Кен Фоллетт
Белая мгла
Киту отчаянно не хватало воздуха, и он старался унять паническое желание открыть рот и сделать вдох. Он понял, что Дейзи держит его голову под левой рукой и стоит на одном колене, а свою голову держит над водой. Он застыл и распрямил ноги. Может, Дейзи решит, что он потерял сознание. Ноги его коснулись дна. Но она по-прежнему крепко держала его под водой. Он уперся ногами в дно и изо всей силы рванул вверх, чтобы сбросить руку Дейзи. Но она не сдвинулась – лишь крепче уперлась ему в голову. У него было такое чувство, словно череп сдавили стальными щипцами.
Кит открыл глаза под водой. Его щека была прижата к костлявым ребрам Дейзи. Он слегка повернул голову, открыл рот и укусил ее. Почувствовал, как она дернулась и ее хватка немного ослабла. Он стиснул зубы, стараясь прокусить ее кожу. И почувствовал на лице ее руку в перчатке и пальцы, пробирающиеся ему в глаза. Кит инстинктивно подался назад и невольно разжал челюсти.
Им овладела паника. Он больше не мог не дышать, открыл рот, и вода хлынула ему в легкие. Кит закашлялся, его стало рвать. Но после каждого приступа вода попадала ему в горло. Кит понял, что скоро умрет, если будет так продолжаться.
Тут Дейзи, казалось, смягчилась. Она дернула его голову и вытащила из воды. Кит широко открыл рот и вобрал в себя благословенный чистый воздух. Он закашлялся и выбросил струю воды из легких. Но прежде чем он успел сделать второй вдох, Дейзи снова пихнула его голову под воду, и вместо воздуха он втянул в себя воду.
Паника перешла в нечто более сильное. Обезумев от страха, Кит замахал руками и ногами. От ужаса родилась сила, и Дейзи с трудом удерживала его. Кит уже не закрывал рта, и вода заполнила его, казалось, целиком. Чем быстрее он потонет, тем быстрее кончится агония.
Дейзи снова вытащила его голову из воды.
Он выплюнул воду и вдохнул бесценный дар – воздух. Затем Дейзи опять погрузила его голову под воду.
Кит закричал, но не раздалось ни звука. Он ослаб и уже не в силах был бороться. Он понимал, что Гарри не велел Дейзи убить его, потому что тогда ограбления не будет, но Дейзи была не совсем нормальна и, похоже, намеревалась довести дело до конца. Кит решил, что его ждет смерть. Глаза его были открыты, и он видел лишь зеленое расплывающееся пятно, затем перед глазами у него стало темнеть, словно наступала ночь.
Наконец он потерял сознание.
10.00
Нед не мог вести машину, и Миранда села за руль «тойоты-превиа». Ее сын Том сел сзади со своим «Гейм боем». Задние сиденья были сложены, чтобы освободить место для подарков, завернутых в красную с золотом бумагу и перевязанных зеленой лентой.
Они только отъехали от «Джорджиен террейс» на Большой Западной дороге, где была квартира Миранды, как пошел снежок. На море, ближе к северу, бушевала пурга, но в метеосводке было сказано, что она минует Шотландию.
Миранда блаженствовала, направляясь с двумя самыми дорогими для нее мужчинами к отцу на Рождество. Вот так же она ездила из университета на праздники, мечтая о домашней еде, чистых ванных комнатах, отутюженных простынях и атмосфере любви и заботы.
Сначала она направилась в пригород, где жила бывшая жена Неда. Надо было забрать Софи, прежде чем ехать в Стипфолл.
Игра Тома издала замирающие звуки – это, очевидно, означало, что либо он разбил свой космический корабль, либо гладиатор снес ему голову. Том вздохнул и объявил:
– Я видел в автожурнале рекламу отличных экранов, которые устанавливают позади подголовников, чтобы можно было, сидя на заднем сиденье, смотреть фильмы и всякую всячину.
– Необходимый аксессуар, – с улыбкой заметил Нед.
– Наверное, дорогая штуковина, – сказала Миранда.
– Они не так уж дорого стоят, – сказал Том.
Миранда взглянула на него в зеркало водителя.
