Катарина Зек
Адриана в мире теней
Я почувствовала тепло женских рук на моих щеках. Они мгновенно укротили боль, прогоняя дурные мысли.
– Адриана, учись держать страх и гнев под контролем. Иначе ты их только спровоцируешь. Не дай им повода для наказания.
Пытаясь заглушить панику, я отдалась мысли о том, что побоев можно избежать. Мередит медленно отстранилась, внимательно наблюдая за мной. Она опасалась еще одной моей истерики.
– Тебе лучше? Прости меня. Я не хотела напугать. Мне стоило сначала подумать о своих словах, точнее, о том, как они могут повлиять на новоприбывших.
– Я в порядке, – прошептала я, сосредоточившись на том, чтобы дышать равномерно.
Некоторые пациенты повернули головы в нашу сторону. Их глаза – недоверчивые, холодные, слепые. Один из пациентов, словно вспоминая что-то, уставился невидящим взглядом куда-то перед собой.
Когда высокий мужчина встал со стула и направился в нашу сторону, я поняла, что не только Мередит было разрешено свободно передвигаться. Его глубоко впавшие глаза сверкали из-под густых черных бровей. Я долго смотрела на усталое, землистого цвета мужское лицо, отметив про себя, что когда-то этот обладатель резко выдающихся скул и массивного подбородка наверняка был настоящим красавцем. Неестественно худощавый, как и все пациенты, он производил впечатление мужчины без возраста.
Я с грустью заметила, что здесь, наверное, дают ровно столько еды, сколько нужно для вялого поддержания жизни в измученном теле.
– Новенькая, да? – грубо спросил он. – Мое имя Даррен.
– Очень приятно, – робко ответила я. Сама не знаю почему, но он немного пугал меня. Причина точно крылась не во внешности: его лицо было даже приятным, а одежда состояла из тех же лохмотьев, что и наша. В глазах Даррена я видела что-то, отличающее его от других: мятежность, непокорность, готовность к сопротивлению. Такова была и аура, окружающая его. Мои догадки подтверждали многочисленные белые шрамы на его руках и цепочка кровавых капель на рубашке.
Гордый и несломленный дух.
Я также заметила, что он прихрамывал. Видимо, кости плохо срослись после перелома, сказалось постоянное недоедание.
Даррен пододвинул к себе свободный стул и вальяжно уселся на него, перекинув ногу на ногу. Действительно, правая ступня мужчины выглядела неестественно. Постепенно я начинала понимать, какое множество зверских физических пыток здесь применялось. Мир вокруг меня вдруг начал терять очертания, в глазах потемнело. Я словно в полусне балансировала на грани обморока. Пришлось схватиться за скамью, чтобы не упасть. Уж медсестры точно не похвалят меня за припадок.
– Склони голову между коленей, Адриана. Так ты не упадешь в обморок, – обеспокоенно приказала Мередит. С ее помощью мне удалось принять более удобную позу и опустить голову. Через пару минут пятна перестали мелькать перед глазами, в голове немного прояснилось.
– Это выглядит просто ужасно, – промямлила я, указывая на ногу Даррена. – Это… это нужно вылечить, иначе ты больше никогда не сможешь нормально ходить.
Даррен лишь безразлично дернул плечом.
– У тебя бледная кожа и мягкие руки. Думаю, твои родители богатые люди. Может быть, вокруг тебя даже всегда хлопотал личный врач. Не жди здесь такой щедрости. Врач не появится, даже если ты будешь лежать при смерти.
По траурному выражению лица Мередит я поняла, что она была полностью согласна с Дарреном. В отличие от него она, казалось, смирилась с тем, что иного пути у нее нет. Но я не могла свыкнуться с этой мыслью. Я всю жизнь боролась с судьбой, чаще всего безуспешно. Она одерживала одну победу за другой, однажды приведя меня в это жуткое место. Я все еще решительно не могла понять, как собственные родители могли так поступить со мной. Разве я не пыталась делать для них все возможное и невозможное? Разве я не была покорной дочерью? Я знаю, что неудачи преследовали меня во многом. И если быть до конца честной, я никогда не соответствовала ожиданиям родителей. Но все же я была их дочерью! Я даже в кошмаре не могла себе представить, что они способны избавиться от меня, как от ненужной вещи. Интересно, им хоть немного стыдно? Что они сказали Нейтану, родственникам, друзьям, деловым партнерам обо мне? Объявили меня трагически погибшей? Устроили грандиозные похороны и сейчас оплакивают меня в нашем семейном склепе? Кричат о своей невыносимой скорби у надгробной плиты? Принимают соболезнования, утирая лицемерные слезы?
