Кае де Клиари
Большой одинокий король 2
– Благодарю, Ваше Величество, мне уже намного лучше! – ответил я, вопреки всем своим умным мыслям. – Я как раз хотел спросить о вашем самочувствии.
(Вот же дурак! Надо было сразу сказать ей о любви, ведь случай подходящий.)
– О, я в полном порядке! – улыбнулась королева. – И за это я, пользуясь, случаем, сердечно благодарю вас, Ваше величество! Вы трижды спасли меня, сир! Правда, немного помяли, но это не в счёт.
Мы оба весело рассмеялись, я проговорил ещё какую-то незначительную белиберду, после чего стал уверять королеву, что этот долг оплачен ею сполна, ведь если бы не её искусство, то я, оглушённый взрывом, просто утонул бы в пруду.
До чего же нелепо мы, мужчины, устроены! Шёл сюда с твёрдым намерением рассказать королеве о своей любви, потому что устал молчать и изображать галантного кавалера, но теперь несу какую-то чушь и болтаю ни о чём. А ведь ситуация такова, что я попросту могу не успеть высказаться. Враг в следующий раз может быть более удачлив, и тогда всё что я хотел ей сказать исчезнет вместе со мной. Или с нами…
Я открыл, было, рот, чтобы перебить самого себя и тут мой взгляд упал на небольшой столик, на котором лежало несколько конвертов. Как выглядит почта из королевства дестроеров, мне рассказывать не надо. Большинство конвертов были чёрными, украшенными золотыми и серебряными узорами – деловые письма дворцовой канцелярии. Несколько чёрно-красных конвертов, соответственно содержали какие-то сообщения из штаба армии Её Величества. Просто красные – частная переписка, возможно от служанок и управляющего с сообщениями из дома. (Ваша любимая ехидна высидела щенят. Старый волкодав Вашего Величества околел. Какие розы прикажете посадить вокруг беседки для чтения – чёрные или синие?)
Но не эта корреспонденция заставила меня прикусить язык. Она-то как раз показывала, что мои вояки не перегнули палку, и королева пребывала здесь не как пленница, раз вела активную переписку со своими. А вот этот белый конверт, лежащий отдельно от прочих…
Так повелось, что дестроеры предпочитают чёрные и красные цвета, украшая их серебром и золотом. Демиурги используют зелёные, синие и жёлтые, реже розовые конверты. Сочетания этих цветов обычно говорят о характере письма. Но по обе стороны границы белый конверт означает одно – любовное послание!
Вот значит как… Что ж, в этом нет ничего удивительного – Её Величество настоящая красавица в самом расцвете девичьих лет. Ясно, что у неё есть личная жизнь, и удивительно было бы, если б таковой не было.
Странно, но я испытал какое-то трусливо-гадкое облегчение. Отпала необходимость переступать порог, который влюблённому мужчине кажется невероятно высоким. Не смейтесь! Я не новичок в общении с женщинами, но одно дело улыбнуться понравившейся красотке или хлопнуть по попке развесёлую служанку, и совсем другое дело признаться в любви той, о ком мечтаешь и кого боготворишь.
Теперь же о таких признаниях не могло быть и речи. Лезть со своей любовью к девушке, у которой есть сердечный друг, глупо и нелепо. Конечно, можно сказать, что для настоящей любви это не препятствие. Женщину можно отбить у соперника и сделать более счастливой, чем она была до этого. Такое бывает, но приступая к чему-то подобному, необходимо видеть этого соперника и хоть что-то знать о нём. И ещё кое-что.
То, что любовь чувство эгоистичное – распространённое заблуждение. Люди, которые так считают, принимают за любовь что-то иное. Настоящая любовь не эгоистична, а заботлива. Это значить, что если предмет моего вожделения счастлив с предполагаемым возлюбленным, (его существование практически доказано), то с моей стороны будет полным скотством это счастье разрушить. Иное дело, если я узнаю, что на самом деле всё не так. Может быть, королева увлечена кем-то из пажей или её пленил рыцарь-дестроер, бесстрашный воин и изысканный красавец, какими славится моя родина? Это может быть как настоящей любовью, так и временным увлечением, ведь Её Величество – демиург по рождению, а демиурги любвеобильны…
В любом случае моё признание выглядело бы сейчас нелепым, а я не люблю ставить себя в неловкое положение. Я ни за что не откажусь от своих чувств к моей королеве, но прежде постараюсь всё выяснить, ведь на это у меня есть средства.
