Капан Паштиль
Глазами суицидника
–Считаешь что ты молодец? Думаешь, ты дала надежду двум этим женщинам, и всей моей семье? И стоишь такая довольная, с чувством выполненного долга.
Но она совсем не чувствовала его негодования, видимо дара общения с потустороннем миром, у неё не было ни какого. Его монолог постепенно затихал, он перестал говорить. Симон пошел вслед за своими родными женщинами. Сестра уже по телефону с кем-то разговаривает. Не трудно было догадаться с кем! Прислушался, конечно же, с Галушкой, она торопилась поделиться радостной для них вестью:
– Живой, живой Сима, гадалка четко увидела, – радостно говорила сестричка. Душа Симона и сама была бы рада поверить в это, но факты упрямая штука. Он ощутил резкий упадок сил. Такое бывает, когда у человека поднимается большая температура. Тело знобит, лихорадит, трусит. Очень не хорошее состояние, вряд ли кто-то о таком может без печали вспомнить. В случаи с телом, может помочь таблетка или укол, это облегчит и нормализует ситуацию. А вот чем можно помочь душе со страшным грехом, Симон просто не знал. Им был замечен ещё один парадокс, пока его родственники радуются, и не чего не знают о его смерти, душе очень плохо. Как только они узнают о гибели своего сына брата или мужа, то боль поразит уже всех живых, а у несчастной души будет облегчение, потому что его найдут, и ему помогут. Сил у Симона осталось только на то, что бы телепортироваться обратно в морг. Через мгновение он оказался в этом мрачном помещении. Как всегда забился в свой угол и заплакал. А потом он сидел, и долго ругал себя за сделанное самоубийство.
Глава 7. Кремация.
Сколько дней прошло после смерти тела, Симон счет не вел. Он не знал, сколько у него осталось времени, но его с каждым мгновением становилось всё меньше. Морг не будет хранить тело более сорока дней. На сорок первый день его просто сожгут, и что потом делать душе? Нужно с этим вопросом разобраться. Он слышал страдание одного духа, время содержания его тела в морге подходит к концу, и вряд ли его кто-то ищет. Сегодня его тело должны кремировать. Кремация, какое ужасное слово, от одной только мысли об этом, душу Симона начинает трясти. Ему этот процесс совсем не нравится. Тело не предназначено для сильного огня, не во время жизни, не после ее завершения. Даже представить страшно, как будет гореть то, что ему так дорого. Это тело давало ему столько радости и удовольствия, благодаря ему Симон мог познавать этот мир. Возможно, умершее тело и не будет испытывать боли, но стресс, который получит душа, наблюдая за кремацией, надолго оставит свой отпечаток. Как ему кажется, лучше спокойно наблюдать за тихой и мирной похоронной процессией, чем испытывать напряжение во время сжигания. Ну вот, в морге началось какое-то движение. Пришли санитары погрузили в гроб известное, но не востребованное тело, и повезли к выходу. Несколько душ тоже побрели вслед за санитарами. Симон не совсем понял, зачем души пошли, и решил пойти тоже. Ему нужна информация. Он должен знать о кремации больше, да и в группе душ как-то немного спокойней.
– Наверное, это была не самая лучшая жизнь, если даже похоронить по-человечески некому, – начал говорить дух, чьё тело везли в крематорий. Никто его не перебивал и не поддерживал, если бы не группа сопровождающих, можно было подумать, что он говорит сам с собой.
–Говорят, если идет обычное захоронение, то у души остается мостик между тем миром и этим, она всегда может прийти на землю к своей могилке. Можно вернуться, повспоминать, понаблюдать, помочь своим родственникам. Если тело придадут огню, то сожгут все мосты между двумя мирами для этой несчастной души. Но в моем случае совсем не обидно, возвращаться мне не к кому, да и вообще, очень хочется быстрей забыть эту жизнь, чтобы о ней ничего не напоминало. Остается только достойно вытерпеть процесс кремации, я долго был в этом теле, и мне неприятно думать, что сейчас от него останется один пепел.