Пожалуй, они вели себя именно так. Престиж, блестящая репутация – вот что всегда стояло для них на первом месте. Я никогда не вписывалась в рамки их желаний, поэтому они решили избавиться от меня прежде, чем я стала угрозой для их «доброго имени». Так же как они поступили с Бэт, кухаркой, которую обрюхатил мой отец. В один день она внезапно исчезла, и никто больше не слышал о ней.
Странно, что я сейчас думала о Бэт, и все же я всем сердцем надеялась, что ей повезло больше, чем мне. Она наверняка работает где-то в безопасном месте, воспитывает ребенка.
Вынырнув из раздумий, я поежилась от холода. Она подошла ближе, села у моих ног. Я старалась не смотреть вниз, направив взгляд на Мередит и Даррена, которые, так же как и я, нервно потирали руки от холода. Могли ли они чувствовать ее присутствие? Уголком глаза я заметила, как призрачная женщина злорадно рассмеялась.
Я старалась зацепить пальцами болтающуюся серую нитку, чтобы отвлечься от мыслей о призрачной гостье. Вытянув нить из рубашки, я положила ее рядом.
– Что вы делаете целыми днями? – наконец спросила я, не в силах выдержать повисшее молчание. – Я о том, что здесь так тихо. Никто, кроме нас, не разговаривает. И тут очень… – подходящее слово для описания ситуации не находилось, хотелось сказать банальное скучно, но что-то сдерживало меня, – тоскливо, – смущаясь, я закончила предложение и продолжила накручивать серую нитку на палец.
Даррен непроизвольно издал стон и погладил лысый череп кончиками пальцев. Мне захотелось свернуться клубочком и закрыть голову руками. В этот момент я была готова до последнего вздоха бороться с каждым, кто осмелится подойти ко мне, держа в руках ножницы.
– Это все только малая часть издевательств, Адриана. Тишина, пустота, серость – это всем действует на нервы. Некоторые начинают разговаривать сами с собой. Они по-другому больше уже и не могут, а их за это еще и наказывают каждый раз.
Мередит согласно кивнула и наклонилась чуть ближе ко мне.
– Мы целый день заперты здесь. Только ночью перед сном нам разрешено вернуться в свои комнаты, в которых нет ничего, кроме кроватей. На самом деле ты будешь счастливицей, если отправишься ночевать в свою кровать. Это значит, тобой довольны. Если же вместо привычной комнаты тебя поведут в карцер… – Женщина нервно вздрогнула всем телом и, не окончив мысль, отстранилась.
Я осторожно обняла Мередит за плечи.
– Простите, вопрос был лишним, – пробормотала я. – Представить себе не могла, что все так ужасно. Конечно, слухи о подобных местах ходили самые разные, но такое… Такое просто невозможно было даже вообразить. Неужели у работников этого места не осталось ни капли совести?
Я бросила на Даррена растерянный взгляд, ищущий поддержки.
– Совесть? – повторил он, саркастично хмыкнув. – Что это такое – совесть?
– Внутренний голос, который подсказывает нам верное решение, направляет на истинный путь. Он помогает нам отделить черное от белого, хорошее от плохого, – тихо ответила я, хоть и прекрасно понимала, что вопрос Даррена был риторическим.
– Голоса тут не особо-то любят, как ты могла заметить, – гневно проворчал он. – Лучше не высказывай здесь такие мысли.
