Катя Чу Кольца Космидора. Том I

Глава 5. Иво

Иво и Эрмес на лошадях замыкали колонну. Из-за карет впереди ничего не было видно, но Иво не волновался, что на них нападут. До столицы оставалось недолго. Он плюнул в грязь, с горечью думая о том, что потерял своих людей. Целых два десятка. Некоторых из них даже не удалось опознать, лица были расквашены.

Рускандра в прошлом году с семьей, матерью и двумя сестрами, перебрались в Лизгандру. Мать велела ему оставить пост капитана в Хильдеберте и попробовать силы на службе у короля. В Орден командиром он не мог попасть, как его друзья – Эрмес Легран, Патрис Данли и Ланс Аднет, поэтому он был обыкновенным орденоносцем. Мать из-за этого сердилась, но Иво знал, что ожидание обычно вознаграждается Космидором.

Иритаро объявил необычный турнир, на него избирались только лучшие риттеры из Ордена, чтобы получить должность грандмастера. Командиров он не допустил к участию. Иво взглянул на Эрмеса, тот время от времени читал стихи. Любимое дело. Иво завидовал другу, тот не лез из кожи вон ради титулов и постов, у него получалось возвышаться по службе естественно, без каких-либо трудностей. Он хорошо делал свою работу, вот и все.

Иво встречался с друзьями нечасто, иногда они бывали в Хильдебрте. Его мать пеклась о благополучии детей больше, чем они и считала, что знает лучше, как поступить, чтобы стать богаче и влиятельней. Иво шел у нее на поводу. Почему? Он и сам задавался этим вопросом. Не хотел ее расстраивать, ссориться с ней или потерять достоинство. Казалось, этого он боялся больше, чем быть марионеткой в руках матери.

Поскольку у Иво в Хильдеберте во владении земли, он ездил туда решать вопрос о спорных территориях, а Эрмес навещал близких. Иво хотелось остаться там подольше, но тогда бы пришлось пропустить турнир. Нет, допустить он этого не мог. Если он победит, то станет грандмастером, третьим человеком в столице после короля и эсарха, главы клириков. Мать так обрадуется, на ее плечи упадут приятные хлопоты: балы, приемы у уважаемых людей столицы. Ей всегда было мало того, что она имела, но, может, после этого назначения она отстанет от него.

– Ты когда-нибудь до этого видал купол? – спросил Эрмес.

Иво удивил вопрос друга. С чего это он решил поинтересоваться?

– Нет, а ты? – ответил ему Иво.

– Никогда. Удивительная штука, правда? Но почему-то про него ни стихов, ни песен не сложили.

Иво пожал плечами. Купол не беспокоил его, а свое будущее – весьма. И он искренне верил, что не может сопротивляться матери, ведь она желает ему добра. Он мужчина и его долг… Долг. Как он ненавидел это слово.

Из окна кареты высунулась голова сантены Коссет, она с улыбкой помахала Иво. Он ответил ей холодным кивком, и девушка нырнула обратно. Эрмес ухмыльнулся и сказал:

– Какая довольная.

– Она рада, что мы спасли ее, – пробормотал Иво, хотя не составляло труда прочесть в ее глазах обожание.

Лес начал редеть и впереди, на высоком холме, показались первые дома, хотя их уже было трудно хорошенько разглядеть, солнце наполовину ушло за горизонт. Лизгандру за границей называли «каменный город», и не без причины. Все жилища, мосты и лестницы построены из камня. Они вели из бедного района – Нижний Луто, через Средний Чарлот выше к Верхнему Отесу, а оттуда на самую вершину, которую венчал королевский замок из белого камня. Его называли Белым Стражем.

Дабы разбавить бледность столичных построек, частенько освинцованные окошки делали желтоватого или голубоватого оттенка, а еще местные перед домом ставили массивные жардиньерки и сажали в них цветущие растения. Горожане в последнее время повелись на веяния заграничные и наряжали дома, мосты и бесконечные арки разноцветными флажками, реже плющом или виноградной лозой.

В Лизгандре были узкие и широкие улицы, последние украшали цветущими багремами и деревьями маклюра. Его плоды засыпали дорогу, народ порой превращал их в кашу, раздавив подошвой сапога. Улицы часто уводили в крутую горку, открывая свысока пейзажи не хуже тех, что изображают картины во дворцах. В ноябре на город спускается липкий туман и держит в слепоте до начала декабря. С королевской башни видно, как город погружен в облако, из которого торчат разнообразные флюгеры, совершенно необходимые потому, что в сентябре порой случается сезон гроз и ливней.

