Женя Юркина
Безлюди. Одноглазый дом
К концу рассказа Офелия хлюпала носом и вытирала слезы рукавом, а Флори вдруг обнаружила, что слишком крепко сжала пальцы, впившись ногтями в ладони.
– Что ж, трех лет для безлюдя более чем достаточно, – заключил Дарт. Мрачное лицо выдавало, что история его тронула, однако он не нашел уместных слов, чтобы выразить сочувствие. – И раз все намекает на появление нового безлюдя, без домографа здесь не обойтись.
У Флорианы дрогнуло сердце. Когда-то она мечтала об этой профессии, да отец не позволил, считая, что изучение безлюдей – неблагодарный труд. Откуда коренному жителю Лима, не поднимающему головы от чертежного стола, было знать, что в других городах все иначе. И пусть Флори подчинилась воле отца, она чувствовала щемящую тоску каждый раз, когда слышала о домографах – ученых, чей предмет интереса находился на стыке архитектуры и биологии; людях, которые разбирались в том, что другим казалось непостижимым. До сих пор это вызывало у нее благоговейный трепет.
– Пусть дом осмотрят. Безлюди разные, и пока никто не знает о нем, – Дарт обвел взглядом кухню, – вам лучше не оставаться здесь.
– Это опасно? – ахнула Офелия.
– Раньше времени бояться не стоит, – успокоил он. – И все-таки лучше не рисковать.
Офелия согласно закивала, поддерживая его даже после того, как он выставил их вдвоем за порог своего дома. Флори бросила недоверчивый взгляд на Дарта, правдоподобно отыгрывающего роль заботливого простачка.
– Если ты уверяешь, что это безлюдь, – начала она с вызовом, – объясни тогда, почему у нас нет лютена? По твоим же словам, местным безлюдям нужен посредник для связи с внешним миром.
К Дарту вернулась его самодовольная усмешка.
– Некоторые обходятся без помощников, а случается и так, что безлюди выбирают их слишком долго. Возможно, безлюдь воспринимает вас слугами и когда-нибудь заявит об этом. Ну и наконец, лютен может быть уже здесь, вы просто его не замечаете.
От последнего предположения сестры пришли в ужас и, переглянувшись, поняли чувства друг друга без слов. Что если шаги и голос на чердаке принадлежали лютену? Что если все это время рядом с ними жил кто-то чужой?
– Можем осмотреть дом сейчас, – предложил Дарт.
Флори отказалась, поскольку не хотела принимать помощь от незнакомого человека. Ее тревожила навязчивость Дарта, ибо она чувствовала в его поведении какой-то подвох. Что-то странное, неуловимое, вызывающее беспокойство. Намного безопаснее, думала она, попроситься на ночлег к господину Лаберу.
– Спасибо, это чересчур. Мы сами можем позаботиться о себе, – заявила Флори и одним взглядом дала понять, что ее не переубедить.
Дарт пожал плечами. Никого уговаривать он не собирался. Во всяком случае, небрежный жест говорил о том, что отказ его ничуть не расстроил.
– Помощь домографа тоже «чересчур»? – уточнил он и лукаво ухмыльнулся, когда Флори ответила, что домограф может прийти.
Офелия смотрела на нее с обидой и укором – вот уж кто был готов сбежать отсюда немедля. Она попыталась запугать Флори тем, что дом действительно опасен.
– Фе, мы живем здесь полгода, и ничего не случилось.
– А грабители – это, по-твоему, ничего? Или раз тебя здесь не было, то не считается?! – огрызнулась сестра.
– Да когда ты поймешь, что… – Она не успела договорить, потому что вмешался Дарт:
– Дамы, я прошу прощения, но, кажется, у вас что-то сгорело.
Флори ахнула и вскочила из-за стола, вспомнив о выпечке на огне. Пироги уже сгорели и стали похожи на ломкие куски углистого сланца. Столько продуктов пропало, и все из-за Дарта, будь он неладен! Вне себя от злости, она обернулась, готовая высказать ему все, что думает… и растерянно застыла. Дарт исчез. Стук, раздавшийся из подвала, выдал беглеца. Прощаться он, очевидно, не умел.