Я послушно кивнула. Что еще мне оставалось кроме как прислушаться к их советам? Чувства кипели и клокотали где-то внутри меня, я должна была найти лазейку, должна была сбежать. Однако разум подсказывал, что, если бы выход существовал, такой, как Даррен, давно обнаружил бы его.
Я подтянула ноги к груди и беспокойно поерзала на скамье. После заката в комнате стало совсем холодно, я мерзла.
Мередит и Даррен снова замолчали, оставив меня наедине с мыслями о побеге.
Любой шаг казался неправильным, а кричать о помощи было бессмысленно.
4
Девять кругов ада
Первые дни в лечебнице прошли относительно спокойно. С ранних лет привыкшая подчиняться и угождать, я легко втиснулась в рамки местных стандартов. Стараясь превратиться в невидимку, я послушно выполняла любые указы. Во мне жила надежда на спасение, на то, что Нейтан обязательно найдет способ вытащить меня отсюда. Но интуиция подсказывала, что он просто не догадывался, где я. Откуда ему было знать? Родители, безусловно, придумали правдоподобное оправдание моей внезапной смерти. Ужасная болезнь, так рано забравшая у них любимую дочь. И все же я не могла похоронить надежду. Я верила – Нейтан чувствовал, что я жива. Возможно, один из слуг открыл ему тайну моего исчезновения. Тогда я еще не знала, что цепляться за подобные мысли было глупостью.
Мы молчаливо сидели на привычном месте. Я отвернулась от Мередит, чтобы она не заметила моих слез сожаления, гнева и отчаяния. Настоящая жизнь только-только начиналась. Любовь, надежды на будущее, такое долгожданное счастье! Как я могла потерять все это в один момент? Вероятно, каждый рано или поздно испытывает на себе удары судьбы, которые приходят словно гром среди ясного неба.
Я бы все отдала за то, чтобы провести вместе с Нейтаном еще несколько недель, хотя бы несколько минут. Я день за днем мучительно подавляла в себе несбыточное желание еще хоть раз услышать слова о любви. Но, как известно, сказка всегда обрывается на самом волшебном моменте. Что дальше?
В бессильной злости я сжала кулаки, уже сейчас наверняка зная, что рано или поздно действительно сойду с ума от собственных мыслей. Мыслей об упущенных возможностях. Я каждый день буду страдать, скучая по его голосу, который я никогда больше не услышу, тоскуя по его глазам, которые никогда не увижу.
В первые дни я мало говорила, старалась держаться подальше ото всех и робко опускала глаза, когда очередного пациента насильно выводили из общей комнаты, чтобы напичкать таблетками. Многие возвращались после «лечения» буквально полумертвыми, со свежими кровоподтеками на их белых как снег лицах. Я с трудом сдерживала жгучее желание кричать, биться в истерике, молить о пощаде, просить помощи. Даррен много раз пытался убедить меня в необходимости разработки плана, который бы помог нам сбежать отсюда. Мужчина также горел желанием жестоко расправиться с медсестрами, заставить их пережить хотя бы половину того, что каждый день испытывали пациенты. Но Мередит выступала против насилия, отказываясь когда-либо вредить персоналу лечебницы.
Настоящим чудом было то, что медсестры совсем не удостаивали меня своим вниманием в первые дни. Иногда я спрашивала себя, случайное ли это совпадение или же мои родители в последнем акте милосердия позаботились о том, чтобы со мной обращались не так жестоко, как с остальными. Возможно, они выложили круглую сумму, чтобы меня просто оставили в покое. Дни мучительно долго тянулись, превращаясь в недели и месяцы. Надежда на то, что Нейтан окажется моим ангелом-спасителем, совершенно растаяла. В какой-то момент я перестала вспоминать о нем, чтобы не усложнять себе и без того невеселую жизнь.
Каждый день был болезненно похож на предыдущий. Я совершенно запуталась в числах, уже не разбирая ни дня недели, ни календарной даты. Когда я спрашивала об этом медсестру, то получала насмешливый ответ – «хороший день». Однажды я просто сдалась. Так началась моя жизнь вне времени.