– И сколько же?
– Не знаю, просто они не выглядят дорого – ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Так ты узнай цену, и мы посмотрим, сможем ли мы это осилить.
– О’кей, отлично! И если это будет для тебя слишком дорого, я попрошу дедушку.
Миранда улыбнулась: подстереги дедушку в хорошем настроении, и он тебе что угодно даст.
Миранда всегда надеялась, что Том унаследует талант деда в науке. В школе он получал за свои работы высокие оценки, но они не потрясали. Правда, Миранда не была уверена, что знает, в чем талант ее отца. Он был, конечно, блестящим микробиологом, но не только. Частично это было умение видеть направление, в каком идет прогресс, а частично – инстинкт руководителя, знающего, из кого собрать команду ученых. Разве можно сказать, есть ли у одиннадцатилетнего мальчика такие способности? А пока ничто не занимало воображение Тома в такой мере, как новая компьютерная игра.
Она включила радио. Хор исполнял рождественский хорал.
– Если еще раз услышу «Там, в яслях», я совершу самоубийство, пронзив себя елкой, – заявил Нед.
Миранда переключила приемник на другую станцию, и Джон Леннон запел «Войне конец».
Нед тяжело вздохнул:
– Ты понимаешь, что это чертово радио круглый год передает рождественскую музыку? Это же общеизвестно.
Миранда рассмеялась. Через минуту она нашла станцию, которая передавала классическую музыку – фортепианное трио.
– А это тебе как?
– Гайдн… отлично.
Популярная культура никогда не вызывала у Неда восторга. Это, как и неумение водить машину, входило в его представление о том, каким должен быть интеллектуал. Миранду это не раздражало: она тоже не любила поп-музыку, «мыльные оперы» и дешевые репродукции знаменитых полотен. Но она любила рождественские хоралы.
Ей нравилось потакать прихотям Неда, но ее не оставлял в покое разговор с Ольгой в кафе-баре. Разве Нед – слабый человек? Иногда ей хотелось, чтобы он был понастойчивее. Ее муж Джаспер был уж слишком настойчив. Тем не менее она порой тосковала по тому сексу, каким они занимались с Джаспером. Он был эгоистичен в постели, грубо овладевал ею, думая лишь о собственном удовольствии, и Миранда, к своему стыду, становилась раскованной, ей это нравилось. Правда, со временем острота ощущений стерлась, когда ей надоели его эгоизм и безразличие ко всему остальному. И все-таки ей хотелось, чтобы Нед иногда бывал таким.
Мысли ее обратились к Киту. Она была крайне огорчена, что он отменил свой приезд. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы убедить его встретить Рождество в семье. Сначала он отказался, потом смилостивился, поэтому она была не так уж удивлена, что он снова передумал. Все равно это был болезненный удар, поскольку ей так хотелось, чтобы они все были вместе, как на большинстве рождественских праздников, когда была еще жива мама. Пропасть, образовавшаяся между папой и Китом, пугала ее. Произошло это так скоро после маминой смерти – устои семьи стали опасно хрупкими. А если семья уязвима, в чем еще можно быть уверенной?
Миранда свернула на улицу, где стояли старые каменные домики для рабочих, и остановилась возле дома побольше, который мог предназначаться для мастера. Нед жил в нем с Дженнифер, пока они не разошлись два года назад. До этого они модернизировали свое жилье за большие деньги, и Неду все еще приходилось за это расплачиваться. Проезжая мимо этой улицы, Миранда всякий раз со злостью думала о том, сколько денег Нед платит Дженнифер.
Миранда нажала на ручной тормоз, но не выключила мотора. Они с Томом остались в машине, а Нед пошел по дорожке к дому. Миранда никогда не заходила внутрь. Хотя Нед ушел из дома до того, как встретил Миранду, Дженнифер была враждебно к ней настроена, словно разрыв произошел из-за Миранды. Дженнифер избегала встречаться с ней, отрывисто говорила по телефону и – как проболталась Софи – называла ее, разговаривая с подругами, «эта жирная потаскуха». Сама Дженнифер была тонюсенькая, как птичка, и нос у нее был точно клюв.
