Кае де Клиари
Колдовской замок. Часть IV. Драконы
Глава 1. Драконий вой
Неяркий свет от пыльных лампионов бросал размытые жёлтые блики на видавшую виды мраморную лестницу. На верхней площадке, такой широкой, что можно было устраивать танцы, перед массивной дубовой дверью, стоял высокий человек, одетый в длинный, почти до земли, чёрный плащ, широкополую чёрную шляпу и чёрные лаковые ботинки, едва видимые из под нижнего края плаща.
Едва ли не пополам согнувшись в поясе, он возился со связкой ключей, которую держал двумя руками, прилагая отчаянные и напрасные усилия, чтобы эти ключи не гремели. В полнейшей тишине, царившей на безлюдной мраморной лестнице, звон ключей раздавался не тише церковного колокола, а напряжённое дыхание высокого человека сошло бы за вздохи паровоза курьерского поезда.
По-видимому, высокий человек в чёрном плаще трудился над замком долго и без видимого успеха, так как в его пыхтении начали проскальзывать нотки раздражения.
– Мистер Драговски? – раздался за его спиной спокойный и насмешливый голос.
Человек в чёрном медленно выпрямился, и также медленно посмотрел через плечо. Вдруг стало ясно, что он не просто высокий, а настоящий гигант, из тех, которые сразу выделяются в любой толпе, превосходя самых высоких на голову, а то и больше. Гигант, не торопясь, повернулся к двум рослым мужчинам в серых шляпах и бежевых плащах, и спокойно взглянул на два короткоствольных револьвера, направленных ему в грудь.
(Агенты!)
– Спокойно, Драгис! – произнёс один из незнакомцев примирительным тоном. – На сей раз ты у нас на мушке, и пожалуйста, не делай глупостей. Нам ведь тоже не нужны неприятности.
(Грязные агенты! Из тех, что только притворяются полицейскими, а сами подъедаются на службе у Дульери!)
Человек в чёрном молча, разглядывал тех, кто угрожал ему с таким решительным видом. А между тем, их душонки испуганно прятались где-то в пятках. Он это чувствовал! А они разглядывали его.
И впрямь, здесь было на что посмотреть. Этот великан был не менее семи футов роста. Возраст его очень трудно было определить, но с первого взгляда он казался старым из-за бело-серебряных волос падающих на плечи из под широкополой шляпы. Впечатление усиливалось выражением лица, носившим на себе отпечаток горечи. Уголки рта этого лица были опущены, несмотря на то, что рот кривился в жестокой усмешке, зато глаза метали молнии! Именно эти молодые и ясные, даже скорее яростные, глаза и заставили агентов замереть на месте. Ярко-голубые, неестественно выделяющиеся на бледном, почти белом лице, они, как будто, горели внутренним огнём, завораживая своим нечеловеческим блеском.
Но не это отвлекло на мгновение внимание полицейских-профессионалов, а то, что глаза человека в чёрном вдруг стали менять свой голубой цвет на зелёный и засветились воистину адским пламенем!
Доли секунды хватило, чтобы опешившие агенты не успели среагировать на то, как гигант в чёрном одним движением распахнул свой плащ и выхватил из-за пояса два здоровенных пистолета, заткнутых за брючный ремень! Дуплет громоподобных выстрелов рявкнул, как один оглушительный взрыв, а за ним бабахнуло ещё пару раз! Бесформенные комья серо-бежевого тряпья, бывшие недавно людьми, скатились по мраморной лестнице, оставляя за собой кровавые следы похожие на плевки великана!
Вдруг дверь, которую человек в чёрном так долго и безуспешно силился открыть, распахнулась сама собой, и в её отверстый зёв высунулось тупое рыло дробовика. Выстрел ахнул так, что на миг погас даже неверный свет в усталых лампионах! Но заряд картечи, рассчитанный на взрослого гризли, только вырвал клок из чёрного плаща, взметнувшегося над парапетом лестницы. Гигант успел перемахнуть через это заграждение и обрушился в пролёт с высоты трёх этажей, оставив за собой лишь запах сгоревшего пороха.