Ранним утром я всегда вставала на скамью, выглядывая наружу через решетчатое окно. Яркие лучи утреннего солнца будто смеялись надо мной, скользя по лицу и рукам. Я знаю, что мучила себя сама, то рассматривая рисунки созвездий по ночам, то восхищаясь горизонтом, окрашенным в тревожные красные цвета, и наблюдая за парившими высоко в небе птицами, которые следовали за своим верным другом ветром. Как же сильно я им завидовала! Как же часто я мечтала превратиться в ласточку, протиснуться между прутьями и взмыть высоко в небо!
Этим утром я плакала, стоя на привычном месте в ожидании рассвета. Как прекрасен восход солнца! Он на несколько мгновений превращает серые холмы Хайленда в нечто магическое, особенное. Но солнце не показывалось. Небо заволокло тучами, разлучая меня с единственным другом.
Я полностью отгородила себя от ставших привычными стонов и всхлипов пациентов, также не думая и о леденящем холоде, который пронизывал до костей. Я могла гордиться собой. Мне отлично удавалось игнорировать ее, несмотря на то что она постоянно крутилась рядом, дышала мне прямо в лицо и указывала угол, в котором намеревалась сидеть. Я была почти железно убеждена, что она – плод моего воображения. Я отрицала ее существование так явно, что она, не выдержав, заговорила со мной.
Отчетливо прозвучал ее голос:
– Взгляни на меня наконец!
Ну уж нет, я не хотела ее видеть, оказывать ей такую услугу. Именно она была причиной моего попадания в лечебницу. Она – виновница моих страданий. Уделить ей внимание было все равно что предать родину. Я не хотела иметь с ней ничего общего.
Но она никак не сдавалась. Ее навязчивое присутствие раздражало меня ничуть не меньше, чем серые стены лечебницы. Мне жутко хотелось выплеснуть на нее злость, хоть я и понимала, что она добивалась именно этого. Да и что я могла сделать бестелесному призраку? Неконтролируемая дрожь пробежала по моему телу. На долю секунды мне показалось, что голос принадлежал кому-то из пациентов. Я отчаянно мотала головой в поисках говорившего, но интуиция вопила о том, что это был именно ее голос. Она шипит как змея. Тут жутко холодно, холоднее, чем посреди снежной бури. Неожиданно для меня самой страх сковал тело, гнев утих так же быстро, как и возник. Показалось, что стены стали сжиматься, готовые сплющить меня. Я оказалась в смертельной ловушке, затуманившей сознание, лишившей меня всех чувств, кроме страха.
– Ты совсем одна, Адриана. Чувствуешь?
Ее смех эхом раскатился по комнате. Я задергалась на скамье, задыхаясь от бессилия. Так все и случилось. Я действительно сошла с ума. Сейчас это стало мне кристально ясно.
Я упала со скамейки, потеряв сознание.
В своих снах я часто оказывалась на краю мрачной бездны. Я срывалась и падала все ниже и ниже, а вокруг была только темнота, поглощающая меня. Полностью растворившись в пасти пропасти, я просыпалась. Этот кошмар был отличной метафорой моей жизни. Без следствия и причины – один лишь бесконечный мрак.
Почувствовав, что задыхаюсь, я проснулась. Нет, не проснулась, меня подняли с пола как тряпичную куклу. Чья-то тяжелая рука лежала на моих губах, затрудняя дыхание. По моему подбородку стекала капля крови. Наверное, падая, я ударилась о край скамейки. Голова кружилась, и я руками хватала воздух, в отчаянии пытаясь найти опору. Но она была мне не нужна. Грубая рука так крепко держала меня за плечо, что она казалась мне железной по своей силе.
В ужасе я открыла глаза, встретившись взглядом с нависающим надо мной санитаром.
– Я просто споткнулась, – бормотала я, оглядываясь в поисках помощи. Краем глаза я увидела мертвенно-бледную Мередит. Она плотно сжала губы, пытаясь сдержать слезы. Рядом с женщиной стоял Даррен. На мгновение их руки соприкоснулись. Этот мелкий жест, который имел целью меня ободрить, наоборот, вселял страх. Я знала, они мне не помогут.
