J. R. Crow
Роскошь и тлен
А вот у второй двери он улыбнулся:
– Эта девочка мне очень нравится. Жаль только, что она не захотела быть моей пташкой.
Он достал ключ, со скрежетом повернул его в замке и распахнул тяжёлую створку.
В пустой камере, освещаемой лишь узким зарешёченным окном, чей пол был закидан соломой, сидела дева с волосами цветом словно луна. Её огромные глаза были пронзительно-голубыми, а кончики ушей слегка заострёнными. Дева выглядела истощённой, но взгляд был полон бессмертного достоинства.
– Вот, – Ян с гордостью указал на пленницу. – Анориэль, или как-то так. Можешь спросить её про «дыры», она много знает.
Увиденное поразило Эмили до глубины души – в самом ужасном смысле. Девушке совершенно ни о чём не хотелось спрашивать несчастную пленницу, хотя у неё было много вопросов. Но лишь один сорвался с её губ, прежде чем она успела осознать сказанное:
– А какая камера предназначена для меня?
Теперь становилось ясно, почему служанки с такой жалостью смотрели на неё. Очевидно, что в этом месте окажется и сама Эмили, как только перестанет быть интересной Яну.
– Та, которая наверху, – с милой улыбкой ответил Ян. – Или она тебе не по душе?
Он попытался погладить эльфийку по щеке, но та демонстративно отвернула голову.
– Бедная упрямая Анориэль. Ты ведь тоже могла ни в чём не нуждаться, – с глумливым сочувствием произнёс Ян, убирая руку. – Может, всё-таки передумаешь?
Эльфийка не удостоила его ответом.
– Знаешь, тут не очень-то уютно. Может быть, отложим эти вопросы? Я есть хочу, – соврала Эмили, хотя даже мысль о еде вызывала у неё тошноту. Даже не тогда, в переулке, а именно сейчас она поняла, в какую передрягу попала. Это было совершенно новое и даже жуткое ощущение – своей полной беспомощности.
– Ладно, идём, – раздражённо бросил Ян. – Завтрак уже готов.
Когда он отвернулся, Эмили бросила на Анориэль полный сочувствия взгляд и поскорее вышла.
В спальне их уже ждали свежие и ароматные закуски. Девушка старательно делала вид, что ест с удовольствием, хотя аппетита у неё так и не появилось. Мысли крутились в голове быстрым хороводом, не давая ни минуты покоя. Вот только внешне она продолжала вести себя как обычно: флиртовала с Яном, улыбалась ему и смеялась над его шутками.
Улучив момент, Эмили спросила, как будто между прочим:
– Я вот только понять не могу, зачем тебе те девушки в подвале? Обычно собирают марки или редкие монеты. Неужели ты собираешь отвергнувших тебя дам?
– Я не виноват, что мне достаются только дамы, – развёл руками Ян. – У нас с принцессой… неозвученное соглашение, если можно так выразиться. Её интересуют только мужчины. И животные. Я не перехожу ей дорогу, всё-таки получать по лицу за мои шуточки, – он непроизвольно дотронулся до подбитого глаза, – далеко не так неприятно, как быть повешенным. Кстати, – он пристально посмотрел ей в глаза, читая внутреннее смятение, как из открытой книги, – я и вполовину не так жесток, как Её Высочество. Лечебница для душевнобольных переполнена пришельцами, которые не смогли удовлетворить её любопытства.
– Для душевнобольных? – По спине Эмили пробежал холодок – подобные заведения старого Лондона современный кинематограф показывал ну очень натуралистично. – Не очень радужная история. – Девушка налила себе чаю, сделала пару глотков, стараясь успокоиться. Не вышло. В тот момент, несмотря на весь свой самоконтроль, она так и не смогла улыбнуться. – Это жестокое место, не так ли?
Ян кивнул и щёлкнул пальцами – дважды.
Несколько минут прошло в молчании, но вскоре в комнату зашёл старик, неся две трубки.
Ян взял их из рук слуги и небрежно махнул тому, мол, иди.
