bannerbannerbanner
Окно призрака

Камрин Харди
Окно призрака

Полная версия

В детстве Бернард ненавидел грозу. Каждый раз он вздрагивал от вспышек молний и, выглядывая из-под одеяла, посматривал на стены, боясь распознать в очертаниях теней силуэт монстра или тянущиеся к нему страшные, корявые руки.

Сейчас было иначе. Иллюзорные монстры больше не пугали, но необъяснимая тревога не отступала, и Бернард желал только уснуть поскорее, чтобы развеять ее власть над собой. Однако ни монотонное пение дождя, ни свежий воздух, поступавший в комнату через приоткрытое окно, не помогли ему погрузиться в глубокий сон. Пришлось довольствоваться обрывочным. Неугасающее чувство тревоги наутро вылилось в головную боль – не самое хорошее начало дня.

Бернард даже не пытался вспомнить, что ему снилось. Сновидения представляли собой мешанину из событий прошедшего дня, приправленную вязким соусом тягостной психоделики. Если бы имелась возможность отключить функцию снов как таковых, Бернард ей бы воспользовался. Погода успокоилась, и с улицы доносились только заливистые трели птиц. Спокойное утро, но неспокойно внутри.


Позавтракав и выпив чашку травяного чая от головной боли, Бернард подкрался к двери в комнату отца. Тот еще не показывался, обычно вставал чуть позже и уезжал на почту сортировать письма с посылками. От этой утренней тишины Бернарду каждый раз становилось не по себе, словно он оказывался в заброшенном, давно покинутом людьми месте. Он постоял несколько секунд у двери, прислушиваясь, но услышал только шум собственного дыхания и стук сердца.

– Пап, у тебя там все в порядке? – спросил он громко и постучал. Всякий раз, когда он так делал, внутренности сводило от страха. Вдруг на его вопрос отец не ответит? Рано или поздно это должно было произойти, но лучше поздно…

Когда за дверью послышался шорох и спустя пару секунд отец заговорил, Бернард выдохнул с облегчением.

– Да, все в порядке, – голос Грегора звучал бодро, однако отец никогда по утрам не открывал двери, да и в целом не выходил из комнаты, если рядом находился Бернард.

– Ладно, тогда я поехал в студию.

– Хорошо.

Выждав несколько секунд, настороженно улавливая звуки из-за двери, Бернард развернулся и пошел по коридору. Старый и местами полинявший ковер приглушал шаги. Тишина ложилась на плечи тяжким грузом и выталкивала на улицу, где ветер шелестел листвой. Небо нависало удушающим куполом, во влажном воздухе пахло землей, напоминая о ночном дожде.

Бросив рюкзак с прикрепленным к нему ловцом снов из своей комнаты на пассажирское сиденье, Бернард вскинул один из фотоаппаратов, навел объектив на дом и нажал на кнопку, проделав свой ежедневный ритуал. Словно сохранил все до настоящего момента, не имея ни малейшего представления, что может произойти в будущем.

Вчера, когда он колесил по окрестностям, ему удалось найти то самое место с отцовской фотографии. Кирпичная пристройка оказалась разрушена, сам дом покосился и выглядел заброшенным: древесина почернела от времени, окна частично выбиты, частично заколочены, крыльцо провалилось и поросло травой, вместо раритетной машины валялось лишь ржавое и погнутое велосипедное колесо. Фотографию отца он все же повторил (осталось ее только проявить), и разница между двумя снимками красноречиво говорила о том, что все, так или иначе, приходит в упадок. Наверное, когда-нибудь та же участь постигнет и их дом. Если бы Бернард не был занят тем, что, разворачиваясь, смотрел в боковые зеркала, он бы заметил, как в окне на кухне колыхнулась занавеска.

Приехав в студию пораньше и заварив себе травяной чай, Бернард уселся разбираться с фотографиями, сделанными на мероприятии в библиотеке. Пока клиентов не было, в том числе и того парня, он удалил откровенно неудачные кадры и выбрал те, которые можно было использовать для статьи, подправил их и вечером заехал в редакцию газеты. Сидевшая за стойкой у входа женщина средних лет с нелепой челкой – имени этой дамы Бернард так и не смог запомнить – молчаливо приняла у него флешку.

