А между тем еще недавно петербургская газета «Новости» силилась истолковать эту вражду завистью христиан к еврейскому трудолюбию и умению устроить свою судьбу лучше и выгоднее! Ленивое и беспечное христианское население, объясняет газета, в сознании своей личной несостоятельности последовать доброму примеру евреев и вместо того, чтобы учиться у них и подражать, предпочитает мстить им своей грубой стихийной силой… Подумаешь, что и в самом деле евреи представляют из себя какое-то благоустроенное общество, подобно, например, немецким колониям в России, поистине процветающим благодаря трудолюбию и настойчивой работе! Мы знаем, однако, из земских отчетов, что земледельческие колонии из евреев, устроенные было правительством на юге с отводом им по 20 десятин на душу превосходной земли и с дарованием многих льгот, обратились в какие-то жалкие, безобразные притоны грязи и нищеты, как и вообще еврейские кварталы и местечки в западной России… Следовать доброму примеру евреев?.. Удивительное дело! Негодовать на «кулаков», клеймить их прозванием Разуваевых и Колупаевых стало общим местом в нашей «либеральной» и даже иудофильской литературе; она даже постоянно требует от правительства «строгих, самых строгих мер против кулачества, которые бы избавили наконец бедных сельчан от этой язвы», и в то же время принимает под защиту евреев! Ведь не решалась она до сих пор обращаться к крестьянам с советом: «последуйте примеру „кулаков“, станьте „кулаками“ и сами?» Но теперь и этот совет преподает им газета «Новости», ибо что же такое евреи, за немногими личными исключениями, как не целая огромная организация и религиозная секта «кулаков», у которой нет другой и задачи, другого и промысла в жизни, как кулачествовать в среде христианского населения? И именно потому, что их целое племя, а не одиночные явления, каковыми представляются так называемые «кулаки» из русских, – именно потому евреи, разоряя христианское население, выжимая из него последний сок, и сами не разживаются, не составляют богатого и благоустроенного общества.
Неправое стяжание – вот что вызывает гнев русского народа на евреев, а не племенная и религиозная вражда, как еще до сих пор утверждают некоторые, самоуслаждаясь сознанием своего собственного «культурного развития». В наше время не может быть и речи о религиозной средневековой нетерпимости, а уж особенно в русском народе, всегда отличавшемся и веротерпимостью, и человечностью по отношению к инородцам. Не только на западной нашей окраине, где пятивековое сожительство христиан и евреев установило в вероисповедном отношении совершенно мирный modus vivendi между ними, но и в остальной России, где всяких басурманов довольно, никогда от нашего народа не подвергались они никакому преследованию за веру, если только сами не посягали на оскорбление веры народной. Правда, предубеждение против евреев врожденно каждому христианину, и русскому также, но оно не настолько сильно, чтобы могло само по себе служить серьезным препятствием к распространению и на них общих прав, присвоенных всем прочим русским подданным, какого бы племенного происхождения и какого бы вероисповедного закона они ни были. Немало обращается в русском обществе евреев, окончивших курс науки в высших учебных заведениях, имеющих разные высшие, так называемые либеральные профессии адвокатов, медиков, состоящих на службе и пользующихся полнотой гражданских прав: им трудно на что-либо пожаловаться, они ни у кого не в презрении, если только полученное ими образование выделило их из общего типа, присущего евреям как нации. Нам самим удалось встречать во время наших разъездов по России, и именно в Бессарабии (хотя уже и давно), евреев вполне честных, высоко просвещенных, чуждых всякого антихристианского фанатизма, о которых мы сохраняем самое отрадное воспоминание, но таковые составляют лишь исключение – не о них и речь. Если бы дело шло только о таковых да о «Наоанах Мудрых», тогда в разрешении еврейского вопроса не встретилось бы и никакого затруднения; но дело идет о евреях как племени или даже как «нации»: так они в своих литературных органах и сами себя называют, да они и действительно представляют из себя особый своеобразный – социальный и даже в некотором роде политический организм.
