Иван Васильевич Шмелев
История села Мотовилово Дневник Тетрадь 1
Историю России знать надо, а
историю родного Села знать необходим
Пожилому человеку отрадно вспомнить Старину!
Не зная Прошлого, мы не в полной мере
будем пребывать в Настоящем и смутно
будем представлять о Будущем!
Село Мотовилово
Имея благонамеренное побуждение и доброжелательность для будущего поколения и настоящих жителей села Мотовилова, я решил излагать повествование об истории нашего родного села. Прежде всего, надо начать с места расположения села. Вот его адрес. По-старому: Нижегородской губернии Арзамасского уезда; по-современному: Горьковская область, Арзамасский район, село Мотовилово.
Соседи наши: село Вторусское (к востоку 2 км); село Волчиха (к юго-востоку 4 км); село Ломовка (к югу 5 км), за Ломовкой Спиртзавод (Хутор), ранее до революции принадлежащий помещику Кащееву (7 км); село Верижки (к западу 2 км), село Чернуха (на запад 5 км) и тут же железнодорожная станция «Сережа» (3 км).
На север от села Мотовилова находится сосновый лес, за ним река Сережа, а за ней смешанный лесной массив, занимающий огромное пространство. Около станции «Сережа», у реки, находится берёзовая роща, где раньше были дачи «Шубино», принадлежавшие некому Шверину, после революции здесь был создан Дом отдыха, а в наши дни противотуберкулезный санаторий. За рекой Сережей, в лесу, километрах в восьми от нашего села, находится лесной поселок «Прорыв», где раньше была паровая лесопилка с мельницей, которую сломали и перевезли в другое место в двадцатых годах.
Точной даты возникновения села Мотовилова, конечно, никто не знает, а если верить летописцу, который повествует о истории города Арзамаса, где указывается, что при нашествии хана Батыя на мордовские земли (1240г.), мордва разбежалась из своих мест, и укрывались в диких непроходимых лесах. Среди мордвов был некий мордвин Теш, поселившийся на том месте около реки Сережи, где впоследствии образовалось мордовское селение «Втаресь», которое потом преобразовалось в село Вторусское (1400г.).
Основание села Мотовилова можно отнести примерно к 1613 году, когда ополченцы Минина и Пожарского после освобождения Москвы, возвращаясь из Нижнего Новгорода, поселились у озера; среди поселенцев были преимущественно вязьмичи и дорогобужане.
Первых людей, желавших поселиться на месте, где впоследствии образовалось наше село Мотовилово, конечно, в первую очередь привлекло озеро и близость леса, который в те времена примыкал к самому озеру, да и, пожалуй, само то озеро было окружено лесом. Первые жители могли построить свои жилища окнами на солнышко и одновременно на озеро, таким образом, принимая во внимание человеческий инстинкт и логику, первые избы были построены на том месте, где сейчас проживают Хоревы и Бурлаковы. Благо сосновый лес для постройки жилья был прямо под руками, а болото, находившееся на задворках, по сей день сохранило название «Сосновое».
В доказательство того, что первые поселенцы поставили себе избы именно на этом порядке, где проживают Хоревы и Бурлаковы, служит и то, что: 1) эта улица не имеет своего названия; 2) избы смотрят на юг и на озеро; 3) наличие хорошего берега, удобный подход и подъезд к воде.
Сначала был один порядок, избы которого в беспорядке располагались от «прогона», где гоняли на пастьбу скот и ранее проживали Шмелевы (прогон в старину называли Шмелевым), и до угла, где сейчас проживаю я.
В старину оседлые, коренные, селитбенные места располагались по порядку так: Шмелевы, Крисламовы, Малафеевы, Шмелевы, Акишины, Малафеевы, Садовы, Бурлаковы, Владыкины, Хоревы, Аникины, Муратовы, Лабины, Крюковы, Шутовы, Железины, Пучковы, Молодцовы.
Когда же семьи стали расти, особенно большая семья была у Хоревых. Они стали делиться и, желая жить вблизи родных, отделявшиеся строили свои дома против своих родственников; так появился второй порядок улицы, избы которого располагались окнами уже на север – задами к озеру.
