Леха осмелился?
В его голосе вовсе не читается сопереживание или жалость ко мне.
Только явное уважение к мужу. Бывшему мужу.
– В смысле осмелился?! – возмущаюсь и делаю музыку потише.
– Ты же его яички очень так крепко держала в своих стальных кулачках. Так что я крайне удивлен, как он посмел устроить бунт на корабле.
Да, в профессиональной среде мое прозвище – «Стальной кулак».
Почему?
В нашей работе руки, а конкретно ладони – это реальный рабочий инструмент. Однажды так получилось, что в стычке мне пришлось применить силу. Обидчик сломал челюсть, я вывихнула запястье. Я подала на него в суд, что испортил мое «снаряжение» и на несколько месяцев лишил возможности к заработку.
Кейс я тогда выиграла и даже получила компенсацию, отсюда и пошла кликуха.
Кстати, так с мужем и познакомились. Он защищал мои интересы в суде, а там все закрутилось завертелось.
Еще занимательный факт, что глухие и слабослышащие обычно не называют друг друга по имени. Обычно личные имена обозначаются дактильными жестами, где каждой букве соответствует один жест. Чтобы в разговоре быстрее обращаться друг к другу, чаще используют прозвища.
На языке жестов мое имя обозначают жестом «сталь» (указательный и средний палец одной руки бьют по пальцам другой, будто выбивают искру) и «кулак» (просто показывают кулак).
А в целом я очень миролюбивый человек.
Если не выбесить.
О чем очень ненавязчиво напоминаю Паше:
– А ты в харю не хочешь?
– Всё-всё, я же шучу, – ржет Демидов в голос. – А я еще думаю, какая ты сегодня чистенькая.
– Это еще что за намеки?!
Видит бог, товарищ явно нарывается.
– Шерсти нету на одежде, – поясняет мужчина и шарится в бардачке в поисках воды.
Он успешно находит бутылку минералки, но от жары жидкость превратилась в горячее адское месиво с пузырьками. Напиток, видимо, так плох на вкус, что после маленького глотка Паша морщится, как от кислейшего лимона, и кидает тару на место.
– А, ну да, – оглядываю свою одежду и расстроенно киваю: – Кактус пока с Лешей остался. Кстати, дай проверю, кормят его там или нет.
Достаю телефон и запускаю приложение автоматической кормушки. Ужасно удобная вещь. Помимо того, что насыпает корм по определенному графику, что позволяет вашему пушистому ребенку не голодать в дневное время, пока вы на работе, в него также встроена камера.
На экране сразу высвечивается огромная морда кота, который с максимальным энтузиазмом пережевывает сухой корм.
Своего «сыночка» я нашла пять лет назад на помойке, в плотно завязанном пластиковом пакете. Котенок тогда весил примерно с крошечную мандаринку и еще даже не открыл глаза. Сейчас пушистый уже перевешивал два нехилых помела и отъел жирную харю с другими жирными частями тела.
– Отлично, Лёша, по ходу, опять забыл наложить ему влажного корма. Вон, бедный хрустит. Так, подожди, а это что такое?
Когда Кактус заканчивает вечернюю трапезу всухомятку и удосуживается освободить экран, на заднем фоне вижу проходящие мимо… женские ступни. Мадама отходит чуть подальше, и мне уже открываются длиннющие стройные ножки в одних кружевных трусиках.
– Ах, мразина, не только кота не покормил, так еще и бабу свою к нам на квартиру потащил, прикинь? – демонстрирую любопытному Паше телефон с прямой трансляцией. – Меня нет меньше суток!
– Жесть, Карапуз, тебе надо с этим что-то делать!
Почему Карапуз?
Нет, Павел не питает ко мне нежных чувств и не является моим старшим братом. Если среди переводчиков у меня весьма грозное имя, то для друзей я просто Карапуз. Впридачу к тяжелой женской доле обманутой жены от Лёши мне досталась еще его дурацкая фамилия Карапузова.
– Предлагаешь ехать и бить им морду?
В это время на кухне появляется благоверный собственной персоной, который заключает красотку в крепкие объятия. Так сильно Леша держал меня в последний раз, когда мы боролись за единственно оставшийся кусок пиццы.
Сейчас он переходит к более откровенным активностям: лапает ее по всем доступным и даже труднодоступным местам.
Они страстно целуются, отчего у меня сжимает желудок.
Видимо, не только у меня. В стороне за всем этим безобразием наблюдает Кактус, который рыгает, затем вываливает на пол кучу.
Парочка, слишком сильно увлеченная друг другом, этого не замечает, приторно-сладко смеется и резво, как два молодых лося, удаляется в сторону спальни.
Чтоб вы на блевотину потом наступили, голубчики мои.
– С тобой всё в порядке? – аккуратно уточняет друг и внимательно смотрит на мое ошарашенное лицо.
– Паш, так вон где моя губная помада! – увеличиваю картинку, где под холодильником виднеется круглый черный футляр. – А я-то думала, что потеряла. По ходу, закатилась, а я всё на Кактуса грешила.
– Эй, это у тебя шок такой, да? – Павел щелкает пальцами у меня перед носом. – Там Лёша, если что, только что лобызался с любовницей.
Выключаю телефон и кидаю в сумку.
– А, да ну фиг с ним.
– Ты серьезно?
– Хз, честно говоря, – пожимаю плечами. – Знаешь, наверное, это больше похоже на чувство отвращения, чем ревность.
– Точно? – не сильно верит Демидов.
– Точно.
– Мне же не переживать, что ты наложишь на себя стальные ручки? – лыбится друг и застегивает ремни безопасности.
– Отвали, а? – бью его в плечо. Но несильно. Когда прибегаешь к рукоприкладству в отношении Павла, правило номер один – не навредить себе самой же.
– Давай тогда бухнем? – неожиданно выдает мужчина идею на миллион.
– Что?
– Ева, поехали в наш любимый бар «У Шишкаря».
– Тебе же Маша потом все мозги съест.
– Карапуз, тут вообще все планеты сошлись, – глаза Паши горят как две вечерние звезды на небосводе косматой бороды. – Машка к маме уехала, а завтра у нас никаких проектов нет. Давай, а?!
– Я же за рулем, – слабо протестую.
– Вот отлично. До бара доедем, там машину и кинешь. У них же круглосуточная охрана, плюс еще камеры понатыкали: ничего с твоей тачкой не случится.
