Жасмин Майер
Горячее северное лето
Глава 8. Радов
Джей? Это что, собачья кличка? Как обычного русского мужика могут так звать, а этот Джей совершенно точно не какой-то там Джеймс Бонд под прикрытием.
Как руку-то ей на плечо забросил, а? Моментально среагировал и указал Радову, чья она женщина. У мужчин это на подкорке, на уровне рефлексов.
«Таисия… Можно просто Тая».
Да вот кому-то можно, а кое-кому – нет. Радову точно не стоит звать ее Таей. А всяким молодым кобелям со стриженой бородой очень даже можно.
Сколько ему? Ведь точно меньше, чем ей. Ненамного, но и этого достаточно, чтобы ощутить укол недовольства. Не хватает, значит, на большой земле мужчин, раз женщины уже строят отношения с теми, кто им в сыновья годится. Радов вот держится, не спит со Светкой, а Таисия-можно-просто-Тая не удержалась. От сморщенных фиговых листов свой красивый нос воротит?
Да чего, спрашивается, он так на нее взъелся? Не все ли равно, с кем спят богатые дамочки? Ясно же, что им тоже красивых и молодых парней подавай. Эротические вкусы в обе стороны работают одинаково. Не только мужчинам нужны старлетки. Непонятно только, почему предпочтения Таисии так задевают Радова.
Ливень не заставил себя ждать. Вертолет едва успел нырнуть в просвет между облаками, а они только-только затащили все подарки под крышу, как за окном стемнело, а море ответило рыком.
И зачем привезли так много, думал Радов, осматривая коробки и ящики с апельсинами, водкой, шоколадом, сгущенкой и тушенкой перед тем, как покинуть дом. Пора было снимать показания.
Как будто без такого запаса они бы не приняли их на станции. Еще как приняли. И за сигарету на постой туристов брали.
Радов оставил Пашу на хозяйстве, а сам пошел отрабатывать «срок» Светки. Считывали показания приборов метеорологи в любую погоду и при любых условиях. Радову жаль было гонять девку под дождем, поэтому пошел сам. Да и Дуся ему покоя не давала.
А еще меньше будет слюни пускать на Таисию-можно-просто-Тая, сидя с ней в одной комнате.
Раньше Дуся давно бы уже прибежала, прижав уши и вращая хвостом, как пропеллером, а сейчас что же? Где нашла пропитание? Неужели ушла грабить гнезда на восточной оконечности острова? Да ведь рано, гуси только-только начинали строить гнезда. Куда же подевалась лайка и где нашла укрытие от стихии?
С приходом дождя ртутный столбик упал ниже нуля, а показания термометров на почве подсказывали Радову, что утренние заморозки еще будут. Надвигалась пора, когда лед шел с севера, да и реки избавлялись от льдистого короба, который сковывал их уже восемь месяцев. Вот и холодает.
Неумолимо хлестал дождь, пока Радов в тяжелой плащ-палатке передвигался от одного прибора к другому по метеоплощадке. Почву развезло, и та хлюпала под сапогами.
Только после того, как записал, сверил с таблицей, перекодировал и отправил показания по телетайпу в Амдерму в строго оговоренное время, чтобы показания со всей страны попадали в Росгидромет в один срок, Радов наконец-то вернулся в жилой модуль.
С него текло ручьем, а сапоги оставляли грязные отпечатки, пока он топтался в коридоре, переодеваясь и пытаясь развесить плащ на обсушку. Ему предстоял еще один выход через три часа. Но вряд ли его одежда успеет высохнуть, придется идти в мокром. Да и дождь к тому времени не стихнет.
Муфаса тут же кинулся к хозяину, но Радов велел псу сидеть на месте, чтобы не разносил грязь по коридору. Только подметающий пол, как метла, хвост выдавал нетерпение застывшего в одной позе пса.
Мысли Радова при взгляде на мастифа снова вернулись к Дусе. Если не яйцами да гусями лакомилась, то неужели белого медведя повстречала? Ведь как раз лед идет. Может и к ним занести незадачливого путешественника с севера.
Как будто мало было забот до этого.
Мимо коробок, снятых с вертолета, которые они выставили вдоль стен в коридоре, грязный, замерзший и насквозь промокший Радов сначала отправился к себе – переодеться. С волос и бороды текло, как после душа. Он долго стоял перед шкафом, в котором теплые толстые свитера были кое-как свалены один на другой.
