Кейси Л. Бонд
Дом Затмений

3

У подножия ступеней храма Киран взял у меня золотую урну и осмелился прошептать, чтобы я пришла в храм, если произойдет что-то плохое, когда я вернусь домой. Я солгала только для того, чтобы вытащить его из песка. Я бы никогда не стала подвергать опасности жрецов, скрываясь среди них. Кроме того, я отказывалась прятаться.

Казалось, от нашей с Кираном дружбы осталась только ложь, которую я говорила, чтобы успокоить его опасения. Наши прежние отношения, если их можно так назвать, сохранились, как осколки костей, зарытые в песок.

Бледные занавески колыхались на моем окне, когда я подходила к Дому Солнца. Я вошла внутрь и направилась в свои комнаты. Слуги сновали по коридорам, непрерывно ухаживая за «ульем», в котором они жили, остерегаясь смертоносных жал моей семьи.

Миниатюрная девушка, несущая свежевыстиранное постельное белье, остановилась и поклонилась мне, когда я проходила мимо. Она отвела глаза и низко согнула спину. Я ненавидела подобные проявления уважения. Ни один человек не должен кланяться другому.

Наш дом был прохладным и уютным. Мне ничего так не хотелось, как прыгнуть в бассейн с теплой водой и плавать в нем целыми днями. Жара пустыни никогда не беспокоила меня, но тяжесть последних событий давила на мои плечи.

Эта усталость усилилась, когда я вошла в свои комнаты и увидела Ситали, ждущую меня на диване. Она сменила свое белоснежное плиссированное платье на что-то более подходящее ее натуре: кроваво-оранжевую юбку и соответствующий топ, который подчеркивал ее маленькую грудь и обнажал живот.

Она сидела скрестив ноги и старалась изобразить скуку, хотя ее нетерпение можно было легко заметить в том, как сестра барабанила пальцами по сложенным на груди рукам.

Ее темные волосы волнами спадали на плечи. Наклонившись вперед, Ситали смахнула локоны, и те каскадом рассыпались по ее спине.

– Отец хочет сделать объявление. Если не поторопишься, то опоздаешь на пир, который он устраивает. После сегодняшнего представления ты не захочешь злить его еще больше.

Ее слова почти были похожи на заботу. Почти… Глаза сестры скользнули по мне, а губы скривились в отвращении.

– Ты принесла половину пустыни на своей коже.

Пир? Зачем ему устраивать празднование сразу после похорон?

– Он снова решил жениться? – спросила я. Отец никогда не оставлял свою кровать пустой надолго.

Ситали пожала плечами.

– Почему ты ждала меня? Отец мог бы просто послать слугу, – прищурилась я, глядя на сестру.

– Ты потратила на свое наказание целую вечность, – пожаловалась она.

Ситали беспокоилась не о моем благополучии, а о своем.

– Ты решила, что Сол уже выбрала кого-то из нас?

– Зарина не изменилась. Я тоже, – призналась она, непримиримо пожимая плечами. – Я должна была удостовериться.

– Я думала, ты считаешь, что Сол никогда не опустится так низко, чтобы рассматривать меня на роль Атона.

Я подошла к ширме для переодевания, где кто-то уже повесил отглаженное платье, и сняла наряд, предназначенный для похорон. Рядом со мной на столе стоял таз с пресной водой. Я вытерла кровь с подбородка и поднесла воду к губам, прежде чем вытереть ноги и руки, очищая их от красноватого песка. Я высушила лицо и надела горчично-желтое платье без рукавов. Оно доходило прямо до лодыжек, а мои изогнутые бедра немного растягивали швы.

– Мы должны надеть наши ореолы.

Я встретилась взглядом с Ситали, когда вышла из-за ширмы.

– Ты знаешь почему?

Она покачала головой, поигрывая своим ореолом, что лежал рядом с ней. Я не заметила его раньше. Мы надевали тяжелые солнечные короны только по очень важным случаям. Даже похороны проходили без них. О чем отец мог объявить сегодня вечером?