Симон внимательно вслушивался в каждое слово, это были ценнейшие знания, которые он впитывал как губка. Тело довезли до крематория. От видимого спокойствия духа кремируемого тела, не осталось и следа. Он начал испытывать страх, как будто он не покинул тело, а до сих пор находится в нем. Он начал плакать, просил оставить его в покое, не нужно с ним так поступать. Но его из живых никто не слышал, наоборот, персонал мастерски и слаженно делал свою работу. Тело доставили в печь и закрыли крышку. Что дальше происходило с душой кремируемого, это было страшно. Стрессом это точно не назовешь, это что-то больше чем боль. Наблюдая за духом, Симон не мог понять он и вправду чувствует всё, что сейчас происходит с телом, или это такой сильный эмоциональный сбой. А возможно это и то и другое вместе взятое. Заговорил ещё один дух, участник сопровождения:
–Сейчас спустятся хранители, на такую боль ангелы не могут не среагировать, они заберут эту бедную душу. Симон вышел в другую комнату, он ни хотел больше наблюдать за страданиями этого несчастного. В коридоре он услышал разговор двух санитаров, тот который со стажем объяснял новичку:
–Эта печь разогревается до тысячи градусов, и труп там горит два часа. И то, до конца не сгорает, остаются некоторые кости, их потом как в блендере перебивают или перемалывают. И только после всего этого, останки пересыпают в урну с прахом. Симону стало дурно, он вмиг покинул это здание и оказался на улице.
–Надеюсь, я был здесь первый и последний раз, – сам себе сказал Симон
Если до посещения крематория, ему просто не нравилась эта процедура, то теперь, когда он сам всё видел, и эмоционально прочувствовал, он был просто в ужасе от такого способа утилизации. Он вспомнил одного покойника, который лежал как живой. Это было в первый день, когда Симон умер, так вот на него реально приятно было посмотреть. Души очень чувствительно и кропотливо относятся к своему телу. Если живые с уважением позаботились об умершем, то душа будет спокойна и радостно уходить на небеса. Когда человек где-то побывал в гостях, хорошо провел время, а после ухода, хозяева дома с благодарностью проводили гостя, то этот человек будет идти к себе домой с радостью в сердце, вспоминая прекрасный вечер. Точно также и душа радуется хорошему уходу, и огорчается плохому отношению, например, когда вас с гостей выгнали, или отнеслись не должным образом. Душа понесет наверх информацию, которая как семена передастся доброму и заботливому космосу. А вот что из них вырастет, то к этим людям, через какой-то период времени вернется. Симон сказал вслух старую русскую поговорку: « Что посеешь то и пожнешь». Он узнал все, что хотел о крематории, больше ему здесь делать не чего. В следующие мгновение он переместился обратно в морг. Симон остановился возле своего тела, внимательно осмотрел, и сказал:
– Только не кремация, я не хочу ещё раз испытать такой ужасный стресс, и у меня здесь слишком много не законченных дел, мне нужен мостик, по которому я смогу приходить, и помогать своей семье хоть каким-то образом. В морг стали возвращаться ранее ушедшие души. Симон ни хотел, ни с кем разговаривать, он переместился в свой угол и погрузился в собственные мысли.
Глава 8. Симон во сне 2.
