Карина Демина
Очень древнее зло
ГЛАВА 8
Где принцессам приходится нелегко
«Собрались добры молодцы с земель ближних и дальних. Первыми явилися ко двору королевичи, каждый собою хорош, при свите великой да с дарами предивными. Следом герцоги да бароны, какие только были. Всяк желал удачи испытать. И подымались они в башню высокую, вставали пред дверью железною стражу нести, да только никто-то до утра не добыл…»
Сказка о зачарованной королевне и вдовьем сыне
Летиция Ладхемская чувствовала себя… в общем, не так, как должна была чувствовать девица высокого происхождения и хорошего воспитания. Она шла и материлась. Тихонечко. Под нос. Зато от души. И главное, в голове вертелись всякие глупости, про то, что спину держать надобно, за походкою следить и подбородком, который должен быть параллелен земле.
И носок тянуть.
Если не тянуть носок, походки не получится. А как ты его потянешь, если древняя дорога для хождения в атласных туфельках не приспособленная. Тут то трещина, то камешек какой норовит подсунуться, то вовсе корень из земли торчит, за подол хватает.
Одна радость, на самой Летиции платье простое, грубоватой ткани даже. А вот у Ари – из тафты. И ковыляет сестрица, юбки едва ли не по колено задравши, придерживая обеими руками, и материться уже не под нос.
А ведь тоже с душой.
Виросска, хоть и не матерится, но мрачна, сосредоточена. И взгляд её нет-нет, да поднимается к небесам, выискивая темные тени. Только небеса те изрядной синевы.
И ни облачка на них.
И драконов, что характерно, тоже нет. Но оно, может, и к лучшему.
Спокойно шествует островитянка, секиру на плечо закинувши. И кажется, что в секире этой вовсе нет весу. Степнячка тенью скользит, как-то так, что становится ясно – не мешают ей ни корни, ни камни, ни трещины. А вот каблучок Летиции в одну такую угодил.
И застрял.
И каблучок-то махонький, но вот… она дернула ногу и зашипела от злости. Если туфли развалятся, то что дальше-то? Босиком ходить по этим развалинам?
– Стойте, – Летиция поняла, что дергать туфельку смысла нет. – Я… тут…
Признаваться, что застряла, было стыдно.
Молчать – глупо.
– Сейчас… освобожу… – она наклонилась, пытаясь подгрести юбки – пусть платье и было из простых, но даже такие без подъюбников не принято носить. И те как раз мешались, топорщились.
Проклятье!
– Погоди, – рыжая Яра присела рядом. – Успокойся. Вытаскивай ногу.
Теплые пальцы сдавили щиколотку.
– Застежка тугая, – зачем-то пояснила Летиция. – Извини…
Нога освободилась. А следом и туфелька. Правда, каблук все-таки скривился.
– Это не я, – Яра покрутила туфельку. – Может, его вовсе… того?
– С подошвой оторвется, – заметила Ариция и поглядела так, будто это Летиция виновата, будто она нарочно в щель угодила. – Да и уже…
Она отобрала несчастную обувку и сунула внутрь палец. Палец вылез в дыру сбоку.
Летиция почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Да что же это такое-то?! Она не виновата, что… она… она ведь просто шла! И не собиралась… попадаться.
Случайно.
И вообще… она замуж выходить ехала, а не бродить по историческим развалинам. Если бы сразу про развалины сказали, она бы… она бы, может, подготовилась.
Секиру бы прикупила.
Или еще чего-нибудь. К примеру, сапоги. А так? Кто с секирой на жениха ходит-то? Правда… вот и зря. С секирой оно всяк вернее. В том числе и на жениха. А теперь что? Ни секиры, ни сапог, ни… чтобы не расплакаться от обиды, Летиция закусила губу.
– Так, – Яра забрала туфлю, покрутила и выкинула. – Что? Ходить в этом все равно не выйдет. И вообще… надо чего-то с вашими нарядами делать. Вторую сымай. И юбки. Сколько их там?
– Пять, – ответила за Летицию Ари. – Или семь?
– Три, – Летиция поняла, что краснеет. А ведь казалось, она изжила в себе этот отвратительный недостаток. – Что? Жарко было. И неудобно… а еще эта… все зудит, что я неприлично себя веду. Я и подумала, что раз так, то… то некроманту и три юбки можно. Если все равно неприличный. Сам по себе.
