bannerbannerbanner
Михаил Строгов

Жюль Верн
Михаил Строгов

Полная версия

Глава XII. Иркутск

В Иркутске, столице Восточной Сибири, в настоящее время насчитывается до тридцати тысяч жителей. Город со своим величественным собором и массою других церквей, с домами, разбросанными в живописном беспорядке, стоит на правом, довольно высоком берегу Ангары. Если смотреть на него со стороны, с высоты горы, возвышающейся верст на двадцать на большой сибирской дороге, то этот город со своими церквами и колокольнями, с высокими шпицами как на минаретах, с пузатыми куполами, похожими на японские пагоды, носит характер чисто восточный.

Но стоит только въехать в самый город, как первое впечатление тотчас же изменяется. Город, наполовину византийский, наполовину китайский, становится сразу европейским, как только вы увидите его мощеные улицы с широкими тротуарами, искусственные каналы, обсаженные по берегам гигантскими березами, его каменные и деревянные дома, между которыми есть даже и многоэтажные здания, бесчисленные экипажи, снующие по улицам, и не просто тарантасы и телеги, а хорошенькие фаэтоны, изящные кареты и коляски наконец, все это городское население, носящее на себе отпечаток интеллигентности и цивилизации, эти шикарные дамские туалеты, сшитые по последней парижской моде.

В это время Иркутск был переполнен приезжими и, главным образом, сибирскими провинциалами. Жизнь била там ключом. Но город был богат – это был главный торговый пункт между Китаем, Средней Азией и Европой, – и потому правительство не побоялось созвать сюда всех крестьян с долины Ангары, тунгузов, бурят и прочих иноверцев, образовав между завоевателями и городом целую пустыню.

Иркутск считается резиденцией генерал-губернатора Восточной Сибири. Кроме генерал-губернатора управлением города заведуют гражданский губернатор, в руках которого сосредоточена вся административная власть, начальник полиции – человек чрезвычайно занятой, так как Иркутск переполнен ссыльными, и наконец, городской голова – лицо очень важное, благодаря своему миллионному состоянию и громадному влиянию, оказываемому им на своих подчиненных.

Гарнизон в Иркутске состоял тогда из пешего казачьего полка, числом около двух тысяч человек и местного жандармского корпуса, носящего каску и голубую с серебряным галуном форму.

Кроме того, вследствие совсем особых причин в городе, как известно, с начала вторжения татар находился сам брат государя.

Случилось же это следующим образом. В тот год великий князь совершал путешествие по Сибири с политической целью. Он побывал во всех главных сибирских городах, разъезжая всюду не как великий князь, а как простой военный генерал, без всякого блеска, лишь с несколькими приближенными офицерами, конвоируемый небольшим казачьим отрядом. Достигнув крайних пределов обширного Московского государства и посетив Николаевск, последний русский город при Охотском море, великий князь вернулся в Иркутск, предполагая оттуда проехать прямо в Европу, как вдруг до него дошли слухи об этом внезапном и грозном восстании татар. Он поспешил в столицу Сибири, но когда он приехал туда, то оказалось, что все сношения с Россией уже прерваны. Он получил еще несколько телеграмм из Петербурга и из Москвы, мог даже ответить на них, но затем телеграф был перерезан при обстоятельствах, уже известных читателю.

Иркутск был изолирован от всего света. Великому князю пришлось остаться в городе, что он и сделал, с присущими ему хладнокровием и твердостью духа.

Известие о взятии Ишима, Омска и Томска дошли последовательно и до Иркутска. Надо было во что бы то ни стоило спасти хоть эту столицу Сибири. На скорую помощь со стороны рассчитывать было нечего. То же количество войска, что было разбросано в Иркутской губернии и Приамурских областях, было слишком недостаточно для противодействия татарским ордам. А так как Иркутску невозможно было избежать столкновения с татарами, то прежде всего необходимо было укрепить город, что бы он мог, хотя бы некоторое время, вынести осаду. Работы начались в тот самый день, когда Томск был взят татарами.

Одновременно с этой последнею новостью великий князь узнал, что татарами предводительствует сам эмир бухарский со своими союзниками, ханом кокандским и ханом кундузским. Он не знал только, что главным советником этих варваров был Иван Огарев, русский офицер, им же самим разжалованный в солдаты, хотя лично и неизвестный ему.