Едва дверь закрылась, он протянул одну из трубок девушке:
– Твой мир солнечней и радостей, верно? Гранбретания жестока. Ко всем, кто не умеет убивать и защищаться. Даже отпусти я бедняжку Анориэль, она бы погибла на следующий день. Или даже хуже, чем погибла. Этот мир для таких, как я, но даже мне пришлось пролить много крови, чтобы жить так, как мне хочется. Просто прими это. И дыхни. Станет легче.
Эмили отрицательно мотнула головой:
– Ты же знаешь, что я не стану курить опиум. Так что не стоит. Из всего, что затуманивает разум, я предпочитаю алкоголь, да и то не каждый день и не до поросячьего визга. – Она на мгновение задумалась, поджав нижнюю губу. – Знаешь, мой мир тоже не идеален. Далеко не идеален. В нём есть жестокость, несправедливость. Но есть и выбор. К примеру, я. Я просто сбежала от всего, продала квартиру и путешествовала по миру, ни в чём себе не отказывая.
Ян пожал плечами и затянулся из двух трубок сразу.
– Больше предлагать не буду. Если передумаешь, просто попроси. – Глядя на то, как дым складывается в причудливые фигуры, он задумчиво добавил: – Выбор – это иллюзия. Выбор есть у тех, кто способен за него заплатить – деньгами или кровью. У остальных его нет.
Внезапно девушку посетила идея, и она даже заулыбалась от собственной догадливости. Немного рискованно, конечно, но попробовать, однозначно, стоило.
– Я вдруг вспомнила, что кто-то задолжал мне желание…
– Разве я не сделал того, что тебе захотелось, вчера? – плутовато приподнял бровь Ян, как бы невзначай проводя тыльной стороной ладони по пояснице, что ещё помнила болезненные прикосновения его рук – того гляди тоже синяк появится.
Но длилось это недолго – он отстранился и вновь обаятельно улыбнулся:
– Ладно уж, пока я добрый, загадывай ещё одно. Свозить тебя на курорт, где есть солнце? Подарить бриллиант в сотню каратов?
– А ты, я посмотрю, считаешь себя мечтой любой женщины, – возмутилась Эмили непристойному намёку.
– А разве это не так? – не меняясь в лице, отозвался Ян. – Напоминаю, что всё происходящее было целиком твоей инициативой.
– Ты… да ты…
«Спокойно, Эмили, не спорь с ним, не давай вывести из себя – похоже, доводить людей до белого каления нравится ему ничуть не меньше, чем убивать. Поэтому – успокойся. Вдох-выдох.»
Чуть восстановив самообладание, девушка усмехнулась:
– Я не говорила, что это было моим желанием, так что не считается. И нет, я не потребую от тебя никаких трат, но мелочиться не буду, не надейся. Я хочу, чтобы… – Эмили говорила с уверенностью, но на этом месте все равно запнулась. – Чтобы женщины из подвала сменили тёмные камеры на уютные комнаты, и ты не трогал их более, а заботился. Чтобы у них всегда были свежая еда и вода, чистая одежда. Выпускать их на свободу не прошу, ты этого не сделаешь. А вот уют предоставь. Это и есть моё желание.
Ей очень хотелось зажмуриться, будто бы в ожидании удара – рукой или словом, но Эмили выдержала – взгляд не отвела.
Ян не ответил. Лишь задумчиво похрустел пальцами и вышел в коридор.
Его долго не было, и девушка уже начала надумывать всякие ужасы… но потом в комнату ввалилась целая толпа.
Анориэль в местном платье с корсетом, умытая и причёсанная, с тревогой поглядывала на развешанное на стенах оружие. Вторая дама была высокой – выше Яна и сопровождающих его далеко не низких ребят минимум на голову. Мускулистая настолько, что посрамила бы земных чемпионов по бодибилдингу. На её голове красовался розовый ирокез, некогда бритые виски обросли русым пушком. Один глаз заменял прибор ночного видения, а из-за уха торчала антенна. Правая рука была металлическая, с блестящими шарнирами.
Платье смотрелось на ней так же неуместно, как седло на корове, впрочем, культуристке было на свой внешний вид совершенно наплевать.
Только переступив порог, она разразилась громогласной руганью:
– Грязные псы! Я выпотрошу вас, а кишки развешу по стенам моего корабля! Немедленно отпустите меня и всех сестёр, которые живут здесь в угнетении и рабстве!
