Ия Хмельнишнова
Кошки-мышки
Принцесса приняла из отцовских рук свой медальон, и ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице. Когда все протокольные церемонии были проведены, гости уехали в свое королевство. По приезду гордая принцесса первым делом вдребезги разбила подаренный Иваном-царевичем хрустальный цветок. А затем призвала к себе злую волшебницу. Выслушала ее рассказ злодейка и сказала, что превратит царевича в медведя. Даже бессердечная принцесса содрогнулась от жестокости такого наказания. Тогда колдунья нехотя прибавила: «Не насовсем». И принцесса согласилась.
Ударилась ведьма о землю и превратилась в маленькую черную птичку. Полетела она в соседнее государство.
Иван-царевич по ту пору был на воинских учениях, он пришел вечером в свою палатку и лег спать. Маленькая черная птичка, притаившаяся под потолком, ударилась о землю и превратилась в колдунью. Дотронулась она рукой до крепко спящего царевича и обратила его в зверя со словами: «Быть тебе отныне медведем!». И после паузы все-таки тихо прибавила: «До поры до времени». Её злая энергия ядом стала разливаться по телу царевича. После этого она снова превратилась в птичку-невеличку и вылетела вон.
Всю ночь Иван-царевич стонал во сне и скрипел зубами – звериное и человеческое сражались в нем. Утром он проснулся и не мог надивиться, что это так тяжелы его руки и ноги, а когда понял в чем дело, то взревел и в ужасе бросился из палатки куда глаза глядят. Его верный пес шарахнулся от него, а остальные собаки набросились, как на зверя. Разметал он их в разные стороны со своей дороги и пустился в лес. В отчаянии долго бежал Медведь-царевич по лесу, пока не упал без сил.
Всё понимал Медведь-царевич, да сказать ничего не мог. Сторонился он человеческого жилья, чтобы не убили его охотники, и сам не хотел брать греха на душу. Но горше всего для человеческой души его было одиночество. Ни речи человеческой он не слышал, ни слова сочувствия и ждать ему не приходилось. Даже звери лесные убегали в ужасе от медведя – не было ему равного по силе во всем лесу. Он потерял счет времени, а его дальнейшая жизнь потеряла смысл. Держался он только движением: вставал и целыми днями бездумно бродил по лесам, горбатя лохматую спину и опустив тяжелую голову.
В один из самых черных дней послышался ему благовест. Зверь как бы ожил, он поспешно вскарабкался на пригорок. Одинокий медведь весь вытянулся навстречу звукам колокольного звона. Тот властно разливался в вечернем пространстве. Широко стелились по земле басы, над ними, как бы завывая, звенели-плакали маленькие колокольчики. То было послание от брата. Василий стоял на колокольне старой церквушки, куда завела его невыносимая тоска по младшему брату.
Медведь-царевич шумно выдохнул, человеческие слезы сочились из его звериных глаз. С ними излилась из страдающей души маленькая толика боли. Тонкая ниточка братского участия, такая невидимая, смогла удержать душу Медведь-царевича от падения в бездонную пропасть.
Вот так шатаясь по чащам, и набрел он на домик лесника и стал там ночевать. Ни к какому труду не были способны страшные лапы его: ни печь истопить, ни костра развести. Питался он растительной пищей, а сырого мяса, как бы ни был голоден, не мог пока есть.
Замолк Иван-царевич. Посмотрел на притихшую Машу. Она забыла себя и вся превратилась в боль. Девушка смотрела на него глазами полными страдания сквозь пелену стоявших в них слёз. Маша ничего не могла сказать, только взяла его руку и прижала к своей щеке. А затем разрыдалась в полный голос. Обнимая плачущую Машу, царевич, почувствовал, что нашел родную душу. Его сердце раскрылось навстречу любви и счастью. Он понял, что отныне сам будет хозяином своей судьбы.
«Маша, – сказал царевич, – теперь не плакать, а радоваться нужно». Когда Маша, наконец, успокоилась, умылась родниковой водой и улыбнулась, они пошли из леса, оставляя за спиной беды, отчаяние и страхи.
Бабушка первой увидала-высмотрела внучку: «Глянь-ко, дед, глянь!» Потом шепнула ему: «Она не одна вернулась». Дед кивнул.
Чинно вышли старики навстречу гостям. Маша бросилась бабушке на шею. Ей казалось, что не виделась она с ними тысячу лет – столько, сколько Иван-царевич не видел своих родных! Мужчины поприветствовали друг друга. Потом все вошли в избу и уселись – молодые с одной стороны стола, старики – с другой. Им было что рассказать друг другу.
Старик поведал царевичу Ивану о том, что в Машином роду были богатыри. Отец ее, как только девчушка встала на ноги и побежала, засобирался воевать Змея Горыныча, разорявшего соседние страны. Отговаривала его молодая жена, но он только смеялся и шутил: «Если я буду на печке сидеть, заржавеет меч мой боевой». И уехал. Змея-то он поборол, да только и сам погиб от его когтей. Вдова на год пережила его, задушила ее боль-тоска жгучая.
