Алексей Калугин
Разлученные
Она выходит из третьего подъезда дома, что напротив. Каждый день в восемь – пятнадцать или минутой позже. Если, конечно, день не выходной. Летом на ней узкие темно-синие джинсы и пестрая майка. Если на улице прохладно, то еще и жакет, обычно светло-серый. Осенью, когда идет дождь, в руке ее зонт, коричневый с разводами, похожими на рисунок акварелью по мокрой бумаге. Зимой на ней синее пальто. Если очень холодно, то пятнистая шуба, натуральная, но не новая, поношенная. На голове – платок, реже – серый берет.
Он наблюдает за ней из окна своей квартиры. Он не может понять, чем она так привлекает его. Не сказать, что она ослепительно красива – в толпе такая не бросается в глаза. И уже не молода – нет в ней того ослепительного очарования юности, что заставляет закрыть глаза на внешние изъяны. Он не знает о ней ничего, даже имени. Но все равно каждое утро он стоит у окна и смотрит, как она выходит из своего подъезда.
Догадывается ли она о том, что он за ней наблюдает?
Он провожает ее взглядом, пока она идет по узкой асфальтированной дорожке между домами. И только когда она сворачивает за угол соседнего дома, он хватает сумку и выбегает за дверь. Он так же, как и все, торопится на работу.
Так происходит изо дня в день, с заведенным однообразием. Он хочет познакомиться с ней, узнать ее ближе, но почему-то не решается выйти на улицу чуть раньше, чтобы встретиться с ней и заговорить. И причиной тому вовсе не чрезмерная застенчивость. Он умеет знакомиться с девушками, у него никогда не было с этим проблем. Но встречи с ней он боится, хотя и сам не может понять почему. Его удерживает что-то на подсознательном уровне. Все должно идти своим чередом, говорит он себе. И, как ни странно, эти слова успокаивают его. Он не понимает, в чем тут дело, но чувствует, что поступает верно.
Но однажды происходит нечто странное.
В восемь – пятнадцать он, как обычно, подходит к окну и ждет ее появления. Но ее нет.
Проходит минута. Другая.
Дверь подъезда открывается, и из него вываливается толстая тетка в безумно-красной кофте, с двумя кошелками в руках.
Он понимает, что происходит что-то неладное. Но у него нет времени на то, чтобы разобраться, в чем дело. Он опаздывает на работу.
Он хватает со стула приготовленную с вечера сумку и, хлопнув дверью, выбегает на лестницу. Сбежав до первого этажа, он выбегает из подъезда и на всякий случай быстро оглядывается по сторонам. Дорожка между домами пуста. Ее нигде не видно.
Он быстро идет по направлению к автобусной остановке.
Свернув за угол дома, он видит, как к остановке подъезжает автобус.
Подхватив сумку под мышку, он бежит и успевает точно к тому моменту, когда последний из ожидавших на остановке влезает в автобус через заднюю дверь. Чуть поднадавив на спину пассажира, оказавшегося перед ним, он тоже втискивается в переполненный автобус.
Народу в автобусе так много, что он не стоит, а почти висит на задней подножке, цепляясь кончиками пальцев за поручень.
Через две остановки в автобусе становится чуть свободнее. Он проталкивается на заднюю площадку, занимает место у окна и пытается достать из кармана талончик, чтобы оплатить проезд.
– Простите, – слышит он у себя за спиной. – Вы не пробьете талончик?
Он оборачивается и видит ее.
Впервые он видит ее так близко. У нее небольшое круглое лицо с мягкими линиями подбородка и скул. Широко расставленные карие глаза, не очень правильной формы нос. Губы не совсем обычной формы – верхняя поджата, а нижняя немного оттопырена, – потрескавшиеся, как у ребенка, без следов помады. Темные волосы со стрижкой каре.
