Катя Майорова
Мамa
От составителя. Катя Майорова
Сборник «Мама» – заключительный в череде моих мастерских. С осени 2022 года по весну 2024 года вместе с авторами из разных городов и стран мы выпустили пять сборников. «Мама» – шестой. Наши сборники стали популярны и охватили порядка семи тысяч читателей.
Когда я задумывала мастерские, то уже была беременна дочерью, но еще не знала об этом. Работа с авторами, выпуск сборников, стали настоящими спутниками на пути к материнству и в течение первых его месяцев. Мастерские были опорой в самые трудные периоды: я с головой уходила в обсуждение историй, которыми хотят поделиться авторы, и мне становилось легче. Рождалось осознание, что за пределами моего разума есть другие миры, а мои чувства, переживания занимают не так много места, как казалось.
Сборник, который вам предстоит прочесть, получился искренним до мурашек. Женщины, которые работали вместе со мной, вложили в тексты всех себя. Вы не столкнетесь с недосказанностью, потому что авторы были искренними до конца.
Первый текст, который вы прочтете, – мой. Впервые за все время существования мастерских я включила в сборник свою работу. Это глава «Кровь с молоком» из книги «Не готова в 30», которую я начала писать, когда была на седьмом месяце беременности, а закончила, когда дочери исполнился год. Книга готовится к выходу или уже вышла в издательстве «Клевер», и вы можете ее купить. Этого сборника не было бы, не случись со мной беременность, роды, первый год родительства. Материнство – то, что невозможно понять со слов. Только став мамой, начинаешь видеть и слышать других женщин, чьи истории раньше не вызывали никакого отклика, ведь была стойкая уверенность, что у тебя-то все будет по-другому.
Следующий текст – «Материнские права» Арины Бессоновой. Вы познакомитесь с альтернативной реальностью, в которой автор рассуждает: что если для того, чтобы стать мамой, нужно получить права по типу водительских? Кому бы выдавали такие права? Вы бы сдали на них? Узнаете в рассказе Арины.
Эссе Эвелины Пантелеевой «О чем плачут мамы» читается на одном дыхании. Автор написала его в драгоценное время, когда ребенок и муж уже спят, а у тебя осталось немного сил в конце дня, чтобы побыть наедине с собой. Эвелина стала мамой не так давно, и ее текст откликнется женщинам, которые не понаслышке знают обо всех поводах быть как самой счастливой мамой на свете, так и той, которой нужна передышка и возможность просто побыть со своими мыслями, дать волю эмоциям.
Вера Фуэнтес в рассказе «Травма нормальности» рассуждает на необычную тему. Мы много думаем о том, каково жить в мире ребенку, который родился непохожим, другим, с особенностями развития. Мало кто задумывается, каково быть братом или сестрой такого ребенка. Каково быть нормальным?
Текст Полины Амбросевич «Просто отпусти ситуацию» – очень личный и трогательный. В современном мире многие люди сталкиваются с проблемой бесплодия. Порой жизнь и вовсе кажется несправедливой: кто-то не хочет и незапланированно беременеет, а кто-то пытается годами – и ничего. Вместе с автором читатель проходит глубокий и честный путь к материнству, надеясь, что в этот раз все обязательно получится.
История Любови Лариной «Кукушка» рассказывает о ребенке, которого оставили с бабушкой. Героиня не вызывает эмпатии, а ее поступок и вовсе отвращает. Но все ли так однозначно? Прочитайте рассказ и сами ответьте на этот вопрос.
Екатерина Куличкова – многодетная мама. Во время мастерской она была беременна четвертым ребенком. Кого-то многодетность пугает, кого-то – вдохновляет. Каково быть мамой трех и более детей? Какие складываются отношения с каждым ребенком? Какие есть страхи, сомнения, сложности? Так ли многодетность страшна, как многим кажется? Или, напротив, прекрасна? Читать эссе Екатерины безумно интересно, как и находить для себя ответы на заданные выше вопросы.