Ситали могла солгать о Зарине. Неужели Сол все-таки выбрала ее? Отец полагал, что это вот-вот произойдет. Много лет назад, когда наша старшая сестра достигла совершеннолетия, он тут же рекомендовал ее Сол. Когда его рекомендация была проигнорирована и Зарина растерянно оглянулась, отец посоветовался со Сфинкс, которая предупредила, что Сол не станет выбирать преемницу среди нас, пока всем Атенам не исполнится семнадцать. Ситали уже достигла нужного возраста, а мне исполнится семнадцать меньше чем через две недели. Возможно, Сол потеряла терпение и решила объявить своего наследника и следующего Атона прямо сейчас.

Ситали встала, поднимая свой ореол с дивана. Я внимательно взглянула на нее:

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Какой интерес она преследовала?

Сестра хищно улыбнулась, обнажив зубы.

– Потому что я твоя сестра. – Ситали грациозно двинулась к двери, но, положив ладонь на дверную ручку, остановилась. – И потому что хочу посмотреть, когда ты снова встретишься лицом к лицу с отцом. После того, что ты осмелилась сказать ему раньше.

Мое сердце колотилось так громко, что я подумала, не слышит ли его Ситали, не чувствует ли она вибрацию, но все же сохранила каменное выражение лица и прямую спину. Я не позволю ей увидеть, как нервничаю. Я бы никому не позволила увидеть мой страх.

Помедлив еще мгновение, она выскользнула из комнаты, а я заперла за ней дверь.

С ореолом в руке я шла по длинному коридору, чувствуя под ногами холодный гладкий полированный камень. У меня не было времени принять ванну или привести в порядок волосы. Поэтому я поспешно расчесала их, надела браслеты на предплечье, кольца на пальцы и цепочки на лодыжки. Я провела подушечками пальцев по прозрачному слою ткани, простирающемуся от груди до живота, сосредоточившись на лицах кланяющихся мне слуг.

Они истощены.

Их скулы такие острые, что я могла бы использовать их вместо ножа.

Они голодают. По вине моего отца.

Но Атон и его семья всегда сыты. Нас щедро одаривают. Мы пируем.

Обеденный зал был полон хорошо одетых людей. Как отец смог собрать их так быстро, сразу же после ухода Джобы? Я остановилась в дверях, наблюдая, как богатая знать Гелиоса бродит по комнате, наедаясь досыта. Наблюдая, как слуги, чья одежда свисает с их костлявых тел, наполняют блюдо за блюдом.

Мой отец сидел во главе стола Атона. Зарина – по правую руку от него, Ситали – по левую. Их ореолы блестели от солнечных лучей, проникающих с большой террасы. По комнате гулял необычный, приятно горячий ветерок, играя занавесками и волосами благородных женщин.

Большинство из причесок были украшены золотом. Многие из гостей хихикали от слишком большого количества выпитого. Мало кто заметил мое появление, но от отца мне не удалось скрыться. Его темные глаза впились в мои, как только я вошла в комнату. Я вздернула подбородок, надела ореол на голову и целеустремленно перешагнула через порог.

Многие считали меня принцессой, хотя я знала, что я – королева.

Люди всегда сначала замечали ореол, а потом на их лицах появлялось удивление. Почтение. Страх. Толпа расступилась передо мной, и волна поклонов прокатилась по комнате. Я подошла к столу и заняла свое место рядом с Ситали, все еще не понимая, зачем мы собрались.

Я продолжила молчать, даже когда отец ухмыльнулся от удовольствия при виде моей рассеченной губы. Слуги наполнили тарелку, предназначенную специально для Атены, и поставили ее передо мной вместе с кубком вина. Судя по богатому аромату, это был лучший напиток из наших запасов.

Мои подозрения подтвердились, когда я взболтала жидкость в золотой чашке и сделала глоток.

Я поставила кубок на стол и принялась ковыряться в тарелке, не съев ни кусочка и не сделав больше ни глотка. Как я могла пировать, когда прямо за этими полированными стенами мои люди голодали? Не говоря уже о том, что собственный отец угрожал мне. Смерть, несомненно, заставила бы мои губы замолчать навсегда.