– Люблю столицу, – с чувством произнес Эрмес, когда они уже были в Среднем Чарлоте.

Он залюбовался улицей, затем сильно вдохнул воздух и завыл:

– «Варлония величием столицы сияет,

В небеса гордо башни свои возвышает.

Купола, как звезды ярко вечером светят,

Вдохновеньем…»

– Хвати, Эрмес, – устало остановил друга Иво. Откуда у него оставались еще силы после дальней дороги?

Карета Коссет поехала на запад, Эрмес в ту же сторону, а Иво со своими риттерами на юг. Он намеревался отпустить тех, кто живет в столице, а тем, кто следовал за ним из Хильдеберта, предоставить жилье где-нибудь в городе. Здесь у него имелся только небольшой клочок земли, как и у многих. Все остальное разделили между собой или отвоевали друг у друга богатые аристократы еще задолго до рождения Иво. Территория провинции Терриньи ценная и дорогая.

Оруженосец Иво, Виллем, поравнялся со своим хозяином. Парню было не больше шестнадцати, над большими губами пробивался пушок. Возможно, когда-то он превратится в бурую поросль.

– Сантин Рускандра, где вы разместите риттеров? – тихо произнес Виллем.

Иво чуть развернулся в седле, чтобы глянуть на риттеров, те понурились.

– Они заставили тебя спросить об этом? – обратился Иво к своему оруженосцу.

– Надеюсь, вы не сердитесь, сантин Рускандра.

– Уже поздно, сегодня пусть переночуют в моем доме.

Иво планировал приехать в Лизгандру днем и позаботиться о своих риттерах как следует, но его задержало сражение с шангами.

– Знаешь, они славно потрудились, – продолжил Иво, приостановив коня, чтобы пропустить женщину. – Как приедем, предложи им наведаться в Розовую долину. За мой счет. А если кто-то устал и хочет отдохнуть, то пусть остается в моем доме.

– Розовую долину? – У Виллема на лице появилась улыбка от уха до уха.

– Это для них, а не для тебя, Виллем, – усмехнулся Иво.

Виллем грустно кивнул.

Ворота перед домом Рускандра распахнулись и мужчины въехали на подъездную дорогу. Иво чувствовал, что его зад стал каменным и на ляжках появились мозоли. Ему хотелось вымыться и лечь спать, но завтра его ожидал весьма трудный день.

Пока Виллем сообщал новости риттерам, Иво вошел в дом и был сразу встречен своим камердинером, Люкой. Мужчина был высоким и худым, в возрасте, дряблая кожа свисала с щек.

– Я приветствую вас, сантин Рускандра, – со всей учтивостью промолвил Люка, его усы под носом подергивались, когда он говорил.

– Подготовь мне ванну.

Люка кивнул и удалился. Не успел Иво пойти наверх, как из гостиной вышла мать – Нилана. Сурьмяные волосы женщины были затянуты на затылке и сложены в крупную шишку, украшенную шпильками с камешками винного оттенка. Одевалась она консервативно, все платья со стоячим горлышком и длинными рукавами. Нилана могла изнывать от жары, но никогда бы не позволила себе показать лишнего кусочка тела. При ней же всегда трость из эбена с рукоятью из кости синего слона. Колени ныли вот уже три года и ни один лекарь не смог остановить недуг.

– Я заметила в окне грязных риттеров, – произнесла она с нескрываемым возмущением и чмокнула сына в лоб. – Что они тут делают? Разве ты не должен был их отправить в казармы? Или где им полагается быть? Почему ты так поздно вернулся?

Иво терпеливо выслушал все вопросы от матери и рассказал ей о битве с шангами. Женщина в ужасе охнула, но затем сказала:

– Но зачем их было тащить в наш дом-то?

– А где я должен был их оставить? Эти люди служат нашей семье. Если бы я приехал раньше, то у меня бы было время позаботиться о них.

– Безобразие, безобразие. – Она обеспокоенно рассматривала Иво. – Сынок, тебе нужно будет встретиться с сантином Могиром. Обязательно!