Флори метнулась к люку и, заглянув в черноту подвала, смело вскочила на лестницу. Если бы не Офелия, подоспевшая с фонарем, она бы последовала в кромешную тьму. Нужно запереть дверь в подвале, чтобы больше никто не смог вот так бесцеремонно заявиться к ним.
Каменные стены в подвале дышали стылой сыростью. Выставив фонарь перед собой, Флори сделала пару неуверенных шагов вперед и остановилась, когда под ногами захрустело битое стекло. Темно-красные лужи, напоминавшие кровь, оказались разлитым вином, что с давних лет хранилось в бутылках. Она прошла дальше, минуя упавшие полки, и остановилась перед дверью: кривой и грубо сколоченной из досок. За ней скрывался тоннель, из глубины которого слышался тихий гул, будто коридор был дымоходом, где завывал ветер, и тянуло из него чем-то горьким.
Флори захлопнула дверь, не решившись идти дальше. Мало ли куда на самом деле вел этот подземный ход и какие ужасы таил. Может, Дарт хотел заманить их сюда? Пугающее подозрение заставило ее действовать.
Спотыкаясь об уцелевшие бутылки и пачкая подол платья в лужах вина, Флори разобрала завалы, нашла крепкую доску и сообразила из нее что-то вроде подпорки. Видимо, саму дверь сделали наспех и не позаботились о ее надежности.
Когда Флори вернулась, вместе с сестрой они закрыли люк, приколотили деревяшку к полу, чтобы получилась задвижка, а сверху еще взгромоздили сундук с обувью. К тому времени они окончательно вымотались, а им еще предстояла муторная уборка на кухне.
После долгих споров сестры договорились, что попросятся на ночлег к господину Лаберу, живущему неподалеку. Во всем Пьер-э-Метале не было людей гостеприимнее, чем его семья. Каждый раз, когда Флори приходила за рамами для картин, госпожа Лабер норовила усадить ее за стол или передать угощение Офелии, а старший сын Райт вызывался помочь, чтобы донести несколько реек до дома.
Наскоро собирая дорожный чемодан, Флори сложила пару сменной одежды для двоих, конверт с документами и художественные принадлежности. Она как раз укладывала последние вещи, когда в доме что-то громыхнуло.
– Слышала? – ахнула Офелия.
Флори наказала сестре оставаться здесь, а сама отправилась проверить дом. Крадучись прошла по коридору и, определив, что звук доносится из кухни, спустилась на первый этаж. По пути зажгла все лампы, хотя не надеялась, что свет защитит ее.
Полы на кухне сотрясались от череды мощных ударов. Кто-то неистово рвался наружу. Если бы не сундук, люк не выдержал бы такого напора. Флориане почудился слабый полустон, похожий на завывание ветра, – южане называли это «хором призраков». Следующие несколько ударов оказались такой силы, что деревянные полы заходили ходуном, будто перекладины подвесного моста. Мусорное ведро опрокинулось, вывернув все содержимое. Кружка, выпавшая вслед за кусками горелого теста, со звоном покатилась к ногам Флори, – целая и невредимая, будто расколотые части срослись между собой. Это невозможно. Она попятилась к выходу и, когда из подвала снова раздался шум, уже без раздумий бросилась за сестрой.
Лестница шаталась под ногами, доски скрипели, куски побелки осыпались с потолка. В коридоре Флори едва не столкнулась с Офелией. Белая как мел, она торопилась сбежать из дома и уже сделала бы это, если бы не тяжелый чемодан. Флори перехватила ношу и поторопила сестру, пропустив вперед, чтобы не терять ее из виду.
Мерещилось, будто звук доносится уже откуда-то сверху, а потом опять снизу… или совсем рядом. Свет то почти затухал, то слепящей вспышкой появлялся вновь. Когда дом резко качнулся, Флори упала на колени, чудом успев схватиться за перила, чтобы не последовать за чемоданом, который с глухим стуком запрыгал по ступеням. Офелия помогла ей подняться и доковылять к выходу. Впопыхах они едва не забыли свои вещи. Флори пришлось возвращаться, и дом на прощанье чуть не пришиб ее дверью. Замки клацнули за спиной, точно зубы в пасти чудовища. Пути назад не было.
