Кен Фоллетт
Белая мгла
Она решила вести себя спокойно, дружелюбно и деловито.
Он вышел из машины и направился к ней.
– Пожалуйста, не заходи за ограждение – я выйду к тебе, – сказала Тони. И тут же поняла, что совершила бестактность. Он же полицейский, а она – гражданское лицо; по его представлениям, приказы должен отдавать он ей, а не наоборот. Насупленные брови указывали на то, что он почувствовал себя оскорбленным. Стараясь проявить дружелюбие, она спросила: – Как ты, Фрэнк?
– Что тут случилось?
– Похоже, наш лаборант подцепил вирус. Мы только что отправили его в изолятор. Теперь дезинфицируем его дом. А где Джим Кинкейд?
– Он в отпуске.
– Где именно? – Тони надеялась добраться до Джима и вытребовать его в связи со случившимся.
– В Португалии. У него с женой образовалось немного свободного времени.
«Жаль», – подумала Тони. Кинкейд был в курсе биоопасностей, а Фрэнк нет.
Словно прочтя ее мысли, Фрэнк сказал:
– Не волнуйся. – В руке он держал фотокопию какого-то толстого документа. – У меня тут ваш протокол. – Это был план действий, который Тони обговорила с Кинкейдом. Фрэнк явно читал его, пока ждал встречи с ней. – Моя первая обязанность – оградить территорию. – И он посмотрел вокруг.
Тони это уже сделала, но промолчала. Фрэнку надо было самоутвердиться.
– Вы двое! – крикнул он двум офицерам в форме, сидевшим в патрульной машине. – Поставьте машину на дороге у въезда и никого не пропускайте без моего ведома.
– Отличная идея, – сказала Тони, хотя в действительности это ничего не меняло.
– Затем мы должны обеспечить, чтобы никто не выходил отсюда. – Фрэнк явно действовал по протоколу.
Тони кивнула.
– А здесь никого и нет, кроме моей команды, и они все в биозащитных костюмах.
– Не нравится мне этот протокол: он возлагает на месте преступления ответственность на гражданских лиц.
– А почему ты считаешь, что это место преступления?
– Но украдены же образцы медикамента.
– Не отсюда.
Фрэнк пропустил это мимо ушей.
– Ну а как ваш человек подцепил вирус? Вы же все в лаборатории ходите в этих костюмах, верно?
– Это предстоит выяснить местному совету здравоохранения, – сказала Тони, уклоняясь от прямого ответа. – Нет смысла строить догадки.
– А когда ты сюда приехала, тут были какие-нибудь животные?
Тони медлила с ответом.
Фрэнку, который был хорошим детективом и мало что упускал, этого было достаточно.
– Значит, некое животное выбралось из лаборатории и заразило лаборанта, когда на нем не было костюма?
– Я не знаю, что произошло, и не хочу, чтобы ходили разные непроверенные теории. Можем мы на данный момент сконцентрироваться на том, чтобы обезопасить людей?
– Угу. Но ты же беспокоишься не за людей. Ты хочешь защитить компанию и твоего бесценного профессора Оксенфорда.
Тони удивилась, почему он сказал «бесценного», но прежде чем она успела на это отреагировать, в шлеме раздался гудок.
– Меня вызывают по телефону, – сказала она Фрэнку. – Извини.
Она вынула наушники из шлема и надела. Снова прозвучал гудок, затем шипение связи, и она услышала голос охранника, сидящего на коммутаторе в «Кремле»:
– Доктор Соломонс вызывает мисс Галло.
– Алло, – произнесла Тони.
Послышался голос доктора:
– Майкл умер, Тони.
Тони зажмурилась.
– Ох, Руфь, мне так жаль!
– Он умер бы, даже если бы мы добрались до него на сутки раньше. Я почти уверена, что у него была Мадоба-2.
– Мы сделали все, что могли, – прерывающимся от горя голосом сказала Тони.
– Есть идея, как это случилось?
Тони не хотела распространяться в присутствии Фрэнка.
– Его смущала жестокость к животным. И потом, я думаю, он был выбит из колеи смертью матери год назад.
– Бедный мальчик.