Что он, собственно, хочет здесь найти? Белую рубашку? На званный ужин, что ли, собрался?
С мыслями, что не хрен ему выпендриваться, Радов вытащил самый теплый и самый бесформенный свитер.
Потом все же он зачесал волосы, хотя бы просто для того, чтобы не падали на глаза и не мешали. Критически осмотрел седеющую бороду в зеркале. Нет, Джей здесь не причем. Он все равно собирался бриться. Буквально месяц назад собирался. А что такого? Время на севере идет иначе. Спешить тут некуда.
Переодевшись, Радов двинулся к главной комнате. Стоило войти, как тут же захотелось развернуться и снова встать под ледяной дождь, отлично прочищающий мозги.
Таисия-можно-просто-Тая разделась.
Было бы странно ожидать, что она станет сидеть в отапливаемом помещении в куртке и шапке, но Радов оказался не готов даже к этому.
Она сняла верхнюю куртку, шапку и избавилась от широких термоштанов, которые все равно не особо-то скрывали ее формы. Особенно сзади. Радов воочию убедился в этом.
Теперь на ней были мягкие, обтягивающие ее длинные ноги флисовые спортивные штаны. На кой черт при занятиях спортом женщинам нужны именно такие? Штаны старательно обтягивали тонкие икры, красивые голени, острые колени и в довершение выгодно подчеркивали покатые бедра.
Черт. А откуда такие формы в таком-то возрасте?
Да и в каком возрасте? На вертолетной площадке Радов принял Таисию за сверстницу, но теперь при свете и без шапки, с длинными распущенными волосами, и этими ее длинными ногами он видел, что ей всего-то около сорока. Так что его обвинения были голословными. Джею, который, как преданный пес, сидел рядом с ней, было немногим меньше. В их возрасте можно считать ровесниками.
Не говоря ни слова, Радов сел в дальний угол в свое низкое кресло с оббитыми глянцевыми деревянными подлокотниками, а Светка, так же, не говоря ни слова, тут же протянула ему полную чашку горячего чая со спиртом. На подлокотнике появилась тарелочка с двумя пирожками.
Какими бы ни были члены его метеостанции, но друг друга они понимали с полуслова. И в такую погоду чай со спиртом был жизненно необходим. Хотя сейчас Радова и бросило в жар от вида женских ног, в любое другое время его бы колотило от холода. Согреться нужно было срочно, еще и учитывая то, что скоро ему возвращаться под дождь.
Тесто Светка поставила еще утром, и горячие пирожки с рыбой были очень кстати.
Беседу Радов не прерывал, только ел и пил, делая мысленные пометки тому, что Светка перепутала типы облаков, когда хотела блеснуть знаниями перед Джеем, а Паша слишком высокомерно рассказывал гостям о деталях их жизни и работы.
Радов с удивлением подметил, что Пашу очень сильно задевает реакция Светы на нового мужчину и трижды в сердцах перекрестился, что все-таки не делал никаких поползновений в сторону Светы за это время.
На Таисию Радов принципиально не смотрел, но что делать с тонким ароматом ее духов не знал. С появлением этой женщины даже состав воздуха изменился в этой пыльной комнате, заставленной коробками с припасами, на стене которой, в мае месяце, до сих пор висел нарисованный Светкой плакат «С новым годом!».
Радову хватило даже выхваченных беглым взглядом тонких аристократичных щиколоток, чтобы понять, что если он начнет изучать ее всю, с головы до пят, если хоть раз вдохнет полной грудью ее цветочный запах, то все. Просто пропадет. И что потом делать?
Три дня.
И если понадобится, Радов отправится искать Дусю по всему Вайгачу, чем будет сидеть взаперти с туристкой. Тем более, у нее есть мужчина, которому будет слишком много чести, если Радов начнет петушиться, как тот же Паша.
Таисия – чужая женщина и точка.
Глава 9. Таисия
Большие руки.
Большой пес.
Большой размер обуви.
Даже нос у Радова и тот большой, но не плоской картошкой, нос у него узкий, длинный, немного кривой, потому что, видимо, ломали и не раз. Но небольшая кривизна совершенно не портила нос Федора Радова.
