Жасмин Майер
Горячее северное лето
Жасмин Майер
ГОРЯЧЕЕ СЕВЕРНОЕ ЛЕТО
Автор ответственно изучал матчасть, но допускает, что ошибки возможны. В романе использованы реальные местности, но все герои выдуманы и совпадения с реальностью чистая случайность.
Безграничное восхищение теми, кто не понаслышке знает о жизни в условиях севера.
ГЛАВА 1. ТАИСИЯ
Север, север, он бескрайний, а терпение Таисии Вознесенской нет.
Стоя на палубе ледокола, Таисия надеялась, что пронизывающий до костей ветер все-таки охладит ее пыл и ей не придется платить за молчание всей команде «Михаила Сомова». Ведь если она не успокоится, Джея придется утопить в Баренцевом море. Или отдать на растерзание белым медведям.
И дернул же ее черт согласиться на его предложение «немного развеяться»! Все нормальные люди, чтобы развеяться, идут в ближайший бар, на крайний случай садятся на чартер до Рима, но не отправляются бороздить на ледоколе Северный Ледовитый океан!
Впрочем, думала Таисия, сжимая поручни, ведь Джей ей и нравился непредсказуемостью и тем, что умел удивлять. Не каждому мужчине такое по силам, ну разве что, кроме ее единственного сына, но Марк – это Марк. Для нее он всегда будет вне конкуренции.
Таисия тяжело вздохнула, кутаясь в шубу. Она не захватила перчатки, когда выскочила из каюты в пылу ссоры, и теперь жалела об этом. Сожалела она и о том, что с ледокола не так-то просто сбежать, если вдруг захотелось разорвать все отношения с мужчиной, который тебя раздражает.
Она смотрела на темное Баренцево море, которое ярилось за кормой. Для мощного ледокола хмурые волны и насупившееся небо не представляли опасности. Хотя стоял май, воздух был морозно-свежим и кристально-чистым, как и всегда на севере в хорошую погоду. Такая тихая погода была редкостью даже для их сравнительно недолгого путешествия. Во все остальные дни море частенько было скованно молочным туманом, или с севера шли низкие свинцовые тучи, которые проливались стеной ледяного дождя.
Но сегодняшняя благоприятная погода уже не радовала Таисию.
Она понимала, что ей не место в этом путешествии. Такое путешествие скорее подошло бы для такой пары, как ее сын и его жена. Молодые, восхищенные и влюбленные друг в друга и в мир вокруг, им бы казалось, что любовь побеждает все, и даже самая плохая погода не испортила бы им настроения. Таисия давно не была такой: способность дарить любовь и любовь самой она исчерпала еще в отношениях с первым мужем.
За это стоит «благодарить» Федора Бестужева и его постоянные измены. Уж кто-кто, а Бестужев точно поспособствовал тому, чтобы ее восхищение миром быстро сменилось здоровым цинизмом.
И все же она загорелась этой экскурсией, которую предложил Джей, и даже оплатила ее, потому что, разумеется, у него не было таких денег. Двухместная каюта на атомном ледоколе, полет на вертолете, снаряжение и походное обмундирование – все это стоило, как новая машина. Но вместо этого Джей выбрал Север.
Джей не был сильно моложе ее, а ведь женщины ее возраста, которые «бабы ягодки опять», часто выбирали парней куда моложе себя. Но рядом с тридцатилетними мужчинами Таисия всегда чувствовала себя так, словно совращала какого-нибудь одноклассника своего сына.
Джею было сорок. Он был на шесть лет младше самой Таисии и уже, слава богу, не годился ей в сыновья. Особенно когда отращивал бороду, следуя веяниям современной моды.
Конечно, мужчины, которым шел пятый десяток, подошли бы ей идеально. Но, во-первых, они были сплошь женаты, а если дожили до пятого десятка и до сих пор оставались холостыми – это было даже худшим звоночком, чем штамп в паспорте.
С мужчинами-иностранцами в этом возрасте было одновременно и проще, и сложнее. Хотя заграничные мужчины следили за собой куда лучше, чем депутаты и богачи, несмотря на феерический секс, ни с кем у Таисии так ничего и не выгорело. Слишком разными они были. Разница менталитетов ощущалась куда острее.