В тот же миг ноги подкосились. Зубы выстукивали дробь, руки тряслись как в лихорадке. Санитар снова подхватил меня, громко ругнувшись.
– Я тебе уже тысячу раз говорил не вставать на скамейку, – прошипел он, до боли сжимая мой локоть.
Отвернувшись, я не могла подобрать слов для ответа. Больше всего хотелось влепить ему пощечину, сделать хоть что-то мятежное.
– Мне очень жаль. Этого больше не повторится.
Я с мольбой заглянула в глаза санитара, в то время как вся моя сущность бунтовала. Прекрасно зная эффект, который производил мой извиняющийся взгляд раньше на родителей и учителей, я чуть попятилась назад, отстраняясь. Я чувствовала себя здесь такой же униженной, как когда-то в родном доме. Нервно вытерев слезы, я последовала за санитаром из общей комнаты в коридор. Я чувствовала, как бешено начинает стучать сердце. До сих пор я не знала, в чем именно заключалось наказание. Только его финальный исход мне был хорошо знаком – многочисленные побои.
Массивная дверь со зловещим скрипом закрылась за мной, щелкнул замок. Привычная ежедневная рутина, никогда не казавшаяся такой притягательной, как сейчас, вмиг превратилась в кошмар. Я чувствовала себя беспомощной перед лицом надвигающейся опасности.
В отчаянной попытке предотвратить грядущие события я вцепилась в белый халат санитара.
– Умоляю, я больше не повторю своей ошибки, – сбивчиво прошептала я.
Санитар посмотрел на меня долгим уничтожающим взглядом, а затем замахнулся, намереваясь ударить. Я невольно зажмурилась. Он грубо дернул меня за руку и потащил куда-то вглубь комнаты. Из темноты вынырнула еще одна дверь поменьше. Оказавшись в белой комнате с голыми стенами, которая была как две капли воды похожа на предыдущую, я испуганно огляделась. Все же здесь была одна деталь, отличающая это помещение от других, – одинокий стул, стоявший посередине.
Мне хотелось узнать, что все это значит, для чего он стоит здесь. Сейчас этот бытовой предмет вызывал у меня неконтролируемый страх. Санитар одним резким движением посадил меня на стул, обвязав ремни вокруг запястий. Кисти моментально отозвались тупой ноющей болью. В приступе паники я застучала ногами так отчаянно, что стул пошатнулся. Побоявшись упасть, я продолжила сидеть тихо. Санитар с гадкой усмешкой подошел чуть ближе. Опустившись на колени, он обвязал ремнями мои ноги. Теперь я могла только вертеть головой.
Никогда еще в своей жизни я не чувствовала себя настолько беспомощной.
Стул начал вращаться, и легкий ветерок коснулся моей щеки. На долю секунду мне даже захотелось, чтобы она была рядом. Перед глазами поплыло и даже слегка потемнело – предметы смазались, и мне казалось, что даже пол превратился во что-то вязкое и бесформенное. Вращение ускорилось, заставляя меня трястись и задыхаться в слезах.
Лицо санитара, проплывающее мимо, с каждым кругом становилось уродливее.
Когда подступила тошнота, мне захотелось податься вперед и сжаться в клубок. Однако оковы на моих запястьях крепко удерживали тело, не оставляя возможности наклониться. Послышался смех. Мои жалкие попытки освободиться развеселили санитара. Началась жестокая рвота с кровью и кашлем. Я слезно просила моего мучителя прекратить, издавая нечленораздельные звуки. Язык не слушался, зубы стучали лихорадочной дрожью. Но мир все быстрее и быстрее вращался вокруг. Давление в голове и горле становилось невыносимым, словно я тонула или задыхалась. Пугающая чернота в глазах.
Прежде чем вращение прекратилось и мое тело словно кукольное безвольно упало в руки санитара, я почувствовала, как из ушей, рта и носа потекла теплая красная жидкость.
Кровь. Ужасающе яркий цвет, просачивающийся сквозь темноту обморока.