Ему потребовалось больших усилий, чтобы скрыть свою неприязнь. Иво не переносил сантина Могира и ему подобных. Высокомерный человек. Однако он должен был водить с ним дружбу, чтобы укрепиться в Лизгандре. Ему часто по просьбе матери приходилось общаться с неприятными людьми.

– Я встречусь, – пообещал Иво. – Сейчас мне хочется отдохнуть.

– Ступай.

Иво побрел по лестнице наверх, ноги дрожали от усталости.

– Сынок, забыла сказать! – крикнула ему в спину мать. Иво обернулся. – Нам еще нужно пойти на праздник к Одюссонам. Терпеть их не могу, – скорчилась она. – Но я должна лично оценить хоть один из знаменитых приемов Корин Одюссон. Когда ты станешь грандмастером, а ты им непременно станешь, я буду устраивать такие же, даже лучше.

– Да, мы сходим, если будет время.

– А почему его не будет?

– Ты меня слушала? Я же сказал, что в Варлонии война.

Нилана лишь долю секунды была растеряна.

– Верно, – промямлила она.

Иво продолжил подниматься наверх. Его мать никак не откликнулась на новость о войне, ее это будто не пугало, а заботили приемы, которые он ненавидит. Почему он не скажет ей об этом? Почему он ходит на них снова и снова? Почему потворствует ее желаниям и предает свои? Неужели он такой человек – слабый? Сейчас ему об этом хотелось думать меньше всего.

***

Завтрак в доме Рускандра начинался рано. Нилана не позволяла ни Иво, ни дочерям – Розете и Салании, много спать. Слуги подали на стол варенные яйца, сезонные фрукты, сыры, молоко, вино и пшеничный хлеб. Как же Иво по нему скучал! На западе в основном выращивали просо и пекли из него хлеб, но Иво с детства так и не смог к нему привыкнуть.

Семейство было похоже между собой цветом волос и изумрудными глазами, однако Иво и Салания переняли прямой нос и форму подбородка от отца, а Розета от матери. Дочери боялись Нилану и вели себя молчаливо. Но она и без того постоянно поправляла их, ругала за локти на столе или долгие сборы в гости, за рюши или хвастовство. Иво она любила больше всех и проще примерялась с его вольностью, но проявлял он ее не часто.

– Салания, ты вышла из свинарника? – Нилана уставилась на дочь.

Девочке было пятнадцать, а Розетте шестнадцать. Обе запуганные и бледные, в глаза никогда не смотрели и постоянно чувствовали вину за свое несовершенство.

– Рот не нужно так широко открывать, когда ешь, – продолжила Нилана.

Салания кивнула и откусила от хлеба, намазанного маслом. Чтобы быть тише ей пришлось жевать медленнее. Иво сочувствовал сестре.

– Мама, дай им поесть спокойно, – попросил он.

– Ты хочешь, чтобы твои сестры удачно вышли замуж? Обе уродливые, поэтому брать богатых мужчин придется не красотой, а манерами, – с вопиющей простотой ответила Нилана.

Иво всегда возмущался поведением матери, но он не мог исправить ее характер, поэтому смирялся с ним, как и сестры. Однако понимал, что им приходится хуже, чем ему. Без сопровождения матери они не могли и шагу ступить.

Нилана считала важным иметь высокое положение в обществе. Все свои силы она прикладывала, чтобы подняться по бесконечной лестнице общественной значимости. Выгодный брак – превыше всего. Но Иво она к нему не принуждала, поскольку считала, что для мужчины существеннее преуспеть в карьере, а затем уже жениться.

– Что вы завтра будете делать? – Иво откусил от яйца, затем щепоткой подсолил его.

– Купим броката для пошива платьев, а вечером навестим Джоссов. Я думаю, мы их еще встретим сегодня на турнире. Я надеюсь встретить всех. Хочу увидеть их физиономии, когда ты победишь. – Нилана отпила молока, наблюдая за тем, как ее дочери держат вилки. – Розета, выпрямись. Хочешь быть горбуньей?

Розета выпрямилась, продолжая есть хлеб с сыром в неестественной позе. Иво потянулся за клубникой и обронил кубок, красное пятно расползлось на белой скатерти.

– Быстро уберите это! – велела слугам Нилана.

