Эрих Кестнер
35 Мая
Они притаились.
– Вы ничего не слышите? – прошептала Бабетта.
– Там кто-то плачет и бранится. Но это где-то далеко, – сказал Конрад.
– Это старик Вафель-Крошке, – шепнула Бабетта. – Думаю, дня через три он полностью созреет и пообещает не терзать больше маленького Артура. Тогда мы его отпустим, как излечившегося.
– Ага, теперь ясно, – сказал Кабалло. – А ты сама почему здесь?
Бабетта смутилась. И наконец проговорила:
– Из-за мамы. Она совсем перестала обо мне заботиться. Утром я ухожу в школу без завтрака, потому что она еще спит. Днем мне тоже нечего есть, потому что ее нет дома. А вечером, когда я ложусь спать, ее еще нет дома. Наш школьный врач написал ей письмо, а она бросила его в печку.
– И что теперь?
– Теперь она ходит в эту школу, и мне строго-настрого запрещено о ней заботиться. Иногда я должна заходить к ней в комнату и делать вид, что я вовсе ее не замечаю. А если она говорит, что ей хочется есть, я должна притвориться, будто не слышу, уйти и петь в коридоре. – На глазах у Бабетты выступили слезы. – Мне так ее жалко! Она уже похудела на десять фунтов! Иногда, правда, я кладу ей на ночной столик бутерброд, хотя это строго запрещено.
Бабетта всхлипнула и утерла нос.
– Нечего реветь! – распорядился Конрад. – Когда ты была голодная, она небось не ревела.
Бабетта громко высморкалась.
– Это верно, – проговорила она. – Но все-таки мне ее жалко. Надеюсь, хотя бы лечение не пройдет даром. – Она попыталась улыбнуться. – Вообще-то, у нас очень, очень большие успехи.
– Меня это искренне радует, – сказал Негро Кабалло. – Однако нам надо поскорее вызволить господина Рингельхута из вашей лечебницы. А не то он станет еще во сто раз милее, чем был.
– Ну, это будет уж чересчур! – заметил племянник.
Они поспешили в класс 28. Там творились весьма странные вещи. За партами сидели сплошь взрослые. Они были одеты в детскую одежонку и некоторые выглядели довольно-таки дико, особенно толстяки.
Перед ними, за учительским столом сидел серьезный бледный мальчик. Это был учитель. Когда в класс вошла Бабетта в сопровождении Конрада и Негро Кабалло, учитель скомандовал:
– Встать!
Взрослые ученики вскочили, оставался сидеть только один, непомерно толстый человек. Мальчик-учитель протянул руку Бабетте и ее спутникам, затем сказал:
– Добрый день, фройляйн советник министра!
– Привет, Якоб! У вас есть новенький?
– Есть, – отвечал учитель, – по-моему, он не очень злой, но, кажется, немного того. Выйдите к доске, Рингельхут!
От последней парты к доске направился дядюшка Рингельхут. Вороной при виде его заржал и чуть не задохся от смеха. Потому что аптекарь был в коротких штанишках и в матроске, на ногах у него были гольфы, а на голове красовалась бескозырка с длинными лентами. На бескозырке было написано: «Истребитель торпедных катеров. Нижняя Бавария».
– Мать честная! – воскликнул Конрад и ухватился за Бабетту, чтобы не упасть.
– Я вам не нравлюсь? – спросил дядя с обидой в голосе.
Бабетта разъяснила учителю происшедшее недоразумение и тот послал одного из учеников, советника юстиции Боллензенгера, принести из конторы костюм и трость Рингельхута. Урок между тем продолжался. Бабетта, Конрад, дядюшка и Негро Кабалло стояли у дверей и слушали.
– Мясник Протухлер! – вызвал Якоб. – Встаньте! Вы постоянно бьете ваших детей по затылку, верно?
– Так точно! – отвечал мясник Протухлер. – Это мои собственные, персональные дети и ни одной собаки не касается, куда и чем я их луплю. Понятно?
– Один ваш мальчик заболел и наш школьный доктор утверждает, что Вилли всю жизнь будет страдать от последствий побоев, нанесенных ему за то, что он потерял один-единственный грош.
– А пускай этот ваш докторишка явится сюда, я и ему всыплю по первое число! – взревел мясник. – А детей я просто закаляю!
– Ну что же, – произнес Якоб, – значит нам придется закалять вас. Увы. Мы не любим это делать. Но мы просто вынуждены нещадно бить вас до тех пор, пока вы не поймете, что натворили.