Растерянные и онемевшие от испуга, они зашагали по улице, почти ничего не видя вокруг. Черной бездной перед ними разверзлась городская окраина с ее полями и пустошами, ветхими лачугами и фермерскими бараками.
От сбившегося дыхания в груди засвербело, точно легкие вдруг поросли колючками, и Флори поморщилась, пытаясь угнаться за бойкой сестрой. Чемодан вдруг стал невыносимо тяжелым. Вот уж где пригодилась бы помощь носильщика Райта. Подумав о нем, она обернулась на дом господина Лабера и с сожалением признала, что туда идти нельзя. Примерные и дотошные в своей помощи, Лаберы непременно вызовут следящих и сделают только хуже. Пришлось признать, что Дарт – единственный, к кому они могут попроситься на ночлег. Он не станет задавать лишних вопросов и вызывать стражей правопорядка, что уже доказал своим молчанием ранее.
Вокруг клубилась тьма, и небо без луны и звезд, проглоченных тучами, казалось непроницаемым, пока его не расчертили всполохи молний. Спасаясь от надвигающейся грозы, сестры ускорили шаг, почти побежали, но дождь настиг их у пшеничного поля, хлынув резко, будто поток воды из опрокинутого ведра.
Нет, этот город определенно издевался над ними…
Хлесткие капли били по лицу, стекая за вороты платьев, ноги увязали в размякшей земле. Вспышки молний стали такими частыми, что уже напоминали мигающие лампочки, а гром зазвучал точь-в-точь как шум из подвала. На миг Флори показалось, что она очутилась в доме и переживает этот ужас заново.
Наконец сквозь пелену дождя показался безлюдь с парой тускло горящих, точно глаза, окон. Уставшие и насквозь промокшие, сестры постучали в дверь, и та медленно распахнулась. За ней никого не было. Они осторожно переступили порог и застыли, не решаясь пройти дальше.
Флори оглядела просторный холл, с волнением осознавая, где находится. Она всегда мечтала исследовать безлюдей, но никак не ожидала познакомиться с одним из них при таких обстоятельствах. Беспокойно ощупывая пространство, ее взор наткнулся на фигуру, возникшую на лестнице. Дарт выражал собою сплошное удивление: взъерошенный, закутанный в одеяло и, очевидно, только что вылезший из постели.
– О, дамы, какими судьбами?
– С нашим домом творится… – путано начала Офелия.
– …что-то очень странное, – завершила Флори.
– Так-так, а если поподробнее?
Со всей присущей ей любезностью Флори спросила:
– Можно для начала переодеться?
– А чем вас не устраивает мой наряд? – хохотнул Дарт в одеяле.
– Я имела в виду нас, – заметила она. – На улице дождь, мы до нитки промокли.
Он прищурился, внимательно изучая их. Грязь на ногах, прилипшие к телам платья, мокрые волосы… Дарт подытожил:
– И вправду до нитки. Что ж, тогда можете воспользоваться ванной. Правда, со сменной одеждой проблемы, у нас разный стиль.
Дарт спустился, шлепая босиком по ступенькам. Край одеяла шлейфом волочился за ним.
– Мы взяли одежду с собой, – бросила вслед Флори.
– О, так вы к нам надолго? – крикнул он уже из кухни.
Флори было открыла рот, чтобы ответить, но Офелия схватила ее за руку, увлекая за собой. Они поднялись по лестнице и нырнули в ванную комнату, полную нагретого воздуха и запаха мыла. Офелия действовала уверенно и непринужденно, почти по-хозяйски.
– Я смотрю, ты неплохо ориентируешься здесь, – ехидно заметила Флори.
– Не будь колючкой.
– От колючки слышу.
Сестры переоделись, а промокшие платья оставили сушиться. Они провозились так долго, что Дарт утомился ждать и завалился на стол, подперев голову рукой.
– Чай остыл, – с досадой сказал он, жестом приглашая их сесть, а потом с сарказмом добавил: – С удовольствием выслушаю рассказ о том, как вы были ко мне несправедливы.
Флори уловила его хитрый взор и поняла, что Дарт обращался к ней, но отвлекаться на извинения не стала.
– Кто-то пытался проникнуть в дом через подвал.
