bannerbannerbanner
Сон

Иван Тургенев
Сон

Полная версия

XVI

Всё, что я испытал и перечувствовал, было, вероятно, написано на моем лице, когда я вернулся домой. Матушка, как только я вошел в ее комнату, внезапно выпрямилась и так настойчиво-вопросительно поглядела на меня, что я, безуспешно попытавшись объясниться, кончил тем, что молча протянул ей кольцо. Она побледнела страшно, глаза ее раскрылись необычайно и помертвели, как у того, – она слабо крикнула, схватила кольцо, пошатнулась, упала ко мне на грудь и так и замерла на ней, закинув голову назад и пожирая меня этими широкими, обезумевшими глазами. Я обнял ее стан обеими руками и, стоя на месте, не шевелясь, не спеша, рассказал ей тихим голосом всё; без малейшей утайки: мой сон и встречу; и всё, всё… Она выслушала меня до конца, не промолвив ни единого слова, только грудь всё сильней и сильней дышала – и глаза внезапно оживились и опустились. Потом она надела кольцо на безымянный палец и, отойдя немного, начала доставать мантилью и шляпу. Я ее спросил, куда она собирается идти. Она подняла на меня удивленный взор и хотела ответить, но голос изменил ей. Она содрогнулась несколько раз, потерла себе руки, как бы стараясь согреться, и наконец проговорила: «Пойдем сейчас туда».

– Куда, матушка?

– Где он лежит… я хочу видеть… я хочу узнать… я узнаю…

Я попытался было уговорить ее не ходить; но с ней чуть не сделалось нервического припадка. Я понял, что противиться ее желанию было невозможно, – и мы отправились.

XVII

И вот я опять иду по песку дюны, но иду уже не один. Я веду под руку матушку. Море отодвинулось, ушло еще дальше; оно утихает – но и ослабевший его шум всё так же грозен и зловещ. Вот, наконец, показался впереди одинокий камень – вот и осока. Я вглядываюсь, я стараюсь различить тот округленный, лежавший на земле предмет – но я ничего не вижу. Мы подходим ближе; я невольно замедляю шаги. Но где же то черное, неподвижное? Одни стебли осоки темнеют над песком, уже засохшим. Мы подходим к самому камню… Трупа нет нигде – и только на том месте, где он лежал, еще осталась впадина, и можно понять, где находились руки, ноги… Кругом осока как будто помята – и заметны следы ступней одного человека; они идут через дюну – потом пропадают, достигнув кремнистого кряжа.

Мы с матушкой переглядываемся и сами пугаемся того, что прочли на своих лицах…

Уж не встал ли он сам и удалился?

– Ведь ты его мертвым видел? – спрашивает она шёпотом.

Я мог только головой кивнуть. Трех часов не прошло с тех пор, как я наткнулся на труп барона… Кто-нибудь открыл и унес его. Надо было отыскать: кто это сделал и что с ним сталось?

Но прежде надо было озаботиться о матушке.

XVIII

Пока она шла к роковому месту, ее била лихорадка, но она владела собою. Исчезновение трупа поразило ее, как окончательное несчастье. На нее нашел столбняк. Я боялся за ее рассудок. С большим трудом доставил я ее домой. Я ее опять уложил в постель, опять приставил к ней доктора; но как только матушка несколько опомнилась, она тотчас потребовала, чтобы я немедленно отправился отыскивать «этого человека». Я повиновался. Но, несмотря на всевозможные меры, я ничего не открыл. Я был несколько раз в полиции, посетил все близ лежавшие деревни, напечатал несколько объявлений в газетах, собирал всюду справки – и напрасно! Правда, до меня дошло известие, что в одну из приморских деревушек был доставлен утопленник… Я тотчас поскакал туда, но его уже похоронили, да и по приметам он не походил на барона. Я узнал, на каком корабле он уплыл в Америку; сперва все были уверены, что корабль этот погиб во время бури; но несколько месяцев спустя стали ходить слухи, что его видели на якоре в нью-йоркской гавани. Не зная, что предпринять, я принялся отыскивать виденного мною арапа, предлагал ему через газеты довольно значительную сумму денег, если он отъявится в наш дом. Какой-то высокий арап, в плаще, действительно приходил к нам в мое отсутствие… Но, порасспросив служанку, он внезапно удалился и не возвращался более.

Так и простыл след моего… моего отца; так и канул он безвозвратно в немую тьму. С матушкой мы никогда не говорили о нем; только однажды, помнится, она подивилась, отчего это я прежде никогда не упоминал о моем странном сне; и тут же прибавила: «Значит, он точно…» – и не договорила своей мысли. Матушка долго была больна, да и после выздоровления прежние наши отношения не возобновились. Ей было неловко со мною – до самой ее смерти… Именно неловко. А этому горю нельзя помочь. Всё сглаживается, воспоминания о самых трагических семейных событиях постепенно теряют свою силу и жгучесть; но если чувство неловкости водворилось между двумя близкими людьми – этого ничем истребить нельзя! Я уже никогда не видывал того сна, который, бывало, так меня тревожил; я уже, не «отыскиваю» своего отца; но иногда мне чудилось – и чудится до сих пор – во сне, что я слышу какие-то далекие вопли, какие-то несмолкаемые, заунывные жалобы; звучат они где-то за высокой стеною, через которую перелезть невозможно, надрывают они мне сердце – и плачу я с закрытыми глазами, и никак я не в состоянии понять, что это: живой ли человек стонет, или это мне слышится протяжный и дикий вой взволнованного моря? И вот он снова переходит в то звериное бормотание – и я просыпаюсь с тоской и ужасом на душе.