Вначале образованная улица была до того узка, что впоследствии при постройке новых домов жителям красного порядка пришлось строить свои избы, отступая назад саженей на 10, чтобы улица была довольно просторной и удобной для проезда. В подтверждение этого предположения служит то, что при рытье канавы в наши дни под водопроводные трубы вдоль дороги улицы, она как раз попала на подпола находившихся когда-то здесь изб.
Вначале образования села были особо большие две семьи: Хоревы и Бурлаковы; недаром места и фамилии их особенно распространены в центре улицы на обоих порядках. А Хоревых называли «большими». Вторая улица появилась на высоком берегу озера, название которой жители дали – «Мотора», первые слоги этого слова, между прочим, имеются и в самом названии села Мотовилова. Что означает слово «мотора», конечно, никто не знает, само название села Мотовилова неизвестно откуда произошло и как оно расшифровывается. Оно имеет как бы две части: «Мото» и «вилово» от слова «вилы»; но как правильно их сочетать и осмыслить – это, пожалуй, затруднительно, возможно, в названии села фигурирует и мотовило, на которое в старину бабы мотали пряжу во время тканья холста, так как этот вид занятий для жителей села был важным: посевы конопли и льна ранее здесь были огромными.
Со временем село стало разрастаться и своими улицами окружать озеро. Появился Шегалев, Слобода, Мочалиха.
Шегалев образовался не из жителей села, а здесь поселились люди приезжие, так что их язык до некоторой степени отличался от коренных мотовиловцев: Мироновы, Савиновы, Гордеевы, Байковы, Васюкины, Додоновы. Жители самого Мотовилова находились под ведением князя Оболенского, а жители Шегалева принадлежали барину Морозову. Поэтому в Мотовилове и существовало два земельных общества, которые нарушились только во время коллективизации.
Шегалев имел землю более плодородную и поблизости от села: она узкой полосой тянулась от села Михайловки до Шубина, земля же нашего общества находилась в двух местах и разбита на три поля, согласно трехпольной системы севооборота, который до колхозов был основным повсеместно в сельском хозяйстве, и им пользовалось все русское крестьянство.
1-е поле было самое большое, и оно простиралось на юг от самого села до Баусихи, это протяженностью около восьми километров.
2-е поле смежное с первым, оно доходило до Михайловки.
3-е поле к северу от села, к лесу.
А за первым лесом, за рекой Сережей еще было так называемое Онискино поле, тоже принадлежавшее нашему обществу. В начале XIX столетия в селе появились улицы Бутырка, Забегаловка, Поповка, Курмыш, Кужадониха.
Кстати, об улице Кужадонихе: есть предположение, что Кужадониха была образована частью из приезжих сюда людей. Само название Кужадониха, по-моему, получила от приезжих и поселившихся здесь из села Кужадон, которое находится в Константиновском районе.
В конце прошлого столетия появились улицы Поповка, Жигули, а после революции 1917 года из-за бурного роста населения село стало расползаться по всем направлениям, как тесто на дрожжах. Число больших семей сильно увеличивалось.
В сравнительно небольших домах стало жить тесно – семьи делились на несколько семей; каждой вновь образовавшейся семье было необходимо строить свой дом, поэтому село стало расстраиваться по всем направлениям существовавших улиц. Некоторые старались построить свою избу около «своих» – ставили дома в проулках, в пробелах, «в воротах». Улицы стали тесно и загромождены постройками, где преобладала «матушка солома», которая была виновницей больших пожаров, которые часто происходили в селе по летам. Вскоре после революции почему-то было запрещено выделение новых мест для застройки, а образовавшейся новой семье необходимо для постройки дома место. Так, в 1921 году самовольно (самодуром) стали строить избы за селом, на задворках, к лесу, и эта вновь образовавшаяся улица получила наименование «Самодуриха». Тогда же появилась и улица Ошаровка. Немногим позже появилась новая улица Западная. На южном берегу озера в кельях жили богомольцы старухи келейницы.