Ариция задумалась. А вот Яра приподняла подол платья и уставилась на эти самые юбки. Юбки были хорошими, нижняя – батистовая, приятные к телу, а верхние – из плотной накрахмаленной ткани.
– А они тебе нужны? – поинтересовалась рыжая, ткань пощупавши.
– Без юбок неприлично.
– Боги, – Мудрослава закатила глаза. – Мы находимся посреди Проклятого города. Тут тьма, нежить, чудовища… может, нас к вечеру и вовсе сожрут. А она о приличиях!
– А может, и не сожрут. И что тогда? – возразила Летиция исключительно из вредности. – И вообще… лучше погибнуть приличною девицей…
Правда, приличные девицы не носят всего три юбки. Семь. Или пять в исключительных обстоятельствах, но тогда нужно еще нижнее платье. И панталоны. Правда, мнения о приличности панталон в обществе расходились, но почему-то показалось, что обстоятельства нынешние не совсем подходят для обсуждения данной темы.
– Лучше вообще не помирать, – заметила островитянка, щурясь. – Идти надо…
– Надо, – Яра изо всех сил дернула юбку. И та затрещала.
– Что ты…
– Сними. Тебе же легче будет. Заодно ноги замотаем. Будет не хуже твоих туфелек!
– Нет, – Летиция вцепилась в юбки, почему-то сама мысль о том, чтобы расстаться с ними ужасала. – Ты… ты…
– Там завязки, – подсказала Ариция. – И мои тоже… поможешь?
Мудрослава кивнула.
– Неудобно так, должно быть, – заметила она, ныряя в ворох кружевных юбок. – Ходить. И вообще… не тяжело?
– Да… как сказать. Привыкнуть надо, – Ариция стояла спокойно и глядела на сестру с насмешкою, чего стерпеть было вовсе невозможно.
– Снимай, – решилась Летиция и зажмурилась от ужаса. А потом ужас прошел. И… и вправду, кто их тут увидит? Тени прошлого? Мертвецы? Нежить? Нежити, коли жрать полезет, все равно будет, сколько на Летиции юбок.
– Вот с фижмами если, так проще, – продолжала делиться сестрица. – Там только рубашка исподняя, рубашка нижняя, которая под фижмы. Сами они. Потом юбка поверх, нижнее платье и верхнее.
– И вправду, удивительная простота! – раздался голос рыжей откуда-то из-под юбок.
– Не скажи… если по дворцовому этикету, то для торжественного выхода нужна дюжина юбок под платье… а тут только…
Ткань затрещала.
Вот ведь! там же завязки есть. И пуговички. Перламутровые…
– Все равно жуть, – Яра вынырнула из-под подола. А юбки упали на пыльную тропу. Две. Третью трогать не стала. – Хотя, конечно, наше придворное платье тоже… там юбок не надо.
– Ага, всего-то пара рубах… и ткани такие, что от золотого шитья не гнутся. А наверх меха… или душегрея. Маменькино платье венчальное я как-то примерила, так едва устояла-то! – Мудрослава тоже с юбками справилась. – Их бы укоротить… особенно это вот.
Тафта повисла печальными складками. Она и запылилась, и кружево оторвалось слегка. А главное, что ткани оказалось как-то слишком уж много.
– Или подвязать?
– Обрезать?
– А у нас нет такого, чтоб наряд… просто платье. С вышивкою, – поделилась Брунгильда. – Обязательно, чтоб сама девка и расшивала, ну, чтобы все видели, какая она мастерица.
Летиция вздохнула, признав себе, что, будь в Ладхеме подобные порядки, ей пришлось бы сложно. Вышивать, конечно, она умела, но вот не настолько, чтобы себя мастерицею считать.
– А отец там или родня дарит нитки, бусины всякие. Каменья.
Яра, усевшись на обочине дороги, раздирала юбки на длинные полосы. Ткань трещала и расходилась. Солнце стояло еще высоко, а душу грызла тоска. Летиция даже не сразу поняла, что за она.
Она закрыла глаза.
Сделала вдох.
И…
Девушка кружилась в танце. Она была прекрасна.
И нага.