Ян приобнял Эмили за плечи и вкрадчиво спросил:
– Ты точно не хочешь, чтобы это чучело вернули обратно в подвал?
– Прекрати, Ян, – поморщилась девушка. – Они не собаки тебе, чтобы сидеть на привязи. Я так понимаю, что они такие же, как и я. Иномирки, верно? И… двери с подписями было три. Где же третья?
– У нас была третья? – Ян поднял взгляд на одного из здоровяков. – Ах да, кажется, припоминаю. Где она?
Подручный молча провёл пальцем поперёк шеи и уставился в пол.
– А, вспомнил! – Ян истолковал его жест по-своему. – Она сбежала. Стащила ключ у служанки, и поминай как звали. Ты не подумай, мы её искали. Но кто-то из людей Грязного Джима сказал, что видел, как её грузят в карету лорда Томаса Рэдфорда. Так что больше мы её не увидим – если ректор Хогвартса положил на кого-то глаз, тут даже я бессилен.
– Она мертва? – тихо спросила Эмили, глядя то на одного, то на другого. – Хотя, не отвечайте, я не уверена, что хочу об этом знать.
– Ты даже не пытался ей помочь, наверняка! – тут же взвилась воительница. – Всем мужикам плевать на любую из сестёр!
– Не на всех, но вот на тебя – точно, – оборвал Ян готовую начаться отповедь. – И если ты немедленно не заткнёшься, я тебе и во второй глаз вставлю какую-нибудь полезную железку.
Она гневно фыркнула и скосила глаза сначала на охранников, потом на стену, увешанную оружием.
Эмили ласково улыбнулась, осторожно повернула лицо Яна к себе и тихо замурчала, как подлизывающаяся кошка:
– Ты можешь оставить нас наедине? Если они действительно попали сюда так же, как и я, то нам есть что обсудить. С глазу на глаз мне будет легче с ними разговаривать. – И подкрепила свою просьбу нежным поцелуем.
Ян ответил, нарочито демонстративно, при этом ехидно косясь на эмиссара.
Воительница не менее демонстративно отвернулась.
Оторвавшись от Эмили, Ян обратился к пленницам:
– Итак, дамы. Видите эту прекрасную леди? С сегодняшнего дня я дарю вас ей! Теперь она – ваша госпожа и богиня!
Он взмахом руки выгнал подручных из комнаты, а сам на секунду остановился в дверях:
– Они сказали мне всё, что могли сказать. Делай с ними, что хочешь. Можешь даже отпустить. Но за все их действия с этой секунды отвечаешь ты.
И вышел, прикрыв створку за собой.
Эмили тихо подошла к двери и закрыла её как можно плотнее – чтобы никто не подслушивал.
С этой минуты она говорила шёпотом, и девушкам приходилось прислушиваться.
– Расскажите мне, что с вами случилось?
– Мы теперь должны говорить по твоему приказу? – гордо вскинула голову Анориэль, не повышая, впрочем, голоса.
– Я не прошу подчиняться мне. Я лишь хочу узнать правду, – сохраняя дружелюбный тон, ответила Эмили.
– Какую правду? – с горечью проговорила эльфийка. – Какая разница, как мы попали в этот ужасный мир, если итог один? Нас поймал демон в человеческом облике и делает с нами всё, что заблагорассудится. Конец скрижали. Точка.
Эмили умело скрыла своё разочарование и перевела взгляд на мускулистую девушку с розовыми волосами:
– А ты мне что скажешь?
– Скажу, что нужно убить этого выродка! – рявкнула культуристка, даже не пытаясь понизить голос. – Я – эмиссар Брумхильда Ринддоттир, и моя родина учила меня всегда и везде противостоять угнетению и абьюзу!
При отсутствии конвоя она попыталась схватить футуристический автомат, что висел на одной из стен, но не тут-то было. Вспыхнул защитный контур, воительница отлетела от стены и приземлилась на пол.
– Не ломайте там моё имущество, пожалуйста! – раздался откуда-то издалека голос Яна. – Уйми их как-нибудь, пташка, даже моему ангельскому терпению есть предел!
Опомнившись, Эмили попыталась как-то остановить Брумхильду, которая стала крушить всё вокруг в поисках чего-либо, что сошло бы за оружие, но проще мыши остановить слона.