В конце каждой старой улицы жителей называли «крайновыми»: так, на краю Забегаловки жил Молодцов Петр (Крайнов), на Поповке так же были Крайновы, а в Кужадонихе Каравайкину Матрену прозвали даже Закрайновой, дом ее когда-то был действительно крайним к селу Вторусскому, и в ее огороде долгое время сохранялась вырытая грань, которая указывала границу нашей с вторусской землей. В Шегалеве также были Крайновы. Мои родители, бывало, говаривали: «Приходилось из Арзамаса с базара на лошади ночью возвращаться домой, как только доезжали до провала на Клюковом болоте (где сейчас, конечно, стоят дома), облегченно переговаривались: «Ну, скоро и село. Вон уже и огоньки замерцали».
Во время быстрого роста населения села, само собой, разумеется, стал уменьшаться и земельный надел на душу населения (на едока), поэтому некоторых жителей села стала не удовлетворять мотовиловская действительность. Они стали искать места на просторе и начали в 1921 году переселяться кто на отруба: Додонов И.Е., Липанов Н., Кустов В. А, некоторые переселенцы образовали новые поселки: Баусиха, Сады и Малиновка. Там люди стали жить попривольнее, среди простора, и земли у них оказалось намного больше, да и лес был прямо под боком.
Ввиду того, что поселок Баусиха образовался из разношерстных жителей, собравшихся сюда из разных селений, и они были почти все «голытьба», то на этом посёлке у людей дело шло плохо – среди них было много лентяев, пьяниц.
Хотя люди и разъезжались кто куда, по сторонам, однако село продолжало расти во все стороны. Молодые люди женились, образовывались новые семьи, но жизнь в больших семьях и в небольших избах, не имеющих никаких удобств, стала невмоготу. Семьи стали неудержимо делиться, население стало интенсивно расти. Если в Мотовилове в 1912 года было 510 дворов с 2000 жителей, то к 1928 году стало 720 дворов с 3200 жителей. Об этом свидетельствовала доска на полосатом столбе, врытом на центральном перекрестке около кабака Дунаева.
Достопримечательности села
Самым замечательным сооружением села Мотовилова, конечно, является каменная православная церковь. Построенная в 1834-37 годах и посвященная в честь Покрова Богородицы, остальные два престола Николая Чудотворца и Прасковьи Мученицы.
По преданию, в Мотовилове была деревянная церковь, и стояла она на том месте, где сейчас находится школа: при постройке деревянную старую церковь сломали, а на месте, где построили каменную, было кладбище. Другое кладбище устроили в стороне от села, огородив его забором.
Всем, конечно, известно, что самым привлекательным зданием села является церковь – еще издали верст за пятнадцать узнаешь свое родное село по высокой, как маяк, со шпилем над куполом колокольни, по ее белизне, а если случится в праздник, на этом же расстоянии услышишь величественный голос большого колокола. В этот момент невольно содрогнется любая русская душа и поспешно устремится к родному селу и дому. Всем известно, что в селе в церковной архитектуре, ее величавой громадине, в ее внутренней отделке, в резьбе, в позолоте, в просторе заключена вся красота обозрения и наслаждения для сельского жителя.
Наша церковь была двуглавой: величественная глава над летней и недосягаемой высоты колокольня со шпилем. Редкому специалисту по бросанию камней вверх доводилось докинуть камешек до окон колокольни, где в северном окне висело четыре маленьких колокола, в окне к улице висит колокол побольше (он лежит на земле и по сей день), а в окне к Шегалеву висел колокол-набат, в который извещали народ о пожаре, о том, что человек тонет и о других бедствиях. Седьмой же колокол самый большой, весом 288 пудом и 2 фунта, висел посреди колокольни; был очень резв и голосист – его голос был слышен за 15 верст. Слили его в Арзамасе, и в его составе было много серебра, так что когда его лили, некоторые богатые люди добровольно бросали в расплавленную массу свои серебряные вещи и монеты.