Ох, какой у него нос…
Она совсем с ума сошла, верно? Сидит и на полном серьезе рассуждает о форме носа руководителя метеостанции.
А еще Таисия не могла отделаться от мысли о том, а все ли у этого мужчины такое гигантское? На ум лезли все известные женские приметы, способные определить остальные мужские размеры, если соотносить их с обувью, большим пальцем или ладонями.
Носом опять же.
Таисия тряхнула головой и посмотрела на Джея, который слишком внимательно смотрел на нее. Закатывать сцены Джей, конечно, не будет, хотя руку на плечо в обычной жизни он ей тоже не забрасывал. А сегодня вот забросил. А теперь еще и пересел ближе, стоило Радову появиться в комнате.
Напрасные тревоги. Неужели Джей не замечает, что Радов даже головы не поднимает и вообще на Таю не смотрит? Сидит и пьет свой терпко-сладкий черный чай со спиртом.
Слаженность быта метеостанции видна была невооруженным глазом. Светка, стоило им войти в дом, тут же отправилась на кухню, а Паша сменил газовый баллон, потому что прежний кончился, и сам проверил подачу газа на кухне.
После, когда пирожки пожарились на жире, а чайник вскипел, Паша принес спирт, и хотя никто его не налил себе, стоило в отдалении хлопнуть входной двери, Света тут же заварила горячего чаю и добавила спирта в самую большую кружку. Ее-то она и подала Радову, стоило тому только войти в комнату. И тоже молча. Отработанным до автоматизма жестом.
Дождь барабанил по стеклу, козырьку и крыше, а за окном стало темно, хоть глаз выколи. В эту непогоду, сидя в маленьком домике, Тая остро ощутила всё одиночество и пустоту вокруг станции метеорологов. На острове только один поселок, где есть люди, они пролетали над ним на вертолете, но отсюда они даже не увидят его огней.
Кругом только лисы, возможно песцы. Скорей всего олени, которых разводили ненцы. Где-то там были лайки, которых держали на цепи летом, когда сходил снег и на санях передвигаться уже не получалось, хотя кто-то пытался.
И комары. О комарах речь и шла. Паша с видом Николая Дроздова рассказывал Джею о том, какие огромные и голодные тучи комаров появляются на острове с приходом лета и когда устанавливаются теплые погоды, но сейчас им опасаться нечего.
Три дня, думала Тая, а потом они вернутся в цивилизацию, а эти люди останутся здесь. Будут терпеть непривычную для севера жару, если лето будет жарким, или будут терпеть привычный холод. Будут засыпать и просыпаться при кружащем по небу солнечном диске во время полярного дня. И будут отгонять или кормить собой голодную мошкару, тут уж как повезет.
Но с их отбытием ничего в жизни метеорологов не изменится. Как ни на что не повлияло прибытие гостей, так никак не повлияет и их отъезд. Все также они будут снимать показания приборов, все также «выходить на срок», как говорил Паша.
Вот почему сам Паша сейчас смотрел на Джея с легким пренебрежением и даже снисхождением. Хотя в этом взгляде было и кое-что иное, например, соперничество. Паша был лет на пятнадцать моложе Джея, и как молодой отважный пес готов был сразиться за внимание девушки. Джей, правда, сражаться за Светку не собирался, но Пашу это не останавливало. Во взгляде явно читалось «Только дай мне повод».
Джей повода не давал. Он улыбался Тае, а потом даже положил ей на колено руку. И делал он это вовсе не из-за Паши.
На эту возню Радов, как патриарх львиной стаи, даже не смотрел. Свое он уже отвоевал. Сидел себе в своем темном углу, обхватив длинными пальцами горячую кружку, и пил небольшими глотками. Смотрел впереди себя, иногда касаясь длинными пальцами макушки мастифа.
Почему он вообще не смотрит на нее? Что с ней не так?
Или, может быть, что с ним не так? Возраст, север и спирт. Может, ему больше не интересны женщины? Даже Паша, и плевать, что он даже моложе Марка, окинул несколько раз Таисию с ног до головы. Но у Радова, кроме того тяжелого вдоха, когда она повернулась к нему спиной на вертолетной площадке, не было больше ни единой попытки хоть сколько-нибудь выразить свои чувства.
