Иван Козлов
Клятва сбитого летчика
Знакомство. Циркач
Ли Ен не видела, как Пирожникова похищали, а сам лейтенант так и не понял, как он оказался на глухой полянке в окружении группы Пятого.
– Ну вы даете! – сказал он обескураженно. – Я даже пикнуть не успел.
– А у нас пикать не рекомендуется, – хмыкнул Хук.
Платов же пояснил:
– Ты прости: можно было, конечно, и без всех этих фокусов, но ребята два дня не тренировались, вот я и разрешил им размяться.
– А дальше что? – спросил Пирожников.
– Дальше предлагаем совершить двухдневную прогулку по этой чудной стране. Есть, Женя, одна задача, которую бы ты помог нам решить.
– Задачи – они разные бывают, кроссворды, шарады…
Платов поднял руку:
– Стоп! Юмористов у нас и так хватает. Задача сложная, рискованная. Тебя выбрали, потому что хорошо плаваешь, вынослив, знаешь язык. Все эти качества могут пригодиться. Если нет желания и есть возражения…
– Какие возражения могут быть?! Надоело мне в вагончиках париться.
– Вот и ладно, – кивнул Платов. – Накоротке знакомимся – и в путь.
Пирожников стал поочередно протягивать руку бойцам:
– Женя, Женя, Евгений… – Видя, что они молчат, повернулся к Платову: – Для выполнения операции глухонемые нужны, да?
Платов сам поочередно представил каждого:
– Циркач, Физик, Хук. Я – Пятый.
Пирожников потрогал свою челюсть, вспомнив, какой удар получил сегодня на берегу реки, когда охмурял вьетнамку:
– Хук – это я понимаю.
– И остальное поймешь, – кивнул командир. – Переодевайся. Своего ничего ни на себе, ни с собой не оставлять, ясно?
И протянул ему пакет. Лейтенант вытащил оттуда футболку, брюки, трусы, часы – все американского армейского образца. Форма села на него точь-в-точь. Пирожникову это понравилось, особенно после китайских хлопчатобумажных штанов, разлезающихся по швам.
– И как это вы с размерчиком угадали! Вот только брак маленький, заштопано тут, видите? – и он ткнул пальцем в грудь.
Никто вновь не проронил ни слова. Но кое-что пояснил ему Платов:
– Инструктаж будешь получать по ходу дела. Твое место в середине. Тут другой человек должен был находиться. Его сегодня не стало.
– А, так эта одежда, значит…
Платов не стал его дослушивать:
– Циркач, вперед, темп два шага в секунду.
И занял место рядом с Пирожниковым. Неутомимый Женька не удержался от очередного вопроса:
– А почему Циркач, а?
– Сам поймешь, – ответил командир. – Постарайся попасть в ритм, чтоб не сдох через пару часов.
– Не сдохну, я марафон бегал. Циркач… Непонятная кликуха.
«Что ж тут непонятного, – подумал Платов. – Она с первого дня к нему прикрепилась». С того занятия, когда Платов увидел его.
А произошло это на учебном полигоне, где занималось Первое главное управление Комитета госбезопасности. Полковник нашел Платова возле тира:
«Слушай, тебе ведь человек нужен, хочешь, покажу интересного паренька?»
«Если по протекции, сыночек чей-то, то лучше не надо».
«По протекции, – не стал скрывать Полковник. – Сыночек генерала Савелова».
«Да пусть хоть маршала, товарищ полковник! Мне лишний геморрой не нужен. Чтоб через день звонили и судьбой чада интересовались…»
«Савелов звонить не будет. Он умер полгода назад. Это первое. Второе: не забывай, что ты тоже по протекции к нам попал. И третье – этот парень ножи метает лучше тебя. Ну, во всяком случае не хуже. Пойдем, еще один его талант увидишь».
И они пошли к месту, где занимались «топляки». Через глубокий ров с водой, застоянной, вонючей, было переброшено узкое скользкое бревно, а на полметра выше его натянут страховочный металлический трос. Бойцам надо было перейти через ров по этому бревну, оценка снижалась, если они хватались за трос. Но некоторым и он не помогал – такие стояли мокрые, в тине, и шли на вторую попытку.
«Мы как раз вовремя подошли, – сказал Полковник. – Смотри».