На улице он заметил светловолосую девушку, возившуюся с содержимым своего рюкзачка и из-за этого совершенно не замечавшую ничего вокруг.

– Осторожней, – предупредил ее Бернард.

Девушка остановилась и подняла голову, обнаружив, что едва не врезалась в столб. Она застенчиво улыбнулась.

– О, Бернард.

– Привет, Эрика.

Румянец коснулся по-детски пухленьких щек девушки. С распущенными волосами она казалась симпатичнее, чем когда собирала их в хвост на работе в библиотеке. И одета сегодня была не так официально: ярко-синие облегающие джинсы, поразительно белые, совершенно не тронутые уличной грязью кроссовки и бежево-розовая ветровка.

– А ты здесь… – начала она, посмотрев на вывеску редакции и закинув рюкзак за спину, – как всегда, работаешь.

– Вроде того.

Эрика прикусила губу и робким движением оттянула лямки рюкзачка.

– Питтс сообщил тебе?

– Если ты о выставке фотографий библиотеки – да.

– У меня есть кое-какие идеи по этому поводу, – светясь от счастья, сказала она. По одному только виду было заметно, что ей не терпелось заняться тем проектом. Внезапно лицо ее переменилось. – Ох, я опаздываю на урок иностранного языка, извини, надо спешить, – она скользнула мимо Бернарда, затем остановилась и обернулась. – Чаще заходи в библиотеку поболтать.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и быстрым шагом пошла по улице. Пару секунд Бернард смотрел ей вслед, затем сел в машину.

«В чем проблема остаться в студии?» – заговорил в нем голос отца.

«Никаких проблем», – ответил он себе мысленно.

Уже начало темнеть, когда Бернард припарковал свой автомобиль за зданием похоронного бюро, ни одно окно которого не горело. Значит, Виктор Чилтон так и не объявился. Бывало, он приезжал под конец дня, когда «появлялась работа» или надо было заняться внутренними делами бюро, однако сегодня вечером Бернард находился в здании совсем один.

Холодильная камера в подвале (даже с покойниками) его не пугала, но тишина напоминала тишину дома, когда отец закрывался в своей комнате, а это уже было невыносимо. Поэтому Бернард включил радио на волне джаза и, наконец, отобрал катушки для проявки, отснятые еще до разразившейся позавчера бури.

Когда-то эта процедура казалась ему сложной и непонятной. Он был уверен – для того чтобы не испортить пленку при проявке, нужно обладать выраженным талантом. Со временем, путем проб и ошибок, он научился и довел свои действия практически до автоматизма. Оказалось, это не так сложно. Просто соблюдай последовательность, засекай время, проверяй температуру воды. Действия, которые за несколько лет могли превратиться в рутину, Бернард до сих пор выполнял с особым трепетом. Будучи маленьким, он не смог остаться равнодушным к увлечению отца, и искусство фотографии увлекло его с головой. Настоящая магия, когда на белой бумаге вдруг начинает проявляться изображение, будто картинка из ничего, практически как в сказке.

Раньше Грегор работал редактором в местной газете и фотографом по совместительству. Отец из прошлого не выпускал фотоаппарат из рук и часто закрывался в проявочной комнате, а после показывал маленькому Берни интересные черно-белые картинки. Когда сын подрос, Грегор разрешил ему помогать на разных этапах. Сначала по мелочи, но Бернард схватывал все на лету и относился к проявке пленок и фотографий с такой серьезностью, которой могли бы позавидовать многие взрослые. Грегор не скрывал радости – у сына проявлялась тяга к полезному увлечению, он поощрял эти стремления, они много разговаривали, Бернард впитывал информацию как губка, упрашивал отца как-нибудь доверить ему проявить пленку.

Однажды, под присмотром Грегора, Бернард получил свои первые снимки. Он отснял целую катушку, фотографируя все подряд, потом самостоятельно проявил пленку в полной темноте, полагаясь лишь на осязание, и, наконец, под красным светом вымачивал в растворах снимки. Восторг, который он испытал тогда, привел к четкому осознанию, чем ему стоило заниматься в жизни.

