bannerbannerbanner
Волшебное зеркало Тимеи

Изабелла Кроткова
Волшебное зеркало Тимеи

Полная версия

Глава девятая

Я прошла вглубь комнаты и села на стул возле окна. Месье Рене расположился напротив в уютном кресле.

– Ну, вот мы и вновь оказались лицом к лицу, Марина! – произнёс он. – Наконец-то ты будешь принадлежать только мне одному! Ведь у тебя не осталось выбора, не так ли? Даже родная мать не узнаёт тебя. И если ты не отправишься со мной, она попросту выгонит тебя из дома. Могла ли ты подумать о таком повороте судьбы, когда была так надменна и горда?

– Что вы сделали со мной? – спросила я обречённо.

Костлявым пальцем Рене указал на стоящий боком ко мне высокий шкаф с зеркалом на двери.

– Взгляни, и всё увидишь сама!

С трепетом в коленях я приподнялась со стула и подошла к зеркалу… Медленно повернула голову…

Из глубины тёмной поверхности зеркала на меня смотрела сморщенная старуха лет восьмидесяти, с редкими седыми волосами, узловатыми пальцами и морщинистым лицом, в котором с большим трудом угадывались какие-то черты.

Я содрогнулась.

– Нет, не может быть!!!

Черты старухи в зеркале исказились, и её рот прошуршал что-то.

«Нет, не может быть», – угадала я сквозь сковавшую меня жуть.

С ужасом вглядывалась я в какой-то заношенный наряд, который скрывал дряхлое тело старухи, в её спутанные космы, в её мутные глаза.

– И это – я?..

Рот женщины в зеркале снова шевельнулся, глаза раскрылись – она повторила мои движения.

– Вернись на место! – приказал дирижёр, и я послушно выполнила требование.

– Ты очень больно ранила меня, – покачал головой месье Рене, кажущийся теперь уже не таким старым и дряхлым, как моё собственное отражение в зеркале. – Ты уязвила моё достоинство. Ты не обратила внимания на мою любящую и страстную душу… Ты посмеялась надо мной… Скажи, ведь сейчас, в этом теле, ты точно так же любишь мать и жениха, ты испытываешь те же чувства к другим близким людям?

– Да, те же… – еле слышно прошептала я.

– Только теперь ты сможешь понять, каково это – любить, а в ответ получать лишь безразличие и насмешку…

Я кинулась в ноги к маэстро.

– Верните мне мою молодость! Я прошу, я умоляю вас! – закричала я исступлённо. – Я прошу у вас прощения, искренне прошу! Я теперь всё-всё понимаю!

Мне казалось, что стоит попросить прощения, как он погладит меня по несмышлёной голове и вернёт всё обратно.

Он действительно поднял длинную ладонь и провёл ею по моим волосам.

– О нет, дитя моё! Испытание не длится днями – оно исчисляется годами… Я тоже просил и умолял – и что же ты? Вспомни!

– Но я ведь не любила вас… – всхлипнула я, – и не люблю…

– Не любила… Потому что ты видела лишь старую невзрачную оболочку и не утруждала себя заглянуть в душу, которую она скрывает… А теперь у тебя будет много, много времени, чтобы хорошенько изучить её и полюбить.

– Но я люблю другого! – воскликнула я.

– Другого? Вадима? – Старик усмехнулся. – А его душу – ты знала? Нет, не тогда, когда он пресмыкался перед твоей красотой, не тогда, когда швырял лёгкими деньгами на подарки… А тогда, когда он швырнул тебя с порога своего ресторана как заблудшую собаку! Ты увидела его душу? А ведь это была ты! Та, которую он – вроде бы – любил! Видишь, как обманчиво бывает зрение, когда ты молода, здорова, красива и богата… И те же глаза, но в другой, нищей и старой оболочке видят всё совсем, совсем иначе. Но всё это лирика, моя дорогая. Я эгоистичен, как все мужчины – будь они молоды или стары… Главное, что я вижу тебя по-прежнему очаровательной и молодой! В моих глазах ничего не изменилось. Ты всё та же красавица, только более послушная и смиренная…

Холодный ужас сковал моё тело.

– Неужели никто, никто не видит меня той, прежней Мариной?! – в отчаянии вскричала я.

Месье Рене вновь покачал головой.