Таисия понимала, что ей стоило наплевать на семейные обязательства и бизнес и развестись с Федором Бестужевым. Лет так хотя бы на десять. Если бы она обрела свободу в тридцать, у нее еще оставалось бы время на то, чтобы попробовать построить личную жизнь заново.
Она вышла замуж в восемнадцать и почти сразу же родила. Следом потянулся тот безрадостный для любой женщины период, когда молодость приходится усмирять материнскими обязанностями, особенно тяжелыми, если заботу о первом ребенке приходится тянуть в одиночестве. Бестужев всегда был занят, он твердо шел к намеченной цели, и брак с богатой наследницей был всего лишь одним из этапов его карьеры.
Теперь же Бестужев добился своего – занял долгожданное кресло в министерстве, а личной жизнью Таисии, которая обрела наконец свободу, могли быть только такие мужчины, как Джей.
Вообще его звали Сергей, но однажды на паспортном контроле мексиканский таможенник прочел транскрипцию sergey, как – Сир Джей. С тех пор и повелось. В городе, где Серег было как грязи, Джей звучало куда круче, кто ж спорит.
Такие мужчины, как Джей, большую часть времени проводили или в спортзале, совершенствуя тело, или в постели. Конечно, раздевшись, Джей поражал женское воображение. Особенно, если вспомнить, как выглядели без одежды бизнесмены, которые давно платили женщинам за любовь, а значит, не имели никакого стимула следить за собой. Их успехи в постели и вовсе глупо было сравнивать.
Деньги испортили мужчин ее возраста. Теперь они покупали любовь и совсем не умели любить просто так. И одиноким женщинам, вроде Таисии, ничего не оставалось, кроме как просто брать с них пример.
Таисия часто слышала от своего сына Марка после его неудачного первого брака, что любви не существует. Он злился на жизнь и на женщину, которая подвела его. Таисия хотела бы переубедить сына, но у нее самой за спиной был только неудачный брак и несколько неудачных романов после развода.
И все же жизнь идет навстречу молодым, и ее сыну выпал еще один шанс – Марк Бестужев заполучил и любовь, и настоящую семью, и Таисия была благодарна судьбе за это, хотя давно уже перестала просить нечто подобное для себя.
Возможно, именно свадьба Марка и Веры, на которой Таисия присутствовала на исходе декабря и сделала ее такой сентиментальной, думала она, вдыхая морозный воздух.
А может быть, способность любить после сорока просто атрофируется? Как раз перед поездкой врачи нашли у нее песок в почках. Что если это и была любовь? Как постепенно седеют волосы, стареет кожа или выпадают зубы, так и любовь, горячая юная любовь, копившаяся годами в организме, но так и не нашедшая выхода, с возрастом ссыхается и крошится, ведь организм человека умен и всегда избавляется от лишних продуктов жизнедеятельности. А на УЗИ врачи видят лишь песок в почках.
Наверное, правильный для нее диагноз звучал бы так: «Острая любовная недостаточность. Рекомендованы диета и срочно влюбиться».
– Таечка, вот ты где.
Джей обвил руками талию, коснувшись ее плеча подбородком.
Конечно, он пришел за ней. Она бы очень удивилась, если бы он остался в каюте. Увы, Джей был в таком положении, что не мог позволить себе дуться или требовать от Таисии извинений.
– Пойдем в каюту, лапочка?
Бархатные нотки мастера соблазнения обволакивали как хороший кашемир. А еще в нем было почти два метра ростом. Таисия любила каблуки и не любила высматривать своего мужчину где-то там, внизу и сбоку от себя.
Если сейчас она позволит увести себя в каюту, то Джей сполна загладит свою вину перед ней. Примирительный секс с ним всегда был лучше обычного. Иногда казалось, что он как будто специально косячит только для того, чтобы потом устроить в постели очередной марафон.
Красивое тело и часы прелюдии, размеренные движения или быстрый рваный ритм. Как элитный спорткар, Джей мог разгоняться за секунды.
Получить такой же секс от мужчин из списка «Форбс» было делом, мягко говоря, хлопотным. Богатые мужчины привыкли спать с молодыми девчушками, которых возбуждало количество нулей на собственном счете. Этих мужчин женские оргазмы волновали примерно так же, как и доклады Всемирной Организации Здравоохранения.