Александра Жаравина написала рассказ «Три страшных буквы» о женщине, маме, которая столкнулась с серьезным диагнозом. Мы проживаем историю героини, погружаясь в ее жизнь, ключевые вехи. Была ли она счастлива в жизни? В своем замужестве? Материнстве? Можно ли что-то изменить, или это не имеет смысла? Глубокая работа, которую нужно читать не спеша, медленно погружаясь в историю.
Екатерина Дементьева – мама двух детей, и ее текст «Где прячется мама» посвящен личному опыту. Готовы ли мы стать мамами? Что если нет, но уже стали ими? Как адаптироваться к новой реальности, когда внутри все так густо намешано: и любовь, и страх, и апатия, и нежность. Каждая женщина открывает для себя материнство по-своему, и как бы оно ни складывалось у вас, главное – не мучить себя чувством вины.
В рассказе «Хватит на нас двоих» Алена Букалова рассуждает об отношениях с мамой, а точнее о том, что сколько бы нам ни было лет, мы всегда остаемся детьми, которым в трудные минуты хочется материнского тепла. История получилась очень трогательной и в то же время трагичной, но от трагедии никуда не уйти: ничто не властно над временем.
Эссе Янины Хмель «И. о. мамы» затягивает с первых строк. Какого это стать мамой (точнее: мачехой) для девочки, когда ты еще сама молода, и своих детей у тебя нет? Когда мы слышим подобные истории, то в первую очередь сочувствуем ребенку, который остался без мамы, но каково тем, кто впервые стал родителем уже взрослого ребенка? Об этом и многом другом Янина рассуждает в своем тексте, ведь история – не выдумка, а ее реальный опыт.
Сборник закрывает стихотворение Дарьи Самородовой «На берегу бездны». Я решила поставить его в самый конец, потому что оно оставляет долгое послевкусие. Какие они – отношения мамы и дочери? Какой бывает связь между ними? Целительной? Разрушающей? Автор написала небольшое вступление к стихотворению, которое многое расставляет на свои места, но, на мой взгляд, все чувствуют поэзию по-разному. Как бы то ни было: скорее читайте текст и ищите свои смыслы.
Спасибо всем, кто читал наши сборники без малого два года! Вместе с авторами мы прошли большой путь, но самое главное – обрели вас. Вы – высшая награда для любого писателя. Благодарю и не прощаюсь! Приятного чтения.
Кровь с молоком. Глава из книги «Не готова в 30». Катя Майорова
В природе всё происходит постепенно. Весна сменяет зиму, ночь – день, большие воды отливают, а потом приливают обратно к берегам. Мы не успеваем замечать изменений, но в один момент осознаем: пришла весна. К сожалению, рождение ребёнка не подчиняется этому закону природы. Сутки отделяют тебя от нового статуса: матери. Ещё вчера ты была цела, румяна и полна энтузиазма. Сегодня из тебя идут кровь, молоко, на теле швы, а на руках младенец – и теперь он с тобой навсегда.
Которую ночь боюсь засыпать. Только я проваливаюсь в сон, тут же вскакиваю, чтобы проверить, дышит ли дочь. Каждое такое пробуждение меня посещает мысль: «Теперь так будет всегда?»
Будь я опытной мамой, в сложные периоды спасалась бы мыслью, что всё – временно. Ребёнок растёт, тело восстанавливается, всё проходит и становится только лучше, но в моменте это осознать трудно, особенно при полном отсутствии опыта.
Я сплю в специальных послеродовых трусах, подо мной пелёнка на случай протечек, на груди – лифчик для кормления, а внутрь него вложены прокладки для груди, потому что подтекает молоко.
Из влагалища идёт кровь, из груди – молоко. Чувствую швы в промежности, особенно, когда сижу. К счастью, я могу сидеть, многие после эпизиотомии не могут. Прихожу к выводу, что выражение «кровь с молоком» – не про красивый румянец на лице, а про женщину после родов.