А потом все резко изменилось, когда мама умерла, оставив много недоделанных ловцов снов на своем рабочем столе. И в день ее похорон все амулеты, развешанные по дому, кружились без остановки, будто призрак ее блуждал по комнатам и дотрагивался до каждого…

Домой Бернард вернулся за полночь, с отцом не увиделся, но был доволен, что ему удалось сократить количество непроявленных катушек. В том, что целый день Бернард провел в работе, имелся один важный плюс – тревога улеглась. Может, не полностью, и какие-то ее отголоски продолжали тихо звенеть, точно колокольчик на ошейнике собаки где-то в ночи, однако победить бессонницу и плохой сон удалось. Надолго ли?..

На следующий день Бернард с утра пересекся с Чилтоном, который учтиво попросил его завесить зеркало, назвал имя и фамилию усопшего, но Бернард не знал этого человека, хоть и не отрицал, что тот мог когда-то приходить к нему в студию. В течение дня поступило несколько заказов на ретушь, пришло пару человек сделать фотографии на документы. Одна дама оказалась очень обеспокоена тем, что ей не удалось посмотреться в зеркало и прихорошиться для фотографии. Она долго охала и ахала, и Бернард сказал, что она вполне может использовать карманное зеркальце. В конце концов, он сам придерживался этого ритуала уважения к покойным чисто формально. В общем, фотостудия продолжала работать в обычном режиме, а клиенты продолжали также посматривать в сторону Макхью-младшего, как иногда называл его Робин Ньюмен, с сомнением. Казалось, что в этом городе никогда ничего не поменяется, потому что не поменяются люди.

Тот парень так и не появился, видимо, решил все-таки не связываться с «фотографом из похоронного бюро». Бернард запомнил его имя – Юэн Гибсон, – хоть уже понимал, что в этом не было необходимости, ведь они вряд ли встретятся вновь. Как и остальных, тех немногих, кто приходил к нему в студию по поводу работы, его хватило всего на один день. С помощником или без, а дела не терпели отлагательств.

 

Следующий день Бернард решил посвятить наведению порядка в студии, в первую очередь он хотел пересмотреть и избавиться от барахла, покрывшегося пылью в огражденной части комнаты. Какие-то вещи принадлежали Чилтону, ведь помещение находилось в его собственности. Остальное привозил ему в свое время Ньюмен. Всякие фоны для фотосессий, которые никто не хотел устраивать, старые штативы и студийные лампы, и еще куча комплектующих и хлама, который Бернард привез из дома, когда освобождал домашнюю лабораторию.

Выполнив часть заказов до обеда и обслужив нескольких клиентов, Бернард, наконец, собрался с силами и с влажной тряпкой и мешками для мусора ступил на огражденную территорию, которая даже днем тонула в полумраке. Он включил напольный светильник и вытер от пыли свободную часть стола, несколько раз при этом чихнув.

«И как могло здесь скопиться столько всего? – не переставал задаваться вопросом Бернард. – Будто разбираю чердак или подвал».

Одной рукой прижав к себе коробку со склянками и флаконами, а другой взяв поломанный стул, Бернард начал спускаться по лестнице.

С горки пустых бутылок из-под реактивов соскользнул один флакон и с грохотом запрыгал вниз по ступенькам, упав прямо под ноги фигуре в темной одежде.

Человек наклонился, рука с мелькнувшим на ней кольцом потянулась к флакону.

– Привет, ждал меня? – спросил Юэн, широко улыбнувшись, и потряс пустой тарой.

Бернард остановился на лестнице, гадая: он видит реального человека или воображение играет с ним злую шутку? Однако Юэн не спешил растворяться в воздухе, подобно призраку или иллюзии.

«Пришел все-таки. Хотя, – Бернард спустился на одну ступеньку, крепче придерживая коробку, чтобы из нее больше ничего не вывалилось, – у него есть причина прийти».

– Знаешь, ты мог бы сделать вид, что хотя бы рад меня видеть, – пробурчал Юэн.

– Если ты пришел по поводу той фотографии, то я еще не проявил пленку.