В конце-то концов, раз даже нефролог подтвердил по УЗИ, что Таисии Вознесенской слишком поздно мечтать о любви, то даже не начинайте. К черту любовь. Зря она, что ли, оказалась с молодым любовником на борту, который уносил их все дальше от большой земли, в это бессмысленное путешествие по северным водам Арктики? Ну не морозить же себе задницу на палубе, когда можно провести время с большей пользой. Когда еще в жизни доведется потрахаться на ледоколе?
Таисия в последний раз глубоко вдохнула морозный воздух и сказала:
– Пошли в каюту, Джей. Что-то я замерзла.
Глава 2. Федор
Зачем мужчине член?
Казалось бы, думал Федор Радов, с членом все предельно ясно. Хотя бы потому, что выбора у мужчины нет. С членом мужчина рождается, с ним и мучается каждое утро, начиная с пубертата, когда по утрам, перефразируя Маяковского, у мужчины стоит так, как будто это кому-нибудь действительно нужно.
На большой земле и при наличии жены или женщины – возможно и нужно, но в условиях крайнего севера на труднодоступной метеорологической станции для закоренелого холостяка уже проблема. Член никому не нужен. Но он стоит. Упрямо и несгибаемо.
На часах 5:30, и в комнате руководителя метеостанции еще темно. Полярная ночь уже кончилась, а белые ночи начнутся позже. Какое-то время можно насладиться естественным течением времени, когда днем светло, а ночью темно. Мелочь, но от нее так тяжело отвыкнуть.
Его «срок», как называли метеорологи смену в шесть часов, вот-вот начнется. Радов откинул одеяло и сел на кровати. Жгучее желание все не утихало. Кого же он трахал во сне? И почему так не вовремя проснулся?
Конечно, его предупреждали, что без семьи на Вайгаче жить трудно. Федор начальнику в Амдерме не поверил, махнул на секс рукой, мол, какое большое дело, справится и без женщины. Ага.
Федор запустил пальцы в волосы, все еще задумчиво глядя на оттопыренные боксеры.
Спящий за дверью в коридоре Муфаса встрепенулся, безошибочно почуяв пробуждение хозяина, зацокал когтями по дощатому полу.
Внимать голосу разума, что для того, чтобы найти женщину, нужно промахать 370 км до Нарьян-Мара, член не желал. Еще бы. Мужчина существо примитивное – одновременно обе системы жизнедеятельности работать не могут. Или мозг, или член. Так что до расстояния кувалде в штанах не было никакого дела.
Это на большой земле только свистни. Даже не вставая с дивана можно выбрать ту, что сама приедет и все сама же и сделает. А здесь? В условиях крайнего севера?
Но ведь справлялся раньше! Да и на материк нет-нет, да ездил. А сейчас замотался, некогда ехать и искать кого-то. Уже даже не по вкусу, а лишь бы была женщиной.
Двое работников метеостанции ушли в положенный отпуск, третий работает вполсилы из-за сломанной руки. По уму, Пашу надо было бы списать на землю, но его оставили, потому что работать на станции больше некому. А четвертый работник метеостанции под началом Федора Радова – двадцатилетняя студентка, которую за каким-то чертом именно сюда отправили собирать материалы для научной работы.
Вот с прибытием Светки Соколовой, прямо как в песне «Веселых ребят», у Радова и начались проблемы.
Как он ее только не перетрахал за это время во снах. Но одно дело сны и совсем другое реальность. Ни за что на свете не будет он спать с этой студенткой. У него даже дочь старше.
Так что пусть эта гибкая девочка, которая вся вытягивается в струнку, когда тянется к гигрографу, и знать не знает, какие мысли одолевают в этот момент Федора Радова, который, как ее старший научный сотрудник и куратор диплома, должен следить за ее работой. За работой, а не за задницей! Не за тем, как она выгибается, когда считывает показания с термометров на поверхности почвы.
Но Федор Радов, черт возьми, мужчина. И за это Господь Бог дал его члену способность наливаться кровью, когда перед тобой низко, очень низко, и недвусмысленно наклоняется женщина. И плевать, что она, в общем-то, делом занята. И неважно, что в этот момент Радов объясняет девушке обязанности гидролога. Член считает, что в этот момент нужно нагнуть студентку и взять прямо на земле у реки.