Всё тело – другое. Странное, чужое, незнакомое. Опустошенное, вспухшее, растянутое. Затроганное, разрезанное, зашитое.
Несколько дней после родов идеальный врач заходил в мою палату, заглядывал между ног, смотрел, как заживает шов, щупал грудь на предмет наличия молока. Оказавшись дома, я вспоминаю осмотры с содроганием. Чувство полной непринадлежности себе. Холодный рассудок, которого осталось так мало после всего пережитого, несмело рассуждает, что всё это ради моего же блага: убедиться, что шов хорошо заживает, а молоко – пришло. Чувства говорят об ином: твоё тело тебе не принадлежит. Принадлежит ребёнку, врачам, но не тебе. Разделить тело с дочерью было приемлемым, с врачами – отвратительным. И хоть оно не принадлежало им, но казалось, будто с каждым прикосновением идеальный доктор забирает что-то себе, безвозвратно, не отдавая ничего взамен, хотя бы в качестве компенсации.
Молоко пришло на второй день после родов, пока мы были в больнице. Я проснулась в огромной луже и промокшей насквозь сорочке. Не испытала никаких чувств, восприняла произошедшее просто как факт.
Я ничего не знала о грудном вскармливании, кроме того, что оно есть. В роддоме без моего ведома дочери дали смесь, когда забрали её в первую ночь, чтобы проследить за самочувствием. Никакого мнения на этот счёт я не имела. После этого её продолжили докармливать, и докорм так и сохранился.
Грудное вскармливание сошло на меня лавиной, как, впрочем, и всё остальное. Постоянная кровь (которая шла у меня больше двух месяцев: крупный плод, большая плацента), молоко, бессонные ночи, изменившаяся фигура, новая жизнь – страшная, непонятная, беспросветная. В тот период мы снимали квартиру с ремонтом в чёрных тонах. Они очень отражали моё состояние: стресс, страх, дискомфорт, полное непонимание, что со мной происходит, а главное – что дальше?
Дочь была спокойной. Хорошо спала, с аппетитом ела. Будила нас на кормление даже не криками, а кряхтением. При всей её подарочности и очаровательности – первые недели я не испытывала ничего, кроме стресса и страха. Стресс из-за всего, что происходит с моим телом и моей жизнью, страх – из-за ответственности, которая на меня внезапно свалилась. Когда я видела дочь, лежащую в приставной кроватке, меня охватывала паника. Что делать? Вдруг что-то пойдёт не так? С ней всё хорошо? Я всё правильно делаю? Почему она не спит? Почему она спит так долго? Почему она плачет? Почему спокойна?
Найти менее подготовленного человека к материнству, чем я, сложно. Во-первых, я была уверена, что разберусь по ходу (все же разбираются?), во-вторых, в моей жизни никогда не было детей, перед глазами не было вообще никаких примеров: ни хороших, ни плохих, ни счастливых, ни несчастных. В-третьих (чтобы быть с вами честной до конца), материнство меня никогда не интересовало. Я знала, что рано или поздно стану мамой, но как это будет, в частности, как пройдёт первый год жизни ребёнка, меня не волновало. Более того, когда другие мамы рассказывали тяжелые истории своего материнства, я отмахивалась. Была уверена, что они просто драматизируют, а ещё – что у меня всё будет по-другому.
Я убеждена, что первая беременность, первые роды, первые месяцы материнства – всегда травматичный опыт для женщины, потому что она теряет свою целостность. Травма – всегда потеря целостности, разрыв, надлом. До того, как я родила, я была собой, целой Катей. Не было разрывов, разрезов, мой ребёнок был внутри меня, из груди ничего не вытекало. Всё изменилось буквально за сутки. Я перестала быть собой. Кто я теперь? Мама? Да, мама. Эта роль для моего ребёнка. Кто я теперь для самой себя? Какая я? В каких я отношениях с собой? Ответы не находились, отчего было страшно, тревожно, непонятно. Первую половину жизни тебя убеждают, что твои грудь, бёдра, влагалище – для секса, близости с человеком, которого захочешь к себе допустить. Когда ты решаешь стать матерью, твоё тело, интимные его места – для ребёнка. Где теперь ты мать? Где женщина? Где ты?