Я изобразил на лице резиновую улыбку и заговорил о погоде. Только что проклинаемая мною избитая тема спасла положение, и беседа покатилась дальше, как по маслу. Правда Её Величество разок взглянула на меня удивлённо и обеспокоенно, но если я и допустил какую-то неуклюжесть, то это извинительно для человека только что вставшего с постели после тяжёлой контузии.
...........................................................................................
Я очнулся от пристального взгляда, проникающего, казалось в самую душу. Крохотная танцовщица стояла посреди моей ладони и смотрела на меня, как бывает, осуждающе смотрят дети на очень пьяного отца. Впрочем, нет, в глазах огненной девушки не было осуждения. Скорее участие и вместе с ним любопытство.
Я вдруг понял, что в первый раз вижу бесёнка не танцующим. Вот это да! Я видел перед собой чудо, ведь считается, что эти существа не могут существовать без движения. Вся их жизнь – сплошной танец! И вдруг моя любимица встала, как вкопанная… Для сравнения, представьте себе неподвижно застывший язычок пламени.
Но я-то хорош! Любуясь на неповторимый танец, задумался о своём, а чувствительный бесёнок тут же отреагировал и остановился. Если бы вулкан остановил извержение, чтобы присмотреться к бабочке, порхающей у его подножья, это выглядело бы также. Вот только сейчас «вулкан» был настолько же меньше «бабочки», насколько настоящая бабочка меньше горы среднего размера.
И тут случилось ещё что-то из ряда вон выходящее – огненная девушка прошла по моей ладони и прикоснулась к оттопыренному большому пальцу своей крохотной ручкой. Меня словно продёрнуло электрическим разрядом! А бесёнок, между тем, солнечно улыбнулся, завился в огненную змейку-спираль и был таков. На сей раз, конфета исчезла вместе с ней, и это радовало. Но как объяснить всё остальное?
Я взглянул в зеркало, закреплённое на одной из стоек шатра. Из зеркального стекла на меня в ответ глянул двойник с глуповато-удивлённой физиономией. Нда-а… Жалок и нелеп отвергнутый влюблённый, даже если он король.
Стоп! Меня пока никто не отвергал. Даже разговора ни о чём не было, поскольку я сам всё похерил. (Вот дурацкое слово! Кто-нибудь знает, что оно означает?) Теперь сижу и мучаюсь, потому что, скорее всего я неправ. Но в чём я неправ?
То письмо могло предназначаться одной из горничных королевы. Бедняжки погибли от взрыва, все до единой, и теперь Её Величеству прислуживают девушки-демиурги. Вроде бы у неё нет причин на них жаловаться. Но даже, если письмо адресовано самой королеве, то оно не обязательно должно быть от возлюбленного. Может быть оно от поклонника? От какого-нибудь безнадёжно и безответно влюблённого дестроера. Это также возможно, как и то, что письмо прислал счастливый фаворит-любовник. Значит, шансов у меня пятьдесят на пятьдесят! Это уже не так мало.
А ведь проще всего было расспросить королеву обо всём напрямую. Что плохого в таких вопросах? Смутил бы Её Величество? Почему-то мне кажется, что нет. Ну, возможно, ради приличия королева потупила бы глазки. В гостях всё-таки. У себя дома она могла совсем никого не стесняться – власть её в пределах королевства дестроеров, абсолютна. Какие-либо законы, в том числе и те, которыми маются прочие граждане, вроде приличий и морали, её не касаются, и подданные это знают. Для государыни всё прилично, всё морально и всё законно. Это её дело, как вести себя публично и за закрытыми дверьми.
Бывало, монархи обоих полов вытворяли такое! Нет, я не думаю ничего подобного про Её Величество. Дело в том, что у этой девушки безупречный вкус, а потому, какова бы ни была её личная жизнь, никто никогда не сможет упрекнуть королеву в вульгарности, даже если она не будет ничего скрывать.