Примечания

Источники текста

Сон. Черновой автограф, 20 с. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave, 86; описание см.: Mazon, p. 82–83; фотокопия – ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 258.

Сон. Беловой автограф, 60 с. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave, 95; описание см.: Mazon, p. 82–83; фотокопия – ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 315.

Новое время, 1877, № 303, 1 января, с. 1–2; № 304, 2 января, с. 1–2.

Т, Соч, 1880, т. 9, с. 313–336.

Т, ПСС, 1883, т. 9, с. 339–363.

Впервые опубликовано: Новое время, 1877, № 303 и 304, с подписью: Ив. Тургенев.

Печатается по тексту Т, ПСС, 1883 с устранением опечаток, а также со следующими исправлениями по другим источникам текста:

Стр. 104, строки 40–41: «смуглого, желчного лица» вместо «смуглого, желтого лица» (по автографам).

Стр. 106, строки 24–25: «руку слегка поднимет» вместо «руки слегка поднимет» (по автографам).

Стр. 112, строка 24: «сколь возможно точнее» вместо «сколько возможно точнее» (по всем другим источникам).

Стр. 113, строки 26–27: «ожиданное» вместо «неожиданное» (по автографам и «Новому времени»).

Стр. 118, строка 40: «следы ступней одного человека» вместо «следы ступней одного человека» (по беловому автографу).

Дату написания рассказа «Сон» Тургенев проставил на титуле черновика: «Начат в Париже, Rue de Douai, 50, во вторник 23-го дек. 1875/4-го янв. 1876. Кончен в Париже, Rue de Douai, 50, в середу 17/5-го мая 1876. (Писан с большими перерывами)».

Упоминания о начале работы над рассказом встречаются в письмах Тургенева к П. Линдау от 28 декабря 1875 г. (9 января 1876 г.) и к Л. Пичу от 16 (28) января 1876 г. Окончание работы также подтверждается данными переписки. В письме к П. В. Жуковскому от 11 (23) мая 1876 г. Тургенев пишет: «Завтра, ровно в 2 часа, я в Grand Hôtel y Арапетова читаю свою фантастическую повестушку».

Черновой текст «Сна» записан в большой тетради в ряду других черновых записей того же периода: с черновиком «Сна» соседствуют автограф «Рассказа отца Алексея», поправки к «Часам», автобиографическая заметка для M. M. Стасюлевича. Рукопись испещрена поправками, много вставок на полях, но в целом последний слой чернового автографа, за небольшими исключениями, совпадает с основным текстом. Преобладают варианты стилистического характера, есть много перестановок слов. Особенно обильны варианты в изображении душевных переживаний героев и в описаниях природы, к которым относятся, например, взаимоотношения между героем рассказа и его матерью (конец I – начало II главок), рассказ матушки (IX главка), описание моря после бури (XIV главка), встреча с мертвым «отцом» (XV главка). Текст чернового автографа разбит на главки, обозначенные черточками.

В конце черновика, после подписи, дата: «Середа, 17/5-го мая 1876. 2 часа с 1/4-ю утра».

Черновик был переписан Тургеневым в новую тетрадь меньшего размера. На обороте титульного листа дано оглавление, в котором перечислены главки и относящиеся к ним страницы белого автографа. Затем следует еще одно заглавие и текст.

Правка беловика имеет двоякий характер: исправления в ходе переписки (многие незачеркнутые варианты чернового автографа исправлены в беловом) и стилистическая работа над перебеленным текстом; варианты для беловика довольно значительны, имеются вставки на полях. Но последний слой белового автографа почти полностью совпадает с окончательным текстом.

В конце беловика после подписи – дата: «Париж, май 1876». По дате окончания чернового автографа и дате первого чтения можно определить время написания белового автографа – от 5 (17) до 11 (23) мая 1876 г.

Для набора беловой автограф был еще раз переписан, видимо, писцом (эта копия не сохранилась): несколько слов в рукописи разъяснено сверху каллиграфическим почерком. Крайне незначительные расхождения между беловиком и основным текстом свидетельствуют о том, что изменения могли быть сделаны при проверке писарской копии или в корректуре.

Чтение «Сна» в кругу парижских знакомых, о чем Тургенев сообщал в письме к П. В. Жуковскому от 11 (23) мая 1876 г., вероятно, прошло благоприятно. Вслед за этим писатель обратился к П. В. Анненкову. «Мне пропасть нужно с Вами переговорить, кое-что прочесть и т. д. и т. д.», – пишет он ему 11 (23) мая. А 17 (29) мая 1876 г. Тургенев выехал из Парижа в Россию. По дороге он остановился в Баден-Бадене и прочитал Анненкову свой рассказ.