– Тем лучше. Я буду уверен, что ты не сможешь снять с нее копию или что-то вроде того.

Когда Бернард спустился, встав напротив дверей грузового лифта, он заметил, что ранка на брови Юэна практически зажила, однако на его скуле появилась новая ссадина. И на губе царапина, но уже с другой стороны.

– Я смотрю, у тебя такая традиция? – с сарказмом спросил Бернард. Юэн лишь вопросительно поднял бровь. – Чей стол ты протаранил в этот раз?

Словно только-только вспомнив о новых ссадинах, Юэн похлопал себя по щеке.

– Ах, это, – он небрежно махнул рукой. – Да так, сцепился кое с кем. Знаешь ли, есть люди, которые любят досаждать другим, хотя те ничего им не сделали, – Юэн наигранно кашлянул и выхватил из рук Бернарда сломанный стул. – Наводишь порядок, да? Давай помогу, я ведь вроде как теперь твой ассистент, если твое предложение еще в силе.

– Признаться честно, – сказал Бернард, толкая входную дверь и придерживая ее, – я думал, что ты не придешь.

– Думал, но ведь надеялся, что все-таки приду? – усмехнулся Юэн.

Оставив реплику без ответа, Бернард махнул свободной рукой, указывая направление, и они обогнули угол здания. Там, с торца, у стены стоял большой мусорный бак.

Расправившись с хламом, Бернард отряхнул руки, а Юэн поднял голову и всмотрелся в набухшее влагой небо. В воздухе вновь ощущалось приближение дождя.

– Как думаешь, сегодня будет гроза?

– Не знаю. Если и так, не очень хочется снова остаться без электричества, – ответил Бернард.

Он был настолько уверен, что никто не решится стать его помощником, что сосредоточенно смотрел на парня, до конца не веря в то, что тот согласился. Что бы его ни привело к этому решению, он стоял тут.

«Это будет непривычно – видеть кого-то еще в студии».

– Что-то хочешь спросить? – поймал его взгляд Юэн.

– Да. Для формальности: сколько тебе лет?

– Двадцать два.

– Ты работал где-то до этого?

– Подрабатывал только, – Юэн пожал плечами. – То в клубе, то в баре, то в круглосуточном магазине. Подожди, я пропустил тот момент в трудовом договоре, где было что-то про опыт работы…

– Просто интересуюсь, – ответил Бернард и, заметив на своих штанах пыльное пятно, поспешил его отряхнуть.

«Скорее всего, надолго ты не задержишься, но, может, оно и к лучшему».

– У меня тоже есть несколько вопросов, если уж мы начали разговаривать серьезно, – сказал Юэн, посмотрев куда-то вдаль. Бернард знал, что именно привлекло его внимание, – там, среди деревьев, проступали очертания кладбищенской ограды. Старое кладбище Сент-Брина – еще один маячок, по которому можно было найти фотостудию, и… по совместительству еще одна причина, почему никто из заинтересовавшихся работой не задерживался здесь надолго. – Как я понял, тебе же нужен ассистент не на полный день, так? Потому что иначе у меня не получится.

– Все верно, мне не нужен человек на полный день. Плата за фактически отработанное время. Считай это той же подработкой. Но в основном мне не хватает рук на разных мероприятиях, вроде того, на котором мы с тобой побывали пару дней назад. Однако в студии тоже есть дела.

Юэн понимающе кивнул и, судя по задумчивому выражению лица, хотел спросить что-то еще, но начавшийся мелкий дождь сбил его с мысли. Листья зашевелились от падающих капель, ветер стих. Парни переглянулись и вернулись в студию.

– Ладно, раз уж мы так хорошо начали, – сказал Бернард, повесив намокшую джинсовку на вешалку, – тогда продолжим разбираться.

– Ты имеешь в виду там? – спросил Юэн, кивнув в сторону отгороженной части комнаты. Из-за сгустившихся туч и начавшегося дождя вся студия погрузилась в полумрак, и света зажженной напольной лампы не хватало.

– Да, а что? Боишься запачкаться? Могу выдать фартук.

– Не-ет, – неуверенно протянул Юэн.