Дарт присвистнул, очевидно, выражая свое удивление:
– Ты уверена, что кто-то был там?
– Совершенно точно! – поддакнула Офелия, желая поучаствовать в разговоре.
– Кто-то нашел тот же ход.
– Это вряд ли… – нахмурился Дарт. – Разве что кто-то из лютенов… Хотя никто не стал бы ломиться в закрытые люки. У нас так не принято.
– Но ты же так делал!
– Я не считаюсь, – отмахнулся Дарт, и Флори не поняла, говорит ли он всерьез или лукавит. В любом случае объяснение звучало неубедительно.
Затем сестры, перебивая друг друга, рассказали о том, как дом взбесился и им еле удалось выбраться оттуда невредимыми.
– Знаете что, дамы, – заявил Дарт, вальяжно откинувшись на спинку стула. – Предлагаю решать вопросы на свежую голову. Допивайте свой чай и отправляйтесь спать. А утром подумаем, что с этим делать.
Флори не любила неопределенность, но спорить не стала. После сложного дня она не могла мыслить здраво – возможно, именно потому и оказалась здесь.
Воспользовавшись паузой, Офелия спросила, куда подевался Бо. Оказалось, пес боится грозы и прячется под кроватью. Эта история позабавила Флори, и она невольно начала улыбаться рассказчику. Стоило расслабиться, как мысли сами потянулись к Дарту и словно бы изменили его: взгляд смягчился, из ухмылки получилась добрая улыбка, а приятный голос подействовал успокаивающе. С трудом Флори избавилась от этого наваждения и сосредоточилась на чашке чая. Внезапно Дарт замолчал, как будто почувствовал, что его чары больше не действуют.
– Вы уж простите, я пойду спать, – сказал он зевая, а затем повернулся к Офелии: – Поделишься комнатой с сестрой?
Та смущенно улыбнулась в ответ и кивнула. Дарт подмигнул и выскочил из-за стола. В спешке он наступил на угол одеяла, споткнулся, кое-как устоял и поплелся прочь, напоминая облако, плывущее по темному небу.
Но какой бы располагающий вид он ни принимал, в мыслях Флори появилась червоточина сомнений и страхов. Чужой город, чужой дом и незнакомый человек. Можно ли так наивно доверять всему? «Нет», – с настойчивостью убеждала судьба, и Флори соглашалась. Однажды она поверила следящим и едва не поплатилась за свою беспечность. Это позволило ей раз и навсегда запомнить: лучшая защита от зла – замечать его прежде, чем пострадаешь.
Глава 3
Свой чужой дом
Ежась от утренней прохлады, Офелия закуталась в одеяло и вдруг обнаружила, что сестры нет рядом. Сон тут же развеялся, и она побежала искать Флори. Обнаружить ее оказалось проще простого: с кухни доносились запахи свежезаваренного чая и сливочного масла. Старшая сестра пекла тонкие кружевные блинчики, щедро сдабривая их сахаром. Офелия спросила, откуда Флори взяла продукты. Нашла в кладовой – там, где и положено хранить продовольствие. Офелия указала на неприметную дверцу в углу и строго сказала:
– А тебе разрешили туда входить?
– Я и не спрашивала. – Флори пожала плечами, а потом с ухмылкой добавила: – А кто-то против?
Стало быть, правила дома Дарт просто выдумал. Иначе почему Флори бродит, где хочет, а ей нельзя и шагу ступить без разрешения? Офелия насупилась. Старшая сестра тут же придумала ей задание и поручила расставить посуду к завтраку.
Когда Бо с громким лаем выскочил из-под стола, Офелия от испуга чуть не выронила тарелку. Пес стрелой пролетел мимо и закрутился вокруг хозяина. Сегодня Дарт снова был каким-то другим, разлинованным и клетчатым одновременно: из-под полосатого халата виднелись пестрые пижамные штаны. Образ завершали карандаш за ухом и мятые листы бумаги, торчащие из кармана. В таком виде Дарт изобразил что-то вроде приветственного поклона, рассеянно потрепал Бо за ухо, а потом побрел к окну, огибая стол и протискиваясь между стеной и стулом. Он был искусным притворщиком, и если Флори это настораживало, то у Офелии вызывало восторженный интерес.