Прежде всего, как уже известно, всем жителям Иркутской губернии было приказано оставить свои города и села и переселиться в Иркутск. Те, кто не желал оставаться в столице, могли ехать дальше, за Байкал, куда татары, по всей вероятности, не стали бы углубляться.

Громадные подводы с хлебом и другими съестными припасами были заблаговременно отправлены в Иркутск; жители стали деятельно готовиться к наступлению неприятеля.

Иркутск, основанный к 1661 году, стоит при слиянии двух рек, Иркута и Ангары, на правом берегу этой последней. Два деревянных моста, построенных на сваях и разводимых во время навигации, соединяют город с его предместьем, расположенным по левую сторону реки. С этой стороны защищаться было легко: стоило только жителям выехать из предместья и сломать мосты. Русло Ангары в этом месте было настолько широко, что неприятельский огонь не мог достигнуть до города. Но зато с востока Иркутск был совершенно открыт, и с этой стороны жителям грозила серьезная опасность.

Поэтому прежде всего начались фортификационные работы. Работали неустанно день и ночь. Великий князь нашел в Иркутске трудолюбивое население, ревностно исполнявшее свое дело, а впоследствии и храброе при защите города войско.

Солдаты, купцы, ссыльные и крестьяне – все были готовы жертвовать собой на общее благо. За восемь дней до появления татар на берегах Ангары кругом города выросли высокие земляные стены. Между эскарпом и контрэскарпом был вырыт ров, куда отвели воду из Ангары. Теперь не так-то легко было взять город, надо было прежде осадить его, да еще осадить по всем правилам военного искусства!

Третья татарская колонна, та, что поднялась по длине Енисея, явилась к Иркутску 24 сентября. Она мгновенно заняла покинутое русскими предместье города, где самые дома были даже разрушены для того, чтобы артиллерия великого князя, к несчастью очень многочисленная, могла бы действовать более успешно. Татары в ожидании эмира и его войска не начинали военных действий. Соединение всех трех колонн произошло 25 сентября, на берегу Ангары, и вся армия, исключая только несколько гарнизонов, оставленных в завоеванных городах, поступила под командование самого Феофар-Хана. По совету Ивана Огарева, большая часть войска переправилась через реку, в нескольких верстах ниже города, по мосту, составленному для этой цели из барок. Великий князь не решился противодействовать им. У него не было полевой артиллерии, и он остался в запертом городе. Татары заняли правый берег реки, затем они поднялись к городу, зажгли по дороге летний дом генерал-губернатора, стоявший в лесу на горе, и начали осаду Иркутска.

Иван Огарев как искусный инженер, разумеется, умел вести правильную осаду, но, чтобы действовать успешно, ему не хватало материальных средств. А потому он и надеялся завладеть Иркутском обманом. Оказалось же, что обстоятельства повернули дело совсем не так, как он этого желал.

С одной стороны, татарская армия была задержана неожиданным сражением при Томске, с другой – великий князь слишком поспешил с приготовлениями к защите города: все это вместе разрушило его планы. Он очутился в необходимости начать правильную осаду. Между тем под его же влиянием эмир пробовал два раза брать город приступом, и каждый раз это стоило ему громадных потерь. Он бросал своих солдат на земляной вал, казавшийся со стороны слабым укреплением, но оба раза татары были с силою отброшены вниз. Великий князь и офицеры не щадили в этих случаях собственной жизни.

При втором приступе татарам удалось разбить ворота в стене и ворваться в город. В конце Большой улицы, тянущейся на две версты через весь город и выходящей на берег Ангары, произошла жестокая схватка. Но казаки, жандармы и горожане оказали им такое сильное сопротивление, что татары принуждены были вернуться на свои позиции. Тогда, видя, что никакая сила не поможет, Иван Огарев решил прибегнуть к хитрости. Он давно уже составил себе план, как проникнуть тайным образом в город, как добраться до великого князя, войти к нему в доверие, а затем, при первом удобном случае, открыть осаждающим городские ворота и отомстить за себя великому князю, брату царя. Цыганка Сангарра, следовавшая за ним по пятам, заставила его привести этот план в исполнение.