Дверь открыла Софи, четырнадцатилетняя девчушка в джинсах и слишком маленьком для нее свитере. Нед поцеловал дочь и вошел в дом.
По радио в машине передавали один из славянских танцев Дворжака. На заднем сиденье игра Тома то и дело выдавала «бип-бип». Вокруг машины завихрялся, кружил снег. Миранда включила обогреватель на бо́льшую мощность. Из дома вышел Нед – вид у него был раздосадованный. Он подошел к окошку, возле которого сидела Миранда.
– Дженнифер нет дома, – сказал он. – А Софи даже не начинала собираться. Ты не зайдешь, чтобы ей помочь?
– Ох, Нед, по-моему, мне не следует этого делать, – с несчастным видом произнесла Миранда. Ей было неприятно заходить в дом в отсутствие Дженнифер.
На лице Неда отразилась паника.
– А я, по правде говоря, не знаю, что нужно взять девочке.
Миранда могла этому поверить. Для Неда было испытанием уложить собственный чемодан. Он никогда этим не занимался, пока жил с Дженнифер. Когда они с Мирандой собрались в свое первое путешествие – по музеям Флоренции, – она из принципа отказалась укладывать его чемодан, и он вынужден был научиться. Однако в последующих поездках – на уик-энд в Лондон, на четыре дня в Вену – она проверяла, что он с собой взял, и оба раза обнаружила, что он забыл нечто важное. А уж уложить вещи для другого человека было выше его возможностей.
Миранда вздохнула и выключила мотор.
– Том, тебе тоже придется пойти.
«Дом красиво убран», – подумала Миранда, переступив порог. У Дженнифер хороший вкус. Она поставила простую удобную мебель и разложила яркие ткани, как сделала бы гордящаяся своим домом жена мастера сто лет назад. На каминной доске стояли рождественские открытки, но елки не было.
Как-то странно было думать, что Нед жил тут. Каждый вечер он возвращался с работы в этот дом, как возвращается теперь в квартиру Миранды. Он слушал новости по радио, садился ужинать, читал русские романы, автоматически чистил зубы и, не задумываясь, ложился в постель с другой женщиной.
Софи лежала в гостиной на кушетке перед телевизором. В пупке у нее была вдета дешевая бижутерия. Миранда почувствовала запах сигаретного дыма.
– Послушай, Софи, – сказал Нед, – Миранда поможет тебе собраться, о’кей, кукленыш? – Он произнес это таким просительным тоном, что Миранду передернуло.
– Я же смотрю фильм, – с недовольным видом выдавила из себя Софи.
Миранда знала, что Софи надо не просить, а требовать. Она взяла пульт и выключила телевизор.
– Покажи мне, пожалуйста, где твоя спальня, Софи, – сказала она отрывисто.
Софи явно не собиралась слушаться.
– Поворачивайся быстрее – у нас мало времени.
Софи нехотя встала и медленно вышла из комнаты. Миранда последовала за ней наверх, в спальню, увешанную плакатами со своеобразно остриженными мальчишками в нелепых мешковатых штанах. В комнате все было вверх дном.
– Мы пробудем в Стипфолле пять дней, так что для начала тебе нужно взять десять трусов.
– У меня столько нет.
Миранда не поверила ей, но сказала:
– В таком случае возьмем, сколько у тебя есть – будешь стирать.
Софи стояла посреди комнаты – по ее хорошенькому личику видно было, что она бунтарски настроена.
– Да ну же, – сказала Миранда. – Я не собираюсь быть твоей горничной. Доставай трусы. – И посмотрела на девочку в упор.
Софи не смогла выдержать ее взгляд. Она опустила глаза, повернулась и открыла верхний ящик комода. Он был полон белья.
– Положи пять лифчиков, – сказала Миранда.
Софи стала вытаскивать белье.
«Кризис миновал», – подумала Миранда. И открыла шкаф.
– Тебе понадобится пара платьев для вечера. – Она вытащила красное платье на тоненьких бретельках, слишком сексуальное для четырнадцатилетней девочки. – Мило, – солгала она.
Софи немного оттаяла.
– Оно новое.