Пора иметь мужество наконец посмотреть делу прямо в глаза и при обсуждении еврейского вопроса отрешиться от всяких предвзятых теорий, по-видимому, возвышенных, гуманных и либеральных, которыми у нас, да и в Европе, этот вопрос еще так плотно окутан, что истинная его сущность до сих пор плохо дается уразумению. Так называемые антиеврейские беспорядки красноречиво свидетельствуют, что «гуманность» и «либерализм», с точки зрения которых обязательно было для образованного общества относиться к иудаизму, сказались на практике бесчеловечностью и тиранией для беззащитного христианского населения: очевидно, что то были ложная гуманность и ложный либерализм, – ложные потому, что были совершенно чужды живого познания действительности и не принимали в соображение реальной, жизненной правды. Только на почве этой правды и может быть отыскано основание для такого истинно разумного отношения к евреям, которое, делая их безвредными для христиан, было бы действительным благом и для них самих. Поэтому плохую, бесчеловечную услугу оказывают евреям те наши «либералы» и иудофилы, которые почитают своим всенепременным долгом защищать евреев quand тете: отрицая их дурные свойства и действия, они тем пуще утверждают и упрочивают ту общественную аномалию, с которой никакая страна мириться не может.
Если предложить кому бы то ни было для разрешения а priori вопрос в такой форме: «Вот четыре миллиона русских подданных, хотя и нерусского племени и веры: не следует ли сравнить их в гражданских правах со всеми прочими русскими подданными, в силу требований справедливости и принципа государственного единства»? На такой вопрос, хотя бы дело шло о племени еврейском, никто, конечно, не ответил бы отрицательно, а выразил бы полное свое согласие. Но уж совсем иной получится ответ, если поставим вопрос ближе к делу, ну хоть так, например: следует ли предоставлять полноту гражданских прав… Шекспирову венецианскому еврею Шайлоку? Никто, конечно, полноправности для Шайлока не пожелает. Но ведь Шайлок – изверг, явление исключительное, возразят нам; такой пример и приводить неприлично. Мы и привели его только для того, чтобы резче выяснить нашу мысль; но заметим при том, что Шайлок – явление вовсе уже не такое исключительное или случайное, а, несомненно, национально-еврейский тип, только воспроизведенный в крайнем своем выражении. Представим теперь себе целое племя, хотя бы и с некоторыми изъятиями, шайлоков в миниатюре, даже сравнительно микроскопических, но все же шайлоков; если это именование не нравится, назовем их по народному «пиявицами» или, по литературному, хоть только «эксплуататорами», «кулаками», «развратителями» (как выражается Херсонское земство) и опять поставим вопрос: справедливо ли и удобно ли эксплуататорам и развратителям низшего класса русского населения, притом же иноплеменным, предоставлять полноту гражданских прав, т. е. еще большие средства для эксплуатации и развращения? На такой вопрос и самый отчаяннейший российский «либерал» ответит, без сомнения, отрицательно.