Действительно, медлить было невозможно. Из Якутской области к Иркутску шли русские войска. Они должны были прийти через каких-нибудь пять-шесть дней. Иван Огарев более не колебался.

Однажды вечером, а именно 2 октября, в большом зале генерал-губернаторского дворца, где жил в то время великий князь, состоялся военный совет. Этот дворец находился в конце Большой улицы и главным фасадом своим выходил на набережную Ангары. Из окон залы был виден весь неприятельский лагерь.

Великий князь, генерал Воронцов, генерал-губернатор, губернатор, городской голова и несколько высших военных чинов вели между собой серьезную беседу.

– Господа, – говорил великий князь, – вы хорошо знаете, в каком мы находимся теперь положении. Я твердо надеюсь, что мы выдержим осаду до прибытия якутских войск. Тогда, конечно, нам не трудно будет прогнать эти дикие орды, и от меня уже будет зависеть, наказать их за их дерзкое восстание. О, они дорого поплатятся за это!

– Ваше высочество, можете рассчитывать в этом случае на все население Иркутска, – сказал генерал Воронцов.

– Да, генерал, знаю, – ответил великий князь, – и я преклоняюсь перед их патриотизмом. Благодарение Богу, в городе нет ни эпидемии, ни голода, и я надеюсь, что мы избежим этого нового несчастья. Что же касается до защиты города, то я в восторге от храбрости горожан. Я вас попрошу, – обратился он к городскому голове, – передать им мои слова.

 

– Благодарю вас, ваше высочество, от лица всего города, – проговорил городской голова, вставая и кланяясь великому князю. – Осмелюсь спросить, ваше высочество, как скоро можно ожидать нам помощи от якутских войск?

– Самое большее через шесть дней, – отвечал великий князь. – Один ловкий и храбрый разведчик пробрался сегодня утром в город и сообщил мне, что к нам идет пятьдесят тысяч русского войска под начальством генерала Киселева. Два дня тому назад они были на берегах Лены, в Киренске, и теперь никакие снега, никакие морозы не помешают им дойти до Иркутска. Пятьдесят тысяч свежего войска, ударивши в тыл татарам, легко освободят нас.

– Осмелюсь прибавить от себя, ваше высочество, – сказал городской голова, – что в тот день, когда вашему высочеству угодно будет принять какое-либо решение, мы всегда будем готовы исполнить его.

– Хорошо, – отвечал великий князь. – Подождем, когда якутские войска покажутся на горах, и мы раздавим тогда наших врагов!

Затем, обратившись в генералу Воронцову, он сказал:

– Завтра мы осмотрим работы на правом берегу. По Ангаре идет лед, она скоро замерзнет, и тогда татарам легко будет перейти через нее.

– Позвольте, ваше высочество, сказать вам одну вещь, – сказал городской голова.

– Говорите.

– У нас бывают иной раз морозы в тридцать-сорок градусов, а Ангара никогда вся не замерзает. Уж слишком быстрое у нее течение, да и ключей много. Так что если татарам другого какого способа перейти реку нет, то я могу поручиться, ваше высочество, что им никогда не пробраться в Иркутск.

Губернатор подтвердил слова городского головы.

– Для нас это большое счастье, – отвечал великий князь. – Тем не менее мы должны быть готовы ко всему. А вы, – обратился он к начальнику полиции, – ничего не имеете сообщить мне?

– Я должен сообщить вашему высочеству, – отвечал тот, – об одной просьбе, порученной мне передать вашему высочеству.

– От кого?

– От ссыльных в Сибири, ваше высочество. В настоящее время их пятьсот человек у нас в городе.

Политические преступники, сосланные в разное время, в разные города Сибири, при начале войны с татарами были действительно собраны все в Иркутск. Им приказано было выехать из городов и сел, где они занимали разные должности, одни – в качестве докторов, другие – домашних наставников и учителей. При осаде Иркутска великий князь, вполне доверяя их патриотизму, приказал раздать им оружие, и он не ошибся. Ссыльные оказались храбрыми и верными защитниками своего отечества.

– В чем состоит просьба ссыльных? – спросил великий князь.