– Когда моё желание слишком велико, то волшебство, сотворённое под его влиянием, имеет довольно большую силу. И ты сама постаралась разогреть мою страсть до такой температуры, что противостоять этой силе теперь мало кто сможет. Основная масса будет видеть тебя такой, – сказал он. – Но в этом мире найдутся и те, кому моё волшебство не способно застлать глаза. Это те, кто любит тебя так сильно, что не замечает, в каком ты облике. Или люди с очень чистой и светлой душой, которые видят не глазами. Как ты понимаешь, их очень и очень мало. Настолько мало, что шанс встретить их на пути почти невероятен, если он вообще существует. Но даже если тебе повезёт, не обольщайся, что в первом увидевшем тебя юной и прекрасной ты найдёшь помощь. Есть и другая категория людей, которая тоже видит то, что есть на самом деле… Это я, например! И люди вроде меня, обладающие особым видением, также разбросанные по всему свету. Правда, их тоже очень и очень мало, и если тебе опять-таки встретятся таковые, то они будут на моей стороне. А отличить тех от других ты не сумеешь. Это не в твоих силах. И поэтому довериться не сможешь никому.

– Тётя Клаша! – проронила я.

– Да, твоя няня, тётя Клаша – одна из тех, чья душа прозрачна, как кристалл, и к тому же искренне любящая тебя. И она видит тебя своей любимой, родной Мариной. Но сегодня мы уедем – уедем очень, очень далеко. И ты больше никогда не увидишь тётю Клашу. У тебя начнётся совсем другая, новая жизнь! А обо всём, что было раньше, ты должна забыть. Так будет лучше для тебя же самой.

– Но ведь… если вы такой всесильный, вы могли бы вернуть себе молодость… – прошептала я.

– Ты опять пытаешься торговаться… Вернуть молодость и облечься в бессмертие я не могу. Это не под силу даже Господу Богу. Я могу, конечно, сделать так, что окружающие будут видеть меня молодым, но моложе от этого я не стану… Ненастоящая любовь не удовлетворит меня, а те, кто верен мне, верны мне именно в этом облике. Вот и ты, я уверен в этом, рано или поздно полюбишь меня таким, каким видишь сейчас.

Потрясённая, я сидела, вжав голову в плечи, не имея сил выговорить ни слова… Сколько прошло времени, я не знаю. Очнулась я от оклика мамы.

– Собирайтесь, дорогая Агнесса! Ваш брат сообщил, что вы отказались от ужина. Жаль… На ужин была жареная перепёлка… А как вас кормят там, в санатории?..

Я подняла на неё безысходный взгляд. Мама смутилась и скомканно произнесла:

– Ваш брат и друзья ждут у порога. Я провожу вас… Жаль, что вы не успели познакомиться с моей дочерью Мариной – она прима нашей филармонии, молода, очень красива и скоро выходит замуж за владельца ресторана! Как раз сегодня она даёт сольный концерт…

Я заглянула в мамины глаза. Получалось, что даже она не видит меня сердцем, а видит лишь мою красивую и успешную оболочку.

Мне захотелось коснуться её на прощанье, но мама невольно отстранилась от моей руки, которая казалась ей морщинистой и старческой, и ладонь ухватила лишь воздух.

Внизу стояли месье Рене в чёрном костюме, импресарио и Ксавье при полном параде. Мимо прошёл водитель Антон. Увидев меня, он коротко кивнул.

«И ты, Брут!..» – подумала я.

– Счастливого пути! – поспешно сказала мама, и я подумала, что она, наверно, рада, что мы уезжаем.

Глубокой дождливой сентябрьской ночью мы без долгих прощаний погрузились в «Фольксваген», и Антон отвёз нас на вокзал.

Глава десятая

До пункта назначения мы добирались несколько дней и ночей. Сначала ехали в почти пустом и мрачном поезде, потом летели в самолёте с разноголосой публикой, потом снова ехали в открытом авто, и, наконец, прибыли в шумный город с высокими и нарядными зданиями.

Я уже подумала было, что мы добрались, однако путь ещё не был завершён. В этом городе Ксавье и Аурунтам оставили нас, а мы с месье Рене вновь пересели, на этот раз во что-то похожее на карету, запряжённую парой лошадей, и опять долго ехали через длинный и сумрачный лес по узкой и извилистой дороге.