«Эх, – горько выдохнул старик и с болью продолжил, – слишком молод он был ещё! Не дорос рассудительностью до силушки своей. Не возмужал мудростью. А вразумить его было некому – дед его, на которого он ровнялся, к тому времени уже закончил свой земной путь».
«Вот ты думаешь, что богатырь силой берёт или оружием?» – спросил старик Ивана-царевича, внимательно его слушавшего. И сам ответил: «Не только. А пуще всего – умением и человеколюбием. Если взялся ты за меч единой молодецкой удали ради – остановись! Быть беде. И сам до времени погибнешь и жену молодую погубишь, и наследника не оставишь».
Молча слушал горькие речи его Иван-царевич.
«Так и получилось, – закончил дед, – что Машу мы воспитали с младенчества и несем за неё ответ перед Богом».
Откликаясь на эти речи, Иван-царевич поклялся, что будет беречь Машу и служить ей опорой во всем до скончания дней своих. Машины глаза всё сказали мудрым старикам без слов – увидели они преданный взгляд ее матери на лице девушки. Тогда бабушка достала икону и благословила молодых, которые приникли друг к другу.
Дед открыл ларец и вынул оттуда меч-кладенец – приданое жениху от Машиного рода. Потом передал его царевичу со словами: «Я вижу, что ты воин и душой зрел и светел. Прими заветный клинок в верные руки. Будет он тебе в бою надежным товарищем, не станет обузой и в походе».
Не было для Ивана-царевича выше чести, чем такой подарок. Принял он меч, преклонив колено, поцеловал его. Затем поднялся и обнажил клинок. Долго стоял он молча, глядя на холодный блеск стали, как-будто мысленно проникая в глубь веков. О чем при этой первой встрече они сказали друг другу, мы не знаем. Но твердо знаем: богатырский меч – не игрушка. Нельзя крушить им человеческие судьбы ради злобной мести, мелкого тщеславия или корысти.
Вложил царевич меч в ножны и прицепил к поясу. А сам стал и ростом выше и в плечах сильней. Потом посадил Машу на коня, сел сам, и поехали они в град-столицу…
Крепко прижал младшего сына к своей груди постаревший от горя царь-батюшка. Долго не отпускал. Потом крякнул от волнения и, отстранясь, посмотрел на царевича с гордостью. Взял меч и прочёл имя славного рода, выбитое на ножнах. Царь знал ратную историю своей страны и ее героев. Из уважения к Машиному роду дал он согласие на её брак с царевичем Иваном.
И грянули безудержной радостью колокола главного собора столицы! И залились они веселой венчальной песнью, так и приплясывая на все лады под рукой улыбавшегося царевича Василия. А молодые навеки связали друг с другом свои сердца и судьбы.
Многое им еще предстоит пережить. Маша будет врачевать телесные и душевные раны Ивана-царевича, согреет теплом их семейный очаг, подарит наследников. Царевич со временем станет во главе царского войска. Ему доведется познать трудные походы, побывать в тяжелых и кровавых битвах. Верой и правдой будет служить ему меч-кладенец, а Машина любовь придаст силы для победы и возвращения домой. Но это уже другая сказка. А история про Машу, пшенную кашу и судьбу Ивана-царевича на этом заканчивается.
.А кто слушал, тому – пряник медовый. Может он тоже волшебный? Как знать.
Мороз Иниевич и его работники (сказочная повесть, заснеженно-завьюженная, Уууууу!)
Жил-был парень в деревне Хмельнишново. Был он человек надежный, крепкий на данное слово, статный с виду и ровного нрава. Одним словом, Добрый Молодец. Была у него и невеста подходящая. Пришла им пора пожениться. Собрался Добрый Молодец и пошёл в соседнее богатое Велико село на заработки.
Молодая невеста проводила его до околицы, подала бела голубя из своей голубятни и попросила жениха весточку ей прислать.
Простились они, и пошел Добрый Молодец по лесу. Шел, шел, вдруг ему навстречу сам волшебник зимнего леса – Мороз Иниевич – выходит. Уважали Мороза в народе за справедливый нрав, хотя и строгий. Величали Морозом Батюшкой. А за глаза, между собой, звали просто – Инич.
«Здравствуй, батюшка Мороз Инич», – сказал парень. «Здравствуй, Добрый Молодец, – ответил волшебник, – куда путь держишь?» Объяснил ему жених, что пришла им с невестой пора свадьбу играть да свою семью строить. Вот и идет он на заработки в соседнее Велико село.
«Не хочешь ли ко мне в работники наняться?» – спросил Мороз. «А какова работа будет?»– поинтересовался парень. Инич отвечает: «Работа вся тебе знакомая. Три для у меня служить будешь. Если справишься с тремя заданиями, пожалую я тебе перстень червонного золота с камнем самоцветным для твоей невесты».
Волшебник был не так прост, как держал себя, а парень имел душу правдивую и открытую. Согласился Молодец. Достал из-за пазухи бела голубя, привязал к его лапке три короткие розовые ленточки и подбросил прямо в небо. Замахал голубь крылышками быстро-быстро, поднялся высоко и полетел в родную голубятню. Там его Красна Девица приняла в руки нежные, отвязала три розовые ленточки и стала ждать суженого домой через три дня и три ночи.