А с другой стороны, зачем ей чувства руководителя метеостанции, если через три дня Таисии здесь больше не будет? Радов умный взрослый мужчина, и он прекрасно понимает, что она прибыла сюда не одна, а кроме того, как прибыла, так и уедет в скором будущем. Разве нет?
Таисия слишком увлеклась размышлениями. Не успела отвернуться и напоролась на взгляд синих глаз, когда Радов, отставив пустую чашку в сторону, откинулся на спинку старого советского кресла.
«Спирт, наверное, подействовал», – подумала Таисия, хотя он вряд ли сильно опьянел от такой дозы, но что-то во взгляде Радова неуловимо изменилось теперь, когда он не отвернулся, не опустил глаз и не сделал вид, что смотрит куда-то поверх ее головы.
Конечно, такому мужчине, как он, не пристало строить из себя пугливую скромницу. И уж что-что, а взгляд женщины он мог бы выдержать.
Но все это время Радов не делал этого. И только сейчас, внезапно осмелев или, наоборот, утратив рассудительность, не избегал, не отворачивался, а скорее даже бесстыдно, в наглую скользил глазами по ее лицу.
Откинувшись в кресле, он продолжал смотреть на нее свысока, хотя при этом сидел. Но почему-то именно ему, Федору Радову, Таисия могла позволить смотреть на нее так, как король с королевского трона рассматривал бы брошенную к его ногам невольницу. Таисия еще ни разу не ощущала на себе взгляд такой силы.
Она знала многих высокопоставленных мужчин, чьи чины позволяли им глядеть сверху вниз на остальных граждан их страны, но задранные носы не придавали им величия, как бы они ни старались.
Радову даже не нужно было прилагать усилия к тому, чтобы строить из себя кого-то важного. Достаточно было одного сурового взгляда из-под падающих на глаза еще влажных и от того темных волос.
Задержавшись на ее губах, он продолжил раздевать ее глазами, не особенно-то церемонясь с тем, как это выглядит со стороны. Он хотел это сделать. И он это делал.
Тая поняла, что дышит чаще и быстрее из-за этого шарящего по телу взгляда. И что она сжала бедра так сильно, как будто он действительно уже снял с нее все, что на ней было.
Взгляд задержался на ее груди. Беременность и кормление не испортили ее, в те годы Таисия была слишком молода для того, чтобы ее тело после не пришло в надлежащий вид. А с правильно подобранным бюстгальтером ее грудь до сих пор могла дать сто очков форы силиконовым заменителям.
И от одного только взгляда этого мужчины, который в этот момент почему-то быстро облизал губы, она ощутила, как напряглись соски под одеждой.
Голова шла кругом, сердце колотилось, а тело пылало. Как будто это она, а не он, только что осушила залпом чашку спирта. Впору было протирать ее этим самым спиртом, потому что она была точно в лихорадке.
Соски покалывало под одеждой, и, мельком опустив глаза, она увидела, что Радов прекрасно видит, какой эффект оказывает на нее это наглое, собственническое, словно он имеет на то полное право, разглядывание.
В приличном обществе так не поступают. Но так и она сейчас не в обществе. Сейчас она на ограниченном ледяными водами океана острове, по берегам которым могут бродить белые медведи, а самый важный мужчина, от чьей милости они теперь зависят, поскольку он принял их под своей крышей, теперь смотрит на нее так, как на товар, который сюда доставили ради его развлечения. И если он ее захочет, он ее возьмет. А если не захочет, оставит Джею.
Лучше бы он и дальше не смотрел на нее. Лучше бы и дальше отводил глаза в сторону, а еще хоть бы он быстрее убрался под свой ледяной дождь, проверять свои термометры.
Тая считала, что давно вышла из возраста, в котором можно возбудиться от одного только взгляда, но, похоже, дело было совсем не в возрасте, а в том, кто на нее смотрел все эти годы. И эти мужчины и в подметки не годились Федору Радову.
Она поерзала на диване, ощутив, как обжигает через одежду рука Джея на ее колене. Это было лишним. Неправильным. Неуместным. И она не хотела его.
Хотя вот же он, сидит рядом, молодой и красивый любовник, а даже он никогда не доводил ее до такого состояния одним только взглядом.
Радов теперь тоже смотрел на руку другого мужчины на ее колене. Взгляд, который скользил по ней, как раскаленный утюг, теперь споткнулся об эту руку, которая подействовала на него, как ведро со льдом.