– Это мой сюрприз для тебя, дорогая! Чтобы ты почувствовала себя настоящей королевой! – шепнул Рене, склонившись к моему уху.

Ответом ему явилось молчание.

Когда, утомлённая и обессиленная, я уже начала думать, что путешествие никогда не кончится, к концу третьего или четвёртого дня от его начала мы прибыли, наконец, в глухое и заброшенное, но очень красивое место.

Всю дорогу я пребывала в странном дремотном состоянии, граничащем между сном и явью, со мной никто не разговаривал, месье со спутниками лишь изредка переговаривались вполголоса на незнакомом языке, поэтому какие города и страны мы проехали и где, в конце концов, оказались, я не имела ни малейшего понятия.

Карета проехала вдоль ажурной кованой ограды, которой не было конца и сквозь которую был виден огромный парк и чистый голубой пруд, и остановилась возле высоких ворот. Они распахнулись, и оттуда вышел слуга с безучастным выражением лица. Он склонил голову в молчаливом поклоне и увёл лошадей.

Месье подал мне руку, и мы вошли в ворота.

И тут я увидела вдали прекрасный замок и замерла от восхищения.

Да, он и в моем видении был прекрасен, но наяву предстал во всём своём великолепии!

Этот замок станет твоей тюрьмой.

– Теперь это твой дом, дорогая, – прошептал Рене и коснулся моей щеки отвратительными старческими губами, – скоро ты станешь его хозяйкой!

По прозрачному пруду навстречу мне поплыли очаровательные белые и чёрные лебеди. Они вытянули вперёд свои длинные шеи, и я увидела, что глаза их полны невыразимой тоски.

И та же тоска просочилась в моё сердце.

– Ты дрожишь, милая… Дай-ка, я тебя укрою! – Рене заботливо накинул мне на плечи серо-зелёную шаль.

«Так вот кто был той старухой из видения…» – запоздало поняла я, со страхом оборачиваясь на ворота. Они уже закрывались, оставляя меня в новых владениях. В моей великолепной кружевной тюрьме.

Двери замка были сделаны из прочного дерева, переплетённого с тёмным металлом. Они, казалось, уходили под самое небо, и были такими тяжёлыми, что не сдвинулись с места, когда я попыталась открыть их.

 

– Ну-ну, прекрати дрожать! – притворно гневно произнёс месье Рене, легко распахнув не поддавшиеся мне двери, и вдруг скрипуче рассмеялся, и смех раскатился под высокие своды замка. – Располагайся, отдыхай и переодевайся к ужину! Мишель покажет тебе твою спальню.

Откуда-то, словно из-под земли, появилась невысокая пожилая служанка в кружевном чепчике. Не поднимая головы, она быстро пошла вглубь длинного коридора, увлекая меня за собой. По узкой лестнице со свечами на перилах мы забрались высоко-высоко; у меня уже начала кружиться голова от бесчисленных лестничных поворотов, когда, наконец, они завершились маленькой дверцей.

– Ваша комната, мадемуазель, – произнесла служанка, и не успела я удивиться, что она обратилась ко мне по-русски, как она быстро-быстро засеменила ножками, и её силуэт исчез внизу.

Комната оказалась маленькой и светлой. При том, что всё в ней дышало роскошью, обстановку можно было назвать довольно аскетичной. Кровать, застеленная свежими ароматными простынями, тумбочка возле кровати, торшер, столик с небольшим зеркалом, два стульчика и шкаф, тоже с зеркалом – но огромным, во весь рост – вот таким было её убранство.

Стеклянная дверь вела на балкон, идущий по окружности башни. Отодвинув штору, я вышла на воздух и задохнулась от высоты! Как высоко!.. Круглый пруд внизу показался маленьким, как блюдце.

«Нечасто я смогу выходить отсюда…» – тоскливо подумала я.

В комнате стояла гробовая тишина. Ни телевизора, ни радио, ни других источников звука здесь не было. Не было даже книг или журналов.

«Я сойду здесь с ума…» – вновь подумала я и с тревогой почувствовала, что тоска усиливается и сжимает клещи на моём сердце.