– Мы во что-нибудь его завернем, чтобы оно не смялось. Где у тебя тонкая оберточная бумага?
– По-моему, на кухне, в ящике.
– Я принесу. А ты найди пару чистых джинсов.
Миранда спустилась вниз с чувством, что начала устанавливать с Софи правильный баланс отношений между дружелюбием и авторитарностью. Нед с Томом смотрели в гостиной телевизор. Войдя на кухню, Миранда крикнула Неду:
– Нед, ты знаешь, где лежит тонкая оберточная бумага?
– Извини, не знаю.
– Дурацкий вопрос, – пробормотала Миранда и стала открывать один за другим ящики.
Наконец она нашла бумагу в глубине шкафчика, где лежало все для шитья. Ей пришлось встать на колени на кафельном полу, чтобы вытащить рулон из-под коробки с лентами. Залезть в шкафчик стоило усилий, и она почувствовала, что раскраснелась. «Это же нелепо, – подумала она. – Мне всего тридцать пять – я должна легко нагибаться. Надо будет сбросить фунтов десять. И никакой жареной картошки с рождественской индейкой».
Вытаскивая бумагу из шкафчика, она услышала, как открылась задняя дверь, затем раздались женские шаги. Она подняла глаза и увидела Дженнифер.
– Какого черта вы тут роетесь? – спросила Дженнифер. Она была маленькая, но высокий лоб и нос с горбинкой придавали ей внушительный вид. На ней были модное приталенное пальто и сапоги на высоком каблуке.
Миранда, невольно задыхаясь, поднялась с колен. Для полноты унижения ей не хватало почувствовать, как на шее выступил пот.
– Я искала оберточную бумагу.
– Это я вижу. Я хочу знать, почему вы вообще находитесь в моем доме.
В дверях появился Нед.
– Привет, Дженни. Я не слышал, как ты вошла.
– Я тебе явно не дала времени подать сигнал тревоги, – заметила она с сарказмом.
– Извини, – сказал он, – но я попросил Миранду зайти и…
– Ну нет! – не дала ему договорить Дженнифер. – Я не желаю видеть здесь твоих женщин.
Она произнесла это так, словно у Неда был гарем. На самом же деле, расставшись с Дженнифер, он встречался всего с двумя женщинами. С первой он виделся лишь однажды, а второй была Миранда. Но ему показалось по-детски глупым сказать об этом. Вместо него в разговор вступила Миранда:
– Я только пыталась помочь Софи.
– Я сама позабочусь о Софи. Прошу вас покинуть мой дом.
Нед сказал:
– Извини, если я напугал тебя, Дженни, но…
– Можешь не извиняться, только убери ее отсюда.
Миранда вспыхнула. Никто никогда не был с ней так груб.
– Я лучше пойду, – сказала она.
– Вот и правильно, – сказала Дженнифер.
– Я постараюсь побыстрее вывести Софи, – сказал Нед.
Миранда разозлилась на Неда не меньше, чем на Дженнифер, хотя и не была уверена почему. Она направилась к холлу.
– Можете выйти через заднюю дверь, – сказала Дженнифер.
К своему стыду, Миранда приостановилась. Взглянула на Дженнифер и увидела легкую усмешку. Миранде словно впрыснули мужества.
– Не думаю, что воспользуюсь ею, – спокойно произнесла она. И направилась к входной двери. – Том, пойдем, – крикнула она сыну.
– Одну минутку, – отозвался он.
Миранда прошла в гостиную. Том смотрел телевизор. Она схватила его за руку, поставила, дернув, на ноги и вытащила из дома.
– Мне больно! – возмутился мальчик.
Она с грохотом захлопнула входную дверь.
– В следующий раз иди, когда я зову тебя.
Сев в машину, она почувствовала, что сейчас расплачется. Теперь она должна сидеть и ждать, как служанка, пока Нед находится в доме со своей бывшей женой. Не спланировала ли Дженнифер все это, чтобы унизить Миранду? Возможно. Нед безнадежен. Теперь Миранда понимала, почему так обозлилась на него. Он не произнес ни слова, не возмутился, позволив Дженнифер оскорблять ее. Только извинялся. А за что? Если бы Дженнифер заранее собрала чемодан своей дочери или проследила за тем, чтобы девочка сама все сделала, Миранде не пришлось бы входить к ней в дом. И самое скверное, что Миранда отыгралась на сыне. Ей следовало накричать на Дженнифер, а не на Тома.