Сразу после родов я не могла встать, падала от страшного головокружения. Через день стало легче, и я смогла ходить. С одной стороны, было невероятно легко передвигаться без нескольких килограммов, сместивших центр тяжести, с другой – походка изменилась, была какая-то размашистая, небрежная, разошедшиеся кости таза ещё не вернулись на место.
Всю беременность и несколько месяцев после я мечтала вернуть себе своё тело. Я хотела снова чувствовать сексуальное желание, которого не ощущаю без овуляции, а следовательно, без регулярного менструального цикла. Хотела вернуть свои привычные волосы, которые, став гуще в два раза во время беременности, обильно выпали через несколько месяцев после родов, и я ждала, когда они отрастут и станут такими, как обычно. Поскольку я сильно похудела во время беременности, и к своему резко постройневшему телу тоже предстояло привыкнуть: вся добеременная одежда болталась, и мне было нечего носить, пока я не обновила гардероб.
Я знакомилась с дочкой, знакомилась со своим телом, знакомилась с новой жизнью, знакомилась с грудным вскармливанием – и всё происходило одновременно. Больше всего душу и тело вымотало, конечно, кормление грудью.
Молоко пришло, не могу сказать, что его было мало, не могу сказать, что много. Были дни, когда молокоотсосом набиралась целая бутылка, были дни, когда я выуживала две капли. Также были дни, когда дочь весь день пила грудное молоко и ей хватало, а были дни, когда без докорма в виде смеси она не переставала плакать. Я измучилась и, конечно, мечтала наладить грудное вскармливание. Консультации, гайды, книги – как сумасшедшая я поглощала информацию. Злость, вина, досада раздирали меня изнутри, ведь я не могла дать дочери то, что ей жизненно необходимо: еду.
Общество, к сожалению, никак не поддерживает кормящую женщину. И я не только об осуждении кормления в общественных местах (это отдельная тема, сложная, и я однозначно оставляю людям право по-разному относиться к обнажённой женской груди в публичных пространствах). Я не находила поддержку ни в ком, кроме мужа. Он говорил: «Кать, давай забьём и перейдём на смесь». В моменте я злилась на него: «Да как он может мне такое говорить? Он совсем не верит в меня, что я сама смогу прокормить свою дочь?» Сейчас, когда на уровне тела я снова стала собой, то понимаю: муж был прав. Зачем мучиться? Ну, кому лучше от того, что я по четыре часа сижу с дочерью на руках, у неё во рту моя грудь, а я тем временем изможденная слежу за захватом соска, прихлёбывая горячий чай, потому что, говорят, он помогает лактации? Дочь при этом всё равно не наедается. Когда ты только стала мамой, а на руках ребёнок, который ещё неделю назад был в животе, всё кажется невероятно важным. Значимость ещё сильнее завышается, когда ты буквально отовсюду – от педиатра, от консультанта по грудному вскармливанию, от матерей, у которых проблем с грудным вскармливанием не было, – слышишь, что нет ничего лучше для ребёнка, чем молоко матери, и что надо убирать все бутылочки, потому что, не дай бог, ребёнок отвыкнет от груди. Что происходит с тревожным уязвимым мозгом женщины, которая недавно родила? Она приходит к болезненному выводу: «Я не могу дать своему ребёнку самое лучшее». Мне тоже казалось, что я не даю дочке то, что ей нужно. Плакала, читала очередной гайд, пила литрам воду и чай (пить, в принципе, очень хотелось), старалась хорошо есть и спать (с последним, разумеется, были проблемы), опять плакала, искала очередного консультанта по грудному вскармливанию и надеялась, что хотя бы он поддержит и не будет давить.