Человек с дробовиком выскочил из открытой двери и наклонился над пятнадцатиметровой пропастью, ожидая увидеть на дне насмерть разбившегося гиганта. И… тут же получил пулю в переносицу, отбросившую его к противоположной стене, где он и сполз на пол, оставляя на мраморной облицовке кошмарный бугристый след из крови и мозгов!
Высыпавшая вслед за ним толпа людей услышала лишь хлопок парадной двери и вскрик двух младших агентов, карауливших снаружи. Одного из этих бедолаг смела дверная створка, другой скорчился, закрыв лицо ладонями после удара пистолетной рукояткой.
Он бежал, не помня себя, бежал, что было сил, потому что знал – это только начало! Если его выследили, то это значит, что за ним гонится целая армия преследователей, и они будут самыми разными, возникнут ниоткуда, и не отстанут, пока он не удерёт в такое место, где не властны никакие агенты и их хозяева!
Из ярко освещённого подъезда он попал в лабиринт полутёмных переулков, где воняло мочой и отбросами, а за каждым углом таилась опасность. И точно! За первым поворотом на него накинулась с бешеным лаем овчарка, но встретившись с пламенеющим взглядом зелёных глаз, поджала хвост и поспешила ретироваться за ближайший мусорный контейнер. Два или три раза его обстреливали из-за угла, но пока никто не решался сойтись с ним в лоб для единоборства. Сзади слышались звуки погони. Чёрный гигант с удовлетворением понял, что эти звуки беспорядочные и люди только мешают друг другу!
Вдруг он выскочил на широченную, ярко освещённую улицу. Свет фонарей резанул по глазам, но он не сбавил скорость бега, а наоборот рванул наперерез движению, к трамваю, отходящему от остановки. Трамвай уже успел набрать ход, когда человек в чёрном догнал его и ухватился за лесенку, спускавшуюся с крыши до половины заднего окна. При этом он выронил один из своих пистолетов и тот запрыгал по брусчатой мостовой с резким металлическим стуком.
Бабах!!!
Он едва успел поджать ноги! Длинноносый тёмно-зелёный автомобиль, водитель которого явно не заботился о сохранности машины, врезался в зад трамвая, и тот остановился, как будто ударился о непрошибаемую стену! Человек в чёрном выпустил из рук лесенку, резко оттолкнулся ногами, упал навзничь, перекатился через крышу автомобиля, встал на ноги, и снова бросился наутёк!
Из покорёженной машины выскочили двое. Одного из них беглец тут же уложил, не целясь, выстрелом через плечо, но другой спрятался за задний капот разбитой машины, и оттуда открыл стрельбу из автомата!
Пули, словно рассерженные шмели летели над головой, с боков и даже под ногами гиганта в чёрном плаще! Он снова нырнул в неосвещённый переулок, но и там разъярённые свинцовые пчёлы пролетали рядом с ним в слишком опасной близости! И тогда, разглядев в кромешной тьме низко расположенный подоконник, беглец подпрыгнул, коснувшись, его носком штиблета, и рванул вверх, едва прикасаясь к выступам стен с ловкостью, которая не снилась профессиональным акробатам.
Выстрелы внизу стихли, преследователи потеряли его, но он не останавливался, и всё перелетал с карниза на карниз, презирая высоту и, не обращая внимание на то, что выступы, на которые он опирался, время от времени обваливались. Но вот, наконец, он достиг крыши высоченного дома, и кровельное железо загудело под его тяжкими шагами. Здесь он остановился и поглядел вниз.
Там, в головокружительной бездне, бегали и копошились люди-муравьи! Как хотелось ему сейчас плюнуть туда огненным плевком, который разорвёт десяток из них в клочья! Но он сдержался. Увы, он по-прежнему не мог нечестно поступать даже с теми, кто был нечестен с ним.