Она посмотрела на него в зеркало водителя.
– Томми, извини, что я больно схватила тебя за руку, – сказала она.
– Все о’кей, – сказал он, не поднимая глаз от своего «Гейм боя». – Извини, что я не пришел, когда ты позвала.
– В таком случае все прощено и забыто, – сказала она. По щеке ее покатилась слеза, и она поспешила ее смахнуть.
11.00
– Вирусы ежедневно убивают тысячи людей, – сказал Стэнли Оксенфорд. – Почти каждые десять лет от эпидемии гриппа в Соединенном Королевстве умирает около двадцати пяти тысяч человек. В тысяча девятьсот восемнадцатом году от гриппа умерло больше людей, чем во всей Первой мировой войне. В две тысячи втором году от СПИДа, вызываемого вирусом иммунодефицита, умерло три миллиона человек. И в десяти процентах случаев раковых заболеваний повинны вирусы.
Тони внимательно слушала, сидя рядом с ним в главном вестибюле под полированными брусьями потолка в псевдосредневековом стиле. Стэнли выглядел спокойным и вполне владеющим собой, но Тони знала его достаточно хорошо и улавливала легкую дрожь напряженности в его голосе. Он был потрясен и напуган угрозой Лоуренса Махони, и страх потерять все таился за спокойной маской.
Она наблюдала за лицами собравшихся журналистов. Дойдет ли до них то, что он говорит, и поймут ли они, сколь важна его работа? Тони знала журналистов. Были среди них люди умные, но большинство – тупицы. Некоторые верили в необходимость говорить правду; большинство же писало самые сенсационные статьи, какие только могли пройти. Тони возмущало то, что они держали в своих руках судьбу такого человека, как Стэнли. Однако сила бульварной прессы была жестоким фактом современной жизни. Если достаточное число этих наемных писак решит изобразить Стэнли безумным ученым франкенштейновского замеса, американцы могут лишить его финансирования.
Это будет трагедией – не только для Стэнли, но и для всего мира. Конечно, кто-то другой может закончить работу по тестированию антивирусного средства, но разоренный и обанкротившийся Стэнли больше уже не изобретет чудодейственных лекарств. Тони так и хотелось влепить пощечину каждому из этих тупиц журналистов и сказать им: «Да проснитесь же – речь ведь идет и о вашем будущем!»
– Вирусы – факт нашей жизни, но мы не должны относиться к этому пассивно, – продолжал Стэнли. Тони восхищало то, как он говорил. Размеренно и спокойно. Он обычно так говорил, объясняя что-то более молодым коллегам. Это больше походило на беседу. – Ученые могут победить вирусы. До СПИДа главным убийцей была оспа – пока ученый по имени Эдвард Дженнер не изобрел вакцину в тысяча семьсот девяносто шестом году. Теперь оспу больше не встретишь в человеческом обществе. Точно так же в большей части нашего мира ликвидирован полиомиелит. Со временем мы победим грипп, и СПИД, и даже рак, – это будет сделано учеными вроде нас, работающими в таких же лабораториях.
Женщина подняла руку и спросила:
– А над чем вы конкретно здесь работаете?
Тони сказала:
– Назовите себя, пожалуйста.
– Эдди Макаллен, корреспондент по науке, «Скотланд он сандей».
Синтия Крейтон, сидевшая по другую руку от Стэнли, записала это.
Стэнли сказал:
– Мы выработали антивирусное средство. Это – штука редкая. Антибиотиков, убивающих бактерии, сколько угодно, но лишь немногие справляются с вирусами.
Один из мужчин спросил:
– А в чем разница? – И добавил: – Клайв Браун, «Дейли рекорд».
«Рекорд» был бульварным журнальчиком. Тони нравилась направленность вопросов. Ей хотелось, чтобы пресса интересовалась наукой. Чем больше журналисты поймут, тем меньше напечатают наносящей ущерб ерунды.
