Иван Созонтович Лукаш
Людовик в Митаве

Полная версия

В Митавский замок к королю вскоре прибыла и Madame Royale, принцесса Мария – Тереза-Шарлотта, дочь казненного Людовика XVI, сестра несчастного дофина Франции. Император Павел обещал своему гостю: «Государь, брат мой, королевская принцесса будет вам возвращена, или я не буду Павел I», – и выполнил в точности свое обещание.

Madame Royale венчалась в Митаве с герцогом Ангулемским. Белые лилии королевского дома собрались в курляндской столице, чтобы замерзать в варварских снегах. Суровая северная империя стала домом изгнания.

Тогда на Волыни последние войска эмигрантов переносили свое «Галлиполи». На Волыни стал пеший полк принца Конде, в Луцк пришел батальон герцога Бурбона, пять эскадронов д'Ейгета и последняя артиллерийская рота. В Ковеле стали два батальона Гогенлоэ, а во Владимире-Волынском – конный полк де Бари. Французы носили русские мушкетерские и драгунские мундиры, только на шапках гренадеров Бурбона были сохранены королевские лилии.

Император Павел не отказывал в гостеприимстве и «раскаянным якобитам», он даже принимал в Гатчине самое «исчадие революции», мятежного генерала Демуръе, изменившего конвенту. Бежавший якобинский генерал жил в Санкт-Петербурге. А в пасмурной Гатчине занимали тогда караулы швейцарские роты, последние двести человек швейцарской гвардии, которая защищала в Париже короля Людовика XVI.

Я был в Митаве, чтобы отыскать усыпальницу аббата Эджеворта де Фирмон, духовника казненного короля.

У Анненских ворот – так по памяти о старинных воротах называется в Митаве безлюдная и пыльная улица, я встретил седую даму и девушку.

Дама растолковала мне дорогу к запущенному кладбищу, а девушка оказалась глухонемой. И помню ее внезапное и жалостное мычанье. Дама сказала мне:

– Она прощается с вами и желает удачи.

На кладбище я увидел тяжелые, каменные кресты старообрядцев – осьмиконечные и неуклюжие глыбы, на которых высечены длинные буквы, как будто всегда «Исус», поросшие черным мхом. И только надобно перепрыгнуть канаву, полную прелых листьев, чтобы из сумрачной Московии попасть на кладбище Европы, к католикам.

Там и нашел я часовню аббата Эджеворта, шотландца с горячими глазами, который на самой гильотине отпустил грехи Людовику XVI. История помнит напутственные слова аббата: «Сын Людовика Святого, ты восходишь на небеса».