В праздничные дни, в молебствия, а особенно в Пасху в эти семь колоколов искусно звонили и трезвонили специалисты этого дела: церковный сторож Иван Васильевич Трынок, Яша Лабин, мой брат Александр и др. В пасхальные дни в продолжение всей недели с колокольни изливалась такая симфоническая мелодия, что любой человек мог бы заслушаться этими музыкальными звуками. Колокольня служила еще и своего рода вышкой – с ее высоты можно было наблюдать своими глазами всю окрестность: дальние леса, селения, поля и все свое село. Среди множества изб, дворов, овинов и амбаров, с детской гордостью и восторгом отыскиваешь и находишь свой родной дом. Душа ликует, и торжеству нет конца.
С высоты колокольни пасущиеся в поле лошади и коровы кажутся игрушечными, люди на улицах села, как уродливые коротыши, деревья в непривычном видении, осматриваешь сверху кроны, среди листвы берёз, вязов и ветел видишь грачиные гнезда с птенцами, наблюдаешь за необычным полетом птиц, у которых видишь не брюхо, как обычно с земли, а спину.
Вокруг церкви возведена величественная каменная изгородь с четырьмя бастионами по углам и с тремя воротами: главные большие с выходом на улицу, боковые северные к школе и ворота восточные с выходом на «живой мост».
За церковной оградой к школе росло много лип, берёз, и было два величественных вяза, стоявших почти рядом. Толщина их и высота были необъятными, сколько лет было им от роду, никто не помнил, под их кроной можно было расположиться толпе народа человек в триста. В кронах этих вязов было большое количество грачиных гнезд. Внутри церковной ограды росло много деревьев, расположенных вокруг всей церкви. Тут были старые ветлы, берёзы, кусты сирени, сочная трава под ногами с разнообразными луговыми цветами, а рядом через деревянную изгородь к югу был церковный фруктовый сад с плодоносящими яблонями.
Вообще-то около церкви, вокруг нее, в летнюю пору была чудодейственная, великолепная благодать и ласкающая человеческую душу прохлада, которая располагала к блаженному отдыху и благолепию человека.
Внутри церкви также была неизреченная красота, особенно в летней ее части. Здесь величаво творение человеческого ума и мастерство рук, выразившееся в монолитности стен, колонну в изобретательности и причудливости резьбы, позолоте иконостаса и в художественной росписи икон и божественных деяний. Неизвестными художниками были написаны на стенах великолепные изображения: на северной стороне «Моление Христа о чаше», на южной стороне «Пилат вывел Христа из Претории к народу», на западной стороне «Вознесение Господне», этим изображением была занята вся стена над входной аркой и являла собой изумительную красоту изображения. Кроме величественности храма с его наружным и внутренним видом, наряду с мелодичным колокольным звоном, немаловажную роль играют служба и хоровое пение.
В двунадесятые, а также в престольные праздники, а особенно в Пасху наш церковный хор, возглавляемый регентом Романом Михайловичем Додоновым, исполнял священное песнопение с особенной прилежностью, так что послушать хор вряд ли откажется любой благонравный человек.
Исходя из всего вышесказанного, я не соглашусь с теми людьми, которые говорят, что церковь «дурман» для народа; каждый человек, имея свой доброжелательный рассудок, может сам об этом поразмышлять. «Имеющий ум для рассудка – да поразмыслит!»
В нашем селе была также деревянная, старообрядческая церковь, которая находилась на задах жителей Слободы, за огородом Сучкова Якова Поликарповича. Рядом с церковью было болото и пруд, который существует и по сей день. В праздники с колокольни старообрядческой церкви слышен был так же колокольный звон, но он был не столько мелодичен, как с колокольни православной церкви.
В церковь на моления собирались староверы (кулугуры), их было в селе не так уж много. Старая вера в наше село занесена со стороны – через бракосочетания наших односельчан Крисламовых, Каравайкиных и Сучковых с Чернухинскими старообрядцами. Начетник и ревнитель старого обряда был Матвей Павлович Каравайкин.
Мельницы
Вторым примечательным сооружением села является ветряная мельница. Их в Мотовилове было десять:
Сурякова Егора Гавриловича: шестикрылая, около Соснова болота на задах Карпова Ф.И.