Сын генерала ничем не отличался от других бойцов – ни ростом, ни сложением. Вот он подошел к месту старта, но вместо того, чтоб ступить на бревно, шагнул на трос. Почти не балансируя руками, как делают обычно канатоходцы, спокойно, буднично зашагал по толстой струне.
«Циркач, – дал этому оценку Платов. – Ему в шапито надо, а не к нам».
Осталось пройти до берега метра два, когда Савелов сорвался. Ушел с головой под воду, вынырнул, схватился за бревно, подтянулся, вылез сначала на него, а потом опять занял место на тросе. Прошел до конца, спрыгнул на землю и только теперь стал снимать с лица водоросли.
«К этому могу добавить, – сказал Полковник Платову, – что школу окончил с медалью, училище – с отличием. Но навязывать его тебе не буду. Рекомендую в другой отряд. Может, там сгодится».
«Хорошо он из дерьма этого вылез. И не побоялся опять на трос. Надо еще к нему присмотреться, товарищ Полковник…»
Циркач идет впереди группы. Два шага в секунду. Ни зги не видно, без всяких тропок.
Ничего еще не решено
Русские поддаются не сразу, потому окончательное решение по их летчику Бабичеву пока так и не принято. Но Уилсон более чем уверен: все закончится так, как он и предполагает.
По телефону он говорит кратко и по самой сути:
– Никаких наручников и клеток! Кормить так, как едят наши офицеры. Да, и вот еще что: держать за пределами базы, чтоб меньше чего видел и слышал. Может, отдавать придется.
Разговаривая по телефону, Уилсон рассматривает при этом разложенные на столе фотографии. На них – летчик Бабичев, с парашютом, на месте приземления, анфас, профиль, в комнате, где его содержат, во время допроса… А вот на снимках – фрагменты советского самолета, хорошо просматривается его номер…
Открывается дверь кабинета, входят Чейни и Лора Сайзлер, довольно известная, несмотря на молодость, журналистка, работающая по тематике министерства обороны. Уилсон частенько видел ее на телеэкранах, но вот лично знаком не был. Он тотчас убирает фотографии в ящик стола, рассматривая при этом гостью. Славная девушка, и грудь, и ножки, и голову гордо держит, значит, хорошо знает себе цену. Талантливые люди заслуживают уважения, но с ними порой так трудно работать…
Уилсон выходит из-за стола, чуть кланяется:
– Я рад, что у нас есть такие красивые журналистки!
И жестом приглашает вошедших сесть за стол.
Чейни вторит хозяину кабинета:
– Лора еще и высокий профессионал, господин Уилсон. Она неоднократно вела репортажи прямо с места боев. Летала на наших вертолетах, плавала на катерах, даже принимала участие в одной боевой операции.
– Вот это я не приветствую. – Уилсон сделал вид, что нахмурился. – Женщин надо беречь и держать подальше от выстрелов.
– Если б меня могли удерживать, я бы не стала журналисткой, – сказала Лора.
Чейни и тут добавил:
– Ее голос и лицо узнаваемы для всей нации.
Уилсон согласно кивнул:
– Это правильно. Но даже если и не для всей нации, то для одного человека уж точно. – Он посмотрел в блокнот, лежавший перед ним. – Вы ведь дружны с военным летчиком Полом Кросби, я не ошибаюсь?
Лора удивилась этому вопросу:
– С Полом? Он был моим одноклассником…
Уилсон раздвинул губы в улыбке:
– Если не сказать больше?
– Больше нечего говорить. Мы пару раз прогуливались по парку… Но с тех пор я его сто лет не видела. А почему вы о нем заговорили? С ним что-то произошло?
– Нет, просто к слову. Дело в том, что у вас появилась возможность встретиться со своим бывшим одноклассником. Не хотите вылететь во Вьетнам? На базу, где сегодня Кросби как раз находится. Там у нас успешно идут дела, там совершаются героические подвиги, и вообще, есть шанс поработать над сенсационным материалом. Я знаю ваш творческий потенциал и потому хотел бы это доверить вам. Так как?
У Лоры вздрогнули ноздри, как у хищницы, учуявшей дичь:
– Журналистам такие вопросы даже не задают. Я готова лететь хоть сейчас!