– Руфь, у меня тут полиция. Я поговорю с вами позже.
– О’кей.
Связь прервалась. Тони сняла наушники.
– Значит, он умер, – сказал Фрэнк.
– Его звали Майкл Росс, и похоже, что он подцепил вирус под названием Мадоба-2.
– А что это было за животное?
Тони неожиданно решила устроить для Фрэнка маленькую западню.
– Хомячок, – сказала она. – По имени Пушистик.
– Могли и другие люди заразиться?
– Это вопрос первостепенной важности. Майкл жил тут один – у него не было семьи и было лишь несколько друзей. Все, кто посещал его до того, как он заболел, – вне опасности, если у них не было особо интимных отношений, например, если они не кололись одной иглой. Всякий, зашедший к нему, когда уже появились признаки заболевания, наверняка вызвал бы врача. Так что есть серьезное основание считать, что он никому не передал вируса. – Тони все приуменьшала. С Кинкейдом она была бы откровеннее, так как могла быть уверена, что он не поднимет паники. А Фрэнк был другой. И она добавила: – Но наша первостепенная обязанность – связаться со всеми, кто мог встречаться с Майклом в последние шестнадцать дней. Я нашла его адресную книжку.
Фрэнк изменил направление разговора:
– Я слышал, ты сказала, что его смущала жестокость к животным. Он принадлежал к какой-то группе?
– Да. «Свободу животным».
– Откуда тебе это известно?
– Я проверяла его записи.
– Это обязанность полиции.
– Согласна. Но вы ведь не можете войти в дом.
– Я мог бы надеть костюм.
– Костюм-то надеть можно, но, прежде чем в него облачаться, надо пройти обучение биоопасности.
Фрэнк снова начал распаляться:
– Ну так принеси мне этот материал сюда!
– А почему мне не попросить кого-то из моей команды отправить тебе факсом все бумаги? Мы можем также переслать все, что есть на компьютере Майкла.
– Мне нужны оригиналы! Что ты тут скрываешь?
– Ничего, даю слово. Но все, что находится в доме, должно быть продезинфицировано либо дезинфектантом, либо паром под высоким давлением. В обоих случаях бумага будет уничтожена, и компьютер вполне может пострадать.
– Я этот протокол изменю. Интересно, знает ли начальник полиции, что позволил тебе Кинкейд.
Тони почувствовала, что теряет терпение. Была уже глубокая ночь, ей надо было разбираться с серьезнейшей ситуацией, а она вынуждена была осторожничать, чтобы не задеть чувства обидчивого бывшего любовника.
– Ох, Фрэнк, ради бога… возможно, ты и прав, но такова ситуация, так неужели мы не можем постараться забыть прошлое и дружно работать единой командой?
– В твоем представлении работать в единой команде – значит, чтобы все делали то, что ты скажешь.
Она рассмеялась:
– Довольно верно. Что, по-твоему, должно быть нашим следующим шагом?
– Я поставлю в известность о случившемся региональное управление здравоохранения. Они согласно протоколу являются головной организацией. Как только они разыщут намеченного ими консультанта, он захочет первым делом созвать тут утром совещание. А мы тем временем должны связываться со всеми, кто мог видеть Майкла Росса. Я посажу пару детективов обзвонить все номера из этой адресной книжки. Тебе я предлагаю опросить всех сотрудников «Кремля». Было бы полезно завершить все это к тому времени, когда мы встретимся с советом здравоохранения.
– Хорошо. – Тони медлила. Надо было кое о чем попросить Фрэнка. Его лучший друг – Карл Осборн – был местным телерепортером, ценившим сенсацию больше точности. Если Карл узнает о случившемся, он поднимет крик.
Тони знала, что добиться чего-либо от Фрэнка можно, лишь опираясь на факты, а не утверждая что-то или прося.
– В протоколе есть пункт, на который я должна обратить твое внимание, – начала она. – Там сказано, что не следует делать прессе никаких заявлений без предварительного согласования с главными заинтересованными сторонами, включая полицию, региональное управление здравоохранения и компанию.
– Нет проблем.