Тяжелый темный взгляд Радова вернулся к ее лицу. От прозрачных глаз не осталось и следа. Темная радужка целиком заслонила небесную синеву, превратив глаза Радова в два темных провала, в глубинах которых бесновалось пламя.
Таисия с трудом сидела на месте, подавляя желание немного поерзать или коснуться себя, чтобы потушить это иррационально сильное желание. И это при всех, когда в комнате еще трое посторонних.
Эта лавина ощущений сбивала с толку. И не позволяла сосредоточиться на том, о чем ее безмолвно спрашивали глаза Радова.
Она не понимала, что он хочет. Этот мужчина, который еще четверть часа назад, даже не замечал ее, а теперь ей достаточно было одного прикосновения, чтобы взорваться.
– Хотите еще чаю? – вдруг произнес Радов, и все голоса мигом притихли.
Глава 10. Таисия
– Ч-ч-что?
Таисия никогда не заикалась. Никогда не частила и не жевала слова, так какого черта происходит с ней сейчас?!
– Я заметил, что у вас чашка опустела. Хочу поухаживать за гостьей. И могу принести вам еще чаю.
Каждое слово бьет точно в цель, а пульсация между бедер только усиливается от двусмысленности, казалось бы, невинной фразы: «Хочу поухаживать».
Пока он ждет ее ответ, в этот же момент его глаза быстро опускаются на ее грудь. И Таисия знает, что мягкий свитер не может скрыть ее твердых сосков. Чтобы хотя бы не выставлять их на обозрение, Тая нагнулась ниже, вынуждая светлые локоны скользнуть вдоль груди. Это фиаско. Это полное поражение и капитуляция ее тела.
– Да, я хочу еще чаю.
Она не узнала свой голос. И удивилась тому, что вообще способна нормально говорить.
Джей вдруг крепче сжал ее колено, которое так и не выпустил, как будто призывая одуматься. Но что такого, верно?
Она всего лишь хочет выпить чаю.
А Джей должен знать свое место. И пусть не придумывает то, чего между ними нет.
Он моментально убрал руку, откинувшись на спинку дивана. Как будто так и надо было, и его женщина сейчас вовсе не уходит к другому.
За чаем.
Только за чаем.
Это противозаконно выпить чаю и съесть еще этих пирожков? А они должны быть на кухне.
Таисия поднялась с дивана, подхватив с собой чашку.
Радов уже был на ногах. Он отвернулся от всех, приказав псу, оставаться на месте, и двинулся на кухню, которая была сразу за поворотом.
Открытая кухня без дверей, потому что кому бы пришло в голову прятаться на метеостанции, чтобы… выпить чаю? Да и двери препятствовали бы движению теплого воздуха между помещениями. Поэтому в общих комнатах их не было.
Тая видела только спину Радова в темном вязанном толстыми шерстяными нитями свитере. Все еще влажные волосы касались широкого ворота.
Радов налил темную и густую заварку из заварника, потом потянулся к горячей кипяченой воде.
– С сахаром?
Таисия моргнула.
Если способность говорить и была, то теперь она пропала. Она тяжело дышала, как будто и не было на ней того количества зимней одежды, и она уже стояла перед ним голая. Щеки горели.
– Я спрашиваю, вам чай с сахаром?
Да хоть с полонием! Ей сейчас плевать на этот чай.
Таисия переступила с ноги на ногу, потому что тело выгибалось само, как у кошки в разгар марта. Ей стоило невиданных сил, чтобы стоять вроде бы прямо и при этом не сжимать бедра, чтобы хоть как-то унять горячую пульсацию между ног.
А Радов? Он так и будет делать вид, что привел ее сюда, чтобы действительно угостить чаем? Им вроде не по восемнадцать, чтобы верить, что сейчас они здесь ради чая.
Радов так и не повернулся к ней. Остался стоять полу боком, прижимая бедра к кухонному гарнитуру. Тая отчасти понимала, что он пытается скрыть от нее, но опустить глаза, чтобы увидеть это наверняка, не могла. Взгляд Радова снова поймал ее, как сачок бабочку.