Анориэль, с безразличным видом стоящая у стены, не только не помогала, но и демотивировала заодно.
А ведь она просто хотела поговорить!
Мозг закипал, и не выдержав, Эмили громко выкрикнула:
– Довольно! Хватит!
В комнате повисла звенящая тишина.
Эмили осела на кровать, обхватив дрожащими руками голову. Она была на грани и готова в любой момент сорваться. К такому жизнь её явно не готовила.
– Довольно… – тихо повторила Эмили дрожащим голосом. – Не могу. Больше не могу.
Брумхильда перестала проверять барьер на прочность, присела рядом с Эмили и с неожиданной для неё теплотой обняла за плечи:
– Прости меня, сестра. Я не хотела навлечь на тебя беду. Нам нужно держаться вместе в этом чужом и ужасном мире. Я верю, знамя фемократии однажды взовьётся и над этим местом, и ни этот урод, ни какой другой больше не сможет тебя мучить.
Минут пять девушка просто молча сидела в её медвежьих объятиях, пытаясь унять дрожь в теле. Когда это всё же удалось, Эмили подняла уставшие глаза и сказала:
– Возвращайтесь в свои комнаты. Больше вас не будут мучить. Я хочу побыть одна.
Она встала, распрямила плечи, гордо вскинула голову и улыбнулась, словно приступа паники и вовсе не было.
Брумхильда ободряюще похлопала её по плечу – Эмили чуть не упала – и взяв Анориэль за руку, как маленького ребёнка, вышла.
Оставшись наедине с самой собой, Роуз медленно выдохнула и принялась за уборку устроенного бардака.
Вернулся Ян. Прошествовал мимо неё и плюхнулся на кровать. Язвительно бросил:
– Спасибо, что мою любимую вазу не грохнули. – Тщательно осмотрел место происшествия и добавил: – Я с самого начала знал, что это плохая идея. Но пошёл у тебя на поводу, потому что, кроме вазы, конечно, ничем не рискую. Только вот зачем они тебе? Думаешь, добротой ты их разговоришь? Я пытался, ты знаешь, что я могу быть очень добр. Или, может быть, ты набираешь союзников? Так вот, в этом случае они – плохие союзники. Остроухая немедленно вляпается в какую-нибудь историю, а громила… она даже могла бы стать лидером женского сопротивления. Ненадолго. А потом их бы всех посадили в Тауэр, потому как давно маячат бельмом на глазу короны, но пока ведут себя тихо – удобны, как иллюзия оппозиции. Да и против кого ты собралась воевать? Неужели, против меня? Я тебе не по зубам, милая пташка. Пока нет.
– Не называй меня так. У меня есть имя, – кратко отозвалась девушка, сгребая в кучу битую посуду куском разломанного при падении Брумхильды стола. – Или как ты меня записал? «Образец» или «пришелец»?
– Ах, прости меня, Эмили, – ядовито ухмыльнулся Ян, – как я и думал, эта розовая на всех женщин плохо влияет. Мы заключили сделку: ты развлекаешь меня, а я – тебя, а заодно ищу способ вернуть тебя в твой мир. Вчера всё было хорошо! Но я на кой-то чёрт вспомнил про пункт номер два и показал тебе Анориэль. И знаешь, то, что сейчас происходит – в первую очередь с тобой, – это нихрена не весело. Может, ещё в Хогвартс предложишь наведаться, приставить нож к горлу ректора и спросить, где третья девчонка?
– Вот оно в чём дело, – не менее выразительно прошипела Эмили, оборачиваясь. – Я не слишком благодарно отнеслась к твоему жесту великодушия и совсем забыла изображать тонну веселья. Ах, простите меня, господин Ян! – И тут же прикусила язык, вспомнив, чем может закончиться ссора с этим человеком. Поэтому она подошла к кровати, присела на краешек и, чуть улыбнувшись, осторожно погладила его по руке. – Я просто живая и не способна менять настроение как по щелчку пальца. Ты злишься на меня?