Он нарочито удивленно вскинул брови:
– А переодеться? В таком наряде ехать на войну… Право, не хочется, чтоб вы были в униформе, но…
Лора сочла возможным вставить:
– В униформе я выгляжу не хуже, поверьте.
День на исходе
Верхний свет выключен, горит лишь настольная лампа.
Полковник просматривает материалы папки, закрывает ее, кладет в сейф. Пожалуй, работу на сегодня пора завершать.
Зазвонил телефон. Это Литвинов.
– Что, новости по группе есть?
Полковник отвечает односложно:
– Готовятся к проведению завершающей стадии операции.
– Ну ты мне скажи, положа руку на сердце: шансы у нас есть? Хотя бы пятьдесят на пятьдесят?
Странные люди эти политики, думает Полковник. В тире стоишь против неподвижной мишени, ничто тебе не мешает, все только от тебя самого зависит, но все равно не знаешь, как пули лягут. А тут большая игра, много фигур и обстоятельств, тысячи километров, десятки вариантов, и – давай им проценты.
– Сергей Сергеевич, мы полетели туда, чтоб выполнить задачу. А вот в процентах я не силен, у меня по математике тройка была.
Литвинов все понимает, но он ведь человек несамостоятельный, давят на него, требуют, потому-то и звонит сейчас среди ночи, что кто-то ему спать не дает.
В трубке слышно, как Литвинов тяжело вздыхает:
– Я с совещания от начальства только что. Американцы наседают. Опять напомнили, что, если мы не примем их условия, пресс-конференция с нашим летчиком будет девятнадцатого, в семнадцать часов по Москве.
– Если смотреть на часовые пояса, то для них это совсем не подходящее время.
– А они что, разве для себя это делают? Им надо, чтоб Европа слушала. Я тут навел справки о Бабичеве, парень очень хороший, коммунист, думаю, ничего плохого говорить не будет, но не в нем же дело. Его как куклу покажут, а говорить будут сами. И тут уж ничем им не помешаешь. Только на твоих ребят надежда. Накинулись, кстати, на совещании на меня: кто несет персональную ответственность за операцию.
– Я несу, – сказал Полковник.
– Ну, мне тоже, если что, несладко будет. Понадобится помощь, слышишь, любая помощь из того, что в моей компетенции, ты сразу на связь выходи. О, прости, по «кремлевке» звонят…
Связь прервалась.
Полковник включил телевизор. На одном канале шел концерт, на втором – фильм «Свадьба с приданым». Настрой был не тот, чтоб смотреть комедию. На третьем показывали новости. Диктор торжественным голосом читал: «…Эти сотрудники Центрального разведывательного управления США, проводившие шпионскую деятельность на территории Советского Союза, задержаны благодаря бдительности наших граждан и грамотным действиям сотрудников Комитета госбезопасности»…
Полковник снова переключил канал. Там шел футбол.
– Ну хоть что-то, – сказал он, усаживаясь поудобней.
Смотрел не больше минуты, но взгляд его при этом был отсутствующий. Вскочил со стула, шагнул к телевизору, переключил канал туда, где шла речь о шпионах. Но там уже показывали прогноз погоды.
– Эх, тюха-матюха! – ругнул себя Полковник.
Ничего интересного
Утро здесь не бывает прохладным. В джунглях вообще температура меняется редко. Хоть вроде и деревья вокруг, а кислорода не хватает.
Нет, Пирожников не устал, но привалу рад. Отдых, правда, небольшой: Платов отводит на это двадцать минут.
Все снимают рюкзаки, садятся. Пирожников тотчас начинает собирать валежник, укладывать его на полянке. Бойцы переглядываются, но ничего не говорят. Пирожников привык к этому: очень уж молчаливая команда. Ладно, рты не открывают, но помочь бы могли.
– И что это я один за всех пашу?
Хук спрашивает:
– А что это у нас будет?
– Как что? Костер разведем, за двадцать минут хотя бы чай вскипятим.
Физик смотрит на нарисованную им же радиосхему на клочке бумаги, делает на ней какие-то пометки, говорит как бы между прочим:
– Умная мысль. Мне краснодарский, пожалуйста. И покрепче.
Слышен звук пролетающего где-то вдалеке вертолета. Хук поднял в ту сторону глаза:
– И коллеги как раз подлетят, угостим. Если они пьют краснодарский.