Куприянина-Садова Михаила Ивановича: четырехкрылая
Васькина Григория Михайловича: четырехкрылая к Верижкам
Додонова Василия Николаевича: шестикрылая к Верижкам
Додонова Михаила Ефимовича: шестикрылая к Верижкам
Капустина Ивана Ефимовича: шестикрылая за Поповкой
Рузина Никифора: шестикрылая, небольшая, с маслобойкой
Аникина Федота Ивановича, за Поповкой
Воробьева Алексея Акифьевича: шестикрылая, за Ошаровкой
Борисова Николая Игнатьевича: четырехкрылая за Кужадонихой
Общественная водяная мельница на Сущевке в Лесу за Сережей, арендуемая Крисламовым Михаилом Федоровичем (рыбачком). На этой мельнице мололи, когда стояло безветрие; иногда приходилось ездить и на паровую мельницу на Прорыв; мы с папой ездили туда в 1920 году.
Какое неописуемое зрелище представляют издалека мельницы, особенно такое количество, как в нашем селе, их был целый десяток! Можно себе представить расположенные вокруг села ветряные мельницы, во время осенних ветров деловито и старательно в перегон машут крыльями, делая свое трудолюбивое дело, перемалывая своими жерновами зерно рожь, превращая ее в муку, из которой с незапамятных времен человечество печет хлеб для своего насыщения. Так вот, такое зрелище вряд ли имеет себе равного; любой путник, приближаясь к селу, наслаждается маханием мельничных крыльев, а с большого расстояния мельница похожа на человека, размахивающего своими руками.
Школа
Особо важное место в селе занимает школа. Наша достопримечательная двухэтажная деревянная школа пользуется особым вниманием у всех людей села. Наша школа была построена в 1902 году, когда в России был взят курс на всеобщее народное образование, и среди людей важную роль занимал лозунг – «Учение – свет, а неучение – тьма». Место для постройки школы выбрано – лучше не найдешь: в центре села, у озера, на возвышенности.
Сначала школа была одноэтажной, а впоследствии произвели надстройку второго этажа, снаружи обшили тесом и покрасили, а внутри оштукатурили. В постройке школы принимал активное участие мастер строительного дела, житель нашего села Муратов Иван Дмитриевич-Потемкин.
Наша Мотовиловская школа является замечательным сооружением села, ее можно видеть издалека. Среди зелени деревьев она возвышается своей островерхой надстройкой поверх крыши. На надстройке небольшой шпиль, наверху которого установлен флюгер.
С наступлением осени (раньше учебный год начинался первого октября) детвора толпами спешила в школу (училище) и там получала первые крупицы познания грамоты. Здесь каждый молодой житель села, сидя за партой, учился читать, писать и задачи решать. В первое время занятия в школе проходили только на первом этаже, а второй этаж был занят квартирами учителей и библиотекой, а некоторые комнаты просто пустовали. Внизу занятия проходили в трех классах: в самом большом – первый класс (младшие) – теперь этот класс перегорожен стеной надвое, второй класс (средние) и третий класс (старшие).
В первый класс обычно приходило много желающих учиться, так что большое помещение едва вмещало учеников, а на второй год количество учащихся убавлялось, особенно старались дома не пускать в школу девчонок, говоря: «Читать-писать научилась, а дальнейшие науки ни к чему, надо работать дома, прясть пряжу. А замуж и неграмотную возьмут». Так что в то время девки больше «одной зимы» наукам не посвящали. Да и некоторые ребята с трудом преодолевали второй, «средний», класс, и редкие достигали третьего, «старшего», класса.
В двадцатые годы был организован и четвертый класс, но в нем обучалось не более десяти человек: ученики четвертого класса находились в одном помещении с третьеклассниками, которых было тоже не более двадцати человек. У окна, обращенного на озеро, располагались парты третьего класса, у стены – парты четвертого. С обоими классами занимался один учитель одновременно.
Во время перемен в коридоре школы стон стоял от беготни и игры, и шума учащихся, и поднималась такая пылища, что нечем было дышать. К тому же была дурная привычка драться класс на класс. Ученики обычно в школу ходили в лаптях, которые были основной обувью в то время у всех у взрослых, и у детей. Буквари, тетрадки в самодельных холщовых сумках. Осенью и весной в перемены ученики выбегали на улицу и играли на свежем воздухе.
