Кена Арлей
Мы обязательно встретимся. Сборник рассказов
Кена Арлей
Нелепый щенок
Нелепый щенок, выбежавший на проезжую часть, решил мою дальнейшую судьбу. Я резко нажала на педаль тормоза, машина с визгом остановилась! Надеюсь, он жив! Не хочу портить свою карму случайным убийством животного. Выйти из машины я не успела: как только взялась за ручку, меня с силой дернуло вперед, ремень уже успела отстегнуть… Рывок – и я ударяюсь головой о руль. Теряя сознания, услышала визг животного. Ну все, теперь точно попаду в ад!
Пришла в себя уже в машине скорой помощи, мне светили в глаза фонариком. Я вздрогнула.
– Как вы себя чувствуете, Милена? Сколько пальцев видите?
Вздохнула, я ничего не видела, кроме быстро мелькающих белых пятен.
– Вы секунду назад, ослепили меня ярким светом. Что, по-вашему, я вижу? Как щенок, он жив?
Врач скорой помощи не успел ответить, его окликнули… Какой красивый голос, я никогда не слышала такого. Попыталась привстать, чтобы разглядеть обладателя сего баритона, но зайчики в глазах позволили рассмотреть только очертания фигуры. Стройный, высокий, и похоже, он одет в классический костюм. Я легла, жаль, что не смогла увидеть лица, так хоть голос послушаю. Речь как раз шла обо мне.
– С ней все в порядке? – спросил мужчина с красивым голосом.
– Ушиб, рассечение на лбу я зашил. Требуется сделать МРТ, чтобы исключить сотрясение мозга.
До моих ушей донесся шелест купюр.
– Делайте все что нужно…
Дальше услышала быстро удаляющиеся шаги, ясно, решил откупиться от меня.
Открыла глаза, зайчики исчезли, я подняла голову, но заметила только черное отъезжающее авто.
Врач вернулся ко мне.
– Вы не ответили, что с щенком?
– Животных поблизости не было. Мы доставим вас в больницу для детального обследования.
Села, голова закружилась, в глазах опять заплясали эти несносные кролики. Да что такое-то? Сегодня день кошечек, собачек и зайчиков?
– Я отказываюсь от госпитализации, мне нужно домой.
Подписав необходимые бумаги, я встала, и пошатываясь, выбралась из кареты скорой помощи.
На улице уже смеркалось. Оглянувшись по сторонам, увидела свою машину, помятая… неудивительно, ведь в нее въехал громадный внедорожник.
Прошел год.
Дождь барабанит в окно, но мне негрустно. Лежа в больничной палате, одна, я часто задумываюсь о том, как бы прожила жизнь, не случись той аварии. Отказавшись от госпитализации, я подписала себе смертный приговор. Опухоль головного мозга, неоперабельная, и как итог – жить мне осталось считанные месяцы, а может и дни… Этот нелепый щенок, что выскочил на дорогу. Я вздохнула. Надеюсь, ему повезло больше, чем мне. В дверь палаты тихонько постучали.
– Войдите, – полушепотом сказала я, ведь каждый громкий звук мог вызвать нестерпимую головную боль.
– Милена, к вам гость.
Я повернула голову, в дверях стоял мужчина лет сорока. Коротко стриженые волосы, удивительно седые для его молодого лица.
Стройный, нет, скорее подтянутый или натренированный. Он смотрел на меня с какой-то печалью во взгляде.
– Проходите, меня нечасто навещают… Я рада видеть вас…
– Милена, я Глеб… – мужчина прошел и сел на стул рядом с моей кроватью. – Я пришел к вам с предложением. Хочу оплатить вам операцию и лечение в Германии.
– Меня нельзя вылечить. Так ведь доктор? – я подняла глаза на врача, который продолжал стоять в дверях.
Он приблизился и, устроившись у меня в ногах, заговорил:
– Есть шанс, что лечение в клинике Германии, о которой говорит Глеб Игоревич, вам поможет продлить жизнь на несколько лет.
Несколько лет? Год… два… пять? Сколько? Я отвернулась к окну. Дождь продолжал мерно барабанить в окно. Кап, кап, кап. Год, два… пять.
– Зачем вам это, Глеб? – не глядя спросила я.
Ответа я не услышала, резкий приступ головной боли оглушил! Невыносимая боль резала меня. Я согнулась и обняла свои колени, выдергивая капельницы и раня иглами кожу. Легкую боль от укола даже не почувствовала.
Кап, кап, кап. Дождь все не прекращался. На грани сознания услышала голоса.
– Я перевезу ее в клинику, подготовьте документы!
– Но Милена не дала свое согласие, а родстве…
– Немедленно готовь документы для ее госпитализации!
Я услышала треск ткани и уплыла в забвение, боль отступила.
Меня укачивало, уши заложило. Так бывает, когда летишь в самолете. Я открыла глаза.
Повернула голову и увидела облака в иллюминаторе.
– Куда мы летим? – мне казалось, что я одна и меня никто не слышит.
Но мне ответили:
– В Германию, вас уже ждут в клинике.
Красивый голос, я медленно повернула голову, рядом со мной сидел он, я забыла имя.
– Это хорошо, что ждут. Меня давно никто не ждал.
Я уснула. Проснулась от громкого пения птиц. Солнечный лучик светил в глаза, на фоне еще не до конца покинувшего меня сновидения услышала голоса. Что за язык, я не понимала, о чем они говорят?