– Сегодня днем, когда ты прогуливалась по дюнам, Нур, я разговаривал со Сфинкс, – наконец сказал Атон.

Я отложила вилку. Золотой прибор звякнул о золотую поверхность стола.

Прогуливалась по дюнам?

Стиснув зубы, я изо всех сил старалась держать язык за зубами. Каким-то образом мне даже удалось изобразить скучающее выражение лица. Мне было любопытно узнать о его беседе со Сфинкс.

– И она что-то предсказала?

Брови отца приподнялись в легком удивлении.

– Действительно, так она и сделала. Очень удачное пророчество.

Отец был слишком доволен, так что предсказание, скорее всего, было связано с моей кончиной.

Я посмотрела на пустой стул Джобы напротив отца. Вчера за ужином она в последний раз ела с нами, и никто из нас не заподозрил неладного. Я задавалась вопросом, планировал ли отец убивать своих жен или момент страстной ярости охватывал его, как огонь Сол, и самообладание ломалось, как хребет птицы, что готовили к обеденному столу.

Тот факт, что место Джобы пустовало, означал, что отец еще не взял себе другую жену… По крайней мере, я надеялась на это.

От курицы на моей тарелке у меня скрутило живот, и я отставила блюдо подальше.

– На самом деле, – начал отец, – ее пророчество было настолько точным, что начало сбываться в тот самый момент, как я вышел из ее логова. Именно в тот момент Зуул встретил меня с посланием.

Зуул, мужчина с холодными глазами, сложенный как каменная стена, стоял позади моего отца. Он не просто так был начальником личной охраны Атона. Зуул был яростно предан моему отцу и безжалостен в спаррингах, в которых отец настаивал, чтобы его люди участвовали. Такой преданный, что отрезал язык собственному брату, когда тот пошутил о моем отце. Его брат теперь был чернорабочим. Каждый день он рубил камень в невыносимую жару, пока не тащился обратно в свою ветхую лачугу или не падал от изнеможения, так что другим приходилось тащить его домой.

Зуул всегда крутился рядом с отцом, осматривая комнату в поисках угроз, в существовании которых я не была уверена. Грудь этого мужчины была вдвое шире нашего стола, а на бритой голове вздувались вены, спускающиеся по предплечьям.

Толпа, вернувшаяся к увеселению, как только я заняла свое место, снова расступилась, кланяясь жрецам Сол, что вошли по одному в комнату. Жрецы были не более важным орденом, чем остальные, поскольку также имели свою ценность для Сол. У служителей храма не было главы или иерархии, они были равны, каждый был частью круга, а его центром была Сол.

В их рядах не было борьбы за власть, не было раздоров или ревности, зависти или ненависти. Они были семьей служителей, которые ничего так не хотели, как угодить богине. Поэтому, когда ее Атон пригласил их, они пришли.

Отец встал, чтобы поприветствовать каждого жреца. Они низко поклонились, в то время как он едва соизволил кивнуть. Жрецы не взглянули на Атен, и мы не поклонились им. Согласно приказу отца, мы должны были ограничить все контакты с ними.

Меньше всего ему хотелось, чтобы жрецы поддались искушению одной из его дочерей. Я бросила быстрый взгляд на Ситали и не позволила себе даже взглянуть на Кирана.

Когда все приветствия были произнесены, отец попросил жрецов сесть рядом с нами. Киран занял место рядом с Зариной, достаточно далеко от меня, чтобы наши глаза случайно не встретились. Каждый из них принимал тарелки от наших слуг, которые толпились с подносами, нагруженными едой и напитками.

Прежде чем приступить к трапезе, они возвели руки к небу, распевая благодарственную молитву Сол за еду. Я заметила, как сжался рот отца, когда прислужники богини солнца не поблагодарили его, вместо этого спокойно принявшись есть.

Под столом нога Кирана мягко надавила на мою. Я выпрямилась, вытерла рот салфеткой и откинулась на спинку стула, чтобы посмотреть, что будет дальше. Жрецы редко обедали с нами. Они принимали приглашения лишь на жизненно важные мероприятия, так что чем бы ни был вызван сегодняшний прием, должно быть, случилось что-то существенное.