В такие моменты, как сегодня, когда в душе не оставалось ничего, кроме страха, я вспоминала лицо Нейтана, цепляясь за его светлый образ. Это было последнее, что я ясно видела, прежде чем провалиться в черноту бессознательного, захлебываясь собственной кровью.
5
Кошмары продолжаются
– Теперь веришь мне, что ты совсем одна?
Ее резкий голос как ножом разрезал безмолвное пространство. Сознание возвращалось тяжелыми болезненными толчками. С новым ужасом я постепенно начинала осознавать реальность. Я боялась открыть глаза. Внутри головы гудело настолько сильно, что даже чернота вокруг плясала. В висках пульсировала боль, я по-прежнему дышала с трудом, казалось, будто на груди у меня кто-то сидит.
Перед глазами стояла пелена, и звуки доносились откуда-то издалека, смысл произносимого вовсе ускользал. Я продолжила лежать без движения на холодном полу, не имея ни малейшего желания подняться.
Прохладный ветер коснулся моей кожи – и по телу пробежали мурашки. Мне захотелось навечно остаться здесь, лежать, медленно растворяясь в воздухе.
– Посмотри сюда!
Приказ прозвучал угрожающе. Он заставил вздрогнуть и вырвал из мыслей. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Совсем рядом она сидела на корточках, обхватив руками плечи, и оглядывалась. В застывших искаженных чертах, лишь отдаленно похожих на человеческие, читался испуг. Возможно, я ошибалась, но она выглядела взволнованной. Мои глаза болели от света лампы, и я зажмурилась, обдумывая увиденное. Неужели она действительно выражала эмоции? На этом странности не заканчивались. Ее волосы были аккуратно уложены в довольно сложную прическу, а одежда отличалась завидной чистотой.
Способны ли призраки менять свой внешний вид? Я могла бы рассуждать на этот вопрос часами, лишь бы не возвращаться обратно в реальность, полную боли и пыток, реальность, в которой точно нет призраков, чтобы поболтать и отвлечься. Призраков не существует.
Злые голоса шептались совсем рядом. Из разговоров я поняла, что санитар, мой мучитель, совсем скоро вернется. Стул. Ремни. Рвота. При одном лишь взгляде на орудие пытки мой разум начал превращать комнату в кашу. В который раз захотелось набрать в легкие побольше воздуха и кричать до хрипоты.
– Соберись! Они идут.
Ее голос будто пробудил меня от жуткого сна, и я, собравшись, приложила тонну усилий, чтобы успокоиться и сконцентрировать мысли.
– Почему меня вообще оставили лежать здесь, на полу? Могли бы уж сразу зарыть в одну из тех могильных ям около лечебницы, – прошептала я, осторожно разминая мышцы. Тело ломило, но особенно болела шея – голову не повернешь. Слабость. Я чувствовала, как дрожу. Головная боль не утихала, но в остальном я, кажется, была в порядке. Никаких переломов. Слава богу.
– Не говори со мной, – прошипела она, заставив меня невольно вздрогнуть.
В моей голове крутилась одна и та же мысль – все потеряно. Сейчас я наконец отвечу ей. Как-никак мое определение того, что опасно, а что нет, круто изменилось. Я все еще боялась ее, все во мне сжималось под ее взглядом, но еще больше я боялась провести всю жизнь в этих серых стенах боли.
Тяжелая дверь медленно открылась, и я вжалась в угол, напрягая каждый мускул. Готовая к побегу, я невольно задержала дыхание. Выражения лиц вошедших медсестер были настолько скучающими, что внутренне я поежилась. Сострадание? Они потеряли его, как только переступили порог лечебницы. Совесть? Они каждый раз игнорировали свой внутренний голос, который вторил в унисон крикам пациентов.
Я хотела ответить тени, но она перебила.
– Не говори со мной, – повторила она, – не говори, пока они могут это услышать.
Когда медсестра потянула меня за руку, поставив на колени, я осознала, насколько слабой была. Орудие пыток снова предстало перед глазами. Я напрягла мышцы, пытаясь сопротивляться сильным рукам, которые держали меня за плечи.