– Они просят ваше высочество, – отвечал начальник полиции, – чтобы вы разрешили им составить отдельный корпус, и затем, чтобы вы дозволили им быть впереди всех при первой вылазке.

– Да, – отвечал великий князь (он был растроган и не желал скрывать этого), – ведь эти ссыльные – русские и они имеют полное право защищать свое отечество.

– Смею уверить, ваше высочество, – заметил генерал-губернатор, – что это будут лучшие солдаты вашей армии.

– Но им нужен командир? Кого же мы им назначим?

– Они хотели предложить вам, ваше высочество, – сказал начальник полиции, – одного из них, человека, уже имевшего случай не раз отличиться.

– Он русский?

– Да, русский, из прибалтийских провинций.

– Его имя?

– Василий Федоров.

Этот ссыльный был отец Нади. Василий Федоров занимался в Иркутске докторской практикой. Это был человек образованный и в высшей степени гуманный, с характером смелым и отважным и искренний патриот в душе. Все свободное от посещения больных время он употреблял на деятельное участие в приготовлениях к осаде. Он же собрал и товарищей своих по ссылке, заставив их действовать сообща. Ссыльные не раз уже обращали на себя внимание великого князя. Они участвовали во многих вылазках и кровью смыли долг свой перед святой Русью. Да, поистине святой и обожаемой своими сынами Русью! Василий Федоров вел себя как настоящий герой. Его имя упоминалось не раз за последнее время, но он никогда ничего не просил: ни милостей, ни награды; когда же ссыльные города Иркутска задумали сформировать свой особый отряд, он даже и не подозревал, что они намереваются выбрать его себе в командиры. Когда начальник полиции назвал его имя, великий князь сейчас же заметил, что это имя ему уже знакомо.

– Действительно, – сказал генерал Воронцов, – Василий Федоров человек достойный и храбрый. Он всегда имел большое влияние на своих товарищей по ссылке.

– Как давно он в Иркутске? – спросил великий князь.

– Два года.

– А его поведение?

– Безукоризненно, – отвечал начальник полиции.

– Генерал, – сказал великий князь, – будьте так добры представить мне этого человека немедленно.

Приказание великого князя было исполнено, и не прошло и получаса, как Василий Федоров уже стоял в дверях большой залы генерал-губернаторского дворца.

Это был человек лет за сорок, высокий, с суровым и печальным лицом, всю жизнь свою проведший в борьбе и страданиях.

Дочь была живым портретом отца. Вторжение татар поразило его более чем кого-либо, разбив последнюю надежду человека, оторванного на восемь тысяч верст от своего родного города. Несколько месяцев тому назад он узнал о смерти своей жены и одновременно с этим об отъезде дочери, получившей разрешение от правительства жить с ним в Иркутске. Надя должна была выехать из Риги 10 июля.

– Василий Федоров, – сказал великий князь, – твои товарищи по ссылке просят разрешения сформировать отборное войско. Им известно, что в таких войсках надо уметь биться насмерть?

– Известно, ваше высочество, – отвечал Василий Федоров.

– Они хотят, чтобы ты был их командиром.

– Я, ваше высочество?

– Согласен ты стать во главе их?

– Согласен, если того требует благо России.

– Командир Федоров, ты больше не ссыльный! – сказал великий князь.

– Благодарю, ваше высочество, но разве я могу командовать ссыльными?

– Они больше не ссыльные.

Наступила ночь. Из окон дворца видно было, как по ту сторону Ангары, в татарском лагере, сверкали бесчисленные огни. По реке шел лед. Течение Ангары было настолько сильно, что середина реки была почти совсем свободна. Весь лед прибивало к берегам, некоторые льдины наталкивались на сваи разведенных деревянных мостов и, зацепившись за них, застревали там.

Очевидно, городской голова был прав, говоря, что Ангара никогда сплошь не замерзает и что с этой стороны Иркутску нечего опасаться нападения татар.

Пробило десять часов вечера.

Великий князь только что хотел отпустить своих офицеров и удалиться в собственные покои, как у дворцового подъезда послышался шум.

Почти в ту же минуту дверь залы отворилась, вошел адъютант и, приблизившись к великому князю, сказал:

– Ваше высочество, приехал царский курьер.

Рейтинг@Mail.ru