Чёрный гигант грустно опустил голову и медленно направился куда-то по гулкой крыше, как будто это была обыкновенная улица. Для него не существовало препятствий, которые давно остановили бы обыкновенного человека. Не останавливаясь, не ускоряя и не замедляя шаг, он перепрыгивал барьеры и широченные пропасти, не глядя, огибал антенны, печные трубы, вентиляционные короба, башенки непонятного назначения, в общем, всё то, что так густо усеивает крыши высоких домов, и совершенно не видно при взгляде снизу.
Иногда он спускался на крыши тех домов, что были пониже, но чаще карабкался или точнее взлетал вверх, туда, где кровли утопали в низких тучах. Если бы кто-нибудь в это время мог взглянуть ему в лицо, он бы наверняка решил, что человек этот толи спит, толи находится в глубокой задумчивости.
Он шёл совершенно автоматически, погружённый в свои мысли, но при этом явно придерживался определённого направления. Между тем, полил дождь, но человек не обратил на него никакого внимания, а вода целыми потоками стекала с его шляпы и, наверное, насквозь промочила одежду.
Внезапно он остановился и заморгал глазами, как бы, не понимая, где он находится и что тут делает. Он стоял на площадке перед пирамидальным шпилем, который являлся вершиной самого громадного здания этого города. Это строение по праву называлось небоскрёбом.
Несмотря на то, что до верхушки оставалось ещё далеко, с этой площадки на большинство домов можно было глядеть сверху вниз. Дождь шёл тоже где-то там внизу, а здесь дул порывистый, сбивающий с ног ветер, сразу прохвативший чёрного гиганта до костей. Впрочем, на это он тоже не обратил ни малейшего внимания. Человек, не отрываясь, смотрел в прямоугольную стену облицованную мрамором.
В этом здании вообще всё было прямоугольным. Оно как бы состояло из нескольких параллелепипедов, поставленных друг на друга, за что его давно уже прозвали "Пирамида". При этом каждый верхний элемент был значительно уже и короче нижнего, и таким образом получалось несколько площадок.
Чаще всего они использовались, как смотровые, и были обнесены парапетом. На нескольких нижних располагались рестораны. Но эта площадка была самой верхней, и никак не использовалась. Здесь было слишком высоко даже для самых смелых, сюда не доходил ни один из лифтов, и вела только узенькая железная лесенка, лепившаяся к стене с которой неосторожного человека могло попросту сдуть порывом ветра.
Этажом ниже, внутри за железной дверью была ещё одна такая же лесенка, ведущая на пыльный пустой чердак. А ещё ниже было всё – и шикарные, утопающие в кричащей роскоши офисы, и длинные-предлинные коридоры с многочисленными дверьми, и зеркально-золотые лифты с маленькими, чёрненькими, одетыми, словно цирковые обезьянки лифтёрами внутри. Всё это было там, внизу, а здесь…
Как ни странно, именно здесь невероятная прихоть архитектора расположила скульптурную композицию, как бы стоящую на карнизе на метр выше обычного человеческого роста от пола площадки. Композиция эта, состоявшая из полутора десятков статуй и барельефов, протянулась по всему периметру, и была сооружена с необыкновенным тщанием, выдававшим мастерство скульптора и безумие архитектора. Кого он хотел здесь удивить? Быть может, птиц? Это оставалось загадкой, ведь снизу это произведение искусства было крайне плохо видно даже в самую хорошую оптику.