Летиция моргнула. Не то, чтобы она вовсе не видела обнаженных девушек. К сожалению, случалось. Там, в той еще жизни, когда она считала себя самой умной и талантливой. Но даже тогда наготу мертвецов прикрывали, чтобы не оскорбить взора Летиции.
Нынешняя…
Наготы не стеснялась. Смуглая кожа. Темные волосы. И золотые украшения. Звенят браслеты. И сверкают пламенем камни.
– Хороша… – смеется кто-то.
Мужчина.
Молодой. В белых просторных одеждах. Он возлежит… на низкой кушетке? Странноватой с виду, но все же кушетке. И разглядывает девушку.
– Во что обошлась? – интересуется второй, который тоже лежит, но на спине. И ногу на ногу забросил. И смотрит не столько на девушку, сколько на узкую стопу свою.
А музыка становится быстрее.
Злее.
Сейчас… Летиция еще когда научилась различать приближение того самого опасного момента…
На стопе повис туфель. Туфля? Или туфелька? Пусть мужская, но с узким длинным носом, расшитым золотом и камнями, украшенная шнуром. Роскошная.
Туфелька.
Она смотрела на неё.
И слушала безумную музыку.
– …и все же Император не простит такого показательного выступления. Не явиться в Храм…
– Да ладно, куда он денется. Ему нужны и люди, и сила. И давно уже пора отказаться от этих нелепых выборов. Я по силе равен ему.
– Это пока он не принял сердце своей демоницы.
– Да не рискнет, тем более я слышал, что вовсе не для того обряд затевается, а…
Музыка обрывается.
И девушка застывает. На долю мгновенья. Её тело выгибает судорога. А смуглая кожа покрывается испариной. Или чешуей.
– Что за… – туфелька падает на роскошный ковер. А человек пытается подняться.
– Начали, – поморщился тот, другой. У него бородка, заплетенная в две косы. И левая выкрашена в белый цвет, а правая – в алый. Наверное, это красиво. – Идиот… я же говорил, что у этого придурка не хватит силы духа.
– Что-то не то, – третий, до того молчавший, поднимается с ложа.
Или все-таки кушетки?
– Да ладно… там полный круг. Если что, поддержат. Но ему всегда не хватало концентрации.
Девушка падает на пол.
– Ты явно переплатил, – тот, который потерял туфлю, тоже поднялся и подошел ближе. Босая нога его пнула лежавшую девушку. – Обряд провели криво. Видишь, сущность прет…
– Ошейник…
Она выгнулась. И оскалилась. Из горла её вырвался низкий клекочущий рык.
– Вот… тварь, – лениво произнес хозяин. – Место…
И огонь, сорвавшийся с пальцев его, коснулся темной кожи, чтобы скатиться с неё и погаснуть.
– Что за…
Договорить он не успел. Демоны убивают быстро.
Летиция упала бы.
Удержали.
Крепко. Надежно. Так, что… что она просто повисла на чужих руках, глотая горячий воздух. На губах еще ощущался вкус чужой крови.
– Что? – хмуро поинтересовалась Мудрослава.
– Она… – Летиция поняла, что снова может говорить. – Их убила… демоница… не та, которая главная. Другая. Здесь… кажется, было много демонов.
Она почувствовала, что дрожит.
И дрожь эта предательская вовсе не от холода.
– Было, – Брунгильда обвела окрестности хмурым взглядом. – Да уже давно… выбыло. Идти надо.
Надо.
Куда? И есть ли смысл? Или может, проще сдаться? Чтобы, если и убьют, то сделали это не больно. Боли Летиция боится куда больше смерти.
– Стоять можешь? – Яра, которая держала Летицию, руки убрала.
Может.
А вот идти…
– Ногу дай. Да, вот, на плечо обопрись, если тяжко. Славка, ей тоже мотай, там туфли не лучше.
Летиция молча стояла, глядя, как ногу её обматывают полосами тонкой ткани. А ведь полотно на юбки брали наилучшего качества… вот и сгодилось.
И на вторую осталось.
И запасом, который Яра свернула преаккуратнейшим образом.
– Мало ли, – сказала она. – Место-то недоброе. Еще поранится кто. Перевяжем.
– Перевяжем, – эхом отозвалась Летиция и закрыла глаза, а потом поспешно открыла. Прежде её дар был послушен. Прежде прежде ей требовалось коснуться тела. Именно тела, ведь наставник тоже пытался иначе, привозил во дворец и вещи покойных, и волосы, а одного разу и вовсе голову привез.