Приоткрыла глаз и увидела людей в белых халатах. Все в порядке, я в больнице. Но что за язык?
– Милена, вы проснулись? Вам необходимо подписать согласие на операцию.
Рядом со мной стоял мужчина с удивительно красивым голосом, Глеб, кажется.
– Я подпишу, если вы потанцуете со мной, – зачем-то сказала я.
С раннего детства я занималась танцами, а последние десять лет у меня была своя школа. Я учила танцевать латинские танцы. Но мой любимый – танго, страстный, жгучий, пламенный.
– Я с удовольствием станцую с вами, Милена.
Я подписала согласие на операцию. И в этот же день мы отправились в ближайший ресторан. Глеб позаботился о моем наряде. По выражению лица врача я поняла, что он был категорически против, но мне нужен этот танец, мой первый танец с ним.
– Глеб, это же вы врезались в мою машину в прошлом году?
Мужчина хотел ответить, но я его перебила:
– Нет, подождите, я вас не виню, – я накрыла его губы, такие мягкие и теплые, своей ладонью. – Я хотела только узнать… как щенок, он жив?
Мужчина улыбнулся и ответил:
– Да, Милена, он живет у меня, и он уже не щенок. Вы спасли ему жизнь.
Глеб
Милена умерла у меня на руках, она станцевала свой танец со мной. В больницу я не успел ее привезти. Глупый, нелепый пес, которому она подарила вторую жизнь, ходил вместе со мной на ее могилу еще много лет.
Эльвира Гейден
Трепетно и нежно
Ах осень, учеба, дождь и столько мук,
и вдруг в окно раздался стук.
Стук повторился вновь, еще-еще,
А за окном уже темно…
Кто, запоздалым гостем может быть?
Да под дождем решил бродить,
Камнями в окна запускать –
Ранимых девушек пугать.
Я нерешительно пройдя к окну,
Вдруг, что-нибудь да угляжу?
А на площадке, во дворе, стоял
Известный всем наш хулиган.
И кулаком так погрозя,
Взглянула лишь сердито я.
На что наш всем известный шпан
Так заразительно захохотал.
Махнул рукой мне, приглашая,
Под ливень выйти предлагая.
Прошла к двери и, плащ схватив,
Стала дожидаться лифт.
А мысли все смешались в голове,
Зачем позвал, на долго ли?
Вот трелькнул лифт, открылась дверь,
А дождь в лицо стал бить как зверь.
Под курткой что-то бережно держа,
Навстречу быстро побежал.
Щенка достал он из-под куртки,
И не стесняясь сунул в руку.
А на вопрос, зачем, сказал:
«Он, как и ты, один скучал».
И вновь взглянула на щенка,
Ему, как мне, надо тепла.
Подарок нежно прижимая,
Одной рукой слезу стирала.
Другую щеку парень сам
Так трепетно поцеловал…
Эльвира Гейден
Мы обязательно встретимся…
Когда смотрел, как она уходила, я был уверен, что больше никогда в этой жизни ее не увижу. И я не ошибался, в этой жизни она не вернулась, но никто ничего не обещал про следующие…
1 марта
Я не мог дать объяснение ее поведению, ее характеру. Работая душевным лекарем более десяти лет и имея за спиной большой опыт, я не мог проникнуть в ее мир. Она оставалась для меня закрытой книгой.
Мне встречалось немало людей с суицидальными наклонностями, которые постоянно говорили о самоубийстве, думали о смерти. Но не могли наложить на себя руки, им было жаль себя, они боялись быть проклятыми. Такое можно вылечить, ведь это заложено лишь у них в голове. Прогнать старые, опасные мысли и заменить их новыми, так сказать, еще не применяемыми идеями, приправить это мечтами – и все, новый человек.
Обычно такие люди переезжают из мест, где ранее жили, с которыми связаны плохие воспоминания. Будь то квартира, район или город. Но с этой пациенткой было все гораздо сложнее. Многие часы проведенной терапии не дали результата, она как-будто явственно видела иной мир, рассказывая мне о нем, как о реальном…
10 июня
Ее волосы были собраны в небрежный пучок, а кожа бледна как снег за окном. Яркие малиново-обкусанные губы были одной из двух выделяющихся деталей, второй – глаза. Черные глаза, засвеченные редким в этих краях солнцем, сейчас являлись драгоценными камнями. Она больна, но физически ли? Я смотрел и не мог понять, какая же болезнь идет с ней под руку всю ее жизнь.
Ромашка. Ромашковый чай. Она всегда пьет его, отказывается принимать какие-либо лекарства. Постоянно задумчивая, словно ее нет в этом мире. Казалось, притронешься – и она тут же исчезнет, испарится как дымка.
18 июля
Холодный климат перестал волновать меня. Я перестал ощущать его. В этом месте время идет иначе, словно замирая моментами. Единственное, что меня беспокоило, – непонятный вой, сквозняком проносящийся по коридорам особняка. Бывало, я сидел в библиотеке, увлеченный чтением редкой книги, а скрипы и шорохи заставляли пробудится как ото сна. Я откладывал книгу на столик и внимательно вслушивался, но никак не мог разобрать, где находится источник звуков. Выходя в коридор, я обнаруживал, что шум был обыкновенным сквозняком, проносящимся от открытого окна. Со временем меня стало завораживать, а не пугать то, что происходило в этом доме…