Лицо гиганта, плащ которого безжалостно трепал ветер, вдруг выразило недоумение и узнавание. Нет, он был здесь не впервые, но сейчас шёл машинально, и теперь врядли смог бы объяснить, что привело его сюда в столь поздний час и в такую скверную погоду. Но вот он медленно поднял голову и замер. Над его головой танцевали на карнизе мраморные сатиры, прямо из стены росли виноградные гроздья, летали на крохотных крылышках толстощёкие купидоны, а могучие мужественные кентавры играли тугими мускулами! Но вся эта мраморная компания совершенно не интересовала великана в чёрном плаще. Скорее всего, он даже ничего такого не видел, потому что смотрел лишь на Неё…
Испуганная обнажённая нимфа с потрясающей грацией убегала от кого-то, вытянув перед собой руку, а другую, держа на отлёте. Выполненная невероятно точно и даже бесстыдно, со всеми подробностями, она казалась живой! Её лицо было изображено вполоборота, волосы растрепал ветер, на одно плечо была накинута меховая шубка, совершенно не скрывающая наготу, а в руках развевалась какая-то тряпка, толи платок, толи накидка, разобрать было сложно, да и какая разница?
Человек смотрел на эту скульптуру снизу-вверх, и его глаза постепенно из зелёных становились тёмно-синими. Вдруг, он зажмурил глаза, замотал головой, как бы стараясь прогнать мучившие его неотвязные мысли, но это, по-видимому, не удалось, и тогда он резким движением сбросил шляпу, обхватил голову руками и рухнул на колени! Так он стоял несколько секунд, скорчившись в горестном поклоне, и вдруг резко выпрямился, вскинул подбородок к небу и… завыл!
Завыл!!!
От этого воя вздрогнул город, мириады птиц, потревоженных в неурочный час, взвились из-под крыш, задрожали, а кое-где потрескались оконные стёкла, люди проснулись и повскакивали со своих постелей! Они высовывались из окон, выбегали из дверей, останавливали автомобили и смотрели в небо, ожидая там увидеть… Что? Этого они не знали. Эти люди, которые никогда не слышали даже обыкновенный волчий вой, а самыми громкими и страшными звуками почитали звуки взрывов, выстрелов и рёв машин, они не были готовы услышать жалобный, полный тоски и страдания, но разрушительный и угрожающий вой дракона!
Глава 2. Сэр Арахнус
– А где жже по вашшему мне ещшё жжить, дорогая принцесса Анджжелика? Это мессто ссамое подходяшщее для такихх, как я!
Старый седой паук говорил с притворной обидой, но, хоть ему и нечем было улыбаться, всё равно было видно, что он рад встрече по самые уши, (или что у него ещё там?).
– Ах, если бы вы знали, сэр Арахнус, как я рада вас видеть! – говорила Анджелика готовая расцеловать паука в… Ну, в общем, куда-нибудь.
– И мы, и мы рады, ляды, дяды, ады, ды! – запищали под потолком летучие мыши и орали до тех пор, пока паук не цыкнул на них самым строгим образом.
Сначала девушка страшно перепугалась, когда из-за притолоки одной из дверей показались членистые лапы, а потом и вся внушительная туша гигантского паука. Зато, когда она узнала старого знакомого, восторгам не было границ! Теперь она была не одна! Теперь ей мог дать совет мудрый, (и, по-видимому, бессмертный?), друг, который давно уже показал свою доброжелательность и тактичность.
Когда она увидела, что на двери, ведущей в библиотеку, висит табличка "Закрыто на ремонт" и поняла, что эта дверь и впрямь не открывается, даже тем средством, с помощью которого она попала внутрь гробницы, её ещё раз охватило чувство одиночества и беспомощности, так что встреча с сэром Арахнусом оказалась подарком судьбы!
Её страх длился лишь секунду, (за время которой она чуть не описалась, но это не имеет значения), главное, что она узнала его практически сразу! Правда, за время их разлуки, паук увеличился раза в три или в пять, но ничуть не отяжелел, и бегал по стенам и потолку гробницы ловко и быстро.
– Так как жже вам удалоссь пройти ччерезз эту дверь? – спросил сэр Арахнус. – Библиотекарь ххвассталсся, ччто её теперь не сможжет вышшибить никакой дракон!