Не подлежит никакому сомнению, что в составе имеющейся открытой Петербургской Комиссии будут находиться люди знакомые не понаслышке, а лицом к лицу, с настоящим положением еврейского дела в нашем юго-западном и северо-западном крае. Можно поэтому быть уверенным, что комиссия будет первее всего и пуще всего иметь в виду благо русского народа и что еврейский вопрос из области отвлеченной теории будет низведен ею на практическую почву, т. е. предстанет пред ней на первых же порах в такой форме: «Каким образом освободить низший класс христианского населения в черте еврейской оседлости от экономического и социального гнета евреев?» Решаться же этот практический вопрос должен опять в силу практических, а не отвлеченных соображений. Решение, как известно, имеется у всех наших теоретиков наготове, давно подсказывается и Европой. Оно заключается в уничтожении самой «черты оседлости», т. е. в предоставлении евреям права свободного расселения по всей России, на том основании, что вред от евреев происходит-де главным образом от их «скученности» и что эта-де мера будет способствовать убавлению их числа в местах их настоящего жительства. Но Комиссия, по всей вероятности, не упустит заняться рассмотрением и следующих вопросов: точно ли в скученности заключается корень всего зла и можно ли назвать скученностью расселение четырех миллионов на пространстве 25 губерний империи (включая сюда и царство Польское)? Точно ли в большом размере убудет евреев из западной окраины России при свободе передвижения? (Мы в этом сомневаемся: слишком уж там им привольно при отсутствии туземного торгового класса.) Наконец, не следует ли при переселении евреев в глубь России, за черту их настоящей оседлости, отнестись к этому обстоятельству с точки зрения покровительственного тарифа? Если к таковому тарифу прибегают с тем, чтобы, ограждая от посторонней конкуренции, вызвать к жизни, поставить на ноги и развить у себя дома известную отрасль промышленности, то не применима ли та же система к насаждению ремесел и промыслов, к образованию торгового класса с правильными приемами торговли среди неразвитого еще народа, в той или другой еще глухой местности, еще не довольно пробудившейся к жизни? Наплыв иноплеменников-эксплуататоров в такую местность может ведь на веки или по крайней мере на долгий срок подсечь подъем и развитие местных производительных народных сил, как это и случилось в западной России благодаря польским королям, напустившим в нее еврейство. Очевидно, что с «расселением» следует во всяком случае поступать осторожно.
Но главный, существенный ответ на вопрос о пользе еврейского свободного расселения по России и вообще еврейской гражданской полноправности должна комиссия поискать в практическом примере самой Европы. Какой вообще практический результат дает там устранение всяких законодательных различий между евреями и неевреями?.. На этот вопрос Венгрия отвечает кровавыми антисемитскими беспорядками; высокопросвещенная, «культурная» и «цивилизованная» Германия – «антисемитской лигой»; республиканская Швейцария ответила на днях (см. «Новое время» 1 сент.) постановлением митинга в Цюрихском кантоне об образовании ассоциации для борьбы с евреями, обвиняемыми «в порабощении и разорении крестьян посредством ростовщичества» и в том, что, несмотря на признанную за ними гражданскую равноправность, они «продолжают составлять совершенно особую расу и держат себя вдали от всех национальных интересов». Наконец, Англия устами «Times'а» дала на днях следующий замечательный ответ. «Чем ближе евреи, – говорит газета, – в том виде, как они есть, будут поставлены к коренному населению, тем сильнее будет против них всеобщая ненависть»… «Мы все слышали розовые предсказания об исчезновении этих вещей (т. е. вражды и ненависти) под влиянием сближения и знакомства. Растущая ненависть, с которой к евреям относятся в большей части Европы, может, однако, заставить призадуматься наших теоретиков. Действительно, общение устраняет национальные предрассудки, но только тогда, когда различия настолько малы, что способны через общение уничтожиться. Если же различия остаются, то более тесное общение вызовет, вероятно, более интенсивную ненависть»…
Этими словами подтверждается отчасти и наша основная мысль. Прежде предоставления евреям гражданской полноправности необходимо подумать о том: как бы их обезвредить, как бы, для блага самих евреев, изменить их настоящий национальный, более или менее шайлоковский тип. Для решения же этого капитального вопроса необходимо исследовать: в чем именно коренится этот тип, чем он поддерживается… По нашему мнению, кроме разных общих исторических причин, поддерживается он в настоящее время более всего Талмудом и кагалом, а также поблажкой современного лживого гуманизма и либерализма, который, вместо того чтобы помочь несчастным евреям перестать быть тем, «чем они есть», вредными себе и другим, изо всех сил старается доказать, что евреи именно хороши, как они есть и никакого от них вреда никогда не существовало и не существует… Но об этом до другого раза…
Москва, 1 октября 1883 г.