В спирту.
С головой ничего не вышло.
А тут… тут, похоже, не нужны ни головы, ни тела. Тут запах смерти в камень впитался.
– Идем, – Мудрослава, закончивши обвязывать ноги Ари, зашагала вперед. И Ариция двинулась за ней. А Брунгильда махнула, мол, вы следом. И Летиция подумала, что и вправду так правильнее. У нее ведь оружие.
И… и не поможет.
У тех троих тоже оружие было. Сейчас, когда видение поблекло, она могла разглядеть и детали. Короткий меч в руке третьего. Плеть, что выпала из пальцев того, который говорил об Императоре.
Силу…
Силу демоница просто выпила.
Летицию мутило.
И шла она медленно. Надо было быстрее, но сил не хватало. И она просто шла, глядя под ноги.
– Ничего, – Яра почему-то не бросила, а шла рядом, и еще под руку поддерживала, будто Летиция какая-то… не важно. Главное, что именно сейчас Летиции больше, чем когда-либо нужна была эта поддержка. – Сейчас придем. Отдохнем. А там и решим, чего дальше.
Стена.
И провал. В нем мерещится движение. Но кто бы ни прятался в развалинах старого дома, он не рискнул показаться. То ли людей было много, то ли солнце пока стояло высоко.
Двор.
И серая трава рассыпается пылью, но то тут, то там выглядывают тонкие зеленые стебельки.
– Бедные, – Ариция опустилась на колени. – Им тяжко…
Она провела ладонью по этой траве, и та вдруг налилась соком, зазеленела.
– Ты ж некромант! – не удержалась Летиция. А сестра вздохнула.
– Сама не знаю, как вышло…
– Вода, – Брунгильда повела носом. – Давайте к воде, пока не упали от солнца. А там и разберемся, кто чего видел и кто чего может.
Наверное, это было разумно.
Очень, очень разумно. И пить хотелось. Настолько, что когда показалось темное, черное почти озерцо, Летиция едва не закричала от счастья. А уж чего ей стоило не упасть на колени перед мутною этой водой – одни боги знают.
Не упала.
Устояла.
И даже сумела изобразить сомнения.
– Это… может быть небезопасно, – Мудрослава сполна их разделяла.
– Может, – согласилась Брунгильда, зачерпнув горстью воду. Её она нюхала и хмурилась. – Только без воды мы точно помрем. А тут, глядишь, может, и не потравимся. Ну, если повезет.
И все, переглянувшись, кивнули.
А Летиция подумала, что она… она совсем даже не против потравиться. Что из всех ею виденных смертей эта не самая худшая.
И коснувшись губами темной воды, застонала от радости.
– А с одеждой вашей надо что-то да делать, – задумчиво произнесла Яра, омывая лицо. – И с обувью.
Обмотки и вправду промокли. Тут, на берегу то ли пруда, то ли болота, что появилось на месте пруда, земля была черной, жидкой и влажной. И эта жижа мигом пропитала ткань.
– Может, в дом заглянуть? – предложила Брунгильда, которая пила осторожно, но жадно. Она зачерпывала горсть за горстью и видно было, что все никак не может напиться.
– Опасно…
– А что тут не опасно.
И стало тихо.
Летиция тоже пила. И пила. И… вода была горькой, но и сладкой тоже. Вкусной, несмотря на легкий запах пыли, что исходил от неё. И напиться вовсе казалось невозможным.
Но она напилась.
И лицо отерла от пыли, подумав, что теперь кожа точно прыщами покроется. Но с другой стороны, снова… какое это имеет значение?
А потом, обведя двор и всех-то в нем, Летиция поинтересовалась:
– А куда подевалась Теттенике?
ГЛАВА 9
О том, что лошади – очень умные создания
«Во времена стародавние, когда небо глядело на землю и не могло наглядеться, а земля так же от любовалась небом, жил на самом краю мира народ. Ныне-то уже и старики позабыли, как он назывался. Ведаю лишь, что люди те были малы, вот с половину обыкновенного человека, но крепки так, что и ребенок способен был коня поднять, а взрослые и вовсе огроменные каменья двигали. Но это оттого, что жил тот народ в скалах, в самом нутре их глубинном. Даром они обладали удивительным – видеть горы, вот как мы все-то вокруг видим. Что жилы золотые да серебряные, что каменья драгоценные, что пещеры, что воды. Все-то им открыто было. И славились оные люди, как великие мастера, равных которым под солнцем не было»
«Рассказ одного старика из селения Никишки, записанный студиозусом Витой Лютым во исполнение задания практического»
Теттенике закопалась с головой в солому, так и сидела, пытаясь решить, что же ей делать. Рядом вздыхал и топал огромный драссар, которому сомнения человека не были понятны.