– Я упомянула об этом пункте, чтобы не пугать народ. Скорее всего никому не грозит опасность.
– Отлично.
– Мы не хотим ничего скрывать, но сообщение о случившемся должно быть спокойным и взвешенным. Не надо, чтобы кто-то запаниковал.
Фрэнк усмехнулся:
– Ты испугалась рассказов в бульварных газетенках о хомяках-убийцах, бродящих по нагорьям.
– Ты мой должник, Фрэнк. Надеюсь, ты это помнишь.
У него потемнело лицо.
– Я твой должник?
Она понизила голос, хотя поблизости никого не было.
– Вспомни Фермера Джонни.
Джонни Керк занимался по-крупному ввозом кокаина в страну. Он родился в Глазго, в бандитском районе Гарскьюб-роуд и в жизни не видел ни одной фермы, а прозвище получил из-за своих огромных зеленых резиновых сапог. Фрэнк открыл дело против Фермера Джонни. В ходе суда Тони случайно наткнулась на доказательство, которое могло помочь защите. Она сказала об этом Фрэнку, но Фрэнк не информировал суд. Джонни был по уши виновен, и Фрэнк добился приговора, но если правда когда-либо выйдет наружу, карьере Фрэнка конец.
И сейчас Фрэнк, распаляясь, спросил:
– Ты что, грозишь снова вытащить на свет эту историю, если я не поведу себя так, как ты хочешь?
– Нет, я просто напоминаю, что было время, когда тебе надо было, чтобы я промолчала, и я промолчала.
Настроение его опять изменилось. Он на какой-то миг испугался, а теперь снова стал прежним, самоуверенным.
– Все мы время от времени ломаем правила. Такова жизнь.
– Да. И я прошу тебя не сообщать эту историю твоему приятелю Карлу Осборну или кому-либо из средств массовой информации.
Фрэнк осклабился.
– Что ты, Тони, – наигранно возмущенным тоном произнес он, – я никогда этим не занимаюсь.
7.00
Кит Оксенфорд проснулся рано, горя нетерпением и одновременно волнуясь. Им владело какое-то странное чувство.
Сегодня он совершит кражу в «Оксенфорд медикал».
Самая мысль будоражила его. Это будет дерзновеннейшая в мире проделка. О ней напишут книги под названием, например, «Безупречное преступление». А главное – он отомстит отцу. Компания будет уничтожена, и Стэнли Оксенфорд будет разорен. Особенно хорошо то, что старик никогда не узнает, кто нанес ему такой удар. А Кит до конца своих дней сможет втайне наслаждаться сознанием содеянного.
Но он притом и волновался. И это было необычно. По натуре он не был из тех, кто волнуется. В какую бы беду он ни попадал, он обычно умел из нее выбраться с помощью языка. Он редко что-либо планировал.
А сегодня у него был план. Возможно, это и было для него проблемой.
Он лежал в постели с закрытыми глазами и думал о препятствиях, которые надо будет преодолеть.
Во-первых, охрана вокруг «Кремля»: двойное ограждение, острая как бритва проволока, прожектора, сигнализация против нарушителей. В этой сигнализации были приборы, включающиеся от прикосновения, датчики, чувствительные к ударам, и прибор, определяющий короткое замыкание. Сигнализация была напрямую связана по телефону с полицейским управлением в Инверберне, и связь находилась под постоянным контролем.
Но все это не помешает Киту и тем, кто с ним, проникнуть в нужное место.
Кроме того, существовала охрана, следившая по телевизионным мониторам за наиболее важными местами и ежечасно совершавшая обход помещений. В их мониторы вмонтированы хорошо защищенные переключатели, которые тотчас определят подмену, например, если картинка идет не из камеры, а из видеоплейера.
Кит придумал, как это обойти.
И наконец, существовала сложная система допуска: пластиковые карточки с фотографией допущенного сотрудника и с чипом, на котором запечатлен отпечаток его пальца.
Обмануть эту систему было трудно, но Кит знал, как это сделать.