И если Киран посмел прикоснуться ко мне, даже при условии, что никто, скорее всего, не увидит… Дело плохо.

Я пристально осматривала Зарину, пока, почувствовав мой интерес, сестра не подняла на меня глаза. Их теплый янтарный оттенок не изменился. Ее кожа сияла, но это было не ново. Золотое платье облегало ее стройную фигуру, даже когда она сидела. Пока я исследовала черты Зарины, она изучала мои. Старшая сестра тоже не знала, в чем дело. Сол еще не выбрала ее в качестве Атона. Пока что.

Зарина прищурилась, прежде чем отвести взгляд, чтобы проанализировать выражение лица Ситали. Обе выпрямили спины, когда отец встал.

Он ударил вилкой по своему бокалу, вызывая резкий звон.

– Спасибо, что пришли в Дом солнца в такой трудный день. День, который был наполнен скорбью и отчаянием… до того, как вмешалась Сол от моего имени и от вашего.

От дерзости его слов мои ногти впились в подлокотники кресла. Как быстро он закончил оплакивать смерть Джобы.

– В королевстве Люмина появился новый Люмин. Ему дали распоряжение провести переговоры о мире и торговле между нашими землями. Моя личная охрана, двое жрецов Сол, две младшие Атены и я отправимся в Дом Сумерек, чтобы встретиться с ним. Мы уезжаем завтра, в час.

Комната наполнилась вздохами, дополняя звуками ощущение, пронзающее мою грудь. Некоторые прижимали руки к сердцу, то ли в тревоге, то ли в надежде. Я не была уверена.

Когда произошло Великое Разделение, боги раскололи землю надвое и разделили ее между своими народами. Сол построила Гелиос в унаследованной ею северной части, в то время как Люмос создал Люмину в своей нижней половине мира.

Как огненная Сол правит нашими небесами, Люмос, бог серебра и мороза, правит небом своего города. И как у Сол есть Атон, у Люмоса – Люмин, который действует от его имени. И Атон, и Люмин были наделены способностями, хотя я слышала, что у Люмина они более устрашающие, чем у нашего отца.

Наши королевства не сражались друг с другом, но когда произошло Великое Разделение, связи между государствами тоже оборвались.

Это послание меняло все. Я даже не догадывалась, как Люмин сумел доставить его.

Тонкая полоска сумеречных земель, которые не охраняли ни Сол, ни Люмос, была необитаемой и считалась нейтральной территорией. Люди, которые когда-то жили там, давным-давно покинули свои дома, чтобы приблизиться к своим богам и правителям. Но среди разрушающихся городов, когда-то процветавших, стоял Дом Сумерек, дворец, который когда-то использовался обоими народами как Дом Единства.

Согласно свиткам истории, до того как Сол и Люмос поссорились, между нашими королевствами существовала свободная торговля и передвижения, а на земле было множество небольших городов и поселков с сельской местностью и фермами. Между нашими народами царили дружеские отношения. Когда-то Атон и Люмин работали вместе, а их боги блаженно делили небо. Я задавалась вопросом: возможен ли такой мир после стольких лет застоя, позволят ли боги своим народам заключить подобную сделку?

Прежде чем продолжить, отец подождал, пока пройдет первоначальный шок.

Зарина злилась, потому что отец не собирался брать ее с собой. Но почему?

Ее грудь вздымалась под толстыми красными бусами. Старшая сестра предпочитала огненный цвет и только во время похорон отваживалась отказаться от кровавого оттенка. Ярость залила ее лицо, пока оно не стало соответствовать цвету ее платья. Зарина пристально посмотрела на Ситали, которая улыбнулась ей с другого конца стола. Глаза старшей дочери Атона метнулись ко мне. Я не улыбалась.