И… и вообще, он лошадь!
Это глупо – советоваться с лошадью. Но что, если больше не с кем? Нет, людей-то в конюшне собралось много. Они приходили. Уходили. О чем-то говорили, к счастью, не замечая Теттенике.
А потом и вовсе все стихло.
Но хуже всего, что дар не отзывался! Теттенике пробовала и так, и этак. И сейчас вот закрыла глаза изо всех сил сосредоточившись на будущем.
Будущего не было.
Мир не спешил истаивать. Напротив. В нос лезла сухая травинка, за шиворот насыпалось трухи, отчего грязное тело чесалось. И голова тоже чесалась. И кажется, в волосах копошились насекомые.
Отвратительно.
А главное, хотелось есть. И в туалет.
– Вот что мне делать! – воскликнула Теттенике, сжав кулачки.
Ничего.
Тишина. Даже ласточки под крышей и те уснули. И лошади дремлют. Лошадей здесь держат взаперти, в каменных коробах, пусть и просторных, но лошадям все одно свобода нужна.
Правда, кому объяснять прописные истины?
И надо ли вовсе?
Кто её послушает? Нет, её прежнюю, может, и послушали бы, а вот теперь… кто она вообще?
Теттенике выбралась из сена. Огляделась. Темно. Пусто. Лошади спят, порой вздыхая. Только драссар все еще держится рядом. Его боятся. И конюхи-то не заглядывают, а выводить так и вовсе не вывели. То ли сегодня так сложилось, то ли вообще… он же заболеть может.
И потому глядит грустно.
От этой грусти в животе узел завязывается. И совестно. Хотя Теттенике ничего дурного не сделала.
Она наоборот почистила вон. И даже воды принесла свежей. А все равно…
– Ты… ты только… – она отступила, но драссар потянулся, ухватив губами за край рубахи. – Мне идти надо… правда, не знаю, куда. Может, в Замок? Может, там хоть кто остался… но хоть кто мне не годится. Тогда что? Куда мне?
Драссар шагнул.
Какой он все-таки огромный. Теттенике у него под брюхом пройти может, только чуть голову наклонивши. И жутко от того. Такой, если наступит, точно не выживешь. А он ведь не добрый.
Лошади… им нельзя верить.
Как и людям.
Драссар с упреком покачал головой.
– Прости, – Теттенике смахнула слезу. – Я… я ведь на самом деле знаю, куда мне надо. Туда, куда все ушли, где… случится страшное. Но я боюсь, понимаешь?
От него пахло хлебом и еще дыхание драссара было горячим.
– Это ведь… это ведь нормально. Бояться мучительной смерти. И просто бояться. Я… я не хочу умирать. Ни там, ни здесь… и даже… если останусь вот этим…
Теплые губы коснулись щеки, утешая. Будто хотели слезу поймать.
– Это все равно жизнь. Какая-никакая, а… я могу стать конюхом. Смешно, да? Я боюсь лошадей. До дури. До ужаса боюсь. И тебя тоже. А в конюхи. Или… или еще чем заняться. Только правда в том, что… если я не пойду, то тоже умру. Просто позже. И… и шансов, что они мир спасут, немного.
Лошади ничего не понимают в спасении миров.
И Теттенике решительно шлепнула драссара по морде.
– Нет у меня тут времени… но… сама я не уйду далеко. А с тобой… с другой стороны, я ведь все равно боюсь! На самом деле боюсь! Это… это не шутка. И вообще нисколько не смешно. Но… еще поймать могут. Знаешь, что с конокрадами делают? Вот то-то и оно… и повесят. И не поверят, если стану кричать, что я дочь кагана.
Конь оскалился, явно демонстрируя, что он думает.
– Вот и как тут…
Он медленно опустился на колени, подставляя спину.