Кормление грудью я так и не наладила. Понять причину, почему у одной женщины много молока, а у другой – мало, очень сложно. Я не верю в постулат, который часто слышала и читала, что каждая женщина может лактировать литрами, а если нет, то просто она плохо старается. Почему во всём остальном женщины индивидуальны, например, в беременности, в родах, в послеродовом периоде, а в теме лактации обязаны соответствовать едиными стандартам? Что касается меня, я думаю, что, во-первых, возможно, я не очень «молочная». У моей мамы тоже было мало молока. Во-вторых, дочь родилась крупной и всегда в плане физического развития шла по верхней границе нормы. Возможно, моему телу просто не хватало ресурсов, чтобы производить достаточное количество молока для неё. В-третьих, стресс. Его было много, по разным причинам, и я не исключаю, что он также мог повлиять.
Я закончила кормить дочь грудью в её шесть месяцев. Что удивительно: событие стало абсолютно органичным для нас обеих. Если в первые месяцы кормление ребёнка – мероприятие нежное и трогательное, то ближе к полугоду оно больше напоминает издевательство над матерью: ребёнок брыкается, пинается, щипает грудь, кусает сосок. В один из таких сеансов я поняла, что всё, с меня хватит, и больше не давала дочери грудь. Всё это время у нас сохранялся докорм смесью, поэтому по части молока мы перешли на неё. Ближе к году дочь почти не пила молоко, а ела обычную еду.
Первое время я не хотела себе сознаваться, но спустя полгода призналась: я была счастлива закончить грудное вскармливание. Практически сразу после этого ко мне вернулся регулярный менструальный цикл. Как и завещал врач на послеродовом осмотре, первые месячные были очень обильными, а после всё пришло в норму. Я снова начала ощущать себя собой на уровне тела: оно стало знакомым, моим, понятным. Мне было комфортно и хорошо.
Беременность, роды, послеродовый период, лактация – большое путешествие, а иногда и вовсе испытание для женского организма. Важно понимать, что все эти события уже сами по себе колоссальная нагрузка. Неважно, как вы с ними справляетесь, важно, что вы справляетесь. Меня очень злит местоимение «сама», которое так любят добавлять, когда спрашивают женщину о её опыте, или когда рассказывают о своём. «Сама рожала?», «Сама кормила?» Чёрт возьми, да! Сама! Естественные роды, кесарево сечение, грудное вскармливание, искусственное вскармливание – это всё можно сделать только самой. Ты сама ложишься на стол хирурга, когда тебе разрезают несколько слоёв кожи, матку, вскрывают плодный пузырь и достают ребёнка. Сама встаёшь ночью сделать смесь ребёнку, который проснулся голодным.
Меня возмущает, как в обществе при удобной возможности у женщины пытаются отнять любое достижение. Даже, казалось бы, в том, что отнять никто не может: в материнстве. Вся нагрузка ложится на женские плечи (и не только на плечи). Что уж, порой и сами женщины обесценивают свой труд. Когда я рассказывала психологу о своём опыте родов и беременности и упомянула врача, который принимал роды, она сказала: «Это не врач родил вашего ребёнка. Вы родили. Он помогал вам в этом процессе, но вся работа была на вас». Мысль меня поразила. Ведь мы, правда, часто отдаём лавры врачам, хотя всё сделали сами.
Каким бы ни был ваш путь, он только ваш. Никто никогда не отнимет то, через что вы прошли. Возможно, обесценит, но главное, чтобы вы никогда не обесценивали себя. Ваше тело сотворило невероятное, нового человека, который будет любить, ненавидеть, творить, разрушать, грустить, радоваться, одним словом – жить. Такое под силу только богу. И ещё вам.
Материнские права. Арина Бессонова
«Это серое уродливое здание уже снится мне в кошмарах. Такое жуткое и безнадежное. Неужели не могли сделать его более позитивным? Все-таки “Инспекция Готовности к Материнству”, а ни одной светлой эмоции не вызывает, самая настоящая пыточная. Да Бог с ней, с архитектурой, что с вахтером? Больше похож на цербера! Ни грамма эндорфина не проскользнет в здание, где решают кому, когда, как и сколько детей можно иметь».