Дарт забрался на подоконник, чтобы разглядывать зеленую изгородь. Всем своим видом он показывал безразличие к тому, что творится на кухне, и от завтрака отказался. Флори фыркнула, очевидно, приняв отказ за личное оскорбление.
– В этом доме всегда снятся кошмары? – спросила она придирчиво.
– Не знаю. Мне вообще ничего не снится, – ответил Дарт и возвратился к созерцанию вида за окном.
– Мне всю ночь мерещились какие-то звуки… – продолжала Флори обеспокоенно. Офелия ничуть не удивилась. Просто безлюдь испытывал новую гостью, и даже хорошо, что она не попала в ловушку живых платьев из шкафа.
– Это из-за грозы. – Дарт даже не повернулся к ним и будто бы говорил с окном. Прислонившись головой к стеклу, он забормотал: – Ночью небеса плакали и метали грозные взгляды на город, а тот безропотно пережидал непогоду. И только они вдвоем – небо и город – знали причину этой грозы…
Распевный голос Дарта смолк. Послезвучие слов повисло в воздухе и медленно угасло, поглощенное стенами. От его дыхания на стекле проступило и тут же стало таять запотевшее пятно.
– Это надо записать… – Дарт зашуршал бумагой в кармане, а затем слово в слово повторил прозаический этюд, пока водил карандашом по измятым листам.
Тем временем Флори задумчиво оглядывала помещение, словно искала подходящий повод, чтобы снова заговорить. Ее внимание привлекла дверь в углу – та самая, что осталась загадкой для Офелии. Наверняка сестра пыталась заглянуть и в эту комнату, пока хозяйничала на кухне.
– А что за той дверью?
– Проверь. – Дарт с небрежностью махнул рукой, роняя с колен листы.
– Она заперта.
– Почему?
– Тебе, наверно, лучше знать. – Флори пожала плечами. Она не любила глупые загадки, оскорблявшие ее острый, пытливый ум.
– Я уже и забыл, когда заходил туда.
– Судя по планировке, это столовая, – предположила Офелия, изучившая столько папиных чертежей, что могла бы ориентироваться в любом здании.
– Да. Точно. Все время забываю о ней. Когда живешь один, столовая ни к чему. – Дарт вздохнул, словно истина внезапно открылась и опечалила его, а затем устремил трагический взгляд куда-то сквозь стену. – Большие пространства не прощают одиночества. – Его взгляд переметнулся к ним. – Как вам? Надо бы записать, да?
Не дождавшись ответа, Дарт спрыгнул с подоконника, чтобы поднять оброненные листы, и устроился прямо на полу, записывая очередную мысль. В творческом порыве он и не заметил, как сестры выскользнули из кухни, чтобы не мешать.
– Я же говорила, что он каждый день разный! – воскликнула Офелия, запрыгивая на кровать.
– Он псих! – заявила Флори. – Мы уходим. Сейчас же.
Не дожидаясь возражений, сестра принялась собирать вещи. Их было немного, поэтому управилась она быстро. Офелия молча наблюдала. В голове крутилось столько слов, а вырвались почему-то самые неподходящие.
– Ты злая!
Флори щелкнула замками чемодана и замерла. Ее глаза потускнели и наполнились какой-то непостижимой печалью. Офелия тотчас пожалела о сказанном. Ей не хотелось обижать сестру, а только возразить, чтобы остаться. Возможно, Флори была слишком мнительной, опасливой, недоверчивой, но никак не злой.
– Прости, – прошептала Офелия, с трудом выдохнув слово. – Я… так не думаю. Просто не знаю, как тебя переспорить.
Флори присела на кровать – так близко, чтобы они соприкасались локтями.
– Не всегда нужно спорить, Фе, – ласково проговорила она, как будто позабыла о своей обиде. – Мы должны доверять друг другу, понимаешь?
Офелия кивнула и тут же снова стала препираться:
– Почему же сейчас ты не веришь мне? Дарт – не плохой человек. Он не сделал ничего дурного и всегда был добр к нам.
– Ты еще мала, Фе! – Старшая сестра снисходительно вздохнула, как будто разговаривала со своей семилетней ученицей.