Он нажал на кнопку звонка. И тут же в класс вошло четверо крепких парней, которые схватили мясника и поволокли к двери.
– По затылку! – напомнил Якоб, и все четверо разом кивнули.
– По-моему, его это не образумит, – заметил Рингельхут.
– К сожалению, только это и может его образумить, – вздохнула Бабетта. – Я таких типов хорошо знаю. К счастью, их не так уж много.
Мясника Протухлера увели. Он был в костюме, который ему справили еще к конфирмации. В этом тесном костюмчике мясник имел довольно жалкий вид.
– Фрау Оттилия Ляжке! – вызвал Якоб.
Из-за парты поднялась худенькая дама в коротком широком платьице, то и дело поправлявшая свою прическу.
– Вы постоянно вынуждаете вашу дочь Паулу лгать, – сказал Якоб, – ребенок по вашему приказанию обманывал отца, и бабушку с дедушкой, потому что никто не должен был знать, на что вы тратите хозяйственные деньги. Ведь вместо того, чтобы гулять с Паулой, вы оставляли ее в кондитерской Риттера, где она часами дожидалась вас, а вы тем временем сидели в клубе и проигрывали деньги в бридж.
– Вас это не касается! Я могу делать все, что мне заблагорассудится! – вызывающе ответила фрау Ляжке.
– Когда вы сами лжете, это ваше личное дело, – сказал Якоб, – но то, что вы понуждаете лгать маленькую Паулу, нас очень даже касается. Мы не намерены больше это терпеть. Паула перестала спать по ночам, ее мучает совесть и она бьется в истерике, когда ей приходится врать отцу.
– Ты преувеличиваешь, малыш, – возразила фрау Оттилия Ляжке.
– Я ни капельки не преувеличиваю, – рассердился Якоб. – Ребенок в полной растерянности. Кто знает, что еще может случиться! По крайней мере оставьте в покое вашу дурацкую прическу, когда я с вами разговариваю! Вы пробудете здесь еще неделю. И если к тому времени вы не осознаете, как скверно вы поступали с собственной дочерью, нам придется применить к вам крайние меры!
– Я вся внимание! – насмешливо проговорила фрау Ляжке.
– Если вы и впредь будете заставлять Паулу обманывать родных, то мы сообщим вашему мужу истинное положение вещей! – пригрозил Якоб.
– Только не это! – ужаснулась фрау Ляжке и в изнеможении опустилась на свое место.
– Поглядим, что будет завтра! – бросил Якоб. – А теперь господин директор Хобом!
Но тут вернулся советник юстиции Боллензенгер с вещами дядюшки Рингельхута. Дядя быстро переоделся, бодро взмахнул тросточкой, как бы говоря, что он готов к новым подвигам, и крикнул:
– Вперед! На Южные моря!
– Я чуть было не забыл про них, – испуганно признался Конрад и подал руку Бабетте. – Это было очень поучительно! – сказал он.
– До свидания, фройляйн советник! – проговорил Вороной.
Дядюшка был уже в коридоре.
– Держите все время прямо! – напутствовала их Бабетта.
– Спасибо, и вам также! – рассеянно сказал Конрад. И бросился вдогонку за своими спутниками.
ОСТОРОЖНО, ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ
У выхода из Безумного Мира они увидели станцию метро. Спустившись по лестнице, они сели в стоявший на путях поезд.
– До чего же странное метро! – удивлялся Конрад. – Ни тебе кондуктора, ни машиниста. Интересно, куда нас привезет этот поезд.
– Поживем – увидим, – сказал дядюшка.
Тут поезд тронулся и уже через секунду он со свистом несся вглубь бетонированного туннеля, точно наскипидаренная молния. Рингельхут свалился со скамейки и пробормотал:
– Впрочем, может именно пожить нам и не удастся. Милый племянник, если со мной что-то случится, то как бы велика ни была твоя скорбь, все же не забывай, что ты унаследуешь мою аптеку.
– А если ты меня переживешь, милый дядя, то тебе достанутся все мои учебники и готовальня.
– Большое тебе спасибо! – отвечал дядя и они с чувством пожали друг другу руки.
– Мы не сдадимся! – заявил Вороной и выглянул в окно.
Поезд несся по туннелю подобно ракете. Колеса жалобно взвизгивали, и вагон трясся как в лихорадке.
Дядюшка Рингельхут снова сел на скамейку и в отчаянии произнес:
– Если я сейчас погибну, то с ночным дежурством в аптеке дело дрянь.
Тут он снова свалился, потому что поезд внезапно встал, как вкопанный.