Эти мысли роились в голове у Аси, пока она шла от машины. Перед входом она остановилась. Нужно было настроиться, оставить все страхи и волнение снаружи, решительно войти и получить свое.
Под «своим» значились материнские права, которые Ася пришла получать уже в шестой раз. Ей, золотой медалистке, аспирантке, владелице своего, пусть пока еще небольшого, но все-таки бизнеса, получать что-то не с первого раза, было, мягко говоря, непривычно.
Вдох-выдох. Зашла.
– Сдавайте сумку, телефон! Возьмите номерок! Не задерживайте очередь! Да, что же вы мне все отдали?! Справки, документы с собой возьмите, не задерживайте! Что же вы нерасторопная такая, какие вам еще права материнские? Вы же за ребенком не уследите! Быстро все надо делать, тысячу дел в голове держать, столько же выполнять, а вы…
Ася уже поднималась по лестнице, а в спину ей все еще летели причитания вахтера. На втором этаже у экзаменационной собралась небольшая толпа. Три девушки вели оживленную беседу. Ася была рада погрузиться в оживленный сторонний разговор и отвлечься от тревожных мыслей.
– Вы на какую категорию? – спросила милая юная девушка, всем своим видом подчеркивающая соответствие званию «образцовая мать».
«С нее бы агитплакаты рисовать», – подумала Ася. Подтянутая фигура с округлыми бедрами, цветастое платьице ниже колена, кардиган, туфельки на низком каблучке, аккуратная прическа и минимум макияжа.
Ася не успела расслышать ответы других девушек, как инициативу в беседе снова вернула себе «образцовая мать»:
– Лично я исключительно на категорию «В». Считаю, что два ребенка в семье – это эталон. Я смогу и как мать состояться, и мужу время уделять, и на поддержание порядка и уюта в доме сил хватит. Моя будущая свекровь абсолютно то же самое говорит.
«Или ты говоришь абсолютно то же самое, что и твоя свекровь», – мысленно съязвила Ася и сразу же пристыдила себя.
– А я очень надеюсь сдать на категорию «С», трое детей – моя мечта с раннего возраста, – включилась в разговор девушка лет тридцати, в джинсах, белой майке, кроссовках и без макияжа. – Уже и не мечта, а цель с четким планом. Я даже IT-сферу начала покорять вопреки своей гуманитарной натуре и невзирая на нелюбовь к точным наукам. Это одна из самых прибыльных отраслей, и только она могла дать мне необходимый уровень дохода. Я купила небольшой загородный дом, у меня есть удаленная работа, инвестиции, любимый человек, который разделяет мои взгляды и ценности. Осталось только получить права и стать еще на шаг ближе к своей мечте.
Трое! – Асин мозг чуть не взорвался при попытке переложить этот жизненный сценарий на себя. Не говоря уже о том, как сложно сдать практический экзамен на категорию «С». Она-то и категорию «А» не могла осилить.
– Уважаю ваш выбор, девочки, но пока я себя никак не вижу в роли матери, – со слегка высокомерным тоном вошла в разговор бизнес-леди. Это была ухоженная молодая женщина в классическом элегантном костюме изысканного кроя.
– Что же вы тогда здесь делаете? – удивились собеседницы.
Ася мысленно их поддержала и пересела поближе, чтобы не пропустить ответ.
– Я хочу получить права не для себя, а для своего работодателя.
– Это как?
– Я планирую активно двигаться вверх по карьерной лестнице. И своими правами на материнство категории «А» хочу сказать руководству фирмы, что если у меня и будет ребенок, то только один. Это значит один непродолжительный декретный отпуск, минимум больничных и прочих отвлекающих от работы ситуаций.
Ася не успела поразиться продуманности плана, как из экзаменационной аудитории вышла секретарь и пригласила всех внутрь для прохождения первого этапа.