Офелии не понравилось, что опять все свелось к возрасту. В споре это было чем-то вроде шулерства, спрятанной в рукаве карты, которая обманом появлялась на столе в момент, когда нужно спасать проигрышную партию. Флори часто мухлевала, а потому всегда побеждала. Вот и сейчас, уверенная в своей правоте, продолжала нагнетать:
– Ты не представляешь, что могут совершать люди, завоевав твое доверие.
– Я и не хочу представлять! – фыркнула Офелия. – Если в каждом человеке видеть врага, как тогда искать друзей?
– Я твой друг. Мне ты можешь доверять.
Пререкания могли продолжаться вечно, если бы не звон дверных колокольчиков. Флори тут же оставила нравоучения и убежала проверить, кто пришел. Сгорая от любопытства, Офелия последовала за ней. Когда они выскочили на лестницу, Дарт уже встретил гостя. Сестры не видели его, только слышали бархатный голос из-за двери. Услышав шаги, Дарт обернулся и проворчал:
– Домограф уже ждет. Долго будете возиться? Идемте!
Дарт вышел на улицу, не придав значения тому, что до сих пор одет в домашнее.
В спешке Флори зацепилась носком туфли за порожек и упала бы, не подхвати ее домограф. Он среагировал молниеносно, будто ежедневно тренировался ловить неуклюжих девушек. Флори густо покраснела, так что веснушки стали почти незаметны, и, пробормотав извинения, сбежала по ступеням, на ходу одергивая платье.
Домограф остался невозмутим: слабая улыбка едва промелькнула и тут же скрылась в аккуратной, будто бы очерченной под линейку, бородке. Весь его вид говорил – нет, кричал! – о крайней педантичности. Темные волосы зачесаны назад, дорогой костюм без единого залома и лишней ворсинки, обувь начищена до блеска. Не человек, а идеальная картинка. Офелия сомневалась, что когда-либо таких встречала. Еще больше ее поражало, что домограф оказался вовсе не седовласым старцем, умудренным многолетними исследованиями, а вполне молодым солидным человеком.
Рядом с ним стоял его антипод, чудаковатый Дарт: взъерошенный, суетливый, в неряшливой одежде. Пытаясь загладить неловкую ситуацию, он поспешил представить всех друг другу.
Имя домографа звучало заковыристо даже для здешних мест – так, что трудно повторить с первого раза. Зная это, он протянул карточку с его полным именем «Риндфейн Хаммонд Эверрайн», а также подсказкой – сокращенным «Рин». Оно напоминало дребезжанье велосипедного звонка, на котором развозили почту в Лиме: «Ринь-ринь-ринь, вам письмо!»
Кроме мудреного имени господин Эверрайн мог похвастать навороченным автомобилем с откидным верхом. Было непривычно оказаться в салоне, и Офелия долго не могла найти удобное положение: то упиралась коленками в переднее сиденье, то прижимала локти к бокам.
Пока она крутилась и вертелась, автомобиль катил по пыльной дороге. Рин вел размеренно и аккуратно: притормаживал перед кочками, объезжал ямы и никуда не торопился, чем очень раздражал нетерпеливого Дарта.
– Ты учился водить у гусеницы? – спрашивал он, нервно дергая ногой.
Рин сохранял спокойствие и отвечал, что сегодня выходной и спешить ему некуда. Тогда Дарт начинал бубнить что-то про транжирство времени и кучу домашних дел.
– Я заметил, что ты сегодня домашний. – На миг домограф отвлекся от дороги, чтобы бросить взгляд на полосатый халат. Дарт насупился и отвернулся к окну.
Когда они приехали на место, Рин предусмотрительно оставил автомобиль в тени чахлых деревьев, отделяющих дома от дороги. В полуденный час на улице было безлюдно, и никто не видел, как их разношерстная компания направилась к серому зданию: с виду оно больше походило на лечебницу, чем на чье-то жилище.
Прямая неотесанная туша из камня была построена их прадедом – детским врачевателем. Всю жизнь он провел в своем кабинете, что, скорее всего, приучило его довольствоваться маленькими помещениями и скромной обстановкой. С тех пор в облике фамильного дома ничего не менялось: он стоял на небольшом клочке земли и не имел никаких архитектурных излишеств.