«Только старый месье будет моим собеседником здесь… И эта Мишель…»

– Возле двери есть синяя кнопочка. Как только переоденешься к ужину – нажми на неё, и окажешься внизу, – послышался сзади голос Рене. Обернувшись, я увидела его у входа. – Такая же кнопочка установлена и на первом этаже. Язык служанки я переключил на твой родной, так что не удивляйся. Она напичкана всеми языками! Мои жёны были разных мастей… Итальянка, гречанка, полька… Видишь, как я внимателен к тебе, дорогая?.. Впрочем, переключать всех слишком сложно… Здесь бывает много разного люда, и легче переключить тебя! – Старческий смешок. – В этом замке ты будешь прекрасно понимать все языки мира…

«Он не знает, что я и без его забот понимаю несколько языков мира, – догадалась я. – Мама не успела сообщить, что мечтала видеть меня звездой мирового уровня, а потому я училась в школе с языковым уклоном и неплохо знаю немецкий и французский. И чуточку помню испанский, так как трижды бывала там на гастролях. А, судя по всему, именно они мне и пригодятся здесь…»

Значит, Мишель – просто марионетка в руках месье. Она говорит на том языке, на который он её переключает.

Последний огонёк, который тлел в глубине моей души, сверкнул и погас.

– Я жду тебя внизу. – Рене вышел.

В это мгновение я заметила, что на стуле висит роскошное платье с пышной юбкой и глубоким декольте, и начала печально переодеваться к ужину. Ужин состоялся в огромной зале, увешанной картинами и уставленной напольными вазами с мёртвыми цветами. И вокруг, в полумраке люстр, царила та же мёртвая красота.

Прислужницы принесли и поставили на длинный стол несколько блюд с диковинными кушаньями, но я не притронулась ни к одному. Месье, переодетый в зелёный шёлковый халат, сидел напротив и хищно разглядывал меня.

– Я вижу, ты всё ещё расстроена, дорогая, – произнёс он с грустью. – Позволь налить тебе немного «Шато Монтроз» две тысячи десятого года? – И он потянулся к тёмной бутылке.

Я кивнула, чувствуя, как душат и жгут слёзы. Мама, Вадим… И вся моя прошлая жизнь… Всё умерло.

– Тебе не понравился замок?

Я промолчала, а слезинка быстро-быстро потекла по щеке.

Он протянул через стол тощую руку и положил её на мою.

– Ты привыкнешь. Вот увидишь! Ты полюбишь меня!.. Настанет день, когда ты прибежишь и бросишься мне на грудь со словами «Возьми мою душу, возьми моё сердце! Я хочу принадлежать тебе всецело, мой дорогой, любимый Рене!»

Он неприятно рассмеялся. Я резко выдернула руку.

– Этого никогда не будет! Я ненавижу вас!

Взгляд его пронзительных карих глаз стал ледяным, однако он взял себя в руки и никак не отреагировал на мою резкость.

– Успокойся и поешь. И ложись сегодня пораньше, дорогая. Завтра вечером у нас большой приём по поводу нашей помолвки. Я хочу представить тебя своему окружению.

Я в ужасе раскрыла глаза.

– Помолвки?..

– Помолвки, – повторил Рене хладнокровно. – Через месяц, в пятницу, двадцать четвёртого октября, мы с тобой обвенчаемся в церкви Сент-Констанс. Тебе нужно подготовиться к этому событию. Утри слёзы! – грубо повысил он голос. – Мои гости должны видеть счастье на твоём лице. И будь любезна к завтрашнему вечеру изобразить его на своей старушечьей физиономии!

Не в силах выдержать этих злобных слов, я зарыдала.

– Не волнуйся… Мои друзья увидят тебя молодой красавицей. Не могу же я показать им то, что ты увидела дома в зеркале! – Рене расхохотался. – А теперь самое главное, дорогая.

Он пристально посмотрел мне в глаза. Я вздрогнула.

– Лишь в паре со мной ты будешь видеться всем той, кем являешься на самом деле. Когда мы рядом или я поблизости, везде и всюду ты предстанешь миру обворожительной красавицей!.. В моё же отсутствие лишь этот замок будет хранить твою красоту. Но избегай смотреться в зеркала, чтобы не разбивать иллюзию. Их невозможно обмануть… В любом же другом месте без наличия рядом супруга ты почудишься окружающим древней старухой в лохмотьях. А теперь съешь хотя бы кусочек рыбы или салат из морских гребешков!..