У члена всего два агрегатных состояния: «хочу» и «больше не хочу». И вот член Радова заклинило, как заржавевший рычаг у трактора, и неясно, как сделать так, чтобы перейти на полшестого. Вернее, ясно, действие старо как мир, но удовлетворения от кулака – как сморкаться во время насморка. Помогает, но через пять минут все по новой.
Как давно у него не было женщины? В последний раз он ездил в Амдерму весной прошлого года, а на большой земле был… Давно был, в общем. Вот оттуда это неудовлетворение и берет ноги.
Физиология, ничего личного. Только как объяснить это члену? И как выбить из руководства отпуск, когда на станции и так почти никого, кроме него? Студентка и инвалид. Как он оставит их одних, чтобы уехать и перетрахать все, что движется? Они же загубят все к чертям собачьим, если Светка до сих пор путает гелиограф и гигрограф1.
Федор поднялся с кровати и впустил в спальню собаку, которая все это после его пробуждения тяжело и шумно вздыхала за дверью. Черноподпалый мастиф величественной баржей вплыл в комнату, хлестнув хозяина хвостом.
Радов еще раз посмотрел на боксеры, вздохнул и стал одеваться.
Не с кофе, ой не с кофе начинается утро настоящего мужчины.
Глава 3. Таисия
– Сколько дней мы проведем на метеостанции? – спросила Таисия, после того, как Джей выгрузил из ледокола по трапу их чемоданы.
Джей широко улыбнулся, щелкая перед лицом Таисии фотоаппаратом.
– Трое суток, – ответил он. – Улыбнись!
– Ради Бога, только без моих фоток в твоем инстаграме, – поморщилась Таисия.
– Ну Тая!
– Не забывайся.
Она пошла по заросшему мхом берегу в сторону поселка Амдерма. Под сотню строений, где одноэтажных, где двух, ютились на пригорках, покрытых ржавого цвета лишайниками. В городе жили чуть менее шестисот человек. Отсюда же, из бывшего военного полигона, иногда на остров Вайгач летал вертолет. Вайгач и был конечной точкой их путешествия – крохотный полярный остров между Печорским и Карским морями, а труднодоступная метеостанция имела все основания называться именно так.
– Детка, что с тобой? – Джей поравнялся с Таей. – Не нравится путешествие?
– Наверное, просто устала.
Светило, но совершенно не грело солнце, а ветер с моря дул резкими порывами, отчего лицо покалывало будто морозом. Хотя на столбике было выше нуля, а снег уже по большей части сошел, из-за высокой влажности и северного ветра было куда холоднее.
– Нам надо переодеться в спецодежду. Не зря же мы накупили столько туристических обновок, – продолжил Джей, явно надеясь, что новинки порадуют Таю, но когда она никак не отреагировала, то продолжил: – Потом вертолет доставит нас на станцию. Можешь оставить часть вещей здесь, в Амдерме, обратно мы будем добираться морем, через пролив, так что не бери с собой много всего. Я снял здесь самую приличную, какую только смог найти квартиру. Отелей здесь, сама понимаешь, нет.
– Что мы будем делать на метеостанции? Заполнять журнал природоведения?
– Что-то вроде того. Таисия, послушай.
Джей остановился.
– Если не хочешь или тебе надоело, мы можем прямо здесь сесть на самолет до Нарьян-Мара, а оттуда уже добраться до Архангельска.
– Все в порядке, Джей. Мне действительно нужен этот отпуск. Просто он, пожалуй, самый необычный из всех, какие у меня когда-либо были.
– Очень на то надеюсь, – улыбнулся Джей. – Я давно хотел попасть на север.
– Правда? – Таисия огляделась. Бескрайние просторы, покрытые лишайниками и мхами. Необычный выбор для человека, который мог выбрать любое место на планете. – Почему именно сюда?
– Вообще я бы хотел в Антарктиду, но мы с тобой пропустили сезон экскурсий, – рассмеялся Джей. – Сейчас там зима и все скованно льдом. Разве тебя не привлекала романтика мест у черта на куличках? Где люди работают, изолировано от цивилизации, один на один с природой? Представляешь, им даже продукты доставляют на станцию один раз в год! Все остальное можно доставить, как сейчас, по случаю. Если бы не наш вертолет, то люди на станции ждали бы другого случая.