– Успокойся, – прошептала она мне на ухо. Ее глаза дико сверкнули, пробегая по лицам медсестер. – Или ты хочешь, чтобы тебя замучили до смерти?
Я сразу расслабила мышцы. Мысль о том, что пытки могут возобновиться, оглушила меня. Я выдохнула, когда поняла, что медсестры ведут меня обратно в групповую комнату. Как только за ними закрылась дверь, я тяжело опустилась на скамью, чувствуя себя постаревшей лет на десять. Все зло этого мира, которое никогда не переступало порог моего дома, настолько ощутимо висело в воздухе этой лечебницы, что отравиться им было проще простого. Более того – легко было им стать.
С того дня я больше не могла назвать себя молодой. Ключ к моей прошлой жизни лежал забытый, где-то на дне моря, где-то, где я никогда не смогла бы его найти. Я понимала одно – для того чтобы выдержать грядущие испытания будущего, нужно отказаться от прошлого, иначе я умру от тоски.
Я шагнула навстречу Мередит, которая стояла с широко раскрытыми руками и бормотала извинения. Обняв ее, я снова безжизненно опустилась на скамью. Каждое движение давалось мне с трудом. Я отвернулась к стене. Притянув колени к груди, я обхватила их руками и опустила на них голову. Тогда я ожидала, что хуже быть уже просто не может. Я ошибалась.
Не прошло и пятнадцати минут, как медсестры вернулись с веревками. Господи, как сильно я этого боялась. С тех пор свобода кончилась.
Пытаясь выгнать из головы мысли о побеге, я повернула голову настолько, насколько мне это позволяли узлы. Предстояло придумать, чем занять себя в перерывах между сном и едой. Коварная смесь постоянного страха, физического и морального насилия сломала меня, сделала нервной. Я жутко беспокоилась об исчезновении Даррена и Мередит, которых увели практически сразу после моего возвращения. Я всеми силами пыталась получить информацию о них от санитаров, но моя забота лишь подталкивала медсестер к тому, чтобы шептать мне на ухо злые вещи – вещи, которые все были связаны с теми страшными болезнями, которые бог послал им, чтобы наказать за грехи.
Раньше я твердо верила в Божью доброту и была убеждена, что души людей, переживших неописуемую беду на земле, обязательно попадут в рай. Несмотря на все мои усилия, я так и не узнала, что случилось с Мередит и Дарреном. Они бесследно исчезли, были стерты из книги жизни, забыты историей, будто их никогда и не существовало. Таков был удел всех пациентов: они были похоронены заживо, как только попали сюда. Их дальнейший путь был ясен, судьба решена. Всем за этими стенами было все равно, что с ними стало.
Оглядываясь назад, я задаю себе один и тот же вопрос: как я пережила эти долгие месяцы молчания, не впадая в безумие? Дни, проведенные в лечебнице, складываются в моей голове в серую картинку, четкую и размытую одновременно. Я жила в бездне, которая разрасталась с каждой минутой, крепло желание сдаться, прекратить борьбу и плыть по течению. Но, возможно, борьба с безумием была единственной вещью, которая позволяла мне оставаться в здравом уме. Часами я вспоминала выученные когда-то стихи и рассказы, переводила их на языки, которые знала. Я цеплялась за любую крохотную возможность сохранить ясность мысли. Но в этих серых стенах мой дух слабел с каждым днем, и я уже не могла вспомнить некоторых стихов. Строки лишь одной книги, которую я знала наизусть, никогда не слетали с моих губ: строки Библии. Как я могла, испытав все это, верить?
– Адриана.
Я лениво потерла сонные глаза, не испытывая ни малейшего желания их открывать. она по-хозяйски сидела на моей кровати, с отвращением разглядывая мою потную рубашку, на которой красовались пятна овсянки.
– Чего тебе? – пробормотала я. Никто даже не смотрел в мою сторону. В том, что пациенты разговаривали сами с собой, не было ничего необычного. Женщина подсела чуть ближе. Каждое ее движение казалось мне невероятно плавным. Легким и бесшовным, будто она плыла по воздуху, касаясь земли.
– Ты не устала? – прошипела она чуть нежнее обычного и легла совсем рядом.