Ян лениво сменил положение лёжа на положение сидя, похлопал её по плечу и сказал с нотками искреннего участия:
– Живая, говоришь? Ясно. Наверное, это значит, что иногда тебя мучают такие ужасные вещи, как жалость, чувство вины, сострадание, вера в справедливый мир? Я понимаю. Я правда понимаю – сам когда-то был таким. В далёком детстве. Но моё доверие растоптали, над моей искренностью посмеялись, и никому, совсем никому, не было до меня никакого дела. Это ведь так забавно, правда: пообещать малышу конфетку за простое поручение, а потом поколотить, если он всё-таки его выполнит? Спустить собаку – пусть побегает, сверкая босыми пятками и заливаясь слезами. Задавить едва не насмерть тяжелой повозкой – тоже отличный вариант. И знаешь, тогда, когда мне было особенно больно и страшно, я понял, что доверие – это ложь. Сострадание – это ложь. Не на кого надеяться. Никто не придёт мне помочь. В целом мире у меня есть лишь я сам. И я ничего этому миру не должен. Понять это – и есть то самое совершенство, к которому стремятся мудрецы.
Ян наклонился к уху Эмили и вкрадчиво, такие интонации обычно приписывают змею-искусителю, прошептал:
– У меня получилось достичь совершенства. И я могу помочь тебе сделать то же самое. Если захочешь.
Всё-таки он сумасшедший. Ну не может человек в здравом уме на полном серьёзе говорить такие ужасные вещи! Но живое воображение Эмили в красках нарисовало ей картины одиноко детства без родных, без друзей, и её сердце наполнилось сочувствием и болью. Девушка обняла его, крепко прижала к себе и тихо ответила:
– Но если я это сделаю, то потеряю себя. Я такая, какая я есть. Настоящая. Мне казалось, именно это тебя во мне и привлекает. Но как насчёт тебя? Быть может, это я сумею тебе помочь – зажечь в твоём сердце давно забытые чувства?
Ян рассмеялся, тихо и безумно:
– Бойся таких слов, милая Эмили. И не предлагай мне ничего подобного – никогда. То, что погребено, не должно быть раскопано, этот путь ведёт к неминуемой смерти. Я не хочу, чтобы с тобой приключилась беда, поэтому и предупреждаю – первый и последний раз: ни-ког-да не предлагай мне ничего подобного. Ты спрашиваешь, какой я на самом деле? Так вот, я презираю тех, кто смотрит на меня со страхом, и убиваю тех, кто смеет меня жалеть. И всё жду того, кто посмотрит на меня и скажет: «Ты именно такой, каким должен быть, и меня это устраивает». Можешь ли ты посмотреть на меня именно так? – Если девушка и собиралась что-то сказать, Ян не дал ей такой возможности, зажав рот кончиками пальцев: – Не отвечай. Не говори этого вслух. Я прочитаю по глазам – когда придёт время. Или нет. Тогда давай просто и дальше выполнять наш договор – так будет лучше для нас обоих.
– Хорошо, хорошо, – поспешно отозвалась Эмили, едва вернула способность говорить – этот разговор оказался для неё слишком тяжёлым. Она ласково погладила Яна по спине. – Тебе нужно расслабиться. Но без опиума. Знаешь, как я обычно делала это в своём мире? Горячая ванна с мягкой пеной, аромат благовоний, зажжённые свечи. А после – массаж. Что ты об этом думаешь?
Мгновение, и он снова казался совершенно нормальным.
Ян выбрался из объятий Эмили и капризно поджал губы:
– Горячая ванна? Нет-нет, это скука смертная. Ты когда-нибудь была на горячих источниках?
Глава 6. Сострадание высокородных
– Ну конечно же, нет! – сам себе ответил Ян и бодро вскочил с кровати. – Так почему бы нам не раскошелиться разок? Всё, иди, собирайся, позови прислугу, учись командовать, и всё такое!
– Горячие источники? Звучит неплохо. Я согласна. Вот только в чём мне идти? У меня нет купальника, а в вечерних платьях по таким местам не ходят… – Эмили тоже встала и направилась к дверям, но на полпути обернулась: – Главный вопрос. Тебе там опять нужно будет блистать новым «образцом», или же я могу одеться по своему вкусу?
– Если ты не называешь своим вкусом эти драные штаны, то можно, – великодушно разрешил Ян. На подколы об «образцах» он совершенно не реагировал, что только утвердило девушку в мысли, что все её попытки незаметно покопаться в его вещах не были для мужчины тайной. – Прикажи отвести тебя на склад и бери, что хочешь, там даже от «нездешних» что-то завалялось. Кстати, а что такое «купальник»?