Так что я мог бы задать свой вопрос без сомнений и получил бы на него прямой ответ. Ну, конечно, пришлось бы объяснить, по какой причине я интересуюсь личной жизнью своей гостьи. И объяснил бы! Признался бы в любви и всё тут. Даже если бы узнал, что у неё кто-то есть, то всё равно признаться в любви было бы можно и даже нужно. Пусть имеет в виду, пусть делает с этим что хочет! Что, я не имею права любить, независимо от того, что её люблю не я один? И даже если мне не собираются отвечать чувством на чувство, то и это не причина запретить себе любить ту, которая не выходит из головы, чей образ всегда перед глазами… И сказать об этом я имею полное право!
Да, это я сейчас такой храбрый. Что ж, не сказал, если имел такое право? Струсил?
Меня даже подбросило от такого предположения. Если бы его высказал кто-то другой… Лучше меня такими вещами не дразнить. Это потом я жалеть буду о несчастном безумце, потому что о нём только жалеть и останется. Сам же себе признаюсь – струсил. Спрятался за идею с этим конвертом, как распоследний мальчишка! А теперь уже поздно предпринимать что-либо.
Было действительно поздно, и я устал, как только может устать человек, устроивший себе день забот, едва встав на ноги после болезни. Если честно, то я себя загнал нарочно – от злости. Ну, надо же быть таким, а? А ведь ещё «Большой король» называется…
Совет с маршалами прошёл прескверно. Я был не в духе, спрашивал и отвечал резко, иногда говорил невпопад и часто задумывался, теряя нить общего разговора. В итоге я всех напугал и расстроил, но «Комитет общественного спасения» мы всё же учредили. Воспользовавшись правом повелевать и властвовать, я выбрал в него тех вояк, которые не ратовали за немедленное начало войны с дестроерами, а председателем поставил капитана Бальдеруса. (Надо будет обязательно повысить его в чине. Главное вспомнить об этом вовремя.)
Его назначение вызвало недовольные гримасы на лицах стариков, но мне было наплевать. Если уж кому и доверять такое ответственное дело, так это ему. В любом случае комитет начнёт действовать только после моей смерти. (Почему-то мысль о собственной смерти вызвала у меня какое-то наивное злорадство – «Вот помру, тогда-то вы покрутитесь-повертитесь без своего короля! Посмотрим, как у вас получится! То есть уже не посмотрим… Тьфу, глупость!)
Хуже вышло с расследованием покушений на меня и королеву. Я от наших сыщиков ожидал большего, но результаты были таковы, что расследование топталось на месте. Ясно, что тот, кто всё это устроил, был не лыком шит, но пока выяснилось только то, что два взрыва – в моих покоях и в покоях королевы, были произведены с помощью обычных, хоть и очень сильных взрывчатых веществ, и только первый с применением боевой дестроерской сферы-убийцы.
Немудрено, что к концу дня голова моя пошла кругом. Мысли разбегались, и продолжать что-то делать было бессмысленно. Тогда я всех выгнал, приказал принести лёгкий ужин, но одолел только половину, после чего предался самому бесполезному занятию – самобичеванию за дневные ошибки. И прежде всего в пух разнёс собственные рассуждения и выводы, которые сделал во время визита к королеве. Ну, я уже говорил об этом.
Самым умным решением сейчас было бы завалиться спать. Дело было даже не в том, что утро вечера мудренее, (весьма относительное утверждение), просто следовало дать отдых уставшему телу, не оправившемуся ещё после болезни. Но я упрямо не ложился, испытывая глупое удовольствие от того, что делал плохо себе самому. В какой-то момент пришла мысль вызвать бесёнка-танцовщицу, и вы знаете уже, чем кончилось дело.
Наверное, моя маленькая подруга дала мне что-то особенное, потому что я вдруг почувствовал прилив сил, которому неоткуда было взяться. Даже мысли стали более весёлыми и приняли другое направление.
Что я собственно переживаю? Сплоховал на свидании? Так ведь завтра я увижу королеву снова, и, может быть, скажу ей всё что хотел. Нет, обязательно скажу!