А Мороз Инич вручил Молодцу большую метлу и велел дорогу для его гостей расчистить: от того самого места, где они стояли, и вдоль берега реки до самой его избушки. Сказал и пошел по делам.
Взмахнул парень метлой – заволновались снега сыпучие. Шагнул он вперед и опять метлой провел. Поднялась вьюга. Прикрыл он глаза от снега рукавом и еще вперед на шаг продвинулся. Когда снова взмахнул метлой, вихри снежные стеной встали – совсем не видно дороги! Опустил метлу парень, переждал, пока снега улягутся и дорога станет видна, и третий шаг вперед сделал. Затем снова провел метлой, и опять все, как и прежде, повторилось. Так и шагал он до самого вечера, пока к избушке не вышел.
А Инич его уже поджидает и спрашивает: «Расчистил дорогу?».
Опустил Молодец голову и отвечает печально: «Не справился я с твоим заданием – опять легли снега на прежние места».
«А ты не тушуйся, не умаляй трудов своих. Не в чем тебе каяться. Задача состояла в том, чтобы не бросить работу на полпути. Ты довел дело до конца, трудился честно, поэтому с заданием справился. А мои гости и без всякой дороги прибудут», – улыбнулся Мороз.
Привел Инич Молодца в свою избушку, накормил-напоил и спать уложил.
Поутру новое задание дает: надо ель перед избушкой поставить, чтобы гостей радовала. Для этого годится только самая красивая ель в лесу. Сказал так и ушел по делам.
Молодец взял топор и отправился в лес искать самую красивую ель. А они все, как на подбор, голубые да пушистые, да прямые, стройные. Одна другой лучше. И рука у него не поднимается красоту такую рушить. Ходил он, ходил по лесу и подумал, что опять с заданием не справится. Опечалился. Вдруг видит: стоят три ели совсем близко друг к другу. А та, что по середине, сама кривая да плешивая и двум, что по краям, расти мешает. Срубил парень эту елку. Принес на луг и поставил напротив избушки.
Воротился и Мороз Инич. Посмеялся над «красавицей»-елкой. «Где же ты нашел такую в моем лесу?» – спрашивает. Объяснил Молодец, что лесу только польза будет от его порубки. Согласился Инич и дотронулся до елки рукой. Засверкали на ней звездочки, и стала она взор радовать.
Мороз накормил работника и спать уложил.
На третьи сутки объявил Мороз, что сегодня гости прибудут, и надо их развеселить-потешить, да так, чтобы они довольны остались. А то и заморозить могут.
Вышли они вдвоем гостей встречать. На горизонте белый ком дымится. Да все ближе, ближе. Вот и налетела снежная кутерьма! И встали перед Морозом три белые лохматые юлы. Это сестры-близнецы пожаловали – Метель, Пурга и Вьюга. Поклонились волшебнику и спрашивают: «Чем попотчуешь гостей дорогих?»
Кивнул Инич на Добра Молодца. Тот достал из котомки балалайку, с которой не расставался, покрутил ее в руках, разминаясь, приладился и прошелся по струнам: медленно, не спеша, первое коленце обозначил. Нарочито медленно вывел, сдерживая сжатую в нем внутреннюю силу, которая так и просится наружу. Да не время еще, не время.
Вздрогнули гостьи, задрожали, как кони нетерпеливые. Он второе коленце вывел, чуть поживее. И стал выдавать перебор за перебором, да все быстрей, да все забористей! Звучный голос у балалайки, чистый.
Взвились тут вихри-близнецы и полетели хороводом вокруг нарядной елки. Всё жарче парень по струнам бьет. Сцепились гостьи в один снежный клубок, и со свистом полетел он вокруг ели, как дымящееся белое ядро, пульсируя в такт убыстряющемуся ритму.
И прорвалась во всю свою мощь удалая да задорная душа плясовой, безудержно выплеснулась она на бескрайние просторы родной земли. Казалось – и сама балалайка пляшет в умелых руках!
И Мороз Инич не удержался, принялся валенками на снегу вензеля вычерчивать да охаживать себя дробными ударами ладоней по широкой груди.
А Молодец не дает танцорам спуску, новую песню начинает. Долгий звук поставил. За ним еще один потянулся и еще. Перетекают они один в другой, и складывается, льется простая задушевная мелодия. Задышала в ней, зазвенела грусть-тоска по отчему дому, по близким, с которыми разлука суждена.
Заскулили гостьи на три голоса, сгорбившись и подвывая, тронулись горемыками вокруг ели.
А напев крепнет, ширится, во все стороны растекается. Обнимает душу пронзительная нежность к тому, чего уже никогда не будет, и что дороже всего на свете, к тому, что растворилось теперь в родной природе, задышало в широком напеве. Волна благодарной нежности полоснула Молодца по сердцу, и облегчающие душу какой-то сладкой болью слезы выплеснулись, приподнимая над тоской-кручиной.