– Ну то, в чём купаются, – как что-то само собой разумеющееся объяснила Эмили. – Не будем же мы там голые. Или будем? Тогда спрошу иначе: мы будем там одни?
– А, купальный костюм! – сообразил Ян. – Этот кошмарный ворох юбок? Тебе он не понадобится, потому что мы, естественно, не пойдём в одно помещение со всяким сбродом.
Услышав ответ, девушка кивнула и покинула комнату. Заметив проходящую мимо служанку, она попросила провести её на склад. Просьба звучала вежливо – всё-таки командовать кем-то, отдавая приказы направо и налево, Эмили было непривычно. Но китаянка поспешно поклонилась, пискнула «конечно, госпожа» и повела её куда-то в недра клуба.
На складе по многоярусным полкам были разложены огромные стопки самой разной одежды: как женской, так и мужской. Ткань неприятно пахла керосином, хозяйственным мылом, а ещё – лимоном и лавандой.
Кое-как притерпевшись к запаху, Эмили медленно двинулась между рядов, словно в каком-то магазине.
– Могу ли я вам ещё чем-то помочь? – тихо спросила служанка.
– Нет, спасибо. Дальше я сама.
Китаянка, не поднимая головы, вышла со склада, оставляя девушку одну.
– Ну-с… Начнём.
И Эмили запустила руки в первую стопку. Она рассматривала самые разные наряды часа полтора, совершенно не обращая внимания на время. Чего тут только не было! Платья, куртки, сюртуки, национальные костюмы. Один раз попалась даже вытертая футболка с эмблемой какой-то музыкальной группы.
Наконец, прикинув все «уместно-неуместно», девушка всё же выбрала одежду. Шёлковая блузка приятно прилегала к телу, а пышная чёрная юбка ниспадала красивым шлейфом. Подходящий по текстуре корсет, ради завязывания которого всё-таки пришлось позвать на помощь, удачно дополнил строгий, но элегантный образ.
Сделав там же перед зеркалом высокий хвост, Эмили вернулась на третий этаж.
Ян сидел у нового стола, почти неотличимого от сломанного, и что-то выводил на очередном свитке со скоростью печатной машинки. На бумагу ложились иероглифы, чёткие и резкие.
Однако, заметив Эмили, он тут же подул на рукопись и с невинным видом закинул ту прямиком в открытый сундук.
– Чертовски хороша, – похвалил он наряд девушки. – Пойдём, нас ждёт карета.
Карета и правда ждала – чёрная и невзрачная, каких по улицам разъезжало великое множество.
Ян подал Эмили руку, помогая забраться внутрь, кучер щелкнул хлыстом, и пара лошадей неспешно потрусила по улицам Лондона.
Ехать пришлось долго – в какой-то момент город кончился, и началось нечто серое, блёклое, невзрачное, что с натяжкой можно было назвать лугами.
И посреди всего этого уныния – залитая солнцем белая башня, над которой, казалось, были не властны навеки сгустившиеся над островами туманы.
В просторном холле всё сверкало от золота и до блеска начищенного мрамора, а работники расхаживали в ярких мантиях с вышитыми звёздами, так похожих на наряды волшебников из какой-нибудь сказки.
Один из служителей сначала попытался пропустить парочку к раздевалкам общих купален, но презрительно сморщенный нос и энное число бусин быстро изменили его мнение, и парень со всем почтением сопроводил их на балкон, совершенно пустой, откуда открывался прекрасный вид на небольшой сад.
Под навесом из тонких, тщательно подобранных веток расположился выложенный натуральным камнем бассейн, от которого поднимался горячий пар.
Эмили подошла к краю, положила ладони на мраморные перила и с наслаждением подставила лицо дневному свету. Какое же это всё-таки счастье – любоваться чистым небом!
Простояв так несколько минут, она решила выразить своё восхищение:
– Знаешь, я много где побывала. Вот только ни разу мне в голову не приходила мысль посетить горячие источники. А зря. Если они так же прекрасны и у меня на родине, то я многое потеряла. – Она вернулась к бассейну и осторожно потрогала горячую воду: – Приступим?