Пока служанки прибирались, Иво извинялся перед ними за хлопоты. Мать пихнула его локтем в бок и сказала:

– Зачем ты оправдываешься перед ними?

– Я был неосторожен. – Иво вновь наполнил кубок вином.

– Заметьте, девочки, как ваш брат вежлив. Такими вы должны быть, но не будете, – она отмахнулась от них. – Вы пошли в отца, бесхребетные мямли. Иво – моя порода. Он всегда слушал мои советы и кем теперь станет? Грандмастером! – с гордостью произнесла Нилана.

– Еще рано об этом говорить.

Но мать пропустила мимо ушей его слова. Сестры сложили руки на коленях и обе вперились взглядом в брата. Они явно ему завидовали, ведь он обладал любовью матери. Иво за это чувствовал вину перед ними.

– Будь осторожен на турнире, Иво. – Нилана положила ладонь на плечо сына. – Там будут оливарцы, а они еще те хитрецы. Повернешься спиной – умрешь.

– Я разберусь сам. – Иво отпил еще и отер салфеткой рот. Мать точно не понимала, о чем болтает. – Скорее я умру на войне, чем на бугурте.

– Война, война. Как это страшно… Сколько горестей ожидает матерей. Но под землей место всем хватит, – задумчиво сказала Нилана. Потом она продолжила уже на другую тему: – Многие члены семьи не осознают важность обязанностей, которые им предстоит выполнять, но ты всегда понимал, что такое долг. Перед родом, страной, друзьями.

Салания поджала губы, подмечая материнское внимание к сыну, полное нежности и любви. «Как жаль, что он был адресован не ей», – подумал Иво. Он увидел, как Розета опустила руку под стол, чтобы коснуться Салании. Она делала это незаметно для матери, он не в первый раз улавливал этот милый жест.

Сестры вышли во двор, чтобы проводить брата. Нилана осталась в доме, ей требовалось надеть драгоценности, чтобы ослепить всех. Пока Иво ожидал коня, он подошел к Салании и указательным пальцем за подбородок приподнял ее лицо выше.

– Не важно, что говорит наша мама, – промолвил он. – Я люблю тебя. И тебя, Розета.

Иво обнял сразу обеих сестер и прижал к себе. Он любил их со всей искренностью, и они давали ему силы, чтобы сражаться с врагами. Возможно, вскоре он сможет выйти против самого главного своего противника – матери.

Глава 6. Идуберга

Жаркий день сегодня властвовал над Лизгандрой и большинство рабочих и торговцев хорошенько пропотели, распространяя ядреный запах. Люди совершали торговые сделки, заполняя свои повозки хлебом, рыбой, овощами и мясом. Как раз одна из таких устремилась во вздымающийся над городом замок Белый Страж с кучей узких длинных окон и четырьмя башнями: Львиной башней, башней Великанов, Малой башней и башней Черного Ока.

Возница лениво отгонял неотвязчивых мух и так же лениво хлестал кобыл, чтобы те пошевеливались. Он проехал крытый каменный мост через ров, заполненный водой из глубокой и холодной реки Адемунды, помахал хмурым привратникам и оказался внутри за Старшими стенами, затем Средними, а в конце за Младшими. Замок и другие прилегающие к нему каменно-стеклянные постройки, были обнесены тремя толстыми стенами из белого камня.

Обычно экипажи и телеги прибывали через восточные ворота в большой двор. В нем располагались конюшни, кузни, столб позора для строптивых, поле для тренировок боя, пруд с форелью, примыкающее к Львиной башне здание казармы и небольшой огород. Западными воротами пользовались реже, но там был маленький дворик для выгула скота и собак. На северной стороне располагались королевский сад – роскошный и яркий, и капелла – обветшалая и неухоженная.

Привратник преградил алебардой вознице дорогу. Он резко дернул вожжи, лошади с ржанием остановились, но все еще продолжали постукивать копытами, топчась на месте. Карета Итты стояла позади, ожидая, когда его пропустят и они смогут двинуться дальше. Привратник безынициативно оглядел повозку. Из замка выскочил худой и длинный мужчина.

– Ну, все привез? – прокричал он, приближаясь к ним. – На этот раз хоть ничего не забыл? Половина блюд не готова! Скоро мне кое-какая неприятная дама свернет шею. Вечно у женщин меняется настроение.