Рин деловито обошел участок и заглянул в окна. Затем поднялся на крыльцо и, поставив на перила портфель, выудил большую тетрадь в картонной обложке. К верхнему уголку крепилась тонкая цепочка, держащая карандаш. Рин вручил канцелярию Дарту и снова нырнул рукой в портфель, чтобы извлечь странные очки с разноцветными линзами, будто собранными из осколков витража. Оправа у них была массивная, со множеством латунных деталей, а вместо дужек – кожаный ремешок на заклепках. Рин нацепил очки на лоб и повернулся к Флори:
– Вы хозяйка?
Она неуверенно кивнула. Домографа и такой ответ устроил.
– Что ж, открывайте дверь. Проверим, что прячет ваш дом.
Флори остолбенела. Покидая дом в спешке, они напрочь забыли о такой мелочи как ключи. Тем не менее дверь оказалась заперта, словно кто-то заботливо закрыл замок изнутри. Сестра путано объяснила, в чем проблема. Рин, к удивлению, остался невозмутим, если не считать того, каким пронзительным взглядом он обвел своих спутников.
– Ты уверен, что они живут здесь? – спросил домограф у Дарта.
Получив какое-никакое, но подтверждение, Рин подошел к двери, чтобы изучить замочную скважину. Ему хватило пары секунд. Он самодовольно хмыкнул и вернулся к своему портфелю, откуда вытянул сверток из мягкой кожи, похожий на футляр для инструментов брадобрея. Затем присел, опершись на колено, разложил вещи прямо на крыльце и задумался. Заглянув ему через плечо, Офелия заметила внутри кожаного свертка десятки маленьких кармашков с металлическими заклепками. В них, как выяснилось чуть позже, хранились ключи от самых разных замков. Рин безошибочно определил подходящий.
– Теперь можно перейти к исследованию, – заявил он, открыв дверь. – Если пойдете внутрь, держитесь позади меня и молчите, ясно?
Все подтвердили, что принимают правила. Тогда Рин надвинул очки на глаза и решительно переступил порог. Дарт последовал за ним, а сестры остались стоять на крыльце, заглядывая в дом и не решаясь войти.
Рин двигался по темному холлу медленно, почти крадучись. Крутил головой, шарил в воздухе руками, изучая пространство на ощупь. Когда же он продвинулся ближе к лестнице, дом ожил. Стены задрожали, доски на полу разразились оглушительным треском и вздыбились, как шерсть разъяренного зверя. Посуда в буфете тревожно задребезжала. Что-то заныло и заскрипело из глубины комнат, усиливаясь эхом.
Флори схватила Офелию за руку и оттащила подальше от порога, на крыльцо.
В отличие от них, Рин отступать не собирался. Он что-то сказал Дарту, и тот внес запись в тетрадь. Добравшись до противоположной от выхода стены, домограф прильнул к ней, будто хотел подслушать разговор в смежной комнате. Буфет огрызнулся звоном посуды, но не сдвинулся с места.
Под крышей заскрежетало, и Офелии померещилось, что потолок готов обрушиться. Только она об этом подумала, как волна горячего воздуха хлынула из кухни. Их словно бы обдало жаром из печного короба. Дарта сшибло с ног и протащило по полу, то же самое произошло и с домографом: как бы отчаянно он ни цеплялся за притолоку, невидимая сила вытолкала его и швырнула к входной двери. Вторая волна была обжигающей и такой мощной, что вынесла Дарта и Рина на улицу, словно щепки. Все произошло слишком быстро, и сестры, не успев даже ойкнуть, повалились друг за другом.
Расправившись с незваными гостями, дом стих.
Офелия, которая едва не скатилась по ступенькам, ушибла плечо. Флори отделалась стесанным локтем. А вот парням досталось сильнее. Дарт врезался спиной в перила, сломав деревянную балясину, и теперь кряхтел, как старик. Рина – как самого злостного нарушителя – дом отбросил за пределы крыльца.
– Спокойно, все под контролем! – донеслось из куста жасмина, откуда вскоре выбрался Рин.
Он отряхнул костюм, а затем снял с головы треснутые очки, не заметив, что в волосах застряло несколько торжественно-белых лепестков. Растерянно покрутив в руках сломанную оптику, Рин положил ее в портфель, а взамен достал пучок деревянных палок и коробок спичек.