Циркач поддержал шутку товарищей:
– А не пьют, так хоть у огонька посидят. Костер, думаю, они заметят.
Платов не вмешивается в разговор, сидит, облокотясь на рюкзак, смотрит на Физика. Физик понимает его взгляд, вздыхает:
– Ерунды не хватает, командир. Мне бы американский приемник, самый обычный, фирмы «Беккер», который тут на автомашинах ставят.
Пирожников хохотнул:
– Нет, с чаем-то все реальней.
Платов встал:
– Обед через полтора часа. А сейчас – подъем. Хук – в голову. Два шага в секунду.
Два летчика
Тир на американской военной базе «Зет» расположен в дальнем ее углу, за вертолетной площадкой. Здесь бетонные блоки выложены глухой высокой стеной, и мишени стоят перед ними. Бетон умный: пули не рикошетят от него.
Сейчас здесь занимается группа лейтенанта Алена Строка. Командир показывает упражнение: выстрел в стойке, кувырок и выстрел лежа, полуоборот и выстрел из положения лежа на спине, выстрел с колена… Движения его отточены, все пули летят точно в цель, но никто из подчиненных не восхищается действиями лейтенанта. Они просто привыкли к этому. Они знают, что иначе лейтенант никогда и не стреляет.
Теперь их очередь демонстрировать свое мастерство. Они вместе выходят на огневой рубеж и вместе же повторяют упражнение: выстрел в стойке, кувырок… Им учиться и учиться, стрелять и стрелять, чтоб приблизиться к результатам командира.
Два матово-серых «ирокеза» зашли на посадку. Из того вертолета, что сел на ближнюю к тиру площадку, выскакивают спецназовцы, выносят двое носилок. Одни полностью накрыты окровавленной простыней, на других лежит боец с перебинтованными ногами. Лейтенант Строк сделал несколько шагов к вертолету, крикнул:
– Кого потеряли, Рэй?
– Стива, Ален.
Бойцы группы Строка тоже смотрят на вертолеты, хотят к ним приблизиться, пообщаться с прилетевшими, но Ален зло командует, почти кричит:
– На исходные позиции! Упор лежа! Под счет! И раз, и два…
Они продолжают отжиматься, а их командир идет к мишеням для метания ножей – нарисованным на деревянных щитах мужским фигурам. Мелом на лбах этих фигур нарисованы советские звезды. Ален берет по одному лежащие на стойке ножи и швыряет их в дерево. Все семь лезвий втыкаются в грудь по прямой – от плеча до плеча. Теперь он вытаскивает свой нож – из ножен, висящих на поясе. Бросок, кажется, совсем без подготовки, и острый металл входит в горло врагу…
– Браво, Ален!
Лейтенант Строк недовольно оглядывается на голос. Это капитан Лестер оказался за спиной, а рядом с ним – летчик из подбитого самолета. Ему капитан и говорит:
– Вот, Пол, тот самый лейтенант, кто захватил русского пилота, сбившего тебя. Он у нас, правда, нелюдимый, ты вряд ли пожмешь ему руку…
– Простите, у меня занятия, – сказал Ален, развернулся и пошел к мишени – вытаскивать из нее нож.
А капитан Лестер взглянул на Пола, развел руки, – мол, видишь же сам, с ним не пообщаешься, – и сказал:
– Думаю, русский летчик проявит большую воспитанность. Ты ведь хотел его видеть?
– Если это возможно…
– Со мной возможно все. Пойдем. И по пути захватим переводчика.
Иван Бабичев содержался в отдельно стоявшей бамбуковой хижине. Охранял его не часовой вьетнамец, из того числа, что стояли на вышках, курсировали по наружному периметру базы, а грозный на вид морпех. Лестер поздоровался с ним за руку и жестом предложил Полу первым войти в хижину. Следом зашел переводчик с неизменной своей палочкой, и замкнул процессию сам капитан.
– Вы как два брата, – сказал он. – Что рост, что возраст, что прически. И одежда, главное, одинаковая.
Русский сидел за крохотным бамбуковым столиком на легком, единственном в хижине стуле. Пол стал вглядываться в него, а капитан опять заговорил:
– Вот такие вьетнамцы воюют с нами. Светлые и большеглазые. И с чисто русским именем Иван. Да и фамилия – Бабичев – не похожа на местную.