Стэнли сказал:
– Бактерии, или микробы, – крошечные существа, которые можно увидеть через обычный микроскоп. В каждом из нас миллиарды их. Многие из них полезны, например, помогают переваривать пищу или уничтожать омертвевшие клетки кожи. Некоторые вызывают болезни, которые можно вылечить антибиотиками. Вирусы меньше и проще бактерий. Чтобы увидеть их, необходим электронный микроскоп. Вирус не может самовоспроизводиться – вместо этого он захватывает биохимический механизм живой клетки и заставляет клетку воспроизводить вирус. Из известных вирусов нет ни одного, который был бы полезен человеку. И у нас всего несколько медикаментов, способных с ними бороться. Поэтому появление нового антивирусного средства является такой доброй вестью для человечества.
– А против каких вирусов действует ваш медикамент? – спросила Эдди Макаллен.
Еще один вопрос по науке. Тони начала думать, что пресс-конференция выполнит нужную задачу, как они со Стэнли надеялись. Но она заставила себя приглушить оптимизм. По опыту работы в полиции она знала, что журналист, задававший серьезные, умные вопросы, может потом прийти в редакцию и написать возмутительную чепуху. И даже если корреспондент представит нечто разумное, какой-нибудь безответственный невежда может все это переписать.
Стэнли ответил:
– На этот вопрос мы пытаемся дать ответ. Мы пробуем это средство против разных вирусов, чтобы определить радиус его действия.
– В том числе против опасных вирусов? – спросил Клайв Браун.
– Да, – сказал Стэнли. – Никого не интересуют средства против безопасных вирусов.
В аудитории раздался смех. Это был остроумный ответ на глупый вопрос. Но вид у Брауна был явно раздосадованный, и сердце у Тони ушло в пятки. Униженный журналист ни перед чем не остановится, лишь бы отомстить. И она поспешила вмешаться.
– Спасибо за этот вопрос, Клайв, – сказала она, стараясь его ублаготворить. – Мы ввели у себя, в «Оксенфорд медикал», самые высокие требования безопасности в лабораториях, использующих особые материалы. В ЛБЗ-4, то есть в лаборатории биозащиты четвертого уровня, система тревоги напрямую подсоединена к штабу районной полиции в Инверберне. Охрана несет дежурство двадцать четыре часа в сутки, а сегодня утром я удвоила число охранников. Более того, охранники не могут войти в ЛБЗ-4 – они следят за тем, что происходит в лаборатории, по экранам кабельного телевидения.
Но Браун не собирался утихомириваться.
– Если у вас так идеально налажена охрана, как же оттуда могли вынести хомяка?
Тони была готова к такому вопросу.
– Позвольте отметить три момента. Во-первых, это был не хомяк. Вы услышали об этом от полиции, и это неверно. – Она намеренно дала Фрэнку липовые данные, и он попался в расставленные ею силки, выдав себя в качестве источника. – Пожалуйста, пользуйтесь теми фактами, какие мы вам сообщаем о том, что у нас происходит. Это был кролик, и звали его вовсе не Пушистик.
Все рассмеялись, и даже Браун улыбнулся.
– Во-вторых, кролика вынесли из лаборатории в сумке, и мы установили сегодня обязательный досмотр сумок у входа в ЛБЗ-4, чтобы такое не могло больше повториться. В-третьих, я не говорила, что у нас идеальная безопасность. Я сказала, что мы установили как можно более высокий уровень безопасности. Большего человеческие существа сделать не могут.
– Значит, вы признаете, что ваша лаборатория представляет опасность для шотландцев.
– Нет. Здесь вы в большей безопасности, чем когда едете по шоссе М-восемь или летите из Престуика. Вирусы ежедневно убивают немало людей, но только один человек умер от вируса из нашей лаборатории, и он не принадлежал к числу обычных людей: он был нашим сотрудником, намеренно нарушившим правила, и знал, что рискует.
«В общем, все идет неплохо», – подумала Тони, окидывая взглядом аудиторию в поисках очередного вопроса. Снимали телекамеры и фотоаппараты со вспышками, и Стэнли выглядел как должно – блестящий ученый, ответственно относящийся к своим обязанностям. Но Тони опасалась, что в «Новостях» их пресс-конференцию сократят в пользу показа толпы молодежи у ворот, выкрикивающей лозунги о правах животных. Жаль, она не смогла придумать ничего более интересного для телекамер.