У него был диплом компьютерщика, и он учился лучше всех на курсе, но у него было и другое, даже более важное преимущество. Ведь это он разработал программное обеспечение, контролировавшее всю систему безопасности в «Кремле». Это было его детище. Он выполнил прекрасную работу для своего неблагодарного отца, и система была практически непроницаема для постороннего, но Кит знал ее секреты.
Сегодня около полуночи он войдет в святая святых – в ЛБЗ-4, самое охраняемое место в Шотландии. С ним будут его клиент, тихий, но грозный лондонец по имени Найджел Бьюкенен и два его соучастника. А там Кит вскроет хранилище-рефрижератор с помощью простого четырехзначного кода. И Найджел выкрадет образцы бесценного нового антивирусного средства Стэнли Оксенфорда.
Это средство задержится у них недолго. У Найджела был строго обозначенный срок. Он должен передать образцы покупателю завтра, в Рождество, в десять утра. Кит не знал причину столь строго установленного часа. Не знал он и покупателя, но мог догадаться. Это был кто-то из многонациональных фармакологических компаний. Иметь на руках средство для анализа – значит сократить годы научно-исследовательских изысканий. Компания сможет произвести собственное лекарство, вместо того чтобы платить миллионы Оксенфорду за лицензию.
Это было, конечно, нечестно, но люди находят оправдания нечестному поступку, когда ставки высоки. Кит представлял себе, как почтенный седовласый председатель компании в костюме в тонкую полоску задает лицемерный вопрос: «Можете вы безоговорочно заверить меня, что ни один сотрудник нашей организации не нарушил закона, получив это средство?»
Кит считал самой удачной частью плана то, что пройдет много времени – уже после того, как они с Найджелом покинут «Кремль», – прежде чем обнаружат кражу. Сегодня был вторник, канун Рождества. Завтра и послезавтра – праздники. Самое раннее тревогу могут поднять в пятницу, когда один-два особо старательных ученых явятся на работу, но многое говорит за то, что кража не будет обнаружена ни тогда, ни в конце недели, что дает возможность Киту и всей банде до следующего понедельника скрыть свои следы. А больше времени им и не потребуется.
Так почему же ему страшно? Перед его мысленным взором возникло лицо Тони Галло, шефа безопасности у его отца. Она была рыжая, с веснушками, мускулистая и очень привлекательная, но не во вкусе Кита – слишком могучая. Из-за нее он трусит? Был случай, когда он недооценил ее, – с катастрофическими последствиями.
Но у него же блестящий план.
– Блестящий, – вслух произнес он, стараясь убедить себя.
– Ты о чем? – раздался рядом с ним женский голос.
Кит охнул от удивления. Он забыл, что не один в комнате. Открыл глаза. В комнате царила кромешная тьма.
– Что блестящее? – повторила она.
– То, как ты танцуешь, – нашелся Кит. Он познакомился с ней в клубе накануне вечером.
– Ты тоже неплох, – сказала она с сильным акцентом жительницы Глазго. – Лихо крутишь ногами.
Он напряг память, вспоминая ее имя.
– Морин, – сказал он. Должно быть, католичка, раз такое имя.
Кит перевернулся и обнял ее, пытаясь вспомнить, какая она. Под его рукой были приятные округлости. Ему нравились не слишком тощие девицы. Она с готовностью придвинулась к нему. «Блондинка или брюнетка? – пытался вспомнить он. – Заниматься сексом с девицей, не зная, как она выглядит, – это может быть даже интересно». Он потянулся к ее груди и тут вспомнил, что ему сегодня предстоит, и желание заниматься любовью тотчас исчезло.
– Который час? – спросил он.
– Ровно столько времени, чтоб потрахаться, – ответила Морин.
Кит откатился от нее. Часы на проигрывателе показывали 7.10.
– Пора вставать, – сказал он. – Сегодня полно дел.
Он хотел быть вовремя у отца к ленчу. Он ехал туда якобы на Рождество, на самом же деле чтобы выкрасть кое-что, необходимое для ограбления, намеченного на вечер.
– Какие же могут быть дела накануне Рождества?
– А может, я – Санта-Клаус. – Он сел на край кровати и включил свет.
Морин была явно разочарована.