Он смотрел на нее с легкой усмешкой во взгляде и все с тем же чувством собственного превосходства, которое выводило Таю из равновесия, потому что еще никто не позволял себе смотреть на Таисию Вознесенскую так, как это делал какой-то руководитель метеостанции у черта на куличках.
Радов отложил ложку, которой бесшумно перемешал сахар в ее чашке. Протянул ей чашку.
В темных, как штормовое небо за окном, глазах плясали бесята.
Тая сделала шаг вперед.
Коснулась горячего фарфора, но Радов до сих пор не убрал своей руки. И ее пальцы легли сверху.
От прикосновения к шероховатой, огрубевшей на морозе коже, Тае захотелось застонать. Тут же захотелось пробежаться пальцами по всей ладони, изучить мозоли, впадинки и почувствовать вены под его кожей.
Тая приоткрыла рот, чтобы поблагодарить за чай, но поняла, что стоит слишком близко. И голова идет кругом от того, как этот мужчина пахнет морозом, дымом сигарет и терпкой ноткой алкоголя. Слова встали поперек горла.
Так как сейчас она была без каблуков, то ей пришлось запрокинуть голову, чтобы по-прежнему отвечать на его взгляд.
Синева в его глазах полностью исчезла. Радов отдернул руку, словно с запозданием осознав, что Тая касается его, а не чашки. И именно его руку она невесомо гладит подушечками пальцев.
Радов отшатнулся, а чашка с чаем накренилась и полетела на пол. Разбиться не разбилась, но с довольно громким грохотом покатилась по полу, расплескивая янтарную жидкость.
– Что случилось?
– Тая, все в порядке? – послышался голос Джея.
Нет, хотелось сказать ей.
– Все хорошо! – крикнула она. – Я такая неуклюжая. Чашку уронила.
Радову пришлось отлепиться от кухни, и он швырнул на пол полотенце и в два счета вытер разлившийся чай. Потом выжал мокрое полотенце в раковину, но все эти телодвижения выдали его выпирающее из штанов желание.
Не увидь этого, Тая, наверное, бы вернулась сейчас обратно в комнату. Но мягкие штаны Радова не могли скрыть внушительного стояка, а Тая сейчас была просто не в том состоянии, чтобы взять и отвести от него взгляд.
Снова отвернувшись, Радов выжал полотенце над раковиной, хмуро оглядел мокрый пол и дернулся всем телом, когда Тая коснулась его мокрых и липких от чая рук.
– Не надо, – хрипло и тихо сказал он.
– К черту, – только и ответила Тая.
В ту же секунду он развернулся, слишком резко, отчего чашки на столе опять задребезжали.
– У вас точно все хорошо? – снова крикнул Джей.
Тая в этот момент оказалась прижатой к противоположной стене. Тяжело дыша и едва слышно, Радов прошептал, обжигая дыханием ее щеку:
– Скажи ему.
– Да, все в порядке! Пойду… Переоденусь. А то я пролила чай на себя.
В глазах Радова явно мелькнуло восхищение тем, как убедительно она выкрутилась.
Он убрал руки и двинулся на выход из кухни.
– А вы? – в проеме вдруг возник Джей.
– Я? – удивился Радов. – Вас волнует, куда я иду на собственной же станции?
Джей стушевался.
– Простите… Я имел в виду, вам ведь скоро опять возвращаться на метеоплощадку?
– Да, – только и ответил Радов и вышел.
Тая двинулась следом, но услышала тихое:
– Тая?
– Не надо, – только и ответила она.
– Стой, – Джей схватил ее за руку. – Давай я схожу с тобой.
– Зачем? – резко спросила она.
– Чемоданы тяжелые, Тая. Я хочу помочь тебе, мы не распаковали вещи. Это ведь не отель, а мы не в Дубае. Я видел фотки, где медведи разбирали печи по кирпичику, если чувствовали в них съестное. А здесь хватает припасов, а еще медведей…
– Джей, я сама справлюсь.
– Точно?
– Господи, да просто отстань от меня!
Тая выскользнула за дверь, в узкий коридор, заставленный всяким несомненно полезным хламом.
И увидела, что Радов стоит на коленях у входной двери. А на полу перед ним лежит белая лайка вся в крови и тихо скулит.
***
Резкий выкрик Радова оглушил Таисию, а выбежавший из столовой Паша оттеснил к стене.