Мы сказали в последний раз, что вся сущность мудреного и многосложного еврейского вопроса сводится к практическому вопросу: обезвредить евреев, для чего необходимо исследовать свойства, корень и причины их вредоносности. Евреям и их защитникам такая постановка вопроса покажется, по всей вероятности, неделикатной, как потому, что она подразумевает еврейскую вредоносность фактом общепризнанным и несомненным, так и потому, что подводит под это определение или, пожалуй, обвинение – целую «нацию». Что касается до деликатности вообще, то едва ли можно признать уместной такую деликатность, которая является в сущности превеликой грубостью и даже жестокостью относительно низшего русского населения, т. е. относительно народа – хозяина страны, давшей евреям убежище. Обстоятельства настоящей поры настолько серьезны, что требуют не либеральной галантерейности, столько же пагубной для христиан, сколько и для евреев, – а правды, одной лишь правды, конечно, самой бесстрастной, потому что она одна и может послужить ко благу не христианам только, но и в особенности самим евреям: еврейский вред вредит наиболее еврейскому же племени. А что этот вред – факт общепризнанный, доказывается тем, что он служит точкой отправления (хотя бы иногда из фальшивой деликатности и маскированной) при всяком обсуждении еврейского вопроса, при всяком законодательном его разрешении. Самое уравнение евреев в правах с коренными подданными государства предлагается защитниками иудаизма большей частью как средство обезвреживающее; при этом обыкновенно указывается на Францию, Англию, Италию именно как на назидательный пример, что благодаря равноправности евреи этих государств перестали будто бы быть вредными или что вред от них теперь не слишком уж сильно чувствителен. Так или иначе, в положительном или отрицательном смысле, но, к прискорбию, несомненно, что понятие о вреде неразлучно с понятием о еврее. Не иначе как в смысле положительного утверждения можно разуметь антиеврейские беспорядки в Венгрии, антисемитическую лигу в самой Германии, меры, принимаемые против евреев в Швейцарии. Что же касается России, то после официальных свидетельств, приведенных в передовой статье прошлого N (см. предыдущую статью), кажется, об еврейском вреде не должно бы быть и спора; едва ли достало бы духа самому смелому из русских самопатентованных «гуманистов» выразиться, например, про Западную Россию таким образом; «Благословенный край, обилующий евреями! Всюду являешь ты признаки здорового роста благодаря этому полезному, трудолюбивому племени, истинному благодетелю русского народа, так что при виде еврея (а он попадается на каждом шагу) сердце исполняется признательностью!» Не достанет? Так незачем и лицемерить!
«Не отступая ни на шаг от истины, мы не умалчиваем о том, что в низших слоях еврейской нации только что начала исчезать ненависть к населению, среди которого они бедствуют… Зная хорошо свою нацию, мы убеждены, что единственный путь к слитию евреев с коренным народом – это рассеять, разметать их по всему пространству нашей обширной родины. Чем больше они исчезнут в массе других племен, тем скорее проникнет к ним цивилизация, тем легче и теснее будет сближение с христианами. Там, где евреи наиболее стиснуты и скучены в одну сплошную массу, там замкнутость, мракобесие и фанатизм представляют самое печальное, но социально законное и неизбежное зрелище. Расторжение тесного круга даст им возможность двинуться вперед» и проч. Вот что имели благородное мужество написать нам и даже напечатать у нас в «Дне» (1862 г. N 32) за своей подписью два еврея – врачи Леон Зеленский в Полтаве и Вениамин Португало (известный теперь под именем Португалова) в Пирятине. Правда, они являются здесь ходатаями за свободное еврейское расселение, но мы привели эти строки не ради их выводов в пользу такой законодательной меры, а ради свидетельства, искренности которого никто заподозрить не может, о том – что такое евреи в Западной России. Аргумент же их против скученности – общее место, не выдерживающее никакой критики. Кто же велит евреям скучиваться, например в Галиции, в Венгрии, где «расторжение тесного круга» произошло давно, где им вольно «расселяться и разметаться» по всему пространству Австро-Венгерской империи? Кто же заставил 14 тыс. евреев, бежавших со страху из России после первых антиеврейских беспорядков, вновь в нее возвращаться, в самые те места, где они, по словам вышеназванных двух врачей, «бедствовали», где население поступило с ними так грубо и где ведь не осталось у них никакого имущества? Тоска по родине, что ли? Да ведь они на этой русской родине даже и русским языком не говорят, а употребляют особый немецкий жаргон, который сближает их гораздо теснее с Германией, чем с Россией? Почему же они не остались в Америке или Палестине? Мир велик и без нашего отечества, есть, слава Богу, где рассеяться и разметаться.