– Быстро наружу! – еще с полу скомандовал дядюшка, затем вскочил, рванул дверь и выбрался на перрон.
Негро Кабалло и Конрад вывалились из вагона вслед за ним.
Поднявшись по ступенькам, ведущим с перрона, они огляделись да так и застыли на месте. Куда они попали?! Кругом высились сплошные небоскребы!
– Мать честная! – вырвалось у Вороного.
Конрад принялся считать этажи ближайшего небоскреба. Он досчитал до шестидесяти четырех, а дальше здание уже уходило за облака. На одном из облаков красовалась надпись:
ЭЛЕКТРОПОЛЬ – АВТОМАТИЧЕСКИЙ ГОРОД!
ОСТОРОЖНО, ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!
Вороной решил немедленно повернуть назад и заметил, что по его мнению лучше уж получить плохую отметку за Южные моря, чем… Но дядюшка с племянником ничего не желали слушать, наоборот, они решительно двинулись через забитую сотнями автомобилей большущую площадь. И Негро Кабалло нехотя поплелся за ними.
– Похоже, здесь вообще никто не работает, – заметил Рингельхут, – они тут даже гуляют в автомобилях. Вы это понимаете?
Конрад, гонимый любопытством, побежал рядом с какой-то машиной, но вскоре вернулся, недоуменно качая головой.
– Вы только подумайте, машины ездят сами, без шофера и даже без рулевого управления. По-моему это просто какие-то чудеса!
Тут возле них затормозила машина, в которой сидела очень милая пожилая дама и вязала крючком сетчатую салфетку. Дама спросила:
– Вы, вероятно, нездешние?
– Господи помилуй! – вырвалось у дядюшки Рингельхута, – не могли бы вы, сударыня, объяснить нам, почему у вас машины ездят сами по себе?
Дама улыбнулась.
– Наши автомобили управляются на расстоянии, – сказала она. – Дистанционное управление основано на остроумном взаимодействии электромагнитного поля с центральной радиостанцией. Все очень просто, вы не находите?
– До идиотизма просто, – согласился дядюшка.
– Просто идиотизм, – пробурчал Негро Кабалло.
А Конрад закричал в сердцах:
– А если я хочу быть шофером?
Пожилая дама отложила в сторону свое вязанье и спросила:
– А зачем тебе быть шофером?
– Ясное дело, чтобы деньги зарабатывать! – отвечал мальчик.
– А зачем тебе зарабатывать деньги? – поинтересовалась дама.
– Ну, вы странная какая-то, – воскликнул Конрад. – Кто не работает, тот не зарабатывает! А кто не зарабатывает, тот голодает!
– Но это же страшно устаревший взгляд на вещи, – изумилась пожилая дама. – Дитя мое, здесь, в Электрополе работают только ради собственного удовольствия или ради сохранения фигуры, или чтобы сделать подарок или же чтобы чему-то научиться. Ибо все, что нам нужно для жизни, без исключения, все вырабатывается автоматически и население все получает бесплатно.
Дядюшка Рингельхут задумался, а потом сказал:
– Да, но ведь продукты, прежде чем они попадут в фабричную переработку, надо сначала вырастить. Скот ведь не растет сам по себе, как сорняки!
– Все это выращивают наши крестьяне за городом, – продолжала дама, – но и у них тоже мало обязательной работы. Дело в том, что и сельское хозяйство тоже полностью механизировано, основную работу выполняют машины.
– Выходит, крестьяне просто дарят вам свой урожай и свой скот? – заинтересовался Негро Кабалло.
– За свою продукцию крестьяне получают все остальное, что им нужно для жизни, – продолжала старая дама. – Каждый человек может получить все. Потому что земля и машины производят гораздо больше, чем нам нужно. Неужели вы этого не знали?
Дядюшке Рингельхуту стало немного стыдно.
– Разумеется, мы это знаем, – сказал он, – но к сожалению у нас еще очень многие живут в жесточайшей нужде.
– Ну, это уж никуда не годится! – строго заметила старая дама, затем вновь улыбнулась и сказала: – Сейчас я еду в наш искусственный парк. Там цветы и деревья выдыхают озон. Это весьма полезно для здоровья. Всего хорошего.
Она нажала на кнопку, наклонилась к микрофону и приказала:
– В искусственный парк. Мне хочется выпить кофе у бассейна с углекислотой!
Таинственное авто послушно тронулось с места. Дама продолжала вязать, удобно откинувшись на спинку сиденья.