У меня были некоторые догадки о том, что отец планировал сделать. Если Зарина останется здесь, ближе всех к Сол, будет ли богиня вынуждена выбрать ее в качестве наследницы? Путешествие в сумеречные земли займет несколько дней, переговоры могут длиться неделями, а значит – до моего семнадцатого дня рождения, когда все трое Атен достигнут совершеннолетия. Сфинкс однажды сказала отцу, что Сол сделает свой выбор только тогда, когда сможет выбирать между всеми дочерьми. Этот день стремительно приближался. Но что, если нас с Ситали заберут подальше от Сол, отправят в страну, куда не дотягивается даже ее свет?

Ситали не стала бы ухмыляться, если бы на мгновение задумалась о том, что может означать близость Зарины к богине.

С другой стороны, возможно, я была параноиком и Сфинкс просто сказала отцу о том, кто должен отправиться с ним в сумеречные земли, чтобы встретиться с новым Люмином. Может, у него не было другого выбора, кроме как оставить одну из нас вместо себя. Будучи старшей Атеной, Зарина должна была руководить городом в отсутствие отца.

Отец никогда бы не оставил Ситали с такой ответственностью, и он скорее умрет, чем доверит мне что-то столь жизненно важное.

Я позволила своим глазам скользнуть по лицам жрецов, стараясь не останавливаться ни на одном из них. Выражение лица Кирана – самого младшего жреца – было задумчивым, как и лица остальных членов его ордена.

Старший же жрец прикрыл глаза, несмотря на шум.

Много лет назад, когда у меня забрали мать, пожилому жрецу Сарику было поручено сопровождать меня в дюны. Как только мы освободились от любопытных глаз, он, несмотря на волдыри и боль, понес тяжелую урну и посоветовал мне прислушаться к воле Сол, потому что она вела меня к идеальному месту отдыха для моей матери. Он смахнул мои слезы, прежде чем спеть над ее пеплом и костями. Потом Сарик позволил мне долго сидеть рядом с ней, так долго, что его ноги обуглились, когда мы вернулись.

Я никогда не забуду его доброту в те ужасные минуты. Было трудно видеть, как возраст берет свое.

Подбородок Сарика опустился, рот медленно открылся. Брат легонько подтолкнул его, чтобы он проснулся, прежде чем отец увидит или услышит храп. Напряжение, заполнившее мою грудь, ослабло, когда старший жрец выпрямился и снова обратил свое внимание к Атону, который опять начал говорить.

– Я не могу давать никаких обещаний, кроме как поклясться послушать, что Люмин может предложить Сол. Я передам итоги наших переговоров богине, и она сама решит, что приемлемо, а что нет.

Отец перевел взгляд на меня.

Ситали торжествующе сияла рядом со мной. Зарина все еще злилась.

Жрецы хранили молчание.

– Нам многое предстоит сделать, чтобы подготовиться к этому путешествию. Не стесняйтесь наслаждаться праздником так долго, как вам хочется, или ложитесь спать пораньше, если вам предстоит сопровождать нас.

Жрецы не стали терять времени даром. Извинившись, они встали из-за стола, один за другим поклонились своему Атону и направились обратно через толпу, в храм.

Мне было интересно, какие два жреца отправятся в путешествие, а какие останутся рядом с Сол и будут заботиться о ее храме и о нашем народе, если возникнет такая необходимость. Одновременно я надеялась и боялась, что она выберет Кирана для этой задачи.

В совместном путешествии искушение поговорить с моим другом было бы слишком велико. Здесь он будет в большей безопасности.

Отец снова занял свое место, щелкнув пальцами, чтобы показать, что его кубок пуст. Молодой человек подбежал наполнить его, прежде чем занять свое место у стены. На лице отца появилась редкая самодовольная полуулыбка, но она исчезла, когда он посмотрел на Зарину, которая все еще не могла скрыть своей ярости.

С серьезным выражением лица он наклонился вперед.

– Ты смеешь сомневаться во мне, Атена? – спросил он с опасной насмешкой в голосе.

– Если я собираюсь стать Атоном, меня должны видеть рядом с тобой, а не оставленной позади, – спокойно произнесла она.