Ранее в селе существовала так называемая девичья школа (рядом с каменной лавкой Лаптевых), в помещении, где впоследствии был в одной половине Сельский Совет, а в другой – изба-читальня. С девками-ученицами занимался не учитель, а сельский священник, и первой наукой был «Закон Божий».
Моя мать Любовь Михайловна (до замужества Молодцова) за преуспевание в учении получила в подарок платок. Да и в общеобразовательной школе были поощрения для особо отличившихся учеников. Я помню, в 1920 году мои старшие братья, Михаил и Александр, получили в школе ситцу себе на рубашки, а в мануфактуре в то время был большой недостаток. Я в школу поступил в первый класс в 1923 году и проучился в ней до 1928года, окончив четырехлетнее образование. Школу (невежественные люди) сломали в 1974 году.
Волостное правление
До революции и во время гражданской войны была Мотовиловская волость, и почти рядом со школой было здание волостного правления. Помещение было одноэтажным, имело четыре комнаты, оштукатуренные внутри. Комнаты занимали Старшина, волостной писарь, урядник и зал для заседаний и собраний.
В 1926 году Мотовиловская волость была ликвидирована, наше село присоединили к Чернухинской волости, а здание правления сломали и куда-то перевезли. Я помню, мы в детстве с интересом рассматривали обои и разнообразие бумаги, валяющейся на месте сломанного помещения. Тут же вблизи от волостного правления, была расположена так называемая «темная». В которую представители сельской власти сажали людей за ту или иную провинность: за хулиганство, за мелкую кражу и т.п.
В темную сажали ненадолго, примерно на неделю, и за сидящими в «темной» надзирал стражник, Степан Меркурьев. Здание волостного правления сломали, а «темную» почему-то оставили, ее впоследствии переоборудовали в жилое помещение, а на месте правления построили дом для писаря Лобанова Михаила Федоровича.
На берегу озера, между церковью и школой, был большой общественный амбар, так называемый «магазей». В нем хранился общественный хлеб, из него выдавали сельским беднякам рожь и другое зерно. Впоследствии из магазея построили общую токарную мастерскую около «Соснового» болота.
Пожарный сарай
Почти рядом с магазеем, на берегу озера, у школы, был пожарный сарай, в котором находилось два пожарных насоса. По договору с обществами, в летнее время при пожарном сарае всегда дежурили со своими лошадьми Кочетковы и Кругловы, они всегда были готовы при первом ударе набата выехать на пожар для тушения.
Пожары в то время частенько навещали село Мотовилово по причине недосмотра за трубами, шалости детей с огнем, от курения и тесноты построек, и кругом была солома. Около пожарного сарая стояла телега-роспуск, нагруженная баграми, которыми растаскивали на пожаре еще не успевшие сгореть бревна от построек. Специалист по тушения пожаров был Санька Лунько. Тут же стояла телега с бочкой воды.
Кузницы
В Мотовилове было две кузницы: одна Мочалина, на берегу Ивановского, за огородами; она принадлежала Цапаеву Алексею, а другая на берегу бутырского залива, в конце улицы Мочалихи; она принадлежала Мирашевскому Ивану Ивановичу (по прозвищу Фараон), который в Мотовилово переселился из Чернухи. Этот кузнец обладал большим мастерством своего дела и ловкостью. Мой отец, кстати, обращался как кузнецу только к Фараону.
Нам, ребятишкам, в детстве смотреть, как куют в кузнице, составляло большой интерес и наслаждение: нам было особо любопытно наблюдать, как большим кожаным мехом раздували пышущий жаром горн, как из горна вынимали раскалённое добела железо, от которого при ударе молота по наковальне в разные стороны стремительно разлетались искры, похожие на звездочки. Мы целые дни были готовы глазеть снаружи во внутренность кузницы, но, видимо, наше неотвязчивое присутствие раздражало кузнеца и молотобойца, и он отгонял нас прочь, врасплох плеснув на нас ковш холодной воды. Мы, естественно, разбегались, и снова посещали кузнецу, когда забудется случай с обливанием. Да и любопытство пересиливало страх.