– А где они берут продукты в остальное время года?
– Охотятся, рыбачат. Что-то обменивают у оленеводов. Невероятно, правда?
– Наверное, они еще поют под гитару у костра.
Джей моментально сдулся. Таисия ощутила укол совести.
– Прости, Джей… Просто эта палаточная романтика… Ты бывал в детстве в «Артеке» или чем-то подобном?
– Нет, не был, – все еще хмуро отозвался Джей. – Путевки в «Артек» всегда были слишком дорогими для моей семьи. Нас было пятеро. Так что у нас был свой летний лагерь и развлекались мы как могли.
– Пятеро, – мечтательно улыбнулась Таисия. – Знаешь, я проводила в «Артеке» по две смены за лето… И я бы на что угодно променяла их, лишь бы проводить лето с братьями и сестрами, которых у меня никогда не было. Так что, спасибо, Джей.
– За что? – удивился он.
– Наверное, за это, – Таисия улыбнулась. – Что мы не видели в Дубае, верно? А здесь… Все другое. Чувствуешь, себя первооткрывателем в какой-то мере.
– Ага.
– Тогда идем и привезем им что-нибудь вкусное. Как думаешь, что людям на стации может не хватать?
– На ледоколе говорили, что сигареты всегда кончаются не вовремя, а стрельнуть там, как понимаешь, не у кого.
– Отлично, значит, добавим им столько блоков, чтобы хватило до нового года. Пусть запомнят нас, как самых щедрых туристов. Что еще?
– Алкоголь с государственных дотаций туда не везут, запрещено. Они ведь работают. Но они его варят сами.
– Ой, могу представить, каков он на вкус. Ладно, тогда спиртное тоже берем на себя. Нам ведь никто не запретит привезти его с собой?
– Нам нет, но боюсь, ты не найдешь здесь ни французского шампанского, ни даже коньяка, которые ты пьешь. Только водка, Тая, только хардкор. Уж прости.
– Ну, один раз в жизни могу и водку выпить. На то он и север. Но пойло, что они там сами варят, я точно пить не буду. Как думаешь, что еще мы можем привезти, чтобы порадовать метеорологов? Там есть женщины? Если есть, думаю, в определенные дни месяца они могут убить за плитку шоколада.
Джей хохотнул.
– Тебе лучше знать. Вообще, они ведь других людей почти не видят, поэтому лучшее, как мне кажется, что мы можем привезти, это себя.
Таисия улыбнулась.
– Ну с этим как раз несложно.
Глава 4. Федор
– Прием, прием! Амдерма? Это Белый Нос… – повторил Радов, но и так было ясно – рация мертва.
Радов откинулся на стуле и сказал, как можно более спокойней:
– Трогал что-нибудь, Паша?
Радов как раз сдал «срок», вернувшись с метеоплощадки, вбил данные и отправил по телетайпу сводку, и оставил Пашу на связи, пока сам отправился завтракать. Паша ворвался на кухню, как только Радов взялся за ложку. Остывший после «срока» завтрак пришлось буквально проглотить. Овсянка и теперь стояла в желудке комом.
Паша качнул головой.
– Ну вы ушли, и как раз вызов пошел, и я ответил… Просто, вы же знаете, Федор Михайлович, я правой рукой двигать не могу, – Паша для наглядности еще раз продемонстрировал гипс. – И я попытался ответить левой рукой… И, видимо…
– Видимо, не туда нажал, – закончил за него Радов. – Хоть успел услышать, что хотела Амдерма?
– Успели передать, чтоб вертолет встречали.
Вот ведь! Такую оказию пропустили. Если бы связь была, могли бы посылку заказать. А так…
– Туристы? – уже без особой радости спросил Радов.
Паша развел руками, мол, это услышать не успел. Ну как руками – рукой. Одна-то оставалась недвижимой в шине на груди.
– Вы почините? – с надеждой в голосе спросил Паша.
– Посмотрим.
Ломал рацию Паша не в первый раз, но в который раз Радов обходился сам, хотя мог сгонять на лодке до Амдермы за механиком.