– Сама не знаю, как это получилось, – ответила девушка. – Я просидела у скалы всю ночь, а когда рассвело, решила поискать в сумке, чем бы разжечь костёр, ведь я так замёрзла! Копалась я в сумке, копалась и вдруг попадается мне в руки обломок рога Рогеллы Бодакулы. Вот я и швырнула его со злости прямо в дверь. Ну, а теперь эта дверь в коридоре валяется, вся покорёженная, а обломок рога, вот он…
И она показала старый-престарый козий рог на засаленном шнурке.
– Ззнаю этот артеффакт, ззнаю! – пробормотал паук. – В умелыхх рукахх он многое ещщё ччто можжет!
– Ну как же всё-таки я рада вас видеть! – повторила Анджелика. – А то я совсем уже… а-апчхи!
– Поххожже вы просстудилиссь, – констатировал паук.
– Нет, нет! Я в порядке… а-а-апчхи! – опровергла сама себя Анджелика.
– Вам надо в посстель, дорогая принцесса! – безаппеляционно заявил сэр Арахнус.
– Но где же… а-апчхи! Где же здесь можно найти постель?
– Идите зза мной, я покажжу вам такое мессто, – сказал паук, направляясь вглубь гробницы. – Вы не вссё ещщё ззнаете о зздешшнихх секретахх.
Постель вскоре и впрямь нашлась. И была она упакована в такой же пластик, что и та одежда пролежавшая в специальном коробе в течении веков. Всё равно выбора у девушки не было, а когда она улеглась под одеяло в чистейшем хрустящем пододеяльнике на такую же чистую простынь, то поняла, что это всё, и сил больше нет!
По-видимому, её держали на ногах остатки какой-то внутренней энергии, но теперь она почувствовала, как жестокая простуда "развозит" в кисель её бедное тело! Тут же дала о себе знать температура. Притронувшись к своему лбу, Анджелика поняла, что на ней можно кипятить воду! Одновременно её начал бить озноб, и вдруг стало нестерпимо холодно.
– Подожждите немного я досстану вам лекарсство! – сказал паук и исчез.
– Ждите! Ите! Дрити-тити-те! – заверещали, было, летучие мыши, но из коридора раздался грозный цык, и мыши тут же смолкли.
Сколько прошло времени, Анджелика не знала. Она находилась в полубредовом состоянии, и в голове вертелось одно и то же – вылетающий из дула мушкета свинцовый шарик, который почему-то потом влетал обратно.
– Прошшу вас, принцесса Анджжелика, просснитесь, вам необхходимо выпить лекарсство! – сказал шарик при очередном вылете из мушкета, и вдруг у него выросло восемь мохнатых лапок.
Паук сидел на небольшой тумбочке, стоящей в головах кровати, и Анджелика ещё раз отметила, как он вырос за время их разлуки. В прошлый раз сэр Арахнус умещался у неё на ладонях, а сейчас он был размером с упитанного кота. Там же на тумбочке оказался стакан на четверть наполненный изжелта-зелёной, слегка дымящейся жидкостью. Девушка нашла в себе силы приподняться на локте.
– Что это? – спросила она, взяв стакан дрожащими пальцами и разглядывая его содержимое с крайним недоверием.
– Это то, ччто поможжет вам всстать на ноги. Не ссраззу, конеччно, – ответил паук и продолжил с нескрываемой гордостью в голосе. – Ссмело пейте! Ессли бы я ххотел васс убить, то проссто укуссил бы и вссё! Моего йяда ххватило бы вам ужже тогда, когда мы сс вами всстретилиссь в первый разз, а теперь я ссвоим укуссом могу ссвалить дракона! Пейте и не сспрашивайте меня изз чего это ссделано. Вам луччьшше этого не ззнать!
Девушка послушалась. Жидкость напоминала собой смесь соплей и спирта с какими-то мягкими липкими крошками в придачу. Она уже решила, что сейчас её вывернет, но неприятное чувство вдруг прошло, и наступило ощущение покоя. Анджелика провалилась в глубокий целительный сон.
Глава 3. Меня зовут – Драгис Драговски!