Отец отрицательно покачал головой:

– А что, если я скажу тебе, что ты не станешь Атоном, если покинешь Гелиос и отправишься в сумеречные земли? – Он наклонился вперед, жестко удерживая ее взгляд. – Я больше не желаю слышать никаких протестов по этому поводу.

– Да, отец, – тихо ответила она все еще резким тоном. Ореол Зарины вспыхнул, когда она отвернулась от него, чтобы снова посмотреть на нас.

Внешне спор закончился, но внутренний огонь Зарины не был потушен. Раскаленный добела, он обжег мою сводную сестру. Могли ли остальные чувствовать ее презрение или оно было заметно только тем, кто тоже горел?

4

Надев прозрачное платье королевского синего цвета, расшитое золотом, я прибралась в своей комнате. Здесь не было ничего личного. Ничего такого, что я боялась бы потерять или сломать. Знай отец, что я чем-то дорожу, он бы обязательно это уничтожил. Кровать, шкаф и письменный стол могли принадлежать кому угодно, как и сундуки, стоящие в дверях.

По просьбе отца прибыли слуги, чтобы помочь мне отнести багаж. Одного сундука было бы более чем достаточно. Только вот отец настоял, чтобы мы с Ситали взяли с собой наши лучшие платья и украшения, так как никто не знал, сколько времени займет это дипломатическое путешествие.

Выйдя на балкон, я увидела красно-оранжевую пустыню, простиравшуюся далеко-далеко – до блеска наполированных крыш храма Сол. Еще дальше лежали останки моей матери. Я сожалела, что не могу позволить себе навестить ее в последний раз перед отъездом.

Прошлой ночью отец поставил охрану у дверей моей комнаты и комнаты Ситали, как будто полагал, что мы собираемся сбежать. Не стану лгать, что не думала об этом. Я представляла собственный побег тысячу раз.

Девочка не старше двенадцати лет подошла, чтобы спросить, не нужна ли мне помощь, и поклонилась, ожидая ответа.

– Везде чисто, за исключением беспорядка под моей кроватью. Я бы хотела, чтобы ты убрала там. Не перекладывай обязанности на другого, – предупредила я, наблюдая, как она съежилась под моим пристальным взглядом.

Девочка наклонилась еще ниже, отводя глаза.

– Я уберу там прямо сейчас, Атена Нур.

– Ну так приступай к делу.

Она поспешила к кровати, а я вышла из комнаты в лабиринты коридоров Дома Солнца.

Под кроватью я спрятала еду с пиршества. Она может тайком вынести ее на улицу или съесть все прямо в моей комнате. В любом случае эта девочка не проведет еще один день голодной. Хотела бы я сделать что-нибудь с голодом, который вернется к ней завтра.

Ситали нахмурилась, когда я присоединилась к остальным путешественникам на берегу реки. Я была одновременно напугана и рада обнаружить Кирана рядом с другим жрецом. С моим другом, терпеливо ожидая, стоял Сарик – старейший жрец, что всего несколько часов назад заснул на пиру, когда отец произносил свою торжественную речь. С возрастом его позвоночник согнулся, а ноги ослабли. Седеющие волосы, которые покрывали его голову, еще когда я была ребенком, с годами поредели. Теперь он брил голову наголо, как отец и многие другие мужчины в нашем королевстве.

Выбрала ли Сол Сарика и Кирана для этой задачи или они вызвались добровольно?

Светло-карие глаза Сарика были такими же острыми, как ум и проницательность, которыми он славился. Жрец оценил мое появление внимательным взглядом.

Киран не обратил на меня внимания. Он настороженно смотрел на корабль, покачивающийся на волнах реки. Бледная кожа его лица приобрела зеленоватый оттенок. Последний раз, когда Кирану довелось плавать на корабле, он болел несколько дней.

Отец собрал гораздо больше людей, чем та маленькая компания, о которой он упомянул во время пира. Здесь была половина его личной охраны: пятьдесят человек, искусных в бою, защите и шпионаже. Слуги все еще переносили вещи на корабль, но явно намеревались путешествовать с нами, вдобавок Атон решил взять с собой группу танцоров.