Бернард прошел мимо него и включил свет в общем зале.

– Так намного лучше, – прокомментировал Юэн и посмотрел себе под ноги.

– Подожди-ка… Мне теперь всей грязной работой заниматься? Полы тоже надо будет мыть?

– Одна из самых важных обязанностей, – усмехнулся Бернард. – Ассистент помогает владельцу во всем. Ты же не думал, что единственная работа в студии – это делать фотографии? – он встал перед Юэном и посмотрел на него. – Еще есть возможность отказаться.

«Сейчас он, скорчив недовольное лицо, скажет, что передумал. Я уже сталкивался с подобным», – думал Бернард, испытывая при этом противоречивые чувства. Он не понимал, почему так жаждал услышать отказ Юэна, и одновременно с этим все-таки хотел, чтобы кто-то время от времени ему помогал. Будто он хотел заставить себя еще сильнее отдалиться от людей или просто где-то в глубине души не желал «делить» свою студию с кем-то еще. Кто бы знал?

– Я уже согласился, было бы невежливо отказывать. Да и вряд ли этим можно напугать. Но надеюсь, ты не будешь зверствовать и злоупотреблять властью, – пожав плечами, ответил Юэн.

Вместе они перебирали содержимое коробок, в которых оказались остатки стройматериалов и ненужных вещей, вроде старых-старых телефонов, проводов и прочего мусора.

«Какой-то склад списанного оборудования».

Юэн тоже не скрывал удивления. Казалось, весь этот процесс его даже веселил, словно он, как маленький, пробрался на чердак и разбирал изжившие себя вещи, которые никто не трогал лет десять или двадцать.

– Слушай, – сказал Бернард, сидя за столом и перебирая старые фотоаппараты, многие из которых были неработающими, – когда мы были в библиотеке, ты не заметил ничего странного?

– Дай подумать, – нахмурившись, откликнулся Юэн. – Да, кое-что мне показалось странным.

Бернард даже отложил в сторону сломанный фотоаппарат, который когда-то купил на блошиной ярмарке для коллекционирования, и, затаив дыхание, выжидающе посмотрел на Юэна.

– Усы.

– Усы?

– Усы у того писателя. Ты разве не заметил, что они с одной стороны у него были короче, чем с другой? Будто этот старик так и не научился правильно бриться.

«Усы? Серьезно?» – Бернард выдохнул с разочарованием, хотя не смог скрыть улыбки.

– А ты наблюдательный, – заметил он, ощутив, как часть напряжения, вызванного воспоминанием о той бледной девочке среди стеллажей с книгами, испарилась. – Я не обратил внимания на то, что у писателя были усы разной длины, но поверю на слово. Может быть, ты заметил что-то еще? Не связанное с усами.

– Ну, может быть, и не очень странное, но мне показалось, что я где-то видел ту девушку, с которой ты заигрывал.

– Ты о ком?

– Явно не о помощнице мэра, которая не умеет подбирать помаду, – фыркнул Юэн. – И на моих глазах ты мило общался только с одной девушкой, с той, которой ты еще книгу писателя с кривыми усами отдал, «Золотой дождь» или как там.

Бернард не смог сдержать усмешки.

– Вообще-то, книга называлась «Смертоносный дождь».

– Да, именно так я и сказал, разве нет? – улыбнулся Юэн.

Бернард снова взял сломанный фотоаппарат, осознавая, что улыбка не сходит с его лица.

«С каких это пор меня забавляют такие дурацкие шутки?»

– И с той девушкой я не заигрывал.

– Да ладно, – театрально изумился Юэн. – А выглядело именно так. По крайней мере она была готова прыгнуть тебе в объятия. Уверен, я где-то ее видел вне библиотеки.

– Логично. Напоминаю: мы живем в одном городе, – произнес Бернард, вставая со стула.

– Возможно, мы с ней где-то пересекались. Не могу вспомнить, где, – задумчиво сказал Юэн и, подхватив коробку с какими-то старыми бумагами, перетащил ее ближе к выходу. – А с чего ты вдруг спросил про странности в библиотеке? Ты сам видел что-то странное? Призраков людей, которые шумели и не сдавали книги вовремя, и злой начальник библиотеки их убил?