Трель звенящих и переливающихся медных звуков взметнулась со сцены к потолку, почти превратившись в грохот, и резко упала в зал, переходя в мирно гудящие тона, поглаживая и лаская слух! Потом это повторилось ещё и ещё, после чего мелодия полилась уже спокойнее, но время от времени она взбрыкивала, как развесёлый жеребёнок или начинала шипеть и насвистывать, изображая мчащийся паровоз!
Мириады электрических ламп, многократно отражаясь в зеркалах, гранях хрустальных люстр, в медных боках тромбонов, фаготов и саксофонов, искрясь, и бешено скача в блёстках, усеивающих костюмы танцовщиц, превращали мир в неистовое световое безумие! Люди, сидящие за столиками, притоптывали ногами в такт музыке, как будто сами были готовы сорваться со своих мест, вскочить на сцену и!.. Но нет, они лишь блаженно жмурились, обнимали за талии пёстро разодетых подружек и, поглаживая объёмистые животики, пускали к потолку густой дым из толстых сигар!
Но вот музыка смолкла, и, под свист и аплодисменты, выскочил на сцену маленький чёрненький конферансье в прилизанных волосиках и с тараканьими усишками на кукольном лице. Он протрещал что-то в микрофон, и зал снова взорвался свистом и аплодисментами, и казалось, не будет этому конца, как вдруг свет погас, оставив лишь два прожектора. И тогда в перекрестье их лучей возникла из глубины сцены…
Снежно-белое видение с коротко остриженными, но вьющимися крупными локонами, белыми волосами, с томными полуприкрытыми глазами, чувственным ярко-алым ртом и кокетливой родинкой в уголке рта! На ней было обтягивающее фигуру узкое платье, состоящее, как будто, из одних блёсток, полностью открывающее мраморные плечи, с разрезом, провокационно обнажающим соблазнительное бедро и таким длинным шлейфом, что его окончание так и не появилось из-за кулис.
Все звуки смолкли, как будто их кто-то выключил, и в наступившей гробовой тишине полилась, поплыла медленная завораживающая музыка! И тут она запела!
При первых же звуках глубокого проникновенного контральто, которому ничуть не мешала манера добавлять в пение лёгкое придыхание и хрипотцу, зал взвизгнул дурным голосом, и тут же заткнулся, как будто кто-то дал ему увесистый подзатыльник! Может быть, стороннему наблюдателю это пение и не показалось бы верхом совершенства, но сидящие в зале были потрясены, заворожены, очарованы и вообще чувствовали себя на вершине блаженства!
Лишь один из присутствовавших не проявлял никакого интереса к тому, что происходило на сцене. Он вообще, казалось, не видел, что делается вокруг или точнее ему было всё равно, что делается вокруг. Это был человек очень высокого роста, одетый в безупречный чёрный, как наряд гробовщика, обтягивающий костюм с накрахмаленной белой манишкой, с галстуком, заколотым бриллиантовой булавкой, изящно торчащим из кармашка белым батистовым платочком и такими же белыми манжетами с опять же таки бриллиантовыми запонками.
Из этих манжет торчали громадные пудовые кулачищи, в один из которых был зажат простой гранёный стакан, размером с детское ведёрко. В стакане плескалось что-то прозрачно-желтоватое, но было непонятно, пьёт человек эту подозрительную жидкость или только рассматривает сквозь неё паркетный пол.
Лицо человека напоминало гипсовую маску. Оно могло бы называться красивым, если бы не застывшее на нём горькое с изрядным оттенком презрения, выражение. Взгляд голубых глаз тоже не сулил ничего хорошего, и всякий кто встречался с этими глазами, поспешно отворачивался, испытывая невольное смущение и безотчётный страх. Очень контрастировали с этими глазами иссиня-чёрные волосы, уложенные в аккуратную причёску и не сочетающиеся к тому же с бледной, как у альбиноса, кожей. За всё время пребывания в зале этот человек ни разу даже не взглянул на сцену.