Мы убеждены, что как ни «расторгай круг» – евреи из нашего юга и запада не двинутся, т. е. громадное большинство их останется тут же, хотя, конечно, немалая доля их распространится и по другим краям России: набегут и из Австрии, и из Германии! Дело в том, что евреев именно тянет туда, где удобна почва для эксплуатации, где низшее народонаселение простодушно, бедно, лениво, невежественно, легко поддается обману и так смиренно, что способно с долгим-предолгим терпением нести чужое иго. Таково народонаселение в Западной России, таково оно и во многих местах России. К нам доносятся жалобы на евреев даже из Сибири, даже из Владивостока, даже с Сахалина, где, конечно, никакой «еврейской скученности» не имеется, но где «неразвитость» местных жителей попала в тиски какой-нибудь сотни ловких евреев, даже и того менее. Можно, пожалуй, осуждать вместе с некоторыми нашими «либеральными» и иудофильскими газетами эту неразвитость, эту нравственную дряблость, эту духовную леность низшего народонаселения, которая не умеет иначе противодействовать еврею как кулаком; можно, пожалуй, признавать разумными советы, предлагаемые галицко-русской газетой «Дело», схожие отчасти с мерами, уже принимаемыми в Цюрихском кантоне в Швейцарии, – т. е. учреждение товариществ и союзов в среде крестьян для взаимной помощи, минуя евреев; дешевого кредита, который дал бы возможность оберечь народ от еврейского ростовщичества, – взаимного обязательства: не поступать к евреям в работники, не поручать им подрядов и т. д., – но в конце концов какой же смысл всех этих упреков и этих мер? Упрекают население за неумение защищаться от пронырства и кулачества… кого? Евреев! Измышляют меры для борьбы, положим мирной, рационально, но с кем? С евреями, т. е. с вредом, евреями наносимым. Как ни отворачивайся от вывода, но он налицо, во всей своей беспощадной, грубой логической последовательности: понятие о евреях везде, повсеместно, в сознании всех и каждого неразрывно с понятием о вреде. Вывод поистине печальный и тем более заслуживающий серьезного, бесстрастного внимания просвещенных, передовых людей еврейского происхождения.
«Не слишком ли, однако ж, жестоко, – может быть, заметят нам, – подвергать такому огульному обвинению целую нацию? Семья не без урода, злых людей довольно во всякой стране, – справедливо ли за отдельные лица подвергать ответственности весь народ?» В том-то и дело, что здесь понятия о жестокости и о справедливости требуют совершенно обратного отношения, именно: было бы поистине жестоко обвинять огульно целую еврейскую нацию – не допуская возможности исключений; было бы несправедливо подвергать ответственности каждое отдельное лицо, каждого отдельного еврея – за грех целого народа. Вред, о котором мы говорили выше, не составляет неизбежную личную принадлежность каждого человека еврейской расы; в этом вреде еврей виноват не столько индивидуально, сколько именно как член нации или сын своего народа: одним словом, вредоносность еврейская – свойство национальное, свойство евреев как нации, и во сколько еврей, благодаря личной силе духа или высшей культуре, выделяется из своего народа, освобождается из-под власти национально-религиозного своего законодательства или национальных предрассудков, настолько умаляется и его вредоносность. Мы имели счастье знать, знаем и теперь несколько евреев, по своим личным свойствам вовсе не вредных, честных, хороших людей, но они-то, к несчастью, и принадлежат к категории уродов в семье, или исключений. Этими исключениями только сильнее подтверждается общее положение о вреде евреев как народа или как нации («нацией» любят они себя называть и сами; да оно так и есть).