– Да нет, – отмахнулся Бернард и подошел к стеллажу, – ничего особенного.

Потянув коробку с самой верхней полки, он поднял в воздух пыль, от которой зашелся долгим кашлем. Бернард уселся обратно на стул и, протерев коробку тряпкой, открыл ее. Среди всякого барахла, которое приехало в студию прямиком из дома, вроде старых неудавшихся фотографий и блокнотов с помятыми обложками, Бернард нашел еще кое-что.

– Симпатичная штуковина, – заметил Юэн. – Ловец снов. Вроде бы как ловит кошмары. Хотя мне с трудом верится во все это.

Бернард действительно держал маленький ловец снов. Узор, украшенный потускневшими бусинами, был выполнен не очень аккуратно, маленькие пушистые перышки посерели от пыли.

«Что он тут делает?» – едва ли не вслух спросил себя Бернард.

Это был его самый первый ловец снов, который он сплел еще в детстве, не без помощи матери, но маленький Берни тогда очень старался. Амулет, который он сейчас держал, не просто ловил кошмары, он хранил воспоминания о матери – добрые и светлые, но также и темные, болезненные. Бернард провел по нитям пальцем и коснулся самой середины, ощутив, как его стремительно затягивает в самую бездну давнего кошмара.

Сквозь резко напавшую темноту проступило светло-серое небо и вьющиеся на его фоне, словно сетка капилляров, ветви засохших деревьев. Это был черно-белый сон, который часто приходил к Бернарду, ловко минуя ловушки из амулетов, развешанных по всему дому. На черных ветвях колыхались белые платья и сарафаны, словно кто-то развесил их на просушку. У основания деревьев в сгустившихся тенях мелькали парные отблески – кровожадные глаза монстров, поджидающих лучшего момента для нападения. Одно из платьев раскачивалось иначе, тяжелее, как большой маятник в часах, которые должны вот-вот остановиться. Из-под подола выступали бледные ступни. Чуть выше на грудь с белыми пуговичками спадали длинные черные волосы, и толстая веревка уходила вверх к самой крупной ветке. Кто-то или что-то больно схватило загипнотизированного раскачивающимся телом Бернарда за плечо.

Он взмахнул руками, отгоняя монстров, которые мгновение назад смотрели на него из чащи голодными светящимися глазами, и вдруг снова вернулся в реальность, в фотостудию.

– Черт! – выругался он, когда заметил рядом с собой схватившегося за нос Юэна.

Юэн выругался покрепче, отступил назад и посмотрел на Бернарда ошалевшими глазами. Сквозь его пальцы просачивалась кровь. Откинув в сторону ловец снов, Бернард схватил Юэна под локоть и быстрым шагом повел в темную комнату. Хлопнул по выключателю, чтобы зажечь свет, и, подскочив к раковине, выкрутил краны. Продолжая придерживать кровоточащий нос, Юэн шатающейся походкой приблизился к раковине.

– Прости, – сказал Бернард, коснувшись его плеча, и побежал за аптечкой.

«Как такое могло произойти?» – спросил он сам себя, выскакивая из проявочной. Краем глаза он заметил несколько капель крови на полу. Вроде мелочь, а почему-то взгляд за них зацепился.

Вернувшись с аптечкой, он протянул Юэну два куска ваты. Тот, сунув их в каждую ноздрю, немного запрокинул голову и еще раз вымыл руки.

 

– Ты как?

– Великолепно, черт возьми, – огрызнулся Юэн, не удостаивая Бернарда даже взглядом.

Юэн вздрогнул и попытался одернуть руку, когда Бернард ухватил его за предплечье, однако долго сопротивляться не стал. Бернард вывел его из темной комнаты к рабочему столу и усадил в кресло. Максимально бережно, словно младшего брата, которого у него никогда не было.

– Это вышло случайно, – виновато сказал Бернард.

– Да-да, я уже понял, случайно, – чуть более спокойным тоном ответил Юэн.

– Прости.