За последние несколько недель душа Симона не испытывала положительных эмоций, если не считать гадалку которая вдохновила и сразу же разочаровала. Поиски тела не продвигались никак, за душой Симона тоже никто не приходил. Да и кто может прийти, о его смерти никому из родственников не известно, не ныне живущим, не ранее ушедшим. Если кремируют его труп, то живые родственники будут годами ждать вестей от без вести пропавшего. А что если хранители не могут видеть душу самоубийцы? Как ангелы смогут его найти без кремированного тела? Как святые лишенные всякого ориентира, смогут его обнаружить? Нужна будет полномасштабная прочистка местности, смогут ли они так сделать? Да и вообще будут ли они так делать? Нужна ли им в роду душа с таким великим грехом? Может ад это и есть, когда весь род от тебя отворачивается, и ты застрял один, между мирами. Тебе нет места с живыми людьми и с небесными душами ты тоже контакта не имеешь. Страшно осознавать что ни душу, ни тело так никто и не найдет. Отчаяние укоренилось в его сознании. Он начинает понимать, что у него закачивается вера. Ему становится тяжело перемещаться, и трудно сосредоточиться, и вообще такое ощущение, что стены трупохранилища вытягивают из его души остатки надежды, оставляя внутри только одну безысходность. Он устал страдать, корить себя за сделанный грех, мучиться от угрызения совести. Его душа начинает чернеть, и что будет дальше, одному только Богу известно. Такой ход событий Симона не устраивал. Ему нужно как-то изменить сложившуюся тенденцию, но у него практически нет рычагов управления. Всё что он может это войти в сновидение и честно рассказать о своей смерти. Нужно всего лишь набраться решимости, твердости и уверенности. Вот только где все взять эти чувства, если они просто отсутствуют. Сейчас для Симона прийти в Галушкин сон, и честно признаться в самоубийстве, не страшнее самой перспективы подвиснуть между мирами.
–Думаете трус? Может быть, но не спешите осуждать, не примерив мою обувь и не пройти в ней мой путь, – куда-то в пустоту выкрикнул Симон.
Это от отчаяния, но на душу подействовало положительно. Он начал вспоминать похожие по смыслу поговорки, «Осуждают по тому, что не понимают». Вот это тоже хорошая пословица, прям бальзам на душу. Вспомнил еще одну, « в годину смуты и разврата, не осудите братья брата». Симону стало казаться, что пословицы его понимают, а что нужно грешной душе кроме как понимание. Ему стало чуточку легче, может от волшебной силы этих словосочетаний, а может от того что он переключился от угрызения совести на что-то другое, а может быть и то и другое вместе взятое, но становится не так погано. Симону необходим источник, для черпанья хотя бы небольшой уверенности, нужен как глоток свежего воздуха. Ни одной больше поговорки на ум не пришло, решил вспомнить все самые хорошие дни которые у него были в жизни. В морге что-то хорошее вспомнить практически не возможно, и душа не желая больше находиться в такой гнетущей обстановке, телепортировался к Галушке в дом. Здесь атмосфера была намного лучше. Этим людям гадалка дала надежду, сладкую ложь. Человеку свойственно верить в лучшее, а если это еще и кто-то подтверждает, пусть даже шарлатан, который говорит тебе то, что ты хочешь услышать, и твоя вера, становится кое какой уверенностью. Вот и Галушка приободрилась, все плохие мысли отгоняет. Она твёрдо знает, что её муж жив, и что очень скоро он объявится. Её видимая бодрость передалась детям, а от детей по цепочке уже остальным членам семьи. Симон решил абстрагироваться, постараться думать только о хорошем. Как будто бы он живой, и просто смотрит телевизор, а рядом идет привычная домашняя суета. Галушка готовит кушать, дети играют в игры, теща смотрит на кухне сериалы. А он как бы пришел с работы, и отдыхает от тяжелого трудового дня. Сразу влиться в эту атмосферу у Симона не получалось, ему казалось что его сынок опять выдаст его присутствие. Но малыш, не обращал на него ни какого внимания. Постепенно Симон начал представлять сюжет, который он только что придумал. Он как актер вжился в эту роль, даже начал предугадывать ход событий. Сынок закапризничал, Симон говорит:
– Дайте ему бутылочку.