Казалось бы, отсюда прямой вывод следующий: если то общепризнанное свойство еврейское, которое ставит христианское население в такое враждебное к ним отношение, – если именно вред, с понятием о котором отождествляется понятие о евреях, не составляет такой непременной принадлежности каждого еврея, как, например, черная кожа у негра, а является принадлежностью евреев только как нации, то для блага христиан, среди которых такая нация поселилась, равно и для блага самих евреев, следует желать, чтоб это их единство было нарушено, т. е. чтоб они отрешились от своего национального типа и перестали составлять из себя особую нацию, которая неминуемо, роковым образом, обречена самой судьбой на «вредоносность». В этом смысле и надо понимать слова, выше нами приведенные, двух еврейских врачей, именно, что «чем больше евреи, рассеявшись, разметавшись по всему пространству России, исчезнут в массе других племен, тем скорее проникнет к ним цивилизация, тем легче и теснее будет сближение с христианами».
Но так рассуждают только передовые евреи и даже совершенно выделившиеся из еврейского общества. Обольщаться надеждой на легкость расторжения еврейского национального союза и исчезновения его в массе племен было бы самой грубой ошибкой. Конечно, в настоящую пору евреи, проходя через гимназии и университеты, удостоиваясь ученых степеней и вращаясь в высшем, образованном христианском обществе, притом же обеспеченные какими-либо «либеральными профессиями», по-видимому, совершенно свободны от своих национальных религиозно-законодательных предрассудков и не представляют из себя какого-то отдельного народного союза. Да, по-видимому, и даже, пожалуй, не по-видимому, а действительно так, но только теперь, пока таких «ученых» евреев еще немного. То ли же самое будет, когда таковых евреев образуется масса. Вот в чем вопрос, и очень серьезный и важный. Пример Германии и Австрии, где уже огромное число евреев приобщилось к высшему европейскому образованию, орудует прессой, налагает свою печать на литературу, – этот пример дает пока на поставленный нами вопрос ответ нисколько не утешительный. Напротив, возникновение антисемитической лиги, к которой принадлежат не какие-либо изуверы, невежды, а люди высокого просвещения и высоких нравственных достоинств, которых никто, конечно, в средневековой религиозной нетерпимости не заподозрит, – возникновение таковой лиги свидетельствует об опасности, которую начинает чувствовать германское общество от вторжения в его среду еврейского национального элемента. Борьба с евреями, которая в России, в Венгрии и еще во многих местах Европы происходит между низшими классами христианского населения и ближайшим к нему населением еврейским, как борьба исключительно экономическая и притом грубая, материальная, – в Германии перенесена в сверхнародные общественные слои и организовалась теперь не на экономическом только поле, а и в других высших областях существования, так сказать, в самом нутре цивилизации, между цивилизованными христианами и цивилизованными евреями. Стало быть, с умножением числа последних они, евреи, не исчезают более в общем составе христианского общества, как это происходило сначала, когда цивилизация была еще уделом очень немногих евреев, доставалась им порознь, – как это происходит пока и у нас. Цивилизованные евреи в Германии уже образуют теперь довольно плотную солидарность, слагаются снова в еврейскую «нацию», от принадлежности к которой, по-видимому, отрешились или, по ходячему мнению, должны были отрешиться – через приобщение к европейскому «прогрессу». Вернее сказать: они преобразовываются в культурный слой еврейской нации, ядро которой или основной слой – хранилище еврейской вредоносной национальности – еврейские массы, миллионы евреев, угнетающие низшие классы населения в христианских странах, преимущественно в восточной половине Европы. Поэтому и «вред» еврейский, – доселе, и у нас в России по преимуществу проявляющийся в грубой эксплуатации, в высасывании соков из сельского и мелкого городского населения, – в Германии и Австрии должен принять и уже принимает иную форму – вреда культурного, т. е. начала отрицательного, деморализующего, разъедающего христианское общество, враждебного существенным духовным основам христианской цивилизации. Последствия этого вреда, как и вообще значение иудаизма в духовно-культурном развитии европейского Запада, теперь еще не вполне ясны для сознания, но, несомненно, обнаружатся в будущем: христианский идеализм немыслим при усилении в обществе духовных начал, сокрытых в современном иудаизме, который, отвергнув Христа, обратился в своего рода религиозный материализм.