Юэн пропустил извинение мимо ушей и вытащил одну ватку. Однако практически сразу кровь снова потекла из носа. Коснувшись впадинки над губой, он тяжко вздохнул и вернул вату на место. Бернард протянул ему салфетку.

– Ты даже не будешь меня фотографировать? – спросил Юэн, язвительно ухмыляясь.

– Извини, забыл. А теперь момент упущен, – ответил Бернард, недовольным тоном показывая, что шутку он не оценил, и скрестил руки на груди. – Что произошло?

– Это я у тебя должен спросить. Ты взял эту побрякушку и будто впал в транс, полностью игнорируя мои попытки до тебя докричаться.

Бернард почувствовал, как кровь отлила от щек, он крепко сжал пальцами собственное плечо, с остервенением вспоминая давний кошмар, являвшийся ему после смерти матери чуть ли не каждый день на протяжении года. Почему этот ужасный сон вернулся? И вернулся наяву?

– Когда я начал тебя трясти, ты заговорил таким жутким голосом что-то вроде: «оставь ее в покое, не трогай ее», что я уже собрался бежать за экзорцистом, однако в этот момент ты хорошенько мне врезал, – продолжал Юэн. – До сих пор этот противный хруст стоит в ушах!

– Прости, – на выдохе произнес Бернард, стараясь избегать смотреть Юэну в глаза. – Серьезно, это вышло случайно.

За окном шел дождь, уже не мелкий, но и ливнем его нельзя было назвать. Юэн хмуро смотрел на Бернарда снизу вверх и крутился в кресле из стороны в сторону.

– Мне кажется, твоя студия всячески меня отторгает. Пока что это лишь предположение, однако наклевывается нездоровая тенденция. В первый день я очень близко познакомился с этим парнем, – сказал он и погладил стол. – Сегодня получил от тебя в нос. Два раза еще можно считать совпадением. Но если будет третий – это уже закономерность. И я даже боюсь представить, что еще может случиться. Меня сразу отправят в местный морг? – он угрюмо усмехнулся.

– Не хотелось бы, – выдохнул Бернард, – ты еще слишком мало на меня поработал.

Юэн улыбнулся и хлопнул ладонью по столу.

– Так и знал! Никакого сочувствия! – драматично воскликнул он и, повернувшись на кресле к стене с фотографиями, внезапно помрачнел. – И все же… Кого ты имел в виду, когда бормотал в этом своем трансе, а? – спросил он тихо.

Бернард не помнил, чтобы вообще что-либо бормотал. Да и вся эта ситуация… Казалось, он просто уснул наяву. Юэн в кресле развернулся к нему и, смотря прямо в глаза, спросил:

– Это правда, что твой отец убил твою мать?

7

– Что ты сказал? – с вызовом произнес Бернард и, опустив сжавшиеся в кулаки руки, сделал шаг вперед.

Юэн вскочил с места так резко, что кресло с дребезгом отъехало назад. Зеленые глаза фотографа смотрели из-под насупленных бровей строго, практически с ненавистью. Юэн, привыкший сразу оценивать физические возможности своего потенциального противника, отметил, что Бернард был выше дюйма на два-три и чуть шире в плечах. Однако превосходство в данных не всегда означало, что преимущество на стороне того, кто внешне выглядит более крепким. Юэн знал свои сильные стороны: ловкость и быстрота, но искренне надеялся, что сейчас их не придется применять. В баре, в клубе – пожалуйста. Но здесь…

Они стояли настолько близко друг к другу, что Юэн ощущал дыхание Бернарда на своем лице и слышал, как воздух чуть ли не со свирепым свистом выходил из его ноздрей. Стук дождевых капель по крыше смягчался и редел – дождь заканчивался, а вместе с ним рассеивался сумрак, в помещении светлело, и становилось более отчетливо видно, что хозяин студии выглядел так яростно, будто его мог остановить только бронированный поезд.

– Осторожно, ты стоишь на расстоянии поцелуя. Я ведь и укусить могу, – сказал Юэн, стараясь хоть как-то разрядить обстановку, и, мягко надавив кончиками пальцев Бернарду на грудь, оттолкнул его от себя. – Остынь. Я не имел в виду ничего плохого и уж тем более никого не обвинял. Я всего лишь озвучил то, о чем треплется половина города.