А Галушка как будто бы правда услышала его, сполоснула соску, и принесла её своему маленькому ребенку. Симон испытал кайф. Он как живой, его услышали и сделали, словно он решил мелкую бытовую проблему. Он помощник, он является частью этой общины. Таким образом, Симон врал сам себе. Это была сладкая ложь, по тому как душа его пока не чернела, а в тихой домашней обстановке даже немного успокоилась, хоть и на время. А ему очень нужен хоть маленький источник позитива, для сегодняшней ночи. Он войдет в сновидение Галушке, и все расскажет. Больше оттягивать нельзя, он инстинктивно чувствовал, что время заканчивается, и бездействовать больше недопустимо.
Ночь приблизилась быстро. Весь дом погрузился в тишину. В помещении не осталось ни одного бодрствующего человека. Симон начал движение в сторону своей спящей жены. Он сейчас очень сосредоточен, почти решителен. Он не отвлекается на спящих своих детей, чтобы не придаться очередному своему воспоминанию, и тем самым расстроить свои планы. Он не готовил речь как прошлый раз, сейчас самое главное, это войти в её сон. Он увидел её сонную, в ночной рубашке, такой красивой. В двадцать пять лет, и уже вдова, в мирное время, ужас, жесть, врагу не пожелаешь. Но это всё потом, не нужно отвлекаться. Его цель сейчас, это подняться ввысь, на уровень того потока, в котором сейчас находится душа Галушки. Симон начал движение вверх. Сомнение и колебание снова затрепетали в его душе. Но что то ему подсказывало, если не сейчас, то уже никогда, и через силу, борясь с самим с собой, он продолжал движение. Приблизившись к потоку, он сходу влился в него. Нельзя было медлить ни мгновения, потому как если бы он задержался хотя бы на чуть-чуть, то скорее всего опять бы струсил. Симон вошел в этот поток, как будто человек прыгнул с пирса в море, и его подхватила волна. Она понесла его в ту сторону, где находилась душа его супруги. Расстояние быстро сокращалось, еще немного и душа вместе с информационным потоком проникнет в закрытую оболочку, и будет полноправной участником сна. Можно начинать обратный отсчет, три, два, один, контакт. Он во сне…
Галушка сразу его увидела. Она внимательно посмотрела, и с её глаз покатилась слеза. Ему бы сейчас надо что–то сказать, успокоить её, но вместо этого он опустил взгляд и уставился в землю. Она расплакалась, а после вообще реветь начала. Сквозь плач и всхлипывания он начал слышать вопросы:
– Куда ты пропал? Что произошло? Тебя нет уже больше месяца, ты так надолго никогда не уходил. – Плачет, пытается успокоиться, сквозь слёзы начинает дальше расспрашивать. – Что с тобой? Где ты находишься? Как себя чувствуешь? Почему ушел?
А дальше началась истерика. Симон ни смог сказать, ни единого слова, он просто молчал, опустив голову боясь взглянуть ей даже в глаза. Он надеялся на один вопрос, она просто спросит, жив он или нет. Тогда бы он отрицательно помотал головой, на это ему бы сил хватило. Но Галушка этот вопрос не задаёт, её плач из глубины души говорит о страшном. Она чувствует, что случилось не поправимое, но отказывается в это верить, она хватается за соломинку, за малейшую надежду лишь бы все её догадки оказались не правдой, и спрашивать будет о чем угодно только не об этом. Симон чувствует её горе каждой своей клеточкой, он понимает её сейчас как никогда. Он ощущает её душевную рану, которая в скором времени станет бездонной. Он причина и создатель этой раны, и помочь ей больше ни чем не может. Им обоим стало понятно, что