Трое путешественников с глупейшим видом смотрели ей вслед. Потом дядя Рингельхут сказал:
– До чего же здорово! И ведь так когда-нибудь будет на всем свете! Надеюсь, ты еще доживешь до этого, мой мальчик!
– Совсем как в Безделии! – заметил Негро Кабалло.
– С одной только разницей, – проговорил дядюшка.
– И в чем она заключается? – поинтересовался Негро Кабалло.
– Здесь люди работают, здесь они не ленятся. Только работают они для собственного удовольствия. И нам их не догнать. Ну да ладно, пошли дальше!
Они свернули на оживленную улицу, решив полюбоваться витринами Электрополя. Но едва они ступили на тротуар, как все трое шлепнулись и поехали, хотя это вовсе не входило в их намерения.
Конрад завопил:
– Помогите! Тротуар живой!
И в самом деле – тротуар двигался сам по себе, чтобы по нему не нужно было ходить. Просто встаешь на него и едешь себе по улице, даже пальцем на ноге не пошевелив. А захочешь зайти в магазин – спустись с тротуара и у тебя под ногами твердая мостовая.
– Эта бабуля с вязаньем могла бы нас предупредить, – продребезжал Вороной.
Дело в том, что шлепнувшись на свой лошадиный зад, Негро Кабалло из-за роликов никак не мог подняться. Его несло вперед по тротуару. Лишь с помощью дяди и племянника ему удалось снова встать на ноги. Но тут движущийся тротуар сыграл с ними новую шутку.
Дядюшке Рингельхуту вздумалось полюбоваться витриной какой-то кондитерской и он сошел с тротуара, но так как навыка у него не было, то он ударился головой о стену дома. И тут же их слуха коснулось какое-то странное пение и звон. Поначалу они никак не могли сообразить, откуда эти звуки. Конрад стукнул по стене рукой и звуки усилились. Тогда он поскреб стену пальцем и закричал:
– Как вам это нравится? Небоскребы-то из алюминия!
– Ребята, это чрезвычайно практичный город, – восхитился дядюшка. – Вот отправить бы сюда на учебу нашего бургомистра!
Но особенно им понравилось вот что: человек, проезжавший мимо них по тротуару, вдруг сошел на мостовую, вытащил из кармана телефонную трубку, вызвал какой-то номер и заговорил:
– Послушай, Гертруда, я сегодня на часок опоздаю к обеду. Мне нужно еще заглянуть в лабораторию. Пока, моя радость!
Он снова спрятал карманный телефон, ступил на движущийся тротуар и, углубившись в книгу, продолжил свой путь.
Конрад и Негро Кабалло между тем были просто в ужасе. Дело в том, что люди, проезжавшие мимо них, говорили:
– Эти, с лошадью, наверняка провинциалы.
Рингельхут же только пожал плечами и попытался держаться как можно непринужденнее. И тут же снова шлепнулся. А когда Конрад хотел ему помочь, он заявил:
– Оставь, дальше я поеду сидя.
Так они и ехали. Одна улица, другая, третья. А алюминиевые небоскребы тихонько пели при каждом порыве ветра.
Однако, через четверть часа движущийся тротуар кончился и небоскребы тоже.
Дальше пришлось идти своими ногами, и они прилежно шагали, покуда не дошли до огромной фабрики. «ЭЛЕКТРОПОЛЬСКАЯ ФАБРИКА ПО ПЕРЕРАБОТКЕ СКОТА» – так она называлась. Конрад первым проскочил в ворота.
Необозримые стада ожидали здесь своей полезной участи. Мыча и топая, теснились животные перед огромной всасывающей воронкой, не менее двадцати метров в диаметре. Быки, коровы, телята – они сотнями исчезали в таинственном, сверкающем металлом отверстии.
– Для чего люди убивают несчастных животных? – спросил Негро Кабалло.
– Да, это очень грустно, – отвечал дядюшка. – Но если бы вы хоть раз отведали шницеля, вы были бы к нам снисходительнее!
Конрад бежал вдоль длинной стены машинного зала. Слышался шум моторов и поршней. Рингельхут и Негро Кабалло с трудом поспевали за мальчиком.
И вот они добрались до конца фабричного здания.
За ним на путях стояли товарные составы. Из цеха сквозь специальные люки в вагоны электропоезда сыпалась готовая продукция. Из одного люка падали кожаные чемоданы, из другого горшочки с маслом, из третьего туфли телячьей кожи, из четвертого баночки салата с говяжьими языками, из пятого большие круги швейцарского сыра, из шестого ящики с замороженным мясом, а из других люков – роговые гребешки, твердокопченые колбасы, дубленые кожи, бидоны молока, скрипичные струны, коробочки взбитых сливок и многое-многое другое.