Дел на сегодня у Радова итак было выше крыши, но они хоть от других мыслей отвлекали. За что он и любил работу на станции, так это за то, что минуты отдыха были очень редкими, а руки вечно заняты. Прибить, починить, проверить. Сверить, записать, измерить. Даже не будучи на смене, Радов все равно должен был наблюдать за сменой ветра, погоды или облаков и немедленно сообщать о любых изменениях. Это только казалось, что работа метеоролога – не бей лежачего, на самом деле, бдительность нельзя было терять ни на минуту. Особенно, если учесть, что погода в мае была также непостоянна, как настроение беременной женщины.
Рацию Радов все-таки настроил, и в этот час Муфаса не отходил ни на шаг от хозяина. Самозабвенно грыз бревно, размером с руку Федора, методично превращая древесину в опилки.
Занятый делом, Федор мыслями снова и снова возвращался к… женщинам. Только не к тем. Он думал о том, что скоро у дворовой нанайской лайки Дуси начнется течка, и тогда у Муфасы опять сорвет башню. Ни одна веревка не держала упрямого, как барана, и тяжелого, как племенной бык, мастифа. И то, как пес целенаправленно уничтожал древесину, красноречиво доказывало, что участь любой веревки предрешена.
Непородистая Дуська досталась Радову вместе со станцией и была уже бабушкой по собачьим меркам, но в пылу страсти еще давала жару. Ветврач из Амдермы сказал, что операцию по стерилизации Дуся уже скорей всего не переживет и предложил просто пресекать контакты между собаками в период течки.
Легко сказать, сложнее сделать.
На пути к желанной женщине семидесятикилограммовый мастиф превращался в твердолобый таран. Отпустить его творить бесстыдства Радов не мог и не потому, что завидовал. Куда прикажите девать раз за разом многочисленный приплод Дуси, если не сдерживать Муфасу? Топить? Жрать как китайцы? Такая свора безродных щенят на острове привлечет внимание медведей, которые только рады задрать какую-нибудь собаку.
Как Дуся все это время выживала в будке снаружи, Радов не знал. Надеялся в глубине души, что однажды судьба сама распорядится собачьей жизнью, но взяться за ружье, чтобы раз и навсегда избавиться от лишней головной боли, не мог.
Муфасу на Вайгач Радов привез с собой еще щенком пять лет назад, но уже тогда было видно, что кобель из него вырастет знатным. Муфаса не подвел и ожидания хозяина оправдал: вырос в гривастого теленка, который, как беспокойное привидение, топал вечерам по коридору, пока укладывался спать.
Когда рация снова «заговорила», Радов связался с Амдермой и узнал, что они благополучно пропустили свой шанс пополнить запасы курева. Вертолет уже был в пути.
– Кого везет?
Рация снова зашипела.
– Туристы, – отделался кратким ответом начальник Амдермы.
Понятно. Заплатили Амдерме, а Радов тут отдувайся и развлекай их.
Метеостанция – объект не режимный, поэтому, кто хочет, при желании, может попасть. Другое дело, что желающих переться на крайний север, слава богу, немного.
Остается надеяться только на сознательность туристов. Курево они, может, и привезут, а вот надеяться на свежую подшивку «Плейбоя» вряд ли стоит. От ноющего паха удалось отвлечься, но ненадолго.
Радов снова посмотрел на пса, тот ответил преданным взглядом и перестуком массивного хвоста.
Как бы печально ни было, но Муфасу придется посадить на цепь. Другого выхода для него Радов не видел.
– Пойдем, меховой половичок, – сказал Радов псу. – Там брошенная лодка лежит дальше по берегу. Было что-то похожее между бочками. Тебя же только якорная цепь и остановит, озабоченный ты мой.
Муфаса завилял хвостом. Лаять не по делу было строго-настрого запрещено. Из-за всё тех же медведей.
Когда они вышли из дому, то наткнулись на Светку. Девушка самозабвенно пропалывала участок чистого грунта на метеоплощадке.
Кверху задом.
Скрипнув зубами, Радов повел пса к морю.
Очень не хотелось, но если так и дальше будет продолжаться, то однажды и себя придется на цепь посадить. Иначе плохо дело.