разговор зашел в тупик. Он ей не расскажет, она у него не спросит, дальше оставаться в сновидении не было никакого смысла. Своим присутствием он терзает две души, свою и Галушкину. Всё что сейчас можно сделать, это просто уйти. Но потрясения было настолько сильное, что он не смог сразу телепортироваться. Тогда он просто перестал удерживаться в сновидении своей супруги, и позволил потоку, или волне вынести его за пределы её защитной оболочки. Из сна он вышел, но отправиться в морг не получалось, где-то был сбой. Симон почему-то вспомнил, как он когда-то задремал на присядках на лавочке. Когда проснулся, резко попытался встать, но вместо этого упал. Ноги онемели, и совсем не слушались, пришлось подождать какое-то время, пока приток свежей крови пройдет по ногам, чтобы они снова обрели чувства и начали ходить. Вот и сейчас, что-то выбило его из колеи, со сновидения пришлось выходить другим способом, потому что телепорт не работает. Симон оглянулся в сторону своей супруги, и увиденное его очень удивило. Душа Галушки тоже поймала волну, и стала двигаться в его сторону, как будто она пытается догнать своего мужа. Вот тут Симон перетрухнул окончательно, потому, как расстояние между ними стало стремительно сокращаться. До этого он двигался навстречу закрытой оболочке, а теперь закрытая оболочка в потоке движется к нему. У Галушки определенно есть какой-то дар, она очень хорошо управляет собой во сне, расстояние до неё минимальное, ещё чуть-чуть, и они опять будут вместе в сновидении. Симон сосредоточился, и в тот момент, когда уже можно было начинать обратный отсчет, у него получилось телепортироваться обратно в морг.
Глава 9. Запасной план.
Симон опять в морге. Здесь не было ни какого улучшения, всё также тихо и ужасно. Он так и не смог признаться, это был последний шанс, которым он так и не воспользовался. Отчаяние захватило душу. Что дальше? Какие есть идеи? Куда идти, куда податься, каков дальнейший план действий? Опять одни вопросы, на которых нет ответа.
Гробовая тишина, нарушилась присутствием живых людей, это пришли работники морга. Они подходят к трупу Симона, и проверяют записи в книге. Один санитар говорит другому:
– Через три дня, этот труп кремируют.
Какие же всё-таки суровые люди, их хладнокровие не перестаёт его удивлять. Посмотрели, сказали и пошли дальше, а в одной душе очень сильно защемила тоска. Здесь его время нахождения, подходит к концу. Прошло уже тридцать семь дней после его самой большой ошибки, а сдвигов в поиске души и тела ни каких. Есть ли хоть малейшая надежда, что за оставшиеся три дня ситуация сможет каким-то образом измениться? Откуда может прийти помощь? И что ему делать, если за душой самоубийцы вообще не придут, даже после кремации? Нужен резервный план. Не оставаться же вечно в морге. Что он может сделать? Он может рассчитывать, что за оставшиеся три дня, с неба спустятся хранители за какой-нибудь найденной душой. Ему нужно будет подойти к ним, и честно всё рассказать, всё как есть, не боясь осуждения или негативной реакции ангелов. Они любят всех, они помогут, они не бросят. При этой мысли, где-то глубоко в душе опять засияла маленькая искорка, появилась надежда не быть брошенным. Это реально выход, запасной выход, на случай если труп все-таки сожгут, так и не опознав его. Симон приблизился к своему телу, и стал внимательно рассматривать его. Оно уже было само на себя не похоже. Мышц практически нету, осталось одна кожа, которая прилипла к