– Ну, в таком случае этот маленький эльф немного полежит, если Санта-Клаус не возражает, – не без раздражения произнесла она.
Он метнул на нее взгляд, но Морин уже скрылась под одеялом. Кит по-прежнему не знал, как она выглядит.
Не одеваясь, он прошел на кухню и стал готовить кофе.
Мансарда, в которой он жил, была разделена на две большие комнаты: спальню и гостиную с примыкающей к ней кухонькой. В гостиной было полно электроники: большой телевизор с плоским экраном, сложная звуковая аппаратура и несколько компьютеров, соединенных друг с другом целым лесом кабелей. Киту всегда нравилось вскрывать чужие компьютеры. Ведь чтобы стать знатоком по защите программ, надо сначала быть хакером.
Работая на отца, изобретая и устанавливая защиту в ЛБЗ-4, он совершил один из своих лучших мошеннических трюков. С помощью Ронни Сазерленда, возглавлявшего тогда охрану в «Оксенфорд медикал», Кит разработал способ выкачивания денег из компании. Он так спрограммировал систему расчетов, что компьютер, суммируя ряд инвойсов от поставщиков, добавлял в итоге один процент, а потом переводил этот процент на банковский счет Ронни, причем этот перевод не был зафиксирован ни в одном отчете. Этот трюк был рассчитан на то, что никто не проверяет подсчетов компьютера, – и так оно и было, пока Тони Галло однажды не увидела, как жена Ронни подъехала в Инверберне на новеньком «мерседесе» к магазину «Макс и Спенсер».
Кита удивило и испугало упорство, с каким Тони принялась проводить расследование. В цифрах было несоответствие, и она хотела добиться объяснения. Она не отступалась. Более того: когда она выяснила, что творилось, никакая сила на свете уже не могла помешать ей рассказать все хозяину – отцу Кита. Кит умолял ее не расстраивать старика. Он пытался убедить Тони, что Стэнли Оксенфорд, вспылив, выгонит ее, а не его, Кита. Под конец он положил руку ей на бедро и со своей самой шаловливой улыбкой сказал голосом, каким предлагают женщине переспать: «Мы с вами должны быть друзьями, а не врагами». Ничто не подействовало.
Кит так и не сумел устроиться на работу после того, как отец выгнал его. На свою беду он продолжал играть. Ронни ввел его в подпольное казино, где ему давали кредит – наверняка потому, что отец Кита был известным ученым-миллионером. Кит старался не думать о том, сколько он теперь должен, – при одной мысли об этой цифре его начинало тошнить от страха и отвращения к себе, и он готов был броситься в реку с моста Форт. Но вознаграждение за то, что он проделает сегодня, поможет ему расплатиться полностью с долгом и позволит начать жизнь заново.
Взяв кружку с кофе, Кит прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Было время, когда он состоял в команде Великобритании, готовившейся к зимней Олимпиаде, и каждый уик-энд ходил на лыжах или тренировался. Тогда он был стройный и мускулистый, как борзая. Теперь же он увидел на своей фигуре наросты мякоти. «Прибавляешь в весе», – сказал он себе. Но его каштановые волосы были по-прежнему густые и красиво спускались на лоб. Лицо же было напряженное. Откинув назад голову, он, подражая Хью Гранту, бросил на себя косой взгляд голубых глаз и завораживающе улыбнулся. Да, он еще на многое способен. На Тони Галло, возможно, это и не действует, а вот Морин была сражена всего лишь прошлым вечером.
Бреясь, он включил телевизор в ванной и стал слушать местные новости. Премьер-министр Великобритании приехал на Рождество к своим шотландским избирателям. Глазговские «Рейнджеры» заплатили девять миллионов фунтов стерлингов за нападающего по имени Джованни Сант-Анджело. «Еще одно хорошее старое шотландское имя», – сказал себе Кит. Погода по-прежнему будет холодная, но ясная. В Норвежском море сильная снежная буря движется на юг, но, очевидно, пройдет западнее Шотландии. Затем пошли местные новости, и у Кита кровь застыла в жилах.