Каждой девушке раздали по двадцать листов с вопросами на тему беременности, родов и первого года жизни ребенка.
Эта кипа бумаг не вызывала ни малейшего волнения. Хорошая память и высокий уровень интеллекта всегда позволяли Асе быть на высоте и сдавать теоретические экзамены на отлично.
Первый этап прошел легко и быстро. Ася получила допуск ко второму, но радоваться не спешила. Для нее это означало лишь приближение очередного провала. В голове на быстрой перемотке пронеслись все прошлые неудачные попытки.
Первая, самая позорная: засунула в рот симулятору малыша соску, которая упала на пол. Была уверена, что экзаменатор отвернулся и не заметил, но соска была с секретом, сработала сигнализация, ее пристыдили и выгнали.
Вторая: прежде, чем дать «младенцу» бутылочку со смесью, не капнула содержимое на запястье или сгиб локтя, чтобы проверить температуру питания.
Третья: дала грудничку игрушку с маркировкой «3+».
Четвертая: во время смены подгузника не воспользовалась детским кремом.
Пятая: после кормления не подержала малыша вертикально «столбиком».
Глупейшие ошибки. Если бы алгоритм действий нужно было расписать подробно и письменно – это бы не вызвало ни малейших проблем. Но на практике мозг будто блокируется. В полевых условиях эмоции берут верх, волнение парализует. Еще и пренебрежительные, осуждающие фразы экзаменационной комиссии… Под их тяжелыми взглядами у Аси подкашивались ноги. Она теряла контроль над ситуацией, паниковала и хотела поскорей уйти.
– Анастасия Дмитриевна, проходите!
Ася вошла в пустую аудиторию. Ей предстояло второе испытание.
– Ну что же, Анастасия Дмитриевна, продемонстрируйте нам свои знания, умения и навыки в вопросе пеленания ребенка. Вот, ребенок – приступайте, – обратилась к Асе полная возрастная дама, внешне очень похожая на Фрекен Бок.
На негнущихся ногах Ася подошла к кроватке и достала из нее симулятор младенца.
– Что же вы его так резко хватаете?! Нежнее надо быть… Еще нежнее. Перекладывайте аккуратно. Вы размеры пеленального столика видите, габариты чувствуете? Да что же вы делаете? Зачем на край класть? Чтобы упал? На середину кладите, чуть выше. Да не так же высоко, вы его уже к самой стене прижали головой… – полным негодования тонном распылялась Фрекен Бок.
– Так, хорошо. С горем пополам справились. Теперь укачивайте ребенка. Колыбельные знаете? Приступайте, – подала голос другая дама из комиссии. На вид она была приятнее и уже не вселяла ужас.
Ася немного успокоилась, но ненадолго. Только она сделала два шага с «ребенком» на руках, как услышала раздраженный голос Фрекен Бок:
– Анастасия Дмитриевна, укачивайте спокойней. Что же вы его так дергаете? Избегайте дверных проемов, чуть головой ребенка косяк не задели. Будьте внимательней… Аккуратнее из комнаты выходите, вдруг справа отец ребенка с горячим чаем по коридору идет? Нам еще только столкновения не хватало. Соберитесь, еще одно замечание и мы будем вынуждены вас снова отправить на пересдачу…
Больше замечаний не было, только в конце к Асе подошла Фрекен Бок и тихим тоном проговорила:
– Анастасия Дмитриевна, я бы хотела вам напомнить, что у словосочетания «материнские права» есть еще одно значение. Оно говорит о том, что вы имеете право их получить и в равной степени имеете полное право их не получать, если не чувствуете необходимости и потребности реализоваться, как мать, – после этого Фрекен Бок вернулась к обычному громкому тону и добавила, – пожалуйста, Анастасия Дмитриевна, ваши документы. Поздравляем с успешным прохождением второго этапа и желаем удачи на заключительном.
Ася пропустила все сказанное Фрекен Бок мимо ушей. В голове пульсировали только два слова: «Третий этап». Радость от того, что наконец-то пройден второй, смешивались с паникой по поводу третьего.
