Влюбленный пленник – Жан Жене
Жан Жене с детства понял, что значит быть изгоем: брошенный матерью в семь месяцев, он вырос в государственных учреждениях для сирот, был осужден за воровство и сутенерство. Уже в тюрьме, получив пожизненное заключение, он начал писать. Порнография и открытое прославление преступности в его работах сочетались с высоким, почти барочным литературным стилем, благодаря чему талант Жана Жене получил признание Жана-Поля Сартра, Жана Кокто и Симоны де Бовуар.
Начиная с 1970 года он провел два года в Иордании, в лагерях палестинских беженцев. Его тянуло к этим неприкаянным людям, и это влечение оказалось для него столь же сложным, сколь и долговечным. «Влюбленный пленник», написанный десятью годами позже, когда многие из людей, которых знал Жене, были убиты, а сам он умирал, представляет собой яркое и сильное описание того исторического периода и людей.
Самая откровенно политическая книга Жене стала и его самой личной – это последний шаг его нераскаянного кощунственного паломничества, полного прозрений, обмана и противоречий, его бесконечного поиска ответов на извечные вопросы о роли власти и о полном соблазнов и ошибок пути к самому себе. Последний шедевр Жене – это лирическое и философское путешествие по залитым кровью переулкам современного мира, где царят угнетение, террор и похоть.
Серия "Extra-текст"
Сразу же расставим все точки над i : мне нравится творчество Жана Жене, как и его стиль. Покупая книгу я даже не взглянула на аннотацию (хотя ничего конкретного там и не написано, как обычно). Жене настолько редок на наших прилавках, что сметаешь его не задумываясь. В любом случае чтение этой книги превратилось в ярмо на шее, и, кабы не игровая необходимость, я захлопнула бы книгу на первой же странице.Я пишу это, потому что мне хочется, чтобы читатель, хотя бы на время чтения, помнил, что в Палестине разворачивалась сложная история, где слишком многие рвались к власти.Дед Жан под старость лет становится несколько сентиментальным и с головой уходит в политику. В 1970-е года он отправляется в Палестину поглазеть на арабов-революционеров. Свои приключения, как и возвращение на места событий спустя десяток лет, в 1982, он описывает в обсуждаемой книге. Его сочинение не похоже ни на какую автобиографию или хронику событий, оно представляет собой мешанину из отстранённых диалогов, обрывков воспоминаний, философствований и сетований на тяжёлую жизнь, а ещё красивых, но бестолковых пассажей, которые приятно выписывать в цитаты, вроде:Пылать, стенать, стать охапкой хвороста, пылающим факелом, почернеть, сгореть, медленно покрываться пылью, потом землей, семенами, зарастать мхом, оставить после себя лишь челюсть и зубы, стать, наконец, крошечным холмиком, который еще цветет, но уже ничего не укрывает.илиДва шага вперед, и я был убит, и там отчетливее, чем где бы то ни было, я услышал властный и повелительный призыв на краю бездны, готовой принять меня навеки охотнее, чем любая пучина, выкрикивающая мое имя.Палестино-израильский конфликт – наверно, последняя вещь на планете, о которой я хотела бы читать.
Преподнесённый в том виде, как в этой книге, он не оставляет за собой ни понимания, ни цельности, ни даже желания залезть в Википедию и узнать, о чём речь-то шла. Я не удивлена тому, что Жене при своих маргинальных наклонностях поехал тусоваться с террористами, неграми и неграми-террористами, облекая свои воспоминания в розовые тона. Про арабов вообще молчу.
Книга полностью мимо меня. Всякий раз, заставляя себя сесть за неё, я уменьшала оценку всё ниже и ниже, пока не добралась до той, которую вы видите перед собой. Лучше бы Жене и дальше писал про трансов, проституток и воров. Претензии арабов и Израиля на свои святые земли обетованные меня вообще не волнуют.Может быть, книга эта вышла из-под моего контроля, я не смог ни обуздать ее, ни смирить. В ней, в ее потоке слишком много беспорядочного и сумбурного, и когда открываются шлюзы, выпуская запертые воспоминания, вероятно, чувствуешь облегчение.Поздравляю с облегчением, дорогой мой. Пойду перечитаю Богоматерь цветов и восстановлю твоё честное имя в своих глазах.
Гениальная книга. В самое время. История циклична. Войны – родные дочери истории человечества.