Зато его товарищ, маленький, пухленький, одетый в превосходный, но нелепо сидящий, серый в полоску костюм, весёлый, как ребенок, получивший рождественский подарок, не отрывал от певицы восторженных глаз, а когда пение закончилось, он засвистел, зааплодировал, запрыгал, и если бы не опустившаяся на его плечо большая белая рука, наверно вылетел бы на сцену вслед за брошенным туда букетом!
– Спокойно, Фигольчик! – сказал великан в чёрном костюме, криво усмехнувшись одним уголком рта. – Не выпрыгни из собственных штанов! – Знаешь, что, Драся! – ответил тот, которого назвали Фигольчиком. – Ещё немного и ты совсем себя заморишь! Что я тогда скажу Быковичу? Он же меня на рога подымет!
– Я это к тому, что здесь полно молодцов Дульери, и если нас узнают…
– Да узнали уже наверняка! Глупо думать, что раз мы тебя постригли и перекрасили, то уже и спрятали от всех и от всего. Говорил я тебе – поцапался с копами, уезжай из города! Рост, вот в чём всё дело! Твой рост не спрячешь, он всегда тебя выдаст, а это значит…
– Это значит, что на выходе нас снова ожидает драка!
На этот раз человек в чёрном костюме улыбнулся во весь рот, обнажив ряд крепких белых зубов. Глаза его при этом остались холодными и неподвижными. Маленький человечек зябко повёл плечами. Ему явно не нравилась перспектива драки, но ясно было, что в их компании не он заказывает музыку.
– Лучше уйти прямо сейчас, – безапелляционно заявил большой, а маленький только вздохнул, ещё раз с тоской посмотрел на сцену, и, опустив голову, встал из-за стола.
Большой человек тоже встал, бросил на поднос смятую зелёную бумажку, поставил туда же недопитый стакан и направился не к огромным парадным дверям, разукрашенным с кричащей роскошью и охраняемым швейцаром, а к маленькой боковой дверке, над которой тускло светилась надпись: "Запасной выход". Никто их не остановил, а может никто и не заметил ухода двоих посетителей, так все были увлечены чарующим голосом певицы.
Они прошли тёмными безлюдными коридорами, миновали несколько узких лесенок, и, наконец, вышли в сырой захламлённый переулок, прямо в объятия ледяного осеннего ветра. На первый взгляд в переулке не было никакого движения, только единственный фонарь раскачивался на ветру, жалобно поскрипывая и бросая на всё неровный дрожащий свет, а потому тени от всех предметов тоже раскачивались и плясали какой-то медленный ритмичный танец.
Но большой и маленький двух шагов не успели сделать по сырому асфальту, как появились Они. Они вышли из-за каждого мусорного бака, из-за каждого выступа или угла. Некоторые, казалось, просто отделились от стен бесшумно и угрожающе. Никто из них не был вооружён огнестрельным оружием, но в руках у каждого был обрезок трубы, палка, монтировка, гаечный ключ или что-то в этом роде. По-видимому, они хотели обойтись без шума. Это были крепкие, здоровенные мужики в кепках и бейсболках с угрюмыми, тупыми рожами. Большой человек в чёрном костюме был на голову выше самого высокого из их компании, но у них был очевидный шанс взять числом. Их было много, очень много!
Низенький толстячок, Фигольчик, что-то поскуливал себе под нос и отчаянно рылся в карманах светлого плаща, наспех накинутого на ходу на плечи. Он в нём явно путался. Наконец, он извлёк откуда-то воронёный кастет, и, надев его на дрожащие пальцы, немного успокоился. Его громадный товарищ, тоже успел облачиться в свой длинный чёрный плащ и широкополую шляпу, но в отличие от дрожащего малыша, стоял неподвижно, скрестив на груди руки, и спокойно смотрел на подходящих бандитов. Те подступили совсем близко, но, не доходя двух шагов, остановились в нерешительности.