– Что все это значит? – спросила я Ситали, когда подошла, чтобы встать рядом с ней.

– По прибытии мы должны устроить пир. Если бы река не была такой мелкой, корабль затонул бы от всей той еды и вина, что он везет, не говоря уже о людях, что его сопровождают.

Она оглянулась на охранников, и ее взгляд задержался за некоторых из них. Мне было интересно, знала ли она тех, кого так пристально рассматривала, или просто искала новые увлечения.

Затем… ее взгляд скользнул к Кирану, и сестра не спешила смотреть на кого-то еще.

Я стиснула зубы.

– Атон устраивает пир. А что Люмин делает взамен? – спросила я.

Ее взгляд неохотно оторвался от Кирана и встретился с моим.

– Они называют это балом. Как говорит отец, это такой же праздник.

Когда последний ящик с припасами был поднят на борт, отец хлопнул в ладоши, приглашая всех на корабль. Мы с Ситали поднялись на небольшое судно, за нами последовали старший жрец Сарик и Киран. Охрана отца рассредоточилась по палубе, вооруженная до зубов оружием, которое я могла видеть и которое, уверена, было спрятано. После чего на борт поднялись девушки, которых Атон взял, чтобы развлекать наших соседей. Последними свои места заняли слуги.

Речной путешественник ждал приказа отца, чтобы отправиться в путь. Когда Атон позволил, его люди отвязали корабль от берега, смотали веревки и направили судно на середину реки. По краям вода была пугающе мелкой, но в центре ее было более чем достаточно, чтобы нести нас в нужном направлении.

Я вцепилась в перила, когда корабль набрал скорость. Горячий ветер подхватил белый парус над головой, отчего тот гордо расправился и потащил нас по голубой воде.

На мелководье женщины стирали и отжимали одежду, в то время как их дети плескались рядом. Тут и там на поверхности реки виднелись толстые костяные доспехи крокодилов. Они отплывали в сторону от корабля, размахивая своими сильными хвостами.

Вода отступала, и берега менялись, но остатки былого величия реки можно было увидеть там, где земля высохла, словно чешуйчатая кожа. Ближе к берегу почва была темнее, но по мере удаления от живительного потока она постепенно светлела.

Сол оставалась высоко. Ее тепло смешалось с влагой в воздухе, и я нутром чувствовала, что буду скучать по ней и Гелиосу.

Облокотившись на перила, я заняла место у борта корабля рядом с несколькими ящиками и наблюдала, как мы плавно проплываем мимо нашего королевства. Я улыбнулась, когда несколько детей побежали к реке, просто чтобы помахать нам. Некоторые из них еще долго следовали за кораблем. Я подняла руку, и счастливые визги вырвались из их крошечных грудей.

Узнали ли они нас или любой взмах руки в ответ обрадовал бы их?

Ситали окружила себя самыми красивыми членами отцовской гвардии. Эти мужчины боролись с желанием не смотреть на ее довольно откровенное платье. Ей было все равно, накажут ли кого-то из них за вожделение к одной из Атен. Моя сестра упивалась властью, которую ее тело имело над ними. И, как рыбы в воде, они плыли навстречу приманке, разинув рты. Они даже не узнают, что попались на крючок, пока она не вытащит их из воды, необходимой для выживания, и не выбросит на берег, чтобы они задохнулись.

Зарина нас не провожала. Без сомнения, она все еще была недовольна тем, что ее оставили дома. Если Сол выберет Зарину, пока нас не будет, изменит ли это мою старшую сестру? Я попыталась представить Зарину в роли Атона.

Древние Атоны изображались на стенах храмов светящимися, подобно сиянию короны Сол. Отец не излучал света; наоборот – тьма исходила от каждого его слова и действия. Как бы трудно ни было представить Зарину в роли Атона, еще труднее было поверить, что богиня выберет меня.

К тому же… Каково это – получить благосклонность богини? Быть Атоном, слышать богиню, видеть ее лицо, иметь шанс встретиться с ней?