Худой заглянул в повозку под угуканье возницы, и улыбнулся, отыскав внутри все необходимое для приготовления блюд для пира. Слуги суетливо выбежали и начали разгружать продукты, чтобы доставить их скорее в королевскую кухню. Кареты гостей проезжали мимо них, огибая замок и выезжая через западные ворота на просторное поле. Путь сквозь замковые владения был короче, нежели объезжать его снаружи.

Вся эта суматоха затеивалась в честь турнира, который должен был длиться неделю, но его сократили до трех дней. Итта вышла из кареты и пошла в сторону ристалища. Оно уже заполнилось риттерами, готовящимися к выступлению. Некоторые из них все еще прибывали из разных городов Варлонии, знакомились и обменивались приветствиями, узнавали друг друга по гербам, а они говорили больше, чем слова. Сантин Авид носил на груди копье в огне, сантин Перрин – птицу с колосом пшеницы в клюве, сантин Мерьель – квадрат, сантин Арген – морду кота, сантин Флориан – горы под звездами. Все они и другие риттеры выпячивали грудь вперед, как бы красуясь друг перед другом и напоминая гордых гусей.

Герольд подозвал к себе всех участников и объяснил им еще раз все правила. Поле, покрытое мокрым песком, чтобы копыта лошадей не скользили во время схваток, окружали шатры: некоторые из золотой парчи, некоторые из белой, а некоторые разукрашивали, придавая вид замков и богатых особняков. Среди гостей и риттеров пестрели яркие костюмы менестрелей, собирающих материал для будущих песен, которые они смогут исполнить в городе и рассказать людям о прошедшем турнире.

До деревянных трибун доносился аромат запекающихся молочных поросят, рябчиков и дичи. Блудницы забалтывали иностранных пьянчуг и уводили в их шатры, назначая цену за удовольствие выше, чем для варлонцев. Жонглеры и факиры собирали вокруг себя толпы восторженных аристократов. Простолюдин сюда не пускали, однако позволяли увидеть турнир, помещая за специальное ограждение внизу, рядом с трибунами, по которым оживленно перемещались богачи. Кто-то уже усаживался, а кто-то, напившись, ликовал от возбуждения, хотя представление еще не началось.

Король со своей семьей и тремя пожилыми советниками расположился под балдахином, рядом с которым висели большие орифламмы с гербом Варлонии на пурпурном фоне. Рядом размещался столик с фруктами и вином. Несколько стражей стояли недалеко от них, крепко сжимая сверкающие алебарды и охраняя покой королевской четы.

Участвовали в грядущем представлении риттеры не только из Варлонии, но и из близ лежащей страны – Оливары. Оба государства дружили много веков и сражались лишь однажды, но битва закончилась победой Варлонии. Турнир подобного рода, то есть с иностранцами, проходил не впервые. Известие о нем появилось еще пару месяцев назад. К турниру готовились со всей ответственностью, велся протокол, записывающий подробности прохождения и тех, кто учувствовал и как себя проявил. На основе этого уже было создано даже несколько книг.

Судьи турнира сели на свои почетные места, это были богатые сантины, в прошлом риттеры. Устроители проверили снаряжения участников, коронель на боевой пике и пригодность лат. В прошлом году риттер Фалдон из Бавона прибыл в шлеме своего деда, его попросили сменить его, поскольку он не соответствовал требованиям и мог подвести Фалдона во время сражения. Но он отказался, горячо оспаривая непригодность дедовской реликвии. С разрешения устроителей ему позволили оставить шлем, но во время турнира Фалдону коронель попала в горловое прикрытие, и смяла его, не позволяя снять. Молотком его высвободили, но после этого ввели строгий запрет, без исключений, на старое снаряжение.

Риттерские лошади смирно стояли привязанными к коновязи. Оруженосцы забегали, подготавливая мечи и пики для своих хозяев и получая новые поручения. Одного из пареньков риттер толкнул, тот упал, хозяин замахнулся на него кулаком, однако не ударил, а переступил и пошел дальше. На его груди был герб – свеча с язычком пламени, это был риттер Нарсис, известный мучитель служанок.

– Какой грубиян! – воскликнула подошедшая к Итте Севи.

Ее карие глаза заполняло озорство, на лице выступала хитрая улыбка. Она поправила юбку платья и встряхнула кудрями.