Бабичев тут же ответил по-английски:
– Я не воевал. Я летел не с боевым заданием. Я уже объяснял, что просто хотел спасти самолет. Во Вьетнам я прибыл как инструктор, это разрешено соответствующими договорами…
– Прекрасно! – воскликнул Лестер. – Во-первых, вы, оказывается, говорите на нашем языке…
– Я и не скрывал этого.
– А во-вторых, вы, значит, просто решили покататься, но зачем-то навесили под крылья ракеты.
– Ракет не было.
– Для журналистов мы эти ракеты уже нашли. И вообще, Бабичев, я не допрашивать вас пришел, а познакомить с лейтенантом Полом Кросби, которого «МиГ» с номером «7-14» сбил над джунглями в воздушном бою три дня назад.
Лестер взял стоящий на столике транзисторный приемник, включил его, покрутил колесико поиска волн.
– «Голос Америки». Трансляция из Манилы. Знаете, что тут будут передавать через пару дней? Что против нас во Вьетнаме воюют русские. И никто этому не возразит, потому что мы предъявим весьма веские доказательства. Вас предъявим. И когда вы в эфире попробуете сказать, что сели в самолет, чтобы просто полетать над джунглями, мир будет смеяться над вами и негодовать в адрес того государства, которое послало вас сюда.
Пол все это время стоял молча, не сводя глаз с русского. Капитану это не понравилось:
– Пол, идем пить кофе.
– Я хотел бы немного задержаться.
– Нельзя мстить пленным, Пол. Я тебя одного здесь не оставлю.
– Мстить? Я об этом даже и не думал. Просто я, как ни странно, рад, что меня сбил русский, а не северяне. Чувствовать, что ты проиграл в равной борьбе… Да, мы сейчас пойдем пить кофе, по потом я бы хотел прийти и поговорить с тобой, – сказал Кросби Бабичеву. И повернулся уже к капитану: – Надеюсь, это возможно?
– С одним условием: что ты придешь сюда до завтрашнего утра. Потом Бабичева увезут отсюда. Даже нашим морпехам охранять его не доверяют, ищут сейчас более надежное место и еще более надежную охрану. Скорее всего, поместят в камеру-одиночку, там, где плавучий ресторан. Попасть туда тебе будет проблемно. Хотя… Придумаем что-нибудь. Пойдем.
Уже повернувшись к выходу из хижины, капитан Лестер заметил стоявшего за его спиной вьетнамца-переводчика.
– А ты чего здесь? Ведь понял же, что Бабичев говорит по-английски, значит, в твоих услугах мы не нуждаемся, и надо было сразу сваливать.
Переводчик, ни слова не говоря, вышел.
Пол сказал:
– Мы же его сами сюда пригласили, стоило ли с ним сейчас так грубо?..
– Стоило. И сейчас, и до, и после. Люди каменного века. Я их терпеть не могу – и северян, и южан.
Они вышли наружу.
Переводчика уже не было видно.
Информация для размышления
Самолеты на посадку в Шереметьево шли значительно левее, чаще с этой территории «пионерского лагеря» их не было видно из-за высоких деревьев, и обнаруживали они себя только низким гулом. Вот опять пролетел, и Полковник по работе двигателей определяет даже его марку…
Он много раз летал сам и приземлялся в этом же аэропорту. Пытался сверху разглядеть затерянные в лесу строения «лагеря», и иногда это удавалось. Но те, кому очень надо, естественно, знают предназначение территории, обнесенной высоким забором, и в иллюминаторы не пялятся. Это для своих грибников и охотников она просто охраняемая запрещенка, вокруг которой днем и ночью тоже с лукошками ходят крепкие зоркие парни, не разрешают и приблизиться к забору. А в Лэнгли, Полковник знает это точно, есть подробная схема «лагеря», на которой здания вычерчены с точностью до сантиметра и помечено, что это объект КГБ.
Черт с ним, со зданием. Проблема сейчас в другом: чтоб за океаном не узнали о группе Пятого. Вернее, не узнали до той секунды, пока Пятый не выполнит возложенную на него миссию. Тяжко будет ее выполнить. Очень тяжко. Вот стоит рядом капитан с папкой, принес шифрограмму. Читать ее невесело.