кости. Теперь узнать тело, можно только по особым приметам. Даже если кто-то приедет на опознание, далеко не факт что в этом обезображенным поездом и временем трупе, кто-то сможет его узнать. Такого удара Симон точно не выдержит. Если представить, что его родные смотрят на его труп, и говорят что это не он, то для души это всё, конец, хуже не придумаешь. Новая волна страха пропитала душу Симона. Он теперь не хочет, чтобы его тело нашли, потому как его и в правду очень тяжело узнать. Он просто будет действовать по своему запасному плану, главное чтобы за эти дни хранители появились. Санитары покинули помещение, и больше никто не нарушал тишину. Симон предался воспоминаниям. Он мысленно вернулся в то время, когда это тело служило ему верой и правдой. Доставляло удовольствие и боль, сытость и голод, бодрость и усталость. Он мог утолить жажду, мог полюбить жену, носить на руках своих детей, мог употребить алкоголь, посидеть и облегчиться в туалете. Он мог делать всё, и хорошее и плохое. А сейчас трудно узнаваемое тело лежит такое холодное, такое чужое, и сильно деформированное. Симон смотрел с большим разочарованием, и согласился с тем, что тело более сорока дней держать нельзя. Оно портится, дальше просто не на что будет смотреть. Уже сейчас у живых людей, оно вызывает чувство отвращения. И он тоже перестал смотреть, направился и занял свой угол. Он просто подождёт, когда его труп кремируют, а дальше будет пробиваться к своим. Но идея о том, что живые родственники приедут, и не узнают тело, стала его постоянно преследовать. Этого он боялся больше всего. Он вспомнил своё состояние после вердикта гадалки, а это был совершенно чужой человек. Если свои родные признают его тело чужим и не знакомым, они размажут его душу окончательно. Он успокаивал себя, пытался переключиться на что-то другое, но эта мысль постоянно возвращалась к нему. Его очень пугал подобный расклад, такое развитие событий, не должно было произойти ни в коем случае. Получался какой-то замкнутый круг, чем дальше Симон гнал от себя эту мысль, тем быстрее она возвращалась. И он не способен был разорвать этот цикл. Раз за разом этот бумеранг возвращался и терзал его сознание. Так прошел день, до кремации оставалось сорок восемь часов. Теперь Симон ведет счет времени, это будут очень долгие два дня.
Но по закону подлости, или по хорошей работе молодого следователя, но на тридцать восьмой день после пропажи, полиция вышла на трупохранилище, которое находится на расстоянии более ста километров от места смерти. Офицер нашел похожий труп по приметам, и по одежде в которую был одет покойник в день пропажи. И надо же было такому случиться, что санитар, проходя мимо Симона, вслух сказал:
–Прикинь, спустя столько времени, этим трупом заинтересовались правоохранительные органы. Санитар сказал и ушел, удивившись конечно, а в одной душе находящейся рядом в углу, перевернулось все с ног на голову. Симон испытал огромную массу противоречивых чувств. Вроде бы появилось облегчение, что всё-таки нашли, у него будет всё правильно, традиционно, живые похоронят тело, а хранители придут и проводят душу домой. Но, а что если они не опознают тело? Этот вопрос не уходит из его мыслей. Он в очередной раз посмотрел на свой холодный труп и отчаянно сказал:
–Да я сам себя не узнаю! Я уверенный в том, что это моё тело, сейчас сомневаюсь, что и я им когда-то управлял, оно не узнаваемое. Как они смогут его опознать? Оно выглядит лет на двадцать старше.