Он услышал голос Карла Осборна, знаменитости шотландского телевидения, который славился сенсационными репортажами. Взглянув на экран, Кит увидел здание, в котором он ночью намеревался произвести кражу. Осборн вел репортаж у ворот «Оксенфорд медикал». Было еще темно, но мощные прожекторы охранения освещали пышную викторианскую архитектуру.
– Это еще что такое? – вырвалось у встревоженного Кита.
Тем временем Осборн говорил:
«Ученые экспериментируют с самыми опасными в мире вирусами тут у нас, в Шотландии, в этом здании, что за моей спиной, которое местные жители прозвали “Замок Франкенштейна”».
Кит никогда не слышал, чтобы кто-либо называл здание «Замок Франкенштейна». Осборн это выдумал. Ведь здание прозвали «Кремлем».
«Но сегодня от одного из этих вирусов умер молодой лаборант, – по мнению некоторых наблюдателей, природа так отомстила за то, что человечество вмешивается в ее законы».
Кит опустил бритву. Он сразу понял, что подобная реклама плохо скажется на репутации «Оксенфорд медикал». Случись это в другое время, он возликовал бы оттого, что у отца неприятности, но сегодня его куда больше волновало то, как это скажется на его планах.
«Майкла Росса, которому был тридцать один год, сразил вирус Эбола, названный по африканской деревне, где он был обнаружен впервые. При этом заболевании все тело жертвы покрывается болезненными гноящимися прыщами».
Кит был уверен, что Осборн перевирает факты, но слушателям-то это неизвестно. Это было «желтое» телевидение. Но может ли смерть Майкла Росса подорвать запланированную Китом кражу?
«“Оксенфорд медикал” всегда утверждала, что проводимые ею исследования ничем не грозят местному населению или окружающей среде, но смерть Майкла Росса ставит это утверждение под большое сомнение».
На Осборне были толстая куртка и шерстяная шапочка, и выглядел он так, будто мало спал минувшей ночью. Кто-то разбудил его на заре, дав подсказку, подумал Кит.
«Возможно, Росса укусило животное, которое он украл отсюда из лаборатории и отвез за несколько миль к себе домой», – продолжал вещать Осборн.
– О нет! – вырвалось у Кита. Час от часу не легче. Неужели он будет вынужден отказаться от своего грандиозного плана? Он этого не вынесет.
«Работал ли Майкл Росс в одиночку или входил в группу, которая могла попытаться освободить и других зараженных чумой животных из секретных лабораторий «Оксенфорд медикал»? Не предстоит ли нам увидеть на шотландских просторах вполне невинных с виду собак и кроликов, распространяющих вирус всюду, где бы они ни появились? Никто тут не готов ответить на этот вопрос».
Что бы люди, работающие в «Кремле», ни говорили, Кит понимал: они сейчас стараются как можно быстрее укрепить охрану. Тони Галло, конечно, уже там – завинчивает гайки, проверяет сигнализацию и камеры, инструктирует охранников. Худшей новости для Кита быть не могло. Он был в ярости.
– Ну почему мне так не везет? – вслух произнес он.
«Так или иначе, – продолжал Карл Осборн, – Майкл Росс, похоже, погиб из любви к хомяку по имени Пушистик». – Он произнес это таким трагическим тоном, что Кит ожидал увидеть выкатывавшуюся из его глаза слезу, но Осборн так далеко не пошел.
«Карл, – вмешалась ведущая, хорошенькая блондинка с бритой головой, – «Оксенфорд медикал» как-то комментировала это чрезвычайное происшествие?»
«Да. – Карл заглянул в свой блокнот. – Они сказали, что крайне огорчены смертью Майкла Росса, но судя по всему, никто больше не подцепил вируса. Тем не менее они хотели бы поговорить со всеми, кто встречался с Россом в последние шестнадцать дней».
«Предположительно люди, находившиеся с ним в контакте, могли подцепить вирус?»
«Да, и, возможно, заразить других. Поэтому заявление компании, что никто больше не заражен, звучит скорее как надежда, чем как научное предвидение».
«Очень тревожная история, – произнесла ведущая, глядя в камеру. – Вы слушали сообщение Карла Осборна. А теперь футбол».