«Летчик переведен объект Альфа-2. связи с пятым по-прежнему не имею. Макс».
Негоже думать о плохом. Но варианты надо иметь на всякий случай жизни.
Не отрывая глаз от шифровки, Полковник спрашивает:
– Я просил вас разжиться оперативными съемками наших чекистов – по задержаниям шпионов.
– Задание выполнено, товарищ полковник. Есть и оперативные закрытые, есть и те, что предназначены для открытого пользования, для прессы. Нам дали даже фрагменты допросов. Весь материал объемом в тридцать семь минут.
– А сокращенный вариант?
– Сокращенный вариант – в двенадцать.
Легко работать с такими ребятами. Понимают с полуслова, никаких лишних вопросов, никакой отсебятины.
Полковник смотрит на часы:
– Давайте тридцать семь минут.
– На которое время?
– Готовьте аппаратуру, я прямо сейчас спускаюсь.
В малом просмотровом зале, рассчитанном на пару десятков человек, он сидел один. Капитан был за стенкой с киномехаником и спросил в окошко:
– Включать?
– Да. И запишите весь текст, сделаете потом распечатку.
Пошли черно-белые кадры оперативной съемки: вечер, московский парк, пруд, неопрятный рыбак с удочкой, у ног его ведерко с ротанами. К нему подходит человек в легком свитере, спрашивает с улыбкой:
«Их едят?»
«За милую душу. Только отойди подальше и не задавай больше глупых вопросов: ты мне мешаешь».
«Вас понял».
Человек в свитере осматривается. Недалеко целуется пара, больше никого. Он идет к пустующей скамейке, садится, вытаскивает сигаретную пачку. На аллее показывается прохожий, мужчина лет пятидесяти, лысый, в очках. Он обращается к сидящему:
«Не угостите сигаретой?»
Тот протягивает ему пачку:
«Забирайте все».
Мужчина берет пачку.
Тотчас целующиеся и рыболов оказываются рядом, объектив высвечивает и других невесть откуда взявшихся людей. Слышны вопросы-ответы.
«Вы знаете, что в сигаретной пачке?!» – это к лысому.
Тот кивает:
«Да. Фотоаппарат, деньги».
«Вы знаете, кто вам передал их?»
«Да. Этот человек знаком мне как Витор Эйджи».
Камера переключается на лицо человека в тонком свитере. Тот говорит возмущенно:
«Это ложь! Я не знаю этого прохожего, и я не Эйджи».
Рыболов тут же соглашается с ним:
«Да, вы не Эйджи, мы знаем, вы Артур Меллинджер, сотрудник американского посольства».
Пошли другие съемки. Автотрасса, черная «Волга», судя по номерам, ленинградская. Группа крепких мужчин подводит к машине некого гражданина – в трико, спортивной куртке с надписью «СССР» на груди, в дешевых кедах. Ни дать ни взять – ветеран отечественного спорта, совершающий прогулку. Но текст говорит о другом:
«Задержан гражданин США во время закладки материалов шпионского характера в тайник, оборудованный в лесопарковой зоне в форме гриба чаги. Он сразу же дал признательные показания…»
Далее идет третья съемка. С экрана телевизора ведущий с узнаваемым лицом вещает в эфир:
«Сотрудники Комитета государственной безопасности пресекли деятельность целой шпионской сети. Одновременно в Горьком, Ярославле, Ленинграде и Москве задержаны шесть кадровых разведчиков ЦРУ, работавших под прикрытием дипломатических и торговых представительств США…»
Крупным планом показаны фотографии задержанных, их фамилии, должности.
Экран гаснет.
Капитан считает возможным дать пояснения прямо через окошко:
– Товарищ полковник, последний материал предназначался для эфира, но его изъяли буквально за два часа до показа.
– Может, и правильно, – сказал Полковник. – Зачем карты светить? На эту тему и в дальнейшем отслеживаем всю информацию, ясно?
– Так точно. А что ответить Максу?
Полковник встал с кресла, пошел к выходу из просмотрового зала, зачем-то щелкнул выключателем, врубив, но сразу же погасив люстру под потолком. Капитан уже стоял рядом с ним, ожидая распоряжений.
– Макс… Пусть надеется, что связь с Пятым восстановится. И готовится помочь ему.