Что же делать? Как правильно поступить? Отправиться еще раз к Галушке, дать ей какой-то сигнал. Но мандраж бьет такой, что вряд ли он сможет сосредоточиться, на чём либо. Остается просто сидеть и ждать, но это большая пытка. Даже люди говорят: «Нет ничего хуже, чем ждать и догонять». А ждать в стрессовой ситуации, в последние дни хранения своего тела, да еще и с перспективой быть не узнанным, для Симона это предел, пик испытания. Самое страшное, что его может парализовать, отчаяние может быть таким сильным, что душа может оцепенеть. В этом случае о запасном плане не может быть и речи. Он не сможет не двигаться, не говорить, не выпускать тонкие вибрации, ни на что не будет способен. От представленного ужаса Симон тихонько застонал. Сейчас даже возможность подвиснуть между мирами, не вызывает у него опасения. Хуже всего сейчас, это остаться душевным инвалидом, без какой либо посторонней помощи. Какое противоречие получается, еще несколько дней назад он хотел, чтобы его нашли, и все эти ужасные испытания закончились. Но вот когда, следователь нашел след, Симон испытывает новый страх, новые опасения. Неужели так теперь будет всегда? Любое новое действие в его сторону, будет нести очередной удар и мучения. С момента его рокового деяния, улучшений никаких не было. С каждым разом становилось только хуже и хуже. Пару раз, где-то в глубине души искрилась надежда, но она также легко тухла, как и загоралась. А может быть, санитар ошибся, и следователь нашел вовсе не его тело. Симон был в полицейском участке, хорошо запомнил кабинет следователя. Пришла идея переместиться туда, и лично проверить информацию. Он надеялся, что сможет собраться для такого важного дела. Нужно покинуть это место, отвлечься хоть ненадолго от горьких мыслей, и заодно уточнить, кого нашел следователь. Симон встал, сосредоточился, и мысленно подпрыгнул. И ничего не произошло, он попробовал это сделать второй, третий раз, но покинуть помещение морга, у души больше не получилось. У него больше нет возможности, пользоваться этим умением. Симону стало страшно, он деградирует, процесс саморазрушения запущен. Его душа чернеет. В таком темпе вся его сущность скоро станет черная как смоль, что приведет к полному оцепенению. Он заплакал, в тысячный раз пожалел о своём страшном поступке. Больше у него не осталось рычагов для управления, повлиять на ход событий он больше не в состоянии. Он сам себя лишил возможности действовать, и всё что сейчас можно сделать, это наблюдать, как действуют другие. Еще он может дать оценку этим действиям, но для него сейчас неважно как поступают, хорошо или плохо, правильно или ошибаются, с добром или с целью наживы. Всё потеряло, какой либо смысл. Он больше никто, пустое место, никому ненужная душа с огромным грехом. Паника начала перерастать в тихий ужас. Это самочувствие сейчас прекрасно дополняет всю суть обстановки этого помещения. Зловещая тишина, безысходность, и долгое, долгое ожидание. Симон растворился в отчаяние, он опять потерял счет времени. Всё в округе как будто остановилось, и он застрял в пространстве. Теперь он не в состоянии двигаться. Его душу словно приковали цепями к одному месту. Он стал узником трупохранилища, а в этих стенах, кроме отчаяния впитать в себя больше нечего. Более того, отчаяния в Симоне уже столько, что он сам уже своей черной энергией насыщает помещение. Какая интересная схема получается, с начало помещение в тебя вкладывается отрицательной энергетикой, а когда ты созрел, слился с окружающей обстановкой, то сам стал источником отчаяния. Теперь эти стены питаются от него отрицательными вибрациями. И в случаи Симона, хочется заметить, что помещение с вложениями не прогадало, не так уж много черни в его душу инвестировали, зато отдача теперь идёт колоссальная. Он словно генератор, вырабатывает упадок и панику, этот страх так и прёт из глубины души, и он ничего не может с этим поделать. А это здание с благодарностью принимает все его черные чувства. Вряд ли здесь люди смогут быть беззаботными. Даже если одному человеку завязать глаза, и он не будет знать, где находится, вся его легкость очень быстро закончится. Потому-что это здание охотно поделится с новым беспечным посетителем, порцией черни и негатива, источником которой он сейчас тоже является. Чем дольше этот человек здесь будет находиться, тем быстрее весь его оптимизм закончится, и вряд ли он сможет долго нести свой свет. Эти стены пропитаны противоположной энергией, и только сильный и уверенный в себе человек, сможет держать оборону перед этим помещением. Симон не является такой сильной душой, его воля и разум, практически покорились вибрациям этой комнаты. Есть еще шансы вырваться, и эта чернеющая душа хватается за эту светлую идею как за соломинку. Плохая была идея ждать здесь своего финала, и не стоило здесь на долго оставаться. Симон не оценил силу воздействия на душу этого помещения. Пока он покидал это место регулярно, то удавалось, сбрасывать невидимые путы, которыми его охватывало. Там за пределами морга, он мог получить разные чувства, не всегда положительные, но они были разные, меняющиеся. А здесь внутри, одна большая монотонная безысходность. Как же долго тянется время. Его план. «Б» не сработает, он не может перемещаться даже внутри помещения, как будто ядом отравили, и его парализовало, или вирус взломал программу, и он больше не может управлять своей душой. А что же дальше? Его душой также как и когда телом, будет управлять кто-то другой? Такое вообще возможно?