Как только вагоны наполнялись, раздавался удар гонга. Груженый состав отъезжал и на его место тут же подавался следующий. И погрузка начиналась заново.
– И нигде ни живой души! Одни только быки да коровы! Все на электричестве! Все автоматизировано! – восклицал Рингельхут.
Но едва он это произнес, как они увидели человека, неспешно бредущего по фабричному двору. Он поздоровался с путешественниками и сказал:
– Я сегодня дежурный. Дежурю раз в месяц. В год выходит двенадцать дежурств. Я слежу за автоматикой.
– Простите, но у меня к вам есть вопрос, – сказал Вороной, – а что же вы делаете в остальные триста пятьдесят три дня?
– О, все очень просто! – с удовольствием отвечал мужчина, – у меня есть свой огород. Кроме того, я люблю играть в футбол. И еще я занимаюсь живописью, иногда читаю книжки по истории. Это ведь страшно интересно – читать о том, как тяжко раньше жилось людям.
– Допустим! – сказал дядюшка. – Но где же вы берете такую прорву электроэнергии, которая нужна вашему городу?
– Это все энергия Ниагарского водопада, – объяснил дежурный. – К сожалению, там уже почти месяц льют дожди, так что мы сейчас даже в некотором затруднении – напряжение и сила тока возросли так, что мы опасаемся, как бы на центральной станции не перегорели предохранители. Ах, да, сейчас выходит «Четырехчасовая газета»!
– Где? – спросил Конрад.
Дежурный поднял глаза к небу. Остальные последовали его примеру. И действительно, на синем небе появились белые буквы. Это были газетные новости! «ЭЛЕКТРОПОЛЬ В ПОЛНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ!» сообщали они. И далее следовало заключение комиссии по безопасности.
Кроме того, в небе появилось сообщения об экономических переговорах с Марсом, о результатах последних исследований в разных научных институтах, о завтрашних программах радио и домашнего кино, а под конец на небосводе можно было прочесть продолжение газетного романа.
Конрад собрался было читать роман, но тут вдруг раздался адский шум. Готовая продукция сыпалась из люков фабричной стены со все возрастающей быстротой. Это был буквально ливень из кожаных чемоданов и мясных салатов, масла, сапог, швейцарского сыра и взбитых сливок.
Вагоны наполнялись так быстро, что состав просто не успевал отъехать. И вот уже из люков посыпались кирпичи, оконные рамы и детали машин.
– О, Господи! – закричал дежурный. – Фабрика пожирает сама себя!
И он умчался прочь.
Катастрофа произошла оттого, что в результате наводнения на Ниагаре электростанции города заработали с удесятеренной мощностью. Теперь, переработав уже весь имевшийся скот, фабричные машины работали вхолостую. И в конце концов они сами наладили обратный процесс: засасывали из вагонов чемоданы, масло, сыры, сапоги, мороженое мясо, копченые колбасы и так далее, а из воронки у фабричных ворот выплевывали быков, телят и коров, которые с нервным мычанием и ревом мчались прочь со двора и разбегались в разные концы города.
Дядюшка с Конрадом вновь сели верхом на Вороного, которого, однако, волокли за собою обезумевшие стада. Движущиеся тротуары неслись с безумной скоростью, машины мелькали мимо подобно молниям, сталкивались, въезжали в дома и неслись вверх по лестницам. Искусственные сады вяли и мгновенно зацветали вновь. В небесах появился послезавтрашний выпуск 'газеты.
Для Негро Кабалло все это было уже чересчур. Остановившись на проезжей части улицы, он весь дрожал от страха.
– Простите меня, Кабалло! – воскликнул дядюшка Рингельхут и так огрел Вороного тростью, что тот, позабыв от неожиданности все страхи, во весь опор помчался по охваченному паникой и безумием городу.
Через несколько минут они очутились за городской чертой. Теперь они были спасены!
– Чертовски тонкая штука, эта техника, – заметил Негро Кабалло.
Оглянувшись, они увидели, как над крышами домов взлетают лифты. Шум качающихся алюминиевых небоскребов напоминал о войне.
Дядюшка Рингельхут потрепал коня по холке, отер пот со своего лба и сказал:
– Похоже, сейчас этот электрический рай взлетит на воздух!
Конрад схватил дядю за руку.
– Не расстраивайся, дядя, не надо. Когда я вырасту, мы построим новый Электрополь!
И они покатили дальше. Прямо, никуда не сворачивая. К Южным морям.
