Иван Бусыгин
Рыцарь в крысиной шкуре

Полная версия

На заре нового дня

Тишина. Полная. Гериен совсем не так представлял себе утро перед казнью. Он, сложив руки за спиной, неспешно осмотрел площадь Зари. Людей собралось немало, но не было ни криков, ни перешептываний. Все стояли молча, изредка бросая тревожные взгляды то друг на друга, то на врата Нового Дня. Что удивительно, чайки тоже не кричали, хотя площадь высилась на скале прямо над морем. Солнце почти взошло, и его свет нежно обнял каменные фигуры бывших Оракулов. Это значило, что действо вот-вот начнется. Из-за спины послышались знакомые тяжелые шаги, и Гериен обернулся.

– Скоро это безумие кончится, мой мальчик, – в хриплом голосе Пилара Крефона звучало волнение. Глава ордена экзекуторов остановился по правую руку Гериена, достал из-за пазухи шелковый платок и спешно протер от пота лысину и лоб.

– Очень надеюсь, великий магистр. Удивительно, как один человек смог натворить столько.

Гериен и Пилар Крефон расположились в ложе для особых зрителей. Круглая площадь Зари, лежавшая внизу, была окружена высокими стенами из белого камня. К ней вели двое ворот. Первые – врата Нового дня – служили выходом на площадь из замка ордена экзекуторов. Массивные, покрытые снаружи слоем серебра с причудливыми гравировками в виде древних сюжетов, врата Нового Дня служили таким же символом Вифиана, как Дворец Грез или Калазиум Первых. Вторые же ворота вычурностью не отличались и названия не имели. Они скрывали за собой небольшую калазиум, хранивший жаровню с ритуальным огнем.

– Теперь ты понимаешь, насколько важна наша работа? И какова цена наших ошибок… Все эти смерти на нас! Весь город!

Великий магистр говорил рывками, будто и не хотел произносить этих слов.

– Я и подумать не мог, – Крефон сорвал перчатку с левой руки и принялся разглаживать несуществующие складки, – что Гектор! Кто угодно – да даже ты, мальчик мой! Но он ведь герой Вифиана! Чтоб тебя, это ведь он полгода назад отправил на дно наследного принца