Скрипнула дверь. В морг зашли люди, много людей. Это за ним, инстинктивно подумал Симон. Он с трудом мог разобрать, кто за ним пришёл, всё его восприятие было размыто и смазано. Он смотрел на окружающий мир, как близорукий без очков, но Галушку он узнал даже в таком состоянии. Значит точно за ним. Рядом с женой идёт его сестра и её муж, а также следователь. Ну, вот и дождался, сейчас всё решится. Крупная дрожь овладела душой Симона, как будто его окунули в ледяную воду. Он очень надеется, что его узнают, он ни хочет быть навсегда прикованным к этому жуткому месту. Нет никакого желания быть пленником, и источником боли и страха для этого здания. Душа Симона начала неистово молиться:
– Господи, Отец мой Небесный, дай мне шанс. Я исправлюсь, я искуплю, я всё осознал, не надо больше испытаний, прошу тебя. Я хочу быть полезным. Прости меня, помоги мне, пожалуйста.
Душа Симона отчаянно молилась, из последних сил он вырабатывал тонкие вибрации, и вкладывал в эту молитву все остатки своих светлых чувств. Тем временем небольшая группа людей, двигалась в сторону одного окоченевшего труппа. Санитары открыли лицо, следователь сразу сильно засомневался, и сказал.
– Это, наверное, какая-то ошибка. Это пожилой мужчина, ему больше пятидесяти лет, мы же ищем средневозрастного, которому чуть больше тридцати.
После этих фраз, Симон начал рыдать. Ему показалось, что его душу положили под пресс, потому что стало очень тяжело. Он понял, что это конец, и больше не смотрел в их сторону. Поэтому Симон не видел что Галушка, преодолевая страх, посмотрела на зубы, нашла знакомую родинку, и сказала сквозь слезы:
– Это он, это Сима.
Плач двух женщин раздался в помещении. Они только что потеряли надежду увидеть своего брата и мужа живым. Симон на это ни как не отреагировал. В его душе, наверное, закончились эмоции, и хорошие и плохие. Он ощущает одну глубочайшую усталость. Единственное что он успел почувствовать, что помещение больше не питается его черной энергией, оно переключилось на его сестру и супругу. Комната начала поглощать всю печаль и боль двух безутешных женщин, наверное, горе людей ценнее, чем горе грешной души. А санитары, как охранники света, не разрешают, долго находится в морге. Они их очень аккуратно, и вежливо выпроваживают в безопасную часть здания. Всё-таки не просто так они здесь работают, наверное, у них есть чуйка, что нельзя здесь долго находиться. И вот в морге стало теплеть. Вибрации спокойствия, любви и умиротворения, стали наполнять это злое, воняющее негативом место.
–Это за мной,– сказал Симон улыбаясь.– Господь услышал мои молитвы, меня не бросили, меня заберут грешного.
Наконец- то пришло долгожданное облегчение, словно глоток свежего воздуха удалось вдохнуть задыхающемуся. Сил больше не осталось, Симон был в предобморочном состоянии. Он даже не пытался понять, кто из ангелов спустился за ним из рода. Последнее что Симон запомнил, это удаляющийся плач, и это не из-за того что плачущие девушки быстро уходили, а потому что душа Симона медленно отключалась. Неужели душа умеет терять сознание? Или он просто начал быстро перемещаться? Это был последний заданный вопрос , после которого он провалился в пустоту и забвение, словно человек, который мучился несколько дней бессонницей, смог наконец-то уснуть.