Отец никогда не говорил о своих отношениях с Сол. У меня было такое чувство, что это связано скорее с жадностью, чем с секретами, которые он обязан хранить. Другие Атоны так подробно описывали свои встречи с богиней золота и огня, что у меня горели кончики пальцев, которыми я проводила по их резным изображениям.

Отец молчал обо всем, что не бросалось в глаза. Он копил мудрость и дары богини, как если бы обижался на Сол за то, что она постоянно затмевает его.

Сарик шаркающей походкой направился ко мне. Я встала, когда жрец остановился и указал на деревянные ящики:

– Не поможешь мне присесть, Атена?

Его голос был хриплым и таким же слабым, как и его тело. Он напомнил мне согнутую и сломанную тростниковую шелуху, лежащую на старом берегу реки. Служанка увидела нас и поспешила принести две подушки. Я осторожно взяла Сарика за руку и опустила на одну из подушек, а вторую подложила ему за спину.

– Удобно? – спросила я, зная, что на борту раскачивающегося судна сложно нормально отдохнуть. Корабль сам по себе не предполагал комфорт. Он не был построен, чтобы вместить так много людей.

– Я в порядке, Атена, спасибо, – прохрипел жрец.

Под морщинистой, обвисшей кожей на его груди скрывалось доброе сердце. Легенда гласила, что Сол жила в своих жрецах. Маленькими искорками. Когда Сарик смотрел на меня, я и правда иногда видела свет богини в его улыбке.

Жрец перевел дыхание, устраиваясь поудобнее на подушках. Он улыбнулся и снова поблагодарил меня за помощь. Киран подошел с чашкой в руках и предложил старшему жрецу выпить воды. Глаза Сарика загорелись.

– Спасибо тебе, брат. – Он сделал глоток. Иссохшие руки жреца дрожали, пока он сжимал золотую чашу, но ни капли воды не пролилось. – Знаешь, было время, когда я был молодым парнем, заботившимся о своих старших братьях, – сказал он Кирану в знак благодарности.

Еще глоток.

Киран, не смотря на меня, спросил:

– Хотите немного воды, Атена?

– Нет, спасибо. Я не хочу пить, – ответила я деревянным голосом. Старик перевел взгляд с Кирана на меня и нахмурился еще больше, чем обычно.

Мне следовало бы смягчить свой голос.

– Брат, – Сарик похлопал по ящику рядом с собой – тому, что стоял подальше от меня, – присаживайся, и морская болезнь пройдет.

Киран опустился рядом с ним и позволил себе прислониться спиной к деревянным перилам. Он выглядел таким же зеленым, как похожие на волосы водоросли, плывущие по руслу реки.

Сарик прочистил горло, глядя на меня со своего импровизированного стула.

– Атена, Сол в последнее время много беспокоится. Заметила ли ты в ней перемену?

Да.

Ее огонь горел жарче. Она не поднялась достаточно высоко в небо, чтобы дать нам передышку, как раньше. Вместо этого богиня изливала на нас весь свой жар. Чем мы так разгневали ее?

– Я кое-что заметила, – призналась я.

– Я поделился своими опасениями с твоим отцом, но Атон не верит, что что-то не так.

Меня совсем не удивило то, что отец отмахнулся от беспокойства старшего из ныне живущих жрецов богини. Как предсказуемо. Я бы не стала игнорировать слова Сарика. То, что он говорил, было правдой, даже если мы не знали причины.

– Может, она готова выбрать наследника? – спросила я. – Возможно, она спустилась ниже, чтобы лучше оценить трех Атен?

Старик сделал паузу, чтобы обдумать мои слова.

– Возможно, но внутри меня зарождается странное беспокойство, которое даже свет Сол не может прогнать.

При этой мысли у меня по спине пробежали мурашки, но я приказала себе успокоиться. Сол казалась более могущественной, чем когда-либо. Возможно, дни Сарика становились все темнее по мере того, как просеивался песок времени в песочных часах его жизни. Почти ничего не осталось в их верхней половине.

– Свет Сол может прогнать любую тень, – возразила я, пододвинувшись так, чтобы мое бедро прислонилось к поручням корабля. Так я могла лучше видеть лицо Сарика.