– Ага.
Ян вытащил из складок одежды всё оружие: пистолет, кинжал, три метательных ножа и с десяток метательных звёзд – сложил всё это на предназначенную для вещей тумбу, накрыл сверху сюртуком, расшнуровал и снял сапоги, браслеты с эссенцией, жилет… после чего плюхнулся в источник прямо в рубахе и штанах.
Об аккуратности он тоже не позаботился, рядом немедленно натекла огромная лужа.
Наблюдавший эту картину служитель даже глазом не повёл – сбегал за шваброй и тщательно всё вытер.
Потом исчез куда-то ещё раз, принёс поднос с маленьким графином и крошечными рюмочками, который пристроил на каменном бортике.
– Ну же, – подбодрил Ян ошарашенную Эмили, опрокидывая в рот первую рюмочку. – Мы купаться пришли.
Широко улыбнувшись в ответ на эту выходку, девушка стала не спеша расстёгивать одежду. Служитель без лишних слов помог развязать ленты корсета, и вскоре Эмили осталась в невесомом прозрачном белом платье. Сложив костюм в отведённом месте, девушка забралась в бассейн, который оказался достаточно глубоким – если сесть на дно, открытыми оставались лишь плечи. Горячая вода тут же наполнила всё тело приятным жаром.
– Кааааайф…
– О, ты тоже представила, сколько благородных задниц здесь сидело до тебя? – расхохотался Ян, кивая на сорочку. – Сразу видно – моя школа.
Рубашку он, тем не менее, снял и на вытянутой руке подал слуге:
– Высуши и принеси обратно.
Лужа немедленно появилась снова, но и тут парень продемонстрировал максимальное спокойствие – по местным расценкам балкон стоил столько, что дорогие гости могли хоть вовсе его затопить.
Ян закинул ноги на бортик и расслабленно уронил голову на другой.
– Но в чём-то ты определённо права – мне даже курить здесь не хочется.
– Честно говоря, я даже не думала об этом. Про задницы, – девушка усмехнулась и пересела к нему поближе. – Просто не хотелось быть здесь голой. Но, значит, я всё сделала правильно.
Служитель всё-таки позволил себе возмущённое фырканье, но так тихо, чтобы гости ничего плохого не подумали.
Ян же рассмеялся:
– Да шучу я, шучу. Тут эти ванны разве что языком не вылизывают – а то вдруг у почтенного лорда прыщ какой вскочит после купания? Я просто пытаюсь тебя развеселить. Даже сейчас ты жуть какая серьёзная.
– И вовсе даже не серьёзная, – возразила Эмили, просто чтобы возразить. Хоть настроение её и впрямь значительно улучшилось, до игривой весёлости, что владела ей после королевского приёма, было очень далеко – да и было ли теперь это вообще возможно? – А приехали мы сюда, чтобы расслабился ты! Поэтому…
Она аккуратно положила руки на плечи Яна и принялась их разминать.
– С чего ты взяла? Я отлично себя чувствую, – Ян посмотрел на девушку с хитрым прищуром. – Но ты можешь продолжать, если мои плечи тебя успокаивают.
И опять «тебя» он произнёс с таким видом, будто делал огромное одолжение.
– А если я сделаю так? – поддавшись на провокацию, Эмили чуть сильнее надавила на плечи, а потом резко погрузила Яна под воду с головой и, задержав там на пару секунд, смеясь, отплыла подальше.
И вздрогнула. Несмотря на горячую воду, по спине пробежал холодок – у её плеча, чудом не задев, в бортике торчали три толстые иглы, воткнувшиеся в камни, как нож в масло.
Она медленно перевела взгляд на всплывшего Яна.
Видок у того был довольно жуткий: сжатые губы, хищно суженные глаза, выслеживающие жертву, в руке – новая порция игл, занесённых над плечом, – становилось ясно, что штаны он оставил далеко не просто так.
Ян осмотрелся, потом выдохнул, куда-то спрятал иглы и вновь блаженно развалился.
– А, это ты теперь пытаешься меня развеселить. Забавно. Мне понравилось.
– Я пыталась пошутить, – нервно хихикнула Эмили, но вернулась на своё прежнее место. – Кстати, при взгляде на твои ножи мне в голову пришла одна мысль: может быть, ты научишь меня с ними обращаться?