Голос моего новоиспечённого жениха смягчился. Он вновь взял меня за руку; узкая ладонь по-прежнему была холодна и суха.

– Дорогая, я очень тебя люблю. И хочу, чтобы ты была счастлива со мной! Запомни – со мной. Поэтому, если ты будешь со мной, ты будешь мадам Валлин, молодой красавицей, хозяйкой замка за лесом. Но стоит тебе задумать что-то… – Он вновь неприятно усмехнулся. – Например, сбежать от меня…

Моя спина покрылась мурашками.

– Иногда я вспоминаю моих бедняжек-жён и их трагическую судьбу… А ведь они тоже были юны и прекрасны и могли бы жить долго и счастливо!

Я остановила глаза. Неужели он…

Он кивнул на еду, и я начала давиться салатом из гребешков.

Итак, у меня есть выбор. Молода и хороша собой – но повсюду с ним. Или…

– Ешь, дорогая. У тебя ещё будет время на раздумье, – поторопил меня месье Рене и многозначительно добавил: – Много, много долгих одиноких дней!.. Ведь, имея плотный график гастролей, я буду часто отсутствовать.

Я искоса посмотрела на него. Может, я и впрямь привыкну?.. Я научусь переключать служанку на режим беспамятства и в эти долгие дни его отсутствия буду принимать у себя любовников… Ведь именно так поступали испокон веков молодые и красивые жёны, когда их старые ненавистные мужья были в отъезде…

Пока в моей голове крутились порочные мысли, месье спокойно разливал «Шато Монтроз».

– И обращайся ко мне просто Рене, дорогая. Совсем скоро ты будешь принадлежать мне душой и телом!

Я поперхнулась кусочком рыбы.

– Ну что ж… – Рене откинулся на спинку стула. – Я вижу, ты утомлена. Поднимайся к себе и отдыхай, – разрешил он милостиво.

Я быстро подхватила подол бархатного платья и кинулась к двери.

Я больше не буду плакать. Я обдумаю своё положение и придумаю, как выкрутиться из него.

Глава одиннадцатая

Чем больше проходило времени, тем отчётливее я понимала, что попала в ловушку, выход из которой найти очень и очень непросто. На следующий день после описанных событий я изучила все семь этажей замка и четырнадцатиэтажную башню, все комнаты, основная часть которых была нежилой, и всю прилегающую территорию. Однако когда я сделала попытку выйти за ограду, невесть откуда появился слуга в строгом чёрном камзоле и мягко остановил меня.

– Вам туда не положено, мадемуазель, – произнёс он безучастно, как робот.

– Но я бы хотела погулять в лесу… – Я покосилась на лес, стоящий в пятидесяти метрах от ограды, и содрогнулась. Лес закрывал половину неба и чем-то пугал меня. Нет, я не хотела бы там гулять! Но я хотела бы исследовать местность за оградой… Узнать, куда ведёт колея вдоль неё, по которой мы приехали сюда…

– Прогулки по лесу не самое подходящее занятие для вас, госпожа. Месье распорядился оберегать вас и не отпускать в опасные путешествия.

– Но это вовсе не опасно! – кокетливо улыбнулась я и кивнула за забор. – Я просто хотела сорвать вон тот милый цветочек!..

– Попросите Дидье, и он нарвёт вам целый букет. Впрочем, ещё с утра по поручению месье все вазы в замке наполнены голландскими розами.

– Но…

– Простите, госпожа, но это приказ.

Закусив губу, я отошла. Похоже, что выйти за ворота мне не удастся. Может быть, в ограде есть какая-нибудь дыра?..

Я обошла замок, но нигде не обнаружила ни малейшей лазейки. Ограда была высокой и очень прочной. Расстояние же между перекладинами было вроде бы и не узким, но недостаточным для того, чтобы я могла пролезть сквозь них.

Невольно припомнилась судьба студента из сказки Андерсена «Калоши счастья», чья голова намертво застряла в подобной ограде, и я тяжело вздохнула.

Настроение серьёзно ухудшилось. Похоже, я нахожусь под строгой и неусыпной охраной. Но, впрочем, возможно, слуги не всегда будут столь бдительны. Я больше не стану заводить таких разговоров и сделаю вид, что мне вполне достаточно пространства парка. А заодно при случае узнаю, кто хранит ключи от вечно запертых ворот.