Кит в ярости ткнул пальцем в пульт управления, чтобы выключить телевизор, но он был слишком взвинчен и тыкал не в те кнопки. Под конец он схватил кабель и выдернул штепсель из розетки. Он еле удержался, чтобы не швырнуть телевизор в окно. Это была катастрофа.
Мрачное предсказание Осборна о распространении вируса могло и не оправдаться, но в том, что охрана «Кремля» станет непробиваема, можно не сомневаться. Пытаться сегодня что-то выкрасть оттуда – хуже времени не придумаешь. Придется затею отменять. Кит был игроком: если карта шла хорошая, он готов был ставить как настоящий псих, но он знал, что, если карты не благоприятствуют, лучше отступить.
«По крайней мере мне не придется проводить Рождество с отцом», – мрачно подумал он.
Возможно, удастся осуществить затею в другое время, когда волнение спадет и охрана вновь станет нормальной. Пожалуй, удастся уговорить покупателя подождать. По телу Кита пробежала дрожь, стоило ему вспомнить о невыплаченном огромном долге. Но не было смысла идти на дело, раз скорее всего тебя ждет провал.
Он вышел из ванной. Часы на проигрывателе показывали 7.28. Звонить рано, но дело не терпит. Он снял трубку и набрал номер.
На звонок ответили тотчас. Мужской голос произнес лишь:
– Да?
– Это Кит. Он там?
– А что вам надо?
– Мне надо переговорить с ним. По важному делу.
– Он еще не вставал.
– А, черт. – Кит не хотел оставлять сообщение. Не хотел он и чтобы Морин услышала, что он скажет. – Передайте ему, что я сейчас приеду. – И, не дожидаясь ответной реакции, повесил трубку.
7.30
Тони Галло считала, что к ленчу станет уже безработной.
Она окинула взглядом свой кабинет. Она недолго в нем пробыла. Только-только стала его обустраивать. На письменном столе поставила свою фотографию с мамой и сестрой Беллой – снимок был сделан несколько лет назад, когда мама была здорова. Рядом лежал старый потрепанный словарь Тони – она никогда не была сильна в орфографии. Всего лишь на прошлой неделе она повесила на стену свой портрет семнадцатилетней давности, на котором она, такая молоденькая и полная энтузиазма, снята в форме констебля полиции.
Ей трудно было поверить, что она уже лишилась этой работы.
Она теперь знала, что сделал Майкл Росс. Он очень умно и хитро обошел все установленные ею меры предосторожности. Нашел слабые места в охране и воспользовался ими. Так что винить некого, кроме самой себя.
Она не знала этого два часа назад, когда звонила Стэнли Оксенфорду, председателю совета директоров «Оксенфорд медикал» и держателю основного пакета акций.
Тони боялась звонить ему. Ей предстояло сообщить Оксенфорду ужасную новость и принять на себя вину. Она приготовилась вынести его огорчение, возмущение и, возможно, ярость.
А он спросил:
– С вами все в порядке?
Тони чуть не расплакалась. Она никак не ожидала, что его первой мыслью будет забота о ней. Не заслуживала она такого доброго отношения.
– В полном, – ответила она. – Мы все надели костюмы, прежде чем войти в дом.
– Но вы, должно быть, без сил.
– Я урвала часок сна около пяти.
– Отлично, – сказал Стэнли и поспешил перейти к другому: – Я знал Майкла Росса. Тихий такой, лет тридцати, работал с нами лет восемь – опытный лаборант. Как, черт побери, такое могло случиться?
– Я нашла у него в саду в сарае мертвого кролика. Думаю, он принес это существо из лаборатории и кролик укусил его.
– Сомневаюсь, – отрезал Стэнли. – Скорее всего он порезался зараженным ножом. Даже опытные люди бывают неосторожны. А кролик был просто любимцем Майкла, который умер от голода, когда он заболел.
Тони хотелось бы сделать вид, будто она этому поверила, но она должна была выложить боссу факты.
– Этот кролик находился в импровизированной биозащитной камере, – сообщила она.