– Я многому могу тебя научить, – Ян потянулся к всеми забытому кувшинчику и приложился прямо к горлышку. – Например, колдовать. Тут стоит ещё раз заметить, как тебе со мной повезло: чтобы научиться, нужно потратить довольно приличное количество эссенции в никуда. Большинство людей… моего круга… считают, что эти вложения не окупаются. А я вот могу рискнуть.
– Колдовать? Думаешь, у меня получится? – удивлённо воскликнула девушка. Такая мысль, надо сказать, довольно логичная, даже не приходила ей в голову.
Ян кивнул, благостно при этом улыбаясь, и воодушевлённая Эмили ловко забрала из его рук кувшин и сделала несколько глотков.
Алкоголь на горячем источнике стал для неё ошибкой. Вино было горьковатое и крепкое, а из-за высокой температуры воды она почти мгновенно захмелела. Голова закружилась, и девушка едва не ушла под воду, но вовремя схватилась руками за бортик.
Ян мгновенно выбрался из бассейна и вытащил из него Эмили.
– Вот ведь нежная пташка, а, – с некоторой издёвкой приговаривал он, пока тащил её к перилам балкона. Надёжно пристроил руки на мраморном парапете, продолжая держать за талию: – Теперь спокойно. Вдох-выдох. Медленно.
Следуя его советам, девушка быстро восстановила дыхание. И тут же ворчливо заметила:
– Я ведь просила не называть меня так.
– Могла бы и спасибо сказать, вообще-то, – в ответ проворчал Ян. – Или надо было оставить тебя вариться?
– Спасибо, – вдруг улыбнулась Эмили и легонько поцеловала его в щёку.
Ян удовлетворённо хмыкнул и обнял прильнувшую к нему девушку чуть пониже талии.
Эмили разглядывала под балконом пышные клумбы с яркими цветами и петляющие между ними ровные каменные дорожки и поймала себя на мысли, что Ян в её жизни – как кайенский перец в чересчур пресном блюде. Сначала ты, смахивая слезы, кашляешь, мечтая унять огонь в пересохшем горле, а потом больше не можешь без него обходиться. Или, может быть, скорее… как опиум?
Нет, нельзя так думать! И привязываться к нему – тоже! С Яном всё ясно: он совершенно безумен. Но Эмили-то пока, слава богу, в своём уме. И единственная её цель – вернуться домой. Где никто не будет у неё на глазах резать глотки, любую ситуации выворачивать так, словно она теперь до гробовой доски обязана, никто не станет пытаться убить и посадить в душный подвал… и на руках носить никто не будет. И пот со лба после драки не утрёт. Не напоит шампанским из королевских погребов и уж точно не украсит скучное публичное мероприятие в меру безобразным переполохом… Тьфу!
Неизвестно, до чего бы она в итоге додумалась, но тут в сад вошли трое. Одним из них был уже знакомый лорд Люциус, на чью руку с достоинством опиралась женщина, столь же холодная и аристократичная. Второго мужчину Эмили видела впервые: лет примерно тридцати, с тёмными глазами и каштановыми волосами. Довольно привлекательный, если, конечно, не обращать внимания на, кажется, врождённую надменность, присущую всем здешним «высокородным».
Внезапно незнакомец поднял голову и с интересом посмотрел на девушку, чью соблазнительную фигуру скрывала лишь тонкая промокшая сорочка.
Ян заметил этот взгляд и немедленно оттащил Эмили от бортика, бормоча себе под нос:
– Это плохо, очень плохо.
Сама Эмили не поняла, что такого произошло, да и голова у неё была другим занята.
– Что именно плохо? – недоумённо спросила она. Потом её осенило: – Подожди. Это же тот, с кем ты разговаривал на празднике. От него стоит ждать какой-то подлянки?
– Люциус-то? – рассеянно уточнил Ян. – Нет, он напыщенный зануда, не более. А вот тот, который рядом с ним, очень уж нехорошо на тебя смотрел. – Он взглянул на солнце, что-то обдумывая… и залез обратно в бассейн. – Да ладно, не о чем переживать. Хочет пялиться и мне завидовать – пусть завидует. Ну а если лапы загребущие протянет – по локоть отрублю.