Павел бросился к руководителю, но едва не упал, поскользнувшись на грязно-розовой луже, натекшей с шерсти. Взмахнул рукой в гипсе и вовремя схватился второй за стену.
Завизжала Светлана.
– Дусенька! – девушка бухнулась перед собакой. – Что с ней?
Черты лица Радова заострились, пока он ощупывал окровавленный мех белой лайки. По сторонам он не глядел.
– Уже ничего, – ответил он.
До Таисии не сразу дошел смысл его слов. Как и до Светы, которая, стоило ей осознать жестокие слова Радова, тут же отдернула руку.
– Господи! – выдохнул Джей, прижимая к себе Таю.
– Что мы будем делать? – спросил бледный Паша.
Радов рассеяно провел по бурому от крови боку собаки.
– Заряди ружье. Я иду на площадку. Сможешь? – он посмотрел на однорукого Пашу.
Видимо, вспомнил, как он поскользнулся, а такой и себя застрелить может ненароком.
– Могу, – твердо ответил Паша, – но если медведь рядом? Может, попросим отсрочку у Амдермы? Там темень и дождь не дает расслышать звуки. Если он нападет, вы просто ничего не успеете сделать. Особенно если он… уже распробовал кровь.
В коридоре повисла тишина. Только стучал по козырьку над входной дверью дождь, но этот звук больше не успокаивал. Теперь шорох дождя скрывал опасность, которая бродила вокруг станции, прячась во мгле.
– Нельзя не выйти в эфир, – ответил Радов. – Идет лед и быстро, нам нужно отправить данные для судоходства.
– Но…
– Ружье, – напомнил Радов.
Он отпустил собаку и поднялся. На темной одежде не были видны пятна крови, но Тая знала – они там есть.
– Света, мешок.
Девушка подняла заплаканные глаза на Радова, кивнула и убежала.
– Утром я сам похороню, – сказал Радов Паше, хотя тот и не рвался делать это сам.
Когда Паша молча ушел за ружьем, Тая почувствовала, что Джей потянул ее за собой в комнату. Сейчас они здесь лишние.
Но Тая не хотела уходить. Не хотела оставлять этого мужчину там, один на один с горем и опасностью. Не хотела отпускать его за дверь.
Радов не смотрел на нее. Он тихо подозвал к себе пса, и мастиф тут же примчался. Склонил голову, обнюхав тело Дуси.
Радов натянул на себя мокрый дождевик с гвоздя в прихожей, потом взял из рук Светы холщевый мешок. Сам упаковал в него собаку и вынес в сени. Подоспел Паша с ружьем, которое он нес с благоговейным ужасом на лице. Радов больше не появлялся в коридоре, ружье он, видимо, так и принял в сенях, оттуда же кликнул пса и вместе с ним покинул станцию.
– Идем, Тая, – напомнил о себе Джей.
– Но как он будет там… один? – прошептала она.
– Так же, как и до этого, – ответил Паша. – Жаль, что Афанасий в отпуске. Обычно, когда поблизости медведи, по технике безопасности, мы должны ходить парой.
Будничный и спокойный тон, а значит, правила Радов нарушает не в первый раз. С тяжелым вздохом Паша отправился за тряпками и стал вытирать пол. Светка тихо плакала на кухне.
– Идем, Тая, – с нажимом сказал Джей. – Мы здесь ничем помочь не в силах.
– У вас хотя бы свет снаружи есть? – спросила Тая Павла.
– Имеете в виду фонари? – спросил он, не поднимая головы, пока вытирал пол от крови. – Не, фонарей нету, но у Федора Михайловича должен быть карманный. Чтобы подсвечивать приборы хватает.
Тая взглянула в окно, за которым не видно было ни зги. Представила, как Радов идет, прислушиваясь к каждому шороху, по размокшей грязи с ружьем наперевес в одной руке и фонариком в другой. Он должен снять данные для судоходства и Росгидромета, чтобы в завтрашних утренних новостях появилась та самая цифра в углу экрана. Цифра, от которой большинство зрителей потом отмахнуться со словами: «Ой, да врут опять».
Одна-единственная цифра, а сколько работы за ней стояло.
– Таисия, идем, – Джей потянул ее за собой.
Нужно смотреть правде в глаза. А еще взять себя в руки.
Ненавидя себя за бессилие, Таисия подчинилась.