– Все равно я сомневаюсь. Майкл не мог работать один в ЛБЗ-4. Даже если коллега не видела его, в каждом помещении установлены телевизионные камеры – не мог он выкрасть кролика, это было бы обнаружено на мониторах. Кроме того, чтобы выйти, ему надо было пройти мимо нескольких охранников – они бы заметили, если бы он нес кролика. И наконец, ученые, работающие в этой лаборатории, на другое утро тотчас увидели бы, что одного животного не хватает. Они, наверное, не могут отличить одного кролика от другого, но уж сколько кроликов задействовано в эксперименте, они знают.
«Несмотря на ранний час, мозг у Стэнли заработал как мотор в его «феррари», – подумала Тони. – И все равно он ошибается».
– Все эти охранные заграждения я устанавливала, – сказала она. – И говорю вам: идеальной системы не существует.
– Вы, конечно, правы. – Если представить ему веские соображения, он может неожиданно быстро сдать позиции. – Я полагаю, у нас есть видеозапись последнего пребывания Майкла в ЛБЗ-4?
– Это стоит в моем списке для проверки.
– Я приеду около восьми. К этому времени приготовьте мне, пожалуйста, ответы на возможные вопросы.
– Еще одно. Как только явятся сотрудники, пойдут слухи. Могу я сказать людям, что вы собираетесь перед ними выступить?
– Точно. Я выступлю перед всеми в главном вестибюле, скажем, в половине десятого. – Главный вестибюль в старом доме был самым большим помещением в здании, в нем всегда проводились большие собрания.
Затем Тони вызвала Сьюзен Макинтош, одну из охранниц, хорошенькую девушку двадцати с лишним лет, с выщипанными бровями и короткой стрижкой. Сьюзен сразу заметила портрет на стене.
– А вам идет форма, – сказала она.
– Спасибо. Насколько я понимаю, у вас конец смены, но мне для одного дела нужна женщина.
Сьюзен кокетливо приподняла бровь.
– Я знаю, когда возникает такое чувство.
Тони вспомнила рождественскую вечеринку, которая была в пятницу. Сьюзен выглядела на ней, как Джон Траволта в фильме «Бриолин», – зализанные назад волосы, джинсы в обтяжку и туфли на резиновом ходу, прозванные в Глазго бордельными бесшумками. Она пригласила Тони на танец. Тони ласково улыбнулась и сказала: «Пожалуй, не стоит». Немного позже, пропустив несколько бокалов вина, Сьюзен спросила, спит ли Тони с мужчинами.
– Реже, чем хотелось бы, – сказала Тони.
Тони льстило то, что такое молодое и красивое существо тянется к ней, но она делала вид, что не понимает намека.
– Когда сотрудники станут приходить, мне надо, чтобы вы поговорили с каждым. Поставьте стол в главном вестибюле и не давайте им пройти в кабинеты или лаборатории, пока вы с ними не поговорите.
– А что я должна им говорить?
– Скажите, что произошло серьезное нарушение в хранении вирусов и профессор Оксенфорд намерен сегодня утром обо всем рассказать. Держитесь спокойно и уверенно, но не входите в подробности – лучше всего предоставить это Стэнли.
– О’кей.
– Затем спросите каждого, когда он или она в последний раз видели Майкла Росса. Кое-кого уже спрашивали об этом вчера вечером по телефону, но лишь тех, кто работает в ЛБЗ-4, однако от перепроверки беды не будет. Если кто-то виделся с ним после того, как он в воскресенье две недели назад ушел отсюда, немедленно сообщите мне об этом.
– О’кей.
Теперь надо было задать деликатный вопрос, и Тони помедлила, потом все-таки задала его:
– Как вы думаете, Майкл был голубой?
– Он не был активным.
– Вы уверены?
– Инверберн – маленький городок. У нас есть два паба для голубых, клуб, пара ресторанов, церковь… Я знаю все эти места, и я ни разу не видела его ни в одном.
– О’кей. Надеюсь, вы не станете отрицать, если я скажу, что вам это известно, так как…
– Ничего страшного. – Сьюзен улыбнулась и в упор посмотрела на Тони. – Вам пришлось бы хорошенько потрудиться, чтобы оскорбить меня.
– Спасибо.