Тут впервые заговорил приятель Фрэнка Карл Осборн. Это был красивый, как кинозвезда, мужчина приблизительно одного возраста с Тони. Но волосы у него были слишком желтые для естественных.
– А все-таки какую опасность представлял этот кролик для людей?
На вопрос ответил Стэнли:
– Вирус редко передается от одного вида к другому. Мы полагаем, что кролик, должно быть, укусил Майкла.
– А что, если бы этот кролик сбежал?
Стэнли посмотрел в окно. Шел легкий снег.
– Он бы замерз насмерть.
– А что, если бы его съело другое животное? Могла бы лиса заразиться?
– Нет. Вирусы адаптируются небольшим числом видов, обычно каким-то одним, иногда двумя или тремя. Насколько нам известно, лисы данным вирусом не заражаются, как и другие виды шотландских зверей. Только люди, макаки и некоторые породы кроликов.
– Но Майкл мог заразить других людей.
– Да, если бы чихнул на них. Такая возможность больше всего нас волновала. Однако Майкл, похоже, никого не видел в опасный период. Мы уже связались с его коллегами и друзьями. Тем не менее мы будем вам признательны, если вы в своих газетах и телепрограммах попросите тех, кто его видел, немедленно позвонить нам.
– Мы не пытаемся ничего приуменьшить, – поспешила вставить Тони. – Мы глубоко обеспокоены случившимся, и, как я уже разъяснила, мы установили более строгие меры безопасности. Но в то же время мы не должны преувеличивать опасность. – Говорить журналистам, что не надо преувеличивать, все равно что говорить адвокатам не лезть на рожон, не без мрачного юмора подумала она. – То, что публика не подверглась опасности, – это правда.
Осборна было уже не остановить.
– А что, если Майкл Росс заразил приятеля, тот заразил кого-то еще… сколько народу могло бы умереть?
– Мы не можем заниматься подобными дикими предположениями. Вирус не был распространен. Умер один человек. Могло бы и одного не быть, но его смерть – не основание, чтобы говорить о четырех всадниках Апокалипсиса. – И она прикусила язык. Глупо было употреблять этот образ – кто-нибудь непременно процитирует его вне контекста, и это будет выглядеть так, будто она предсказывает наступление Судного дня.
Осборн сказал:
– Насколько я понимаю, вашу работу финансирует американская армия.
– Да, министерство обороны, – сказал Стэнли. – Они, естественно, заинтересованы в средствах, способных противостоять биологической войне.
– А это правда, что американцы ведут эти работы в Шотландии, так как считают слишком опасным вести их в Соединенных Штатах?
– Наоборот. Немало работ такого типа проводится в Соединенных Штатах, в Центре контролирования болезней в Атланте, в штате Джорджия, и в Военном медицинском научно-исследовательском институте инфекционных болезней в форте Детрик.
– В таком случае, почему же была избрана Шотландия?
– Потому что медикамент был изобретен здесь, в «Оксенфорд медикал».
Тони решила сбежать, пока она на коне, и закрыть пресс-конференцию.
– Не хочу показаться невежливой, но я знаю, что некоторые из вас должны сдавать материал в середине дня, – сказала она. – У каждого из вас должна быть информационная подборка, и у Синтии есть дополнительные экземпляры.
– Еще один вопрос, – попросил Клайв Браун из «Рекорда». – Как вы отнеслись к демонстрации у ваших ворот?
Тони поняла, что до сих пор не придумала ничего более интересного для камер.
Стэнли сказал:
– Они предлагают простой ответ на сложный этический вопрос. Их ответ, подобно большинству простых ответов, не верен.
Стэнли ответил как надо, но это прозвучало жестковато, поэтому Тони добавила:
– И мы надеемся, что они не простудятся.
