Иван Федорович Горбунов
На большой дороге
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Потап, бедный крестьянин.
Матрена, его сестра.
Степка, 7 лет, Серега, 6 лет, его дети.
Дементий, его сосед, 30 лет.
Рогонок, Клеймо беспаспортные личности, одетые в дубленые полушубки.
Вавиловна, прохожая старушка.
Действие происходит в деревне, на большой дороге.
Деревенская изба.
ЯВЛЕНИЕ I
Рогонок (подпоясываясь).
Справляйся скорей.
Клеймо.
Я сейчас, за мной дело не станет. Пущай лошадь-то пожует маленько, умаялась-чай. (Смеется).
Рогонок.
Да уж задали ей жару! Долго помнить будет.
Клеймо.
Чай уж теперича хватился.
Рогонок.
Как не хватиться: часа три мы гнали, да час, пожалуй, здесь сидим… Чай уж навылся досыта.
Клеймо.
Экой у нас народ глупой!
Рогонок.
Мы тоже летось в Питере у чухонца лошадь угнали; опосля я его увидал, недели через две: худой такой стал…
Клеймо.
Грустно, значит. (Смеется).
Рогонок.
Всем бы хороша наша должность, кабы острога не было, а то попадешься – томят, томят…
Клеймо.
Я разов шесть в уголовной-то парился, да Бог миловал, один раз только в сильном подозрении оставили. А уж однова как приходилось: если бы попался, миногами бы накормили.
Рогонок.
На темную что ль кого взял?
Клеймо.
Нет, я рук не кровянил и бить чтобы оченно кого тоже не приходилось; раз только одного немца потрепал маленько. А это, братец, вот как было: ушел я тогда с этапу, на родину меня послали. Ну, как ушел, прямо сейчас в Питер… К Лаврюшке – в части! к Гуську – в остроге! Что делать? К Никонычу: нет, говорит, брат, ступай, я больше вашего брата не пущаю, потому, говорит, меня самого затаскали. Дня четыре я путался по Питеру-то, кое-чем да кое-чем пробавлялся. Только иду раз по Обуховскому, смотрю: часовня. Подошел, помолился, копеечку в кружку опустил, а сам замок пощупал. Думаю, постараться можно. Три ночи сбирался, да все как-то опасился. На мое счастье дождик, и ночь такая темная – зги не видать. Известное дело, в такую пору не токма дворников – собаки на улице не найдешь. Пошел. До костей меня прохватило, покуда я дошел-то. Только что я перекрестился да лом за обруч-то запустил, как меня сзади дубиной раз!.. два!.. Караул!.. Стрела так не летит, как я бросился!.. И ничего, т. е. никакой боли не чувствую. Слышу: карета едет, я маленько остановился: только что она поравнялась со мной, я разбежался да на задке и повис, да вплоть до Сенной и ехал.
Рогонок.
Чисто!
Клеймо.
Да такой штуки в другой раз, пожалуй, не сделаешь. Опосля самому смешно стало. Уж и досталось же мне! Ведь как пришлось-то! Кабы это на сухопарого человека, – до смерти бы на месте убил, и я-то две недели не разгибался! (Надевает полушубок).