– Умный… брат говорил, что такие как ты умными были. Но это легенда. А легенды на самом деле – одно сплошное вранье. Нет, ты и вправду умный, но пока рано. Надо тихонько. Стой…
Она выскользнула в узкий проход.
Прислушалась.
Лошади… лошади почуяли кого-то, заволновались, забеспокоились. Нет. Нельзя им. И Теттенике, прикрыв глаза, запела. Может, она и утратила свой дар, случается такое, но вот песни не забыла.
Её помнят все, в ком течет золотая кровь солнца и ветра. И даже этот мальчишка, чье тело ей отдали, знал слова. И низкий гортанный голос его вплелся в ночную тишину, успокаивая животных.
Вот так.
И собак тоже.
Собаки кружили по ту сторону ворот. Но за ворота пока рано. Надо найти что-то, чтобы обвязать ноги драссара. Конюшни из камня. И дорога тоже. Если пойдет так, то услышат.
Погоню устроят.
Или еще чего.
Нет, надо осторожно. И к коню Теттенике вернулась с охапкой ветоши.
– Потерпи, пожалуйста, – она дрожащею рукой коснулась могучей ноги, и драссар послушно застыл, позволяя обвязать копыта тряпьем. Получилось не с первого раза. Тряпки расползались. И падали. И вовсе не держались на конских ногах. Но… он был терпелив.
И Теттенике справилась.
Подумала, что можно было бы и сбрую принести, но потом подумала, что обычная на драссара просто не налезет. А стало быть, какой смысл?
– Идем. Только тихонько. Я им еще спою…
Она оперлась на горячий конский бок. И поняла, что уже и совсем не боится. Не драссара. А собаки да, уснули. И человек, который развалился на груде соломы с той стороны, тоже спал. То ли песнею убаюканный, то ли выпивкой. От него дурно пахло, и драссар даже фыркнул.
Тихонечко.
Они вышли во двор.
И со двора.
На дорогу.
И только там уже Теттенике решилась вскарабкаться на широкую, что лавка, конскую спину.
– К замку, – сказала она. – Нам нужно к Замку. А там… будет видно.
Конь фыркнул и перешел на рысь.
Замок… до замка было далеко. До проклятого города еще дальше. И скорее всего Теттенике опоздает. Но… но это же не значит, что она будет просто сидеть и ждать.
Нет, сидеть и ждать у нее не получится.
Зеркало.
Проклятое зеркало! Я… мне не надо было смотреть. И уж точно – слушать демоницу, которая явно знала больше меня. Конечно. Времени-то у нее освоиться было куда побольше.
А я…
Дура!
Как есть, дура!
Дура, не способна отвести взгляда от черноты, что разлилась внутри рамы. Там, в этой черноте, проскальзывали искры. И тонули, тонули. И снова вспыхивали. Танец их завораживал. А потом их стало так много, что чернота поблекла. И я увидела корабль.
Даже в зеркале он, крадущийся по неестественно гладкому морю – пусть я там не бывала, но точно знаю, что море не бывает похожим на стекло – казался крохотным. Я видела и округлые борта, какие-то совершенно несерьезные. И палочки-мачты, с которых свисали сети канатов. И людей, что метались по палубе. И… не людей, которые пытались взобраться на корабль.
А еще тьму, что собиралась где-то внизу.
Она закручивалась спиралью, пока медленно, точно зная, что деваться людям и кораблю некуда. И это походило на игру. Вот тонкое щупальце скользнуло, распугивая тварей. И те беззвучно сыпанули в стороны. А щупальце погладило борт, будто примеряясь.
Я… я видела и людей.
Легионеров, что походили на черные статуи. И… и остальных тоже. Вот Ричард хмурится, прислушиваясь… к чему? К морю? Ко тьме?
Он ведь чувствует.
Он знает эти места лучше, чем кто-либо. И… и должен понимать, насколько тьма опасна. Или… он ведь Повелитель. И умеет управляться. С тьмой. Но та, внизу, она огромна. И следом за первым щупальцем тянется второе… третье… они пока ласкают борта корабля, но мне кажется, что я слышу треск.
– Прекрати! – я стиснула кулаки.
Надо успокоиться.
Во-первых, моя истерика точно никому не поможет. Во-вторых… во-вторых, с чего я вообще взяла, что все это вот происходит на самом деле? Может… может, демоница решила развлечься? Что я вообще знаю о её способностях?