– Ты чуть не опоздала, – сказала Итта.

– А ты удивляешься? Тут куча риттеров, – воскликнула Севи. – А еще иностранцы, дорогая. Какая удача выйти замуж за одного из них.

Севи берегла себя по настоянию отца для своего будущего мужа, что казалось противоестественным ее натуре, ведь ее сердце наполняли страсть и желание. Отец девушки не хотел выдавать ее замуж так быстро, он был избирателен как никогда. Итту это возмущало, но что она могла возразить?

– Разве в Ивлине отец тебе не подыскал достойную партию? – Итта развернулась на Севи.

– Нет, – ответила Севи. – Он погиб. Его зарезали у кабака, как какую-то свинью. Все сорвалось. Я грустила по этому поводу, пока не встретила сантина Иво Рускандра. Он спас нас от шангов в замке Кено.

От удивления Итта проглотила язык. Севи подробно рассказала ей как все было, но казалось, ее мало волновала война. Что ж, того риттера, за которого она должна была выйти замуж, она мало знала, наверное, ее беспечное отношение к его смерти в какой-то мере оправдано, но то, что на них напали шанги…

– Сантин Рускандра мне понравился, но в Лизгандре меня ждет встреча с будущим женихом. Отец не говорит кто он.

Итту не будоражили истории о женихах Севи, их было слишком много. Она решила сменить тему и поинтересовалась:

– Отец не был против, что ты села со мной?

– Что ты, совсем нет, – беззаботно ответила Севи. – Отец, глупый, считает тебя славной и, конечно, одобряет нашу дружбу.

– Славной, – с усмешкой повторила Итта.

– Ты сегодня бледная. – Эти слова Итта пропустила мимо ушей, как и всегда. Севи часто делала замечания. – Не верится, что кто-то из них станет грандмастером. Надеюсь, не сантин Нарсис, – торопливо продолжила она.

– Чего?

– Ты с людьми-то общаешься?

– Редко, ты же знаешь.

– Будет вестись отдельный подсчет в первый день. Иритаро решил это недавно.

Итта была в замешательстве, но не ее подруга, та не отрывалась от риттеров в блестящих латах, украшенных не только нагрудными гербами, но и эмалью, и драгоценными и полудрагоценными камнями, и аппликациями из золота, серебра и меди. Еще чуть-чуть у нее и слюни потекут, думала Итта.

– А как же сантин Мидрен?

– Он мешок с костями, – махнула рукой Севи. – Он стар как Варлония, дорогая. Пора бы ему уже на покой.

– Не лги, что дело только в этом.

– Грандмастер Мидрен совсем плох, – без энтузиазма произнесла Севи. – Какие у них красивые родовые гербы.

– Северина, то есть, он умирает?

– Если уже не помер.

– Поражаюсь твоему хладнокровию, – промолвила Итта. Что за дурацкое отношение к гибели людей, а к войне?

– Дорогая моя, это я поражаюсь твоему хладнокровию к мужчинам на арене. Ты хотя бы на них смотришь?

– Сложно думать о них, зная, что ты чуть не погибла в замке Кено и что турнир решит судьбу Варлонии. Вовремя же Мидрен решил уйти к праотцам.

– Ну, на бугурте ни кто попало, а тщательно отобранные риттеры, дорогая. Наверное, ты ослепла от одиночества. Хоть по одному бы из них вздохнула. И как можно жить в безбрачии, зная, что имеешь право выбрать любого из них, – потрясла головой Севи.

– Ты тоже.

Севи хохотнула.

– Мой отец никого не одобряет. Мне страшно повезет, если мой будущий муж окажется моложе сорока лет.

Севи знала, что скорее всего свою молодость ей придется прозябать со стариком, который будет получать ее юное и прекрасное тело каждую ночь и молить родить ему сына. Этого момента она ждала с брезгливым содроганием.

– Ты можешь возразить отцу, и сама распоряжаться своей судьбой.

– Возразить? Зачем? – Северина скривила губы и пожала плечами. – Утром я встретила сантина Йоргена! – Итта тяжело вздохнула и Севи продолжила: – Он подавлен, наверняка из-за тебя. У него такие славные веснушки и он так красив, когда расстраивается. Ты слышала, что он разбил отряд шангов в Эсоне?

– Слышала.