Иван Тургенев
Помещик

Полная версия

Тоски, неопытных страстей,

И взгляд внимательный – всё в ней

Вам говорит о самовластной

Душе… Ребенок бедный мой!

Ты будешь женщиной несчастной…

365 Но я не плачу над тобой…

XXIV

О нет! пускай трои желанья,

Твои стыдливые мечты

В суровом холоде страданья

Погибнут… не погибнешь ты.

Без одобренья, без участья,

Среди невежд осуждена

Ты долго жить… но ты сильна,

А сильному не нужно счастья.

О нем не думай… но судьбе

Не покоряйся; знай: в борьбе

С людьми таится наслажденье

Неистощимое: презренье.

Как яд целительный, оно

И жжет и заживляет рану

Души… Но мне пора давно

Вернуться к моему «роману».

XXV

Вот перед вами в вырезном

Зеленом фраке – шут нахальный,

Болтун и некогда «бель-ом» ^[2],

Стоит законодатель бальный.

Он ездит только в «высший свет».

А вот – неистово развязный,

Довольно злой, довольно грязный

Остряк; вот парень средних лет,

В венгерке, в галстуке широком,

Глаза навыкат, ходит боком,

Хрипит и красен, как пион.

Вот этот черненький – шпион

И шулер – впрочем, малый знатный,

Угодник дамский, балагур…

А вот помещик благодатный

Из непосредственных натур.

XXVI

Вот старичок благообразный,

Известный взяточник, а вот

Светило мира, барин праздный,

Оратор, агроном и мот,

Чудак, для собственной потехи

Лечивший собственных людей…

Ну, словом – множество гостей.

Варенье, чернослив, орехи,

Изюм, конфекты, крендельки

На блюдцах носят казачки…

И, несмотря на пот обильный,

Все гости тянут чай фамильный.

Крик, хохот, топот, говор, звон

Стаканов, рюмок, шпор и чашек…

А сверху, с хор, из-за колонн

Глазеют кучи замарашек.

XXVII

Об офицерах, господа,

Мы потолкуем осторожно…

(Не то рассердятся – беда!)

Но перечесть их… Это можно.

Чувствительный артиллерист,

Путеец маленький, невзрачный,

И пехотинец с виду мрачный,

И пламенный кавалерист –

Все тут как тут… Но вы, кутилы,

Которым барышни не милы,

Гроза почтенных становых,

Владельцы троек удалых,

И покровители цыганок –

Вас не видать на тех балах,

Как не видать помадных банок

На ваших окнах и столах!

XXVIII

<…………..>

XXIX

Бывало, в хлебосольный дом

Из дальней северной столицы

Примчится борзый лев; и львом

Весьма любуются девицы.

В деревне лев, глядишь, ручной

Зверек – предобрый; жмурит глазки;

И терпеливо сносит ласки

Гостеприимности степной.

В деревне – водятся должишки

За ним… играет он в картишки…

Не платит… но как разговор

Его любезен, жив, остер!

Как он волочится небрежно!

Как он насмешливо влюблен!

И как забудет безмятежно

Всё, чем на миг был увлечен!

XXX

Но мой помещик? Не пора ли

К нему вернуться, наконец?

Пока мы с вами поболтали,

Читатель, – староста, кузнец,

Садовники, покинув тачки,

Кондитор, ключник, повара,

Мальчишки, девки, кучера,

Столяр, кухарки, даже прачки –

Вся дворня, словом, целый час

Справляла «ветхий тарантас».

И вот, надев армяк верблюжий,

На козла лезет кучер дюжий;

Фалетор сел; раздался крик

Ребят; победоносно взвился

Проворный кнут – и шестерик

Перед крыльцом остановился.

XXXI

Выходит барин… целый дом

За ним идет благоговея.

Безмолвно – в шляпах с галуном,

Надетых криво, два лакея

Ведут его… Приятель наш

Детей целует, на подножку

Заносит ногу, понемножку,

Кряхтя, садится в экипаж,

И под его дворянским телом,

Довольно плотным и дебелым,

Скрипят рессоры. «Взят тюфяк

На всякий случай! Ты, дурак,

Смотри, под горку тише… Что вы

Мне в ноги положили? стой!