И о зеркалах.
И… и может быть, Ричард спокойно спит. Время-то позднее… именно. Поэтому… поэтому мне надо включить голову. Даже если она включаться не хочет. И губы перестать кусать. С обгрызенными губами я буду так себе невеста.
Вот.
Думать надо о хорошем… о свадьбе, например. О том, как он вернется и…
Корабль качнулся, будто в яму нырнул.
– Убери, – приказала я, шлепнув по зеркалу ладонью. И то послушно погасло. Интересно… так… а… а если… если попробовать… – Так. Покажи мне принцесс.
Зеркало издевательски молчало.
Может, оно не понимает?
Я поднялась. Походила по комнате.
– Покажи мне… Мудрославу Виросскую, – попробуем так. А то вдруг да принцесс по всему городу раскидало, и зеркало просто не знает, с которой начать.
Несколько мгновений ничего не происходило. Потом тьма чуть дрогнула, и поверхность треклятого зеркала пошла мелкой рябью. Как испорченный телевизор. Но сквозь помехи пробился истошный крик. А потом где-то там мелькнула зубастая пасть.
Ага.
– Превратилась, стало быть, – сказала я вслух, разглядывая матерую тварюгу. Драконы… кто сказал, что они прекрасны? Это летающее нечто было огромно, что ощущалось даже через отражение, когтисто, клыкасто и чешуйчато.
В общем, на любителя, так сказать.
Тварь кувыркнулась в воздухе и издала еще один низкий воющий звук. Мать твою… а ведь сложно девушке в личной жизни придется с этакой-то ипостасью.
С другой стороны… жизнь вообще штука тяжелая. И порой дракон очень даже в тему.
– Хорошо, – я почесала рог. Интересно, зеркало надо как-то… подпитывать? Или пока держится и так? – А… а Брунгильда где?
Брунгильда сидела на каком-то обломке, слишком изысканно-белоснежном, чтобы счесть его обыкновенным валуном, и какой-то тряпицей чистила секиру. Губы островитянки двигались, но на сей раз зеркало решила, что я и картинкою обойдусь.
Обошлась.
Хорошо.
Две из пяти живы…
– Летиция Ладхемская?
Тоже на камушек забралась. Хотя… кажется, это остатки древней скамьи. Резной. С виноградом вон даже, пусть и потрескавшемся. Забралась она на скамью с ногами. С босыми, что характерно, и теперь пыталась закутать бледные ступни в обрывки ткани.
Ничего не понимаю. Но выглядит она живой.
– Ариция?
Зеркало снова мигнуло. Кажется, я начинаю ценить такую замечательную вещь.
Ариция… была. Где-то. Не понять, где именно, потому что там было сумрачно и, кажется, немного пыльно. Ладхемская принцесса кралась, явно настороженно вслушиваясь в то, что происходит вокруг. Она то и дело останавливалась, замирала, напряженная и готовая то ли бежать, то ли драться.
Но живая.
Хорошо.
Осталось… нет, я не буду смотреть на море. И на корабль. И на тьму. Я… я просто буду верить, что он справится.
– Теттенике, – выдохнула я. – Покажи мне Теттенике.
Зеркало потемнело как раз в тот момент, когда ладхемская принцесса потянула на себя что-то… в общем, что-то большое и грязное.
Несколько мгновений ничего не происходило. И я просто любовалась собственным отражением. Потом появился замок. Далекий. Скорее даже силуэт замка, хотя и вполне узнаваемый.
– Что за…
Дорога.
И огромный конь, который нес на спине чумазого и совершенно точно незнакомого мне мальчишку. Так… спокойно. Если зеркало показывает, то… то или оно сломалось, или что-то произошло.
Я погладила раму.
Сломалось оно вряд ли. Шанс есть, конечно, но вот что-то мне думается, дело не в поломке. Если вместо Мудрославы мне показали дракона и я не удивилась, то почему удивляюсь сейчас?
Этот конь, я ведь видела его. Такого не забудешь и не спутаешь с другим конем.
И мальчишка…
Кто из них Теттенике?
Выясним.
– Спасибо, – сказала я зеркалу. И все-таки удержалась.
Пока удержалась.
Я встала.
Оглядела комнату. И тихонько вышла. Конь, человек… на месте разберемся.