– Что вы задумали? – испуганно спросила Флори, наблюдая, как Рин решительно поднимается на крыльцо. Все выглядело так, будто он намеревался спалить дом.
– Все дома боятся пожаров, – отозвался Дарт. – Безлюди цепенеют от страха, когда чуют дым.
Пока он объяснял, Рин поджег несколько ароматических палочек и сунул их в замочную скважину.
Из-под двери потянуло горьковатым запахом древесного дыма.
– Думаю, я наглядно продемонстрировал вам, что это безлюдь, – бросил Рин через плечо. – Остались формальности.
Он подождал, пока благовония в замочной скважине прогорят, потом провернул ключ и толкнул дверь.
Появление Рина снова пробудило недовольство дома, но теперь оно выражалось лишь в потрескивании стен. Очевидно, дымный запах пугал безлюдя и заставлял умерить свой пыл. Теперь ничто не мешало Рину завершить осмотр. Он позвал Дарта на подмогу, вручил половину благовоний и распорядился проверить кухню, а сам направился на второй этаж. Доски на полу приняли свое привычное положение, звуки стали тише и теперь слышались откуда-то сверху, словно Рин увлек их за собой.
Дарт обернулся и с хитрой ухмылкой обратился к Флори:
– Не хочешь поучаствовать?
Конечно, она согласилась. Офелии ничего не оставалось, как последовать за ними. Флориане доверили нести пучок древесных палочек – и, судя по ее недовольному лицу, это было совсем не то, на что она рассчитывала, принимая приглашение.
Они обошли кухню, где не нашлось ничего подозрительного, кроме кружки, умудрившейся склеиться заново. Дарт решил проверить подвал, пусть для этого пришлось пройти череду препятствий: отодвинуть сундук, выбить засов и откинуть крышку люка. Из подвала дохнуло затхлостью, как из мешка с гнилой картошкой. Заметив на внутренней стороне люка темные пятна и разводы, Дарт изменился в лице и попросил фонарь.
Когда Офелия подоспела с помощью, он уже перебрался на лестницу. Слабый желтый свет пятном упал вниз и вскользь озарил пол. Неясная картинка, словно вспышка, мелькнула перед глазами, – Офелия не успела понять, что это было. Резкий укол страха пронзил ее насквозь. Она не могла описать увиденное, но когда раздались возгласы Дарта, упоминающие Хранителя, поняла: он обнаружил что-то ужасное.
– Позовите Рина!
Офелия бросилась к домографу, и спустя минуту они вернулись на кухню. Рин склонился над подвальным люком и тут же отпрянул, потому что Дарт выскочил оттуда как шут из шкатулки – лицо бледное, глаза дикие.
– Там Мео… Мео… – Слова перемешались с судорожными вдохами, и Дарт никак не мог справиться с этим. Тем не менее все поняли, что он имел в виду. Его руки, перепачканные кровью, красноречиво говорили о том, что никак не удавалось произнести вслух.
– Дело дрянь, – мрачно произнес Рин. – Нужно вызвать следящих.
При упоминании стражей правопорядка Флориана напряглась.
– Мы здесь ни при чем, – затараторила она. – Вы же не думаете, что…
– Конечно, нет! – перебил Дарт. – Мы не думаем, что две юные особы могли размозжить человеку голову.
Офелия ахнула. Только сейчас она поняла, что видела в мелькнувшем пятне света. Стало дурно, перед глазами почернело, и она медленно осела на пол.
Когда Офелия пришла в себя, то уже лежала на крыльце дома, ощущая на лице прохладные капли воды. Очевидно, так ее пытались привести в чувство. Флориана сидела рядом и дрожала, будто от озноба.
– Нам нужно поторопиться, Фе, – пробормотала она, сжимая стакан с водой. – Я соберу вещи…
Офелия ощутила тот же страх, что и сестра. Им снова придется прятаться, как преступницам.
Собирая оставшийся скарб, они услышали о дальнейших планах: Рин намеревался сообщить следящим о происшествии, а Дарт оставался в доме, чтобы осмотреть подвал. Но прежде Рину предстояло сбросить балласт из двух напуганных сестер.
