Иван Тургенев
По поводу «Отцов и детей»
* * *
«Ни отцы, ни дети», – сказала мне одна остроумная дама по прочтении моей книги, – вот настоящее заглавие вашей повести – и вы сами нигилист»… Не берусь возражать; быть может, эта дама и правду сказала. В деле сочинительства всякий (сужу по себе) делает не то, что хочет, а то, что может – и насколько удается. Полагаю, что произведение беллетристики должно судить en gros[5] – и, строго требуя добросовестности от автора, на остальные стороны его деятельности смотреть – не скажу равнодушно, но спокойно. А в отсутствии добросовестности – при всем желании угодить моим критикам – я признать себя виновным не могу.
* * *
У меня по поводу «Отцов и детей» составилась довольно любопытная коллекция писем и прочих документов. Сопоставление их не лишено некоторого интереса. В то время, как одни обвиняют меня в оскорблении молодого поколения, в отсталости, в мракобесии, извещают меня, что с «хохотом презрения сжигают мои фотографические карточки», – другие, напротив, с негодованием упрекают меня в низкопоклонстве перед самым этим молодым поколением. «Вы ползаете у ног Базарова! – восклицает один корреспондент, – вы только притворяетесь, что осуждаете его; в сущности вы заискиваете перед ним и ждете, как милости, одной его небрежной улыбки!» Помнится, один критик, в сильных и красноречивых выражениях, прямо ко мне обращенных, представил меня вместе с г-м Катковым в виде двух заговорщиков, в тишине уединенного кабинета замышляющих свой гнусный ков, свою клевету на молодые русские силы… Картина вышла эффектная! На деле вот как происходил этот «заговор». Когда г. Катков получил от меня рукопись «Отцов и детей», о содержании которой он не имел даже приблизительного понятия, – он почувствовал недоумение. Тип Базарова показался ему «чуть не апофеозой «Современника», и я бы не удивился, если б он отказался от помещения моей повести в своем журнале. «Et voila comme on ecrit l'histoire!»[6] можно бы тут воскликнуть… но позволительно ли величать таким громким именем такие маленькие вещи?