– Устала? – повторила я с нервной улыбкой. – Поверь, сплю я достаточно.
Она отстранилась и неодобрительно фыркнула. Ее горящие черные глаза сузились. Несмотря на то что отношения, установившиеся между нами, отдаленно напомнили злую дружбу, ее озверелый взгляд не переставал мучить меня в кошмарах.
– Ты устала, Адриана. Устала и сломлена. Внутри только пустота. Твой саркастический ответ – защитная стена, чтобы спрятать истинные чувства. Но я слышу их запах. Они воняют. Твое горе соленое, как морская вода. Какой прекрасный подарок для меня! Эта лечебница просто чудесное место, чтобы насытиться страданиями. Боль и страх самые вкусные. – Она сделала глубокий вдох, и странное выражение блаженства застыло на ее лице. Она явно наслаждалась ситуацией.
– Чувствую себя великолепно, – отчеканила я и, резко отвернувшись, начала вести наблюдение за толстой черной мухой, которая беспечно потирала лапки. Попалась ли она в ловушку или знала лазейку, чтобы улететь прочь из этой лечебницы?
– Великолепно, – передразнила она меня, обходя кровать в попытке снова заглянуть мне в глаза. – Представь себе, вкус счастья мне также знаком. Вкус любви. Вкус удовольствия, – шептала она, подбираясь все ближе и ближе. Она почти вплотную прижалась к моему лицу. В ту же секунду мрачная аура окутала мое тело, обездвижив его. Я почувствовала сладкий запах, сравнимый с тем, как пахнут только что испеченные булочки с корицей. – А ты, Адриана, воняешь потом, кровью и слезами.
Я изо всех сил старалась сохранить лицо и сделала усилие над собой, чтобы не выдать эмоций, переполнявших меня.
– Как мило, – едко ответила я.
– Я могла бы помочь тебе, – спокойно продолжила она, не обращая внимания на мои слова. – Я знаю, как тебе освободиться из лечебницы. Способ сбежать отсюда. Навсегда.
Против воли во мне разгорался интерес. Нет, не интерес, надежда. Я поерзала, не желая показывать ей, как сильно мне хотелось, чтобы она продолжила говорить. План, у нее был план, который спасет меня.
– Ну? Что за способ? – надавила я.
Она рассмеялась мне в лицо, играя бровями.
– Что ты готова отдать, Адриана? Всегда нужна жертва, понимаешь? Крошечная жертва, которая не сравнится с безграничной свободой, к которой ты стремишься. Ты же хочешь быть свободной, не так ли? Снова стоять посреди оживленной городской площади, наслаждаться теплом солнечных лучей, вдыхать свежий аромат цветов и трав…
Ее красочные описания заставили мое сердце биться как сумасшедшее. Я слушала ее, представляя в своей голове одну картинку за другой. Я почти могла слышать ароматный запах цветов на поляне. Почти. И это почти жутко беспокоило старую рану, которая никак не могла затянуться.
За последние несколько месяцев я кое-что усвоила. Нельзя никому доверять, даже себе. Прежде всего необходимо помнить, что каждое действие имеет последствия. Прежде я совсем не задумывалась о таких вещах, но что бы я ни делала здесь – это всегда имело определенные последствия.
Я опустила голову, кусая губы. Ее слова разрывали меня на части. Подвох. Подвох есть всегда. Всегда. Всегда. Всегда. Если даже люди не могли быть настолько самоотверженными, чтобы послужить чужим интересам, так почему же сверхъестественное существо с такой злобной аурой должно служить им? Я никак не могла разобраться в веренице собственных мыслей, поэтому я нерешительно взглянула на женщину.
– Что за способ? – повторила я. – И что за жертва?
– Тсс, помедленнее. Если ты хочешь быть свободной, то должна поклясться, что отдашь мне то, что я потребую. Только когда ты поклянешься, я смогу освободить тебя, – прошипела она. Ее дьявольский взгляд горел темным огнем. Я отвернулась, чтобы не видеть эти жуткие глаза, и опустила голову. Она меня шантажировала.