Аудитория рассмеялась, и Тони поднялась, давая понять, что конференция окончена. И тут ее осенило. Она подозвала Синтию Крейтон. Повернувшись спиной к аудитории, она произнесла тихим напряженным голосом:
– Быстро спуститесь в столовую. Возьмите двух-трех служащих, нагрузите подносы кружками с горячим кофе и чаем и раздайте их демонстрантам у ворот.
– Какая добрая мысль, – сказала Синтия.
Тони вовсе не была доброй – скорее это было проявлением цинизма, – но времени объяснять это не было.
– Это надо сделать в ближайшие две минуты, – сказала она. – Иди же, иди!
Синтия поспешила в столовую.
А Тони повернулась к Стэнли и сказала:
– Отлично сработано. Вы прекрасно с этим справились.
Он вынул из кармашка пиджака красный платок в горошек и промокнул лицо.
– Надеюсь, удалось выкрутиться.
– Мы узнаем об этом, когда увидим во время ленча новости по телевидению. А теперь исчезните, не то все они постараются загнать вас в угол, чтобы получить эксклюзивное интервью. – Он явно находился в угнетенном состоянии, и ей хотелось оберечь его.
– Правильная мысль. Мне в любом случае надо домой. – Он жил на ферме, на скале, в пяти милях от лаборатории. – Я хочу быть там, чтобы встретить моих родных.
Тони была разочарована. Она-то надеялась обсудить с ним пресс-конференцию.
– О’кей, – сказала она. – Я прослежу за реакцией.
– По крайней мере никто не задал мне наихудший вопрос.
– Это какой же?
– Процент выживания от Мадобы-2.
– А какое это имеет значение?
– Какой бы смертоносной ни была инфекция, некоторое число людей обычно выживает. Процент выживания указывает на то, сколь опасна инфекция.
– И каков же процент выживания от Мадобы-2?
– Ноль, – сказал Стэнли.
Тони уставилась на него. И порадовалась, что раньше этого не знала.
Стэнли кивнул, глядя поверх ее плеча.
– А вот и Осборн к нам направляется.
– Я перехвачу его по дороге. – Она пошла навстречу репортеру, а Стэнли выскользнул в боковую дверь. – Привет, Карл. Надеюсь, ты получил все, что требуется?
– По-моему, да. Меня заинтересовало, что было первым успехом Стэнли.
– Он был в группе, которая изобрела ацикловир.
– А что это?
– Крем, которым смазывают прыщи. Торговое название «Зовиракс». Это противовирусный медикамент.
– В самом деле? Интересно.
Тони не считала, что это действительно интересно Карлу. Она не могла понять, чего он добивается.
– Можно положиться на тебя, что ты напишешь продуманно, сообщив факты и не преувеличивая опасности?
– Ты имеешь в виду, буду ли я говорить о четырех всадниках Апокалипсиса?
Она вздрогнула.
– Глупо было с моей стороны дать в качестве примера гиперболу, от использования которой я хотела вас всех предостеречь.
– Не волнуйся, я не стану тебя цитировать.
– Спасибо.
– Ты не должна меня благодарить. Я бы охотно использовал эту метафору, но моя аудитория понятия не имеет, что это значит. – И переменил тему разговора: – Я почти не видел тебя с тех пор, как вы расстались с Фрэнком. Когда же это было?
– Он ушел от меня в Рождество, два года назад.
– И как тебе с тех пор живется?
– У меня были скверные времена, если хочешь знать правду. Но жизнь налаживается. По крайней мере так было до сегодняшнего дня.
– Надо нам встретиться и поговорить по душам.
У Тони не было никакого желания проводить время с Осборном, но она вежливо сказала:
– Конечно, почему бы и нет.
К ее удивлению, он поспешил сказать:
– Хочешь поужинать?
– Поужинать? – переспросила она.
– Да.
– То есть прийти на свидание с тобой?
– Опять-таки да.
Вот уж этого она никак не ожидала.
– Нет! – сказала она. И, вспомнив, сколь опасен этот человек, попыталась смягчить отказ: – Извини, Карл, это у меня вырвалось от удивления. Мы так давно с тобой знакомы – я просто никогда не представляла себе тебя в таком плане.
– Я мог бы изменить твое представление. – Вид у него был легко ранимого мальчишки. – Давай попробуем.