– Смотрю, для тебя не существует рамок приличия, да? – с раздражением бросил Бернард, продолжая стоять со сжатыми кулаками. Он не приближался, но по-прежнему выглядел сурово. – Никто прежде не осмеливался спрашивать у меня подобное вот так в лоб.

– Прекрасно. Значит, я у тебя первый, – криво усмехнулся Юэн, чувствуя, что вместо того, чтобы вылезать из бездонной ямы напряженной ситуации, он только падал все глубже и глубже. Как, впрочем, и всегда.

«Ну и дернул же меня черт спросить именно об этом. Теперь, чтобы выкрутиться, надо придумать что-нибудь поостроумнее тупых шуток».

Юэн уселся обратно в кресло, вальяжно закинув ногу на ногу и продемонстрировав носки в черно-белую клеточку, набрал в легкие воздуха и широко улыбнулся.

– В прошлый раз у нас с тобой уже возникло недопонимание на этой почве. Что, по-твоему, лучше: если человек смотрит на тебя косо и игнорирует или если человек признается, что слышал о тебе всякое, но контакта при этом не избегает? Разве плохо, что наши отношения с самого начала будут искренними? – спросил он, склонив голову набок. – И не надо реагировать так, будто ты не знаешь об этих слухах. Ты не думал, что тебя именно поэтому сторонятся? Люди опасаются, что ты можешь оказаться сыном убийцы.

На лице Бернарда отразилось сомнение. Юэн видел, что от такой откровенности фотографа коробило, однако Бернард ранее показал себя довольно прямолинейным, и что-то из услышанного заставило его задуматься. Обстановка оставалась накаленной, а из наэлектризованного воздуха в любой момент могли посыпаться искры и молнии. Любое подобие улыбки стерлось с губ Юэна. Он постучал пальцами по столу и, опустив ногу, сел ровно.

– А ты? – с вызовом спросил Бернард, скрестив руки на груди. Плечи его уже не выглядели настолько напряженными, как прежде, когда в зелени его глаз разгорелся пожар. – Ты не боишься, что я могу быть сыном убийцы?

Юэн со свистом втянул воздух и сжал в кулак руку на столе. И почему студия с этой непонятной клеткой-аквариумом вдруг стала похожа на логово маньяка? Открыта ли входная дверь, или лучше сразу прыгать в окно?

– Боюсь, – честно признался Юэн, смотря Бернарду прямо в глаза. – Но я часто совершаю опрометчивые поступки, о которых потом жалею. Недолго, правда. Ровно до того момента, как совершу еще что-нибудь глупое. Так что мне не привыкать. И, кстати говоря, я ведь не просто так спросил о… Ну, ты понял.

Бернард посмотрел на него усталым, но проницательным взглядом. Вспыхнувшая ярость будто бы выжгла практически все эмоции, оставив после себя безжизненную пустыню. Он выглядел бледным и вялым, словно призрак, у которого осталась лишь капелька интереса к окружающему миру, а в целом было на все наплевать.

– Ты часто впадаешь в такие состояния? – поинтересовался Юэн.

– О каких состояниях ты говоришь?

– О твоем трансе, из-за которого я сижу тут весь такой «красивый», – Юэн указал на свое лицо. – Лик Аполлона снова осквернен. Серьезно. Со стороны это выглядело пугающе, черт возьми. Твой взгляд вдруг стал стеклянным, словно ты телепортировался куда-то за пределы Солнечной системы. Ты звал мать, а потом просил кого-то, чтобы тот отпустил ее. Что после этого я должен был думать? – к концу предложения голос его чуть повысился.

Сначала Юэну не хотелось упоминать, что он слышал, как Бернард звал мать, но эта деталь в итоге вылезла сама. Пусть знает.

Бернард побледнел еще сильнее. Было видно невооруженным глазом, что он старался не подать вида, будто услышанное его обеспокоило. Вполне логично. Не каждому признаешься, что у тебя есть какие-то проблемы. Фотограф приобнял себя за плечи, словно ему вдруг стало холодно.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34 
Рейтинг@Mail.ru