Только по дороге на заключительный этап Ася немного пришла в себя и попыталась поддержать себя глупой шуткой: «Мой первый раз, надеюсь, больно не будет».
Третий этап проходил в полевых условиях. Каким будет задание никто не знал до последнего. Девушек бросали в омут реальных условий, и только Богу было известно, кто из них сможет выплыть.
Ася с инструктором подъехали к супермаркету. На первый взгляд – не самая страшная локация. К ним привели обаятельного трехлетнего мальчика. Это была самая сложная часть испытания – в нем принимали участие реальные дети, никаких роботов и симуляторов. Все по-настоящему.
Ребенок, который достался Асе, был чем-то он похож на паренька с картины Тропинина «Мальчик с топориком». Ася в шутку подумала, что этот малыш может обрубить на корню все ее попытки получить материнские права. Она попыталась рассмотреть карапуза. Его харизма расслабляла. Хотя, она, конечно же, понимала, что внешность бывает обманчива. Но, казалось, что на этот раз все получится и с этим милым мальчиком они найдут общий язык.
Ася подошла ближе и заметила расстегнутый сандалик. Она быстро исправила ситуацию и восторжествовала в душе, будучи уверенной, что этот ее поступок не остался незамеченным: «Надеюсь, первый плюсик я заработала».
Инспектор с невозмутимым лицом что-то пометил в экзаменационном бланке. Нервная дрожь Асю отпустила, уступая место надежде. Начало было положено.
Взяв тележку и список продуктов, Ася приступила к выполнению задания.
«Забыла! Взять ребенка за руку забыла», – она резко схватила малыша за ладошку: «Успела? Или нет?»
Мандраж понемногу начал возвращаться. На третьем этапе экзаменатор не давал никаких комментариев и мог вмешиваться только в экстренных случаях. Ей досталась задача купить продукты по списку, при этом нужно было контролировать малыша и взаимодействовать с ним. «Надо сосредоточиться», – Ася настраивала себя.
Первым в списке был творог. Ася максимально демонстративно проверила дату, показываю всю свою ответственность. Было неудобно. Все приходилось делать одной рукой, второй – держать ребенка, а двигать тележку – свободными частями тела.
Ася не была уверена, что нужно постоянно держать ребенка за руку, но отпустить не решалась. Пока выбирала творог, ребенок заскучал и стал проситься в отдел игрушек. Ася присела на корточки перед малышом и объяснила, что сначала они купят покушать, а потом пойдут смотреть игрушки.
Она осталась собой очень довольна. И на всякий случай бросила взгляд на экзаменатора. Ее каменное лицо не изменилось.
Следующей в списке была колбаса. Что это? Дополнительная проверка? Нужно строго следовать списку или все-таки проявить сознательность и самостоятельно исключить из списка вредную для ребенка еду? Ася чувствовала, что начинает паниковать. Ей не хотелось облажаться перед самым финишем.
Пока Ася размышляла над колбасой, возникла проблема посерьезней. Ребенок заметил стенд с шоколадками. Все произошло настолько быстро, что у Аси не было ни малейшего шанса предотвратить эту встречу.
Мальчишка выдернул свою ладошку из Асиной руки и устремился к стенду со сладостями. Она рванула за малышом и догнала его ровно в тот момент, когда пухлая ручка ребенка уже хватала запретный продукт с полки. Ася успела предотвратить одну проблемную ситуацию, но спровоцировала другую. В то же мгновенье перед ее глазами предстала самая эпичная картина из всех, которые она когда-либо видела. В считанные секунды произошла невероятная трансформация – милый трехлетка превратился в настоящее исчадие ада. Его глаза налились слезами и стали красными, а изо рта вырвался истошный крик. Мальчик упал на кафельную плитку и принялся кататься. Он колотил руками и ногами по полу и воздуху. У Аси мелькнула мысль, что пора вызывать экзорциста.