– Ну? – спросил чёрный гигант, подарив наступающим ледяной взгляд.
Наконец, стоявший впереди всех ражий детина, решился. Выпучив глаза и как-то по-особенному, ухнув, он размахнулся сплеча бейсбольной битой и нанёс сокрушительный удар, способный свалить быка! Но свалить никого не получилось. Твёрдое, как камень, дерево биты натолкнулось на железный кулак и разлетелось мелкими осколками! Лишившийся оружия здоровяк, продолжая начатое движение, получил ловкую подножку носком лакированного штиблета и окончил свой полёт, с размаху врубившись головой в пожарный гидрант.
"Бо-о-амм!" – оскорблённо отозвался ни в чём неповинный чугун.
Но в тот же момент на спину человека в чёрном обрушился предательский удар обрезком водопроводной трубы. По-видимому, этот удар достиг цели, так-как гигант коротко взревел и молниеносно обернувшись, сгрёб напавшего в охапку!
Одним движением он вырвал у него трубу, причём кисть руки у того громко хрустнула. Затем, не обращая внимания на вопли боли и ужаса, развернул бандита к себе спиной и с размаху всадил трубу ему в зад! Прорвав ткань штанов, металл глубоко вошёл в задний проход, жутко орущего человека, и тот побежал с поля боя на четвереньках, точнее на трёх конечностях, волоча по земле раздробленную руку и колотя по мостовой обрезком водопроводной трубы, торчащей из зада.
Всё произошло за какие-то секунды, но теперь вышедшие из оцепенения громилы набросились все разом! Но это получилось у них плоховато. Стараясь засыпать своего врага градом ударов, они львиную долю обрушивали друг на друга, не разбирая в тесноте, где свой, где чужой! Зато этот самый "чужой" сориентировался сразу.
Столкнув лбами двух ближе всех стоящих, он схватил того, что был покрупнее одной рукой за пояс, а другой за шею и стал наносить удары его телом наотмашь, направо и налево! Вскоре переулок наполнился воплями и стонами множества покалеченных, а затем раздался топот убегающих ног и стук бросаемого оружия!
Сообразив, что дело плохо, нападающие ретировались, бросив на поле битвы раненых и убитых товарищей. Гигант в чёрном отшвырнул от себя ошмётки того, что недавно было человеком и поискал глазами своего друга. Тот сидел верхом на здоровенном гопнике и методично бил его по морде! На руке у Фигольчика уже не было кастета, но и без этого приспособления удары получались смачные и весомые.
– Хватит с него, – произнёс человек в чёрном таким спокойным голосом, словно и не было схватки с несколькими десятками вооружённых головорезов. – Ты как? Цел?
– Я-то цел, – отвечал Фигольчик, нехотя отрываясь от бандита, – а вот одёжке моей – хана! Ты сам-то как?
В ответ бестрепетный боец только презрительно пожал плечами. Его плащ и дорогой чёрный костюм висели клочьями и были сплошь перепачканы кровью. Шляпа валялась где-то, растоптанная в блин, и поднимать её не было никакого смысла.
– Знаешь, что, Драся? – сказал Фигольчик, оглядывая круглыми глазами картину побоища. – Я думаю, что Быкович теперь нас обоих на рога подымет!
– Меня зовут Драгис Драговски! – ответил Драся, ничуть не обеспокоенный перспективой быть поднятым на рога. – Ладно, пошли отсюда, а то скоро полиция нагрянет!
И тут он насторожился, как охотничий пёс, и буквально повёл ушами, что в иной ситуации наверно показалось бы смешным. Он явно что-то слышал или чувствовал, но понять, что это было, он не мог. Дело было конечно не в полицейских сиренах уже раздававшихся вдали. Ноздри Драгиса с шумом втягивали воздух, он закрыл глаза и запрокинул голову, как будто так было легче услышать, учуять…
– Что? Что? – встревоженно спрашивал Фигольчик, который знал, что его друг никогда вот так не прислушивается к окружающему миру без причины.