Рассказ обсуждался и в Петербурге. В письме к Стасюлевичу от 23 декабря 1876 г. (4 января 1877 г.) Тургенев упоминает о «Сне», который он читал ему «в прошлом году». Пишет об этом и С. К. Брюллова в конце мая 1876 г. в письме к отцу, К. Д. Кавелину: «… мы были у них <Стасюлевичей> в городе собственно ради Тургенева, который там обедал и читал новую свою вещицу, написанную так, между прочим. <…> Маленькая его штучка – фантастическая (называется „Сон“) и очень странная» (ИРЛИ, ф. 119, 20. 489/5. CXXXIXб; Лит Насл, т. 76, с. 284). Очевидно, таким же было мнение Стасюлевича, потому что «Сон» не появился в «Вестнике Европы». Но Тургенев не отказался от мысли напечатать свой рассказ. Судя но письмам Тургенева в «Наш век» от 8 и 13 мая ст. ст. 1877 г., он предложил «Сон» «Новому времени» через В. И. Лихачева, близкого знакомого M. E. Салтыкова и соиздателя (вместе с А. С. Сувориным) газеты, передав ему рукопись в сентябре в Париже. Сохранилось письмо Тургенева к Лихачеву от 9 (21) декабря

 

1876 г., в котором он определял условия появления «Сна» в «Новом времени». «Любезнейший Владимир Иванович, – писал он, – Вы, вероятно, уже передали в редакцию „Нового времени“ мой небольшой рассказ. Вы помните, что я поставил Вам одно только условие – а именно чтобы он не был напечатан раньше 1-го янв<аря> г., теперь я прошу Вас сделать мне следующее одолжение: не печатать его раньше 8-го янв<аря>, т. е. прибавить еще неделю. Мне это непременно нужно для некоторых сделок по случаю перевода этого рассказа на французский и немецкий язык».

Переговоры о напечатании «Сна» за границей Тургенев вел еще раньше, чем отдал рукопись Лихачеву, и даже раньше, чем был завершен рассказ. Случилось это следующим образом.

Тургенев предложил П. Линдау, издателю еженедельника «Die Gegenwart» свой рассказ «Часы», но, вероятно, по забывчивости отдал его через полтора месяца Ю. Роденбергу для журнала «Deutsche Rundschau» (см. примечания к «Часам», с. 455–456). За эту оплошность Тургенев извинился перед П. Линдау в письме от 28 декабря 1875 г. (9 января 1876 г.), то есть вскоре после начала работы над рассказом «Сон». Об этом же Тургенев писал Ю. Шмидту 15 (27) января 1876 г.: «Я оказался вероломным и не сдержал обещания, данного редакции „Gegenwart“! Бог знает, как это случилось! Редакция написала мне укоризненное письмо; я извинился, как мог <…>и предложил им взамен другой рассказ; но они мрачно молчат».

Замена была принята, но Тургенев просил П. Линдау в письме от 29 сентября (11 октября) 1876 г. не печатать рассказ ранее января 1877 г., а в дальнейшем в письме к брату редактора Р. Линдау от 17 (29) декабря 1876 г. уточнял дату, предлагая не выпускать в свет немецкий перевод «Сна» раньше 20 января 1877 г. «чтобы раньше, чем выйдет оригинал, не появился обратный перевод на русский».

В то же время в письме от 22 декабря 1876 г. (3 января 1877 г.) Тургенев просил А. В. Топорова, которому он поручал «продержать корректуру» «Сна», ускорить публикацию «этой безделки» в «Новом времени», с тем условием, чтобы рассказ не вышел в свет раньше «Нови».

Но то, чего писатель опасался, все-таки случилось. П. Линдау напечатал рассказ в своем переводе с французской рукописи в «Gegenwart» (1877, № 1, 6 января н. ст., с. 4–7 и № 2, 13 января н. ст., с; 202 – «Der Traum von Ivan Turgenev. Übersetzt von P. L.»). Формально Линдау опирался на первое разрешение Тургенева напечатать рассказ в начале января, но Тургенев имел в виду старый стиль, что он и поясняет в письме к П. Линдау от 30 декабря 1876 г. (11 января 1877 г.). Поэтому хотя в «Новом времени» «Сон» был напечатан 1 и 2 января ст. ст., но публикация в «Gegenwart» оказалась первой, что и вызвало дальнейшую неприятную полемику вокруг «Сна»[2].

2Об истории напечатания рассказа «Сон» в журнале «Gegenwart» см. в публикации Г. Ионас писем Тургенева к издателю этого журнала Паулю Линдау и его брату Рудольфу. – В кн.: I. S. Turgenev und Deutschland. Berlin, 1965. Bd. I, S. 117–118, 124–132.
Рейтинг@Mail.ru