Я медленно подошла к спокойному, как зеркало, пруду и присела возле него на мягкую траву. Белые и чёрные лебеди разрозненно плыли по зеркальной глади пруда. Внезапно меня охватило странное волнение, словно этот пруд – приют для утопленников… Одна из лебёдушек подплыла совсем близко и вдруг глянула на меня своими тёмными глазами. От этого взгляда внутри у меня всё похолодело – глаза птицы были совсем как человеческие! В их глубине застыла боль.

О Господи! Руки мои задрожали. Глаза расширились…

– Мадемуазель! – окликнул вдруг кто-то. Я обернулась. Вытирая руки о фартук, ко мне приближалась одна из служанок.

– Месье вернётся через сорок минут. Вам нужно переодеться к его приходу.

Я смотрела на неё, с трудом осознавая происходящее.

Неужели всё это происходит со мной?.. Неужели на дворе двадцать первый век?.. Я вновь взглянула в темноту леса. Слуги, бальные платья… Средневековье какое-то! Всё это удивляло и даже слегка забавляло меня.

– Вечером будет приём. К нему нужно подготовиться, – словно подслушала мои мысли молоденькая служанка. – Месье представит вас своему окружению.

– Как вас зовут? – спросила я хрипло.

– Таналь, – ответила она.

«Странное имя…», – подумала я и вспомнила маленького импресарио, не без помощи которого Ксавье трижды кольнул меня диковинным прибором. У него тоже странное имя… Аурунтам.

Вспомнив об импресарио, я словно заново пережила момент укалывания. А если… если ещё раз кольнуть этим приборчиком в те же места?.. Не способно ли это вернуть мне молодость?

– Скажите… – обратилась я к Таналь, – господин Аурунтам часто бывает здесь?

– Бывает иногда, – кивнула девушка.

– А кто такой Дидье?

– Садовник, мадемуазель.

– А кто вон тот человек в чёрном камзоле?

– Спиркс. Охранник ворот, – вновь приветливо ответила Таналь.

В солнечном сплетении стало горячо. Охранник ворот! Значит, у него и ключи.

Какая вежливая и почтительная девушка эта Таналь! И кажется совсем живой… Может быть, со временем мне удастся подружиться с ней?..

– Скажите, пожалуйста, – вновь обратилась я к служанке, едва поспевая за ней, – а как называется место, где мы находимся? Какая это страна? Франция?

Голос Таналь внезапно стал ледяным.

– Простите, мадемуазель, но этого вам знать нельзя. Осторожно, ступени.

Надежды на дружбу с нею враз рухнули. Не так-то прост господин Валлин… Скрывая горькое разочарование, я решила больше пока не задавать провокационных вопросов. И ни в коем случае не отчаиваться.

Мне припомнилась фраза будущего мужа.

У тебя будет много, много времени…

– А вот и моя драгоценная невеста! – У двери замка стоял он сам с распростёртыми объятиями. Я увернулась от его объятий, но месье Валлин лишь негромко усмехнулся.

– Я скучал по тебе, дорогая! Сегодня я сократил репетицию и приехал пораньше. Тебе пора начинать готовиться к приёму! И повтори какую-нибудь из своих песен, гости непременно должны услышать твоё ангельское пение! Наверху тебя ждёт парикмахер Аделаида Куприс. Иди в свою комнату, да не задерживайся.

 

«Ну и голос… Не голос, а какой-то скрежет!» – вспомнились мне слова, брошенные в телефонную трубку директором филармонии. Боль разлилась под красивым домашним платьем, в которое утром меня нарядила Мишель. Мой ангельский голос будет слышен только здесь, в этом прекрасном и безлюдном месте, где сердце сводит холодной тоской… Только здесь живёт настоящая Марина Обручева, а за его пределами зашаркает ногами седая скрюченная старуха… Если мне удастся когда-нибудь попасть за эту красивую, словно сплетённую из металла, ограду.

Наши глаза встретились.

– Убери вселенскую муку из взгляда! – резко приказал Рене. – И помни, для всех гостей ты – счастливая и влюблённая невеста. Улыбайся! Ну?!.

Оттеснив ненавистного старика плечом, я побежала к лестнице, задыхаясь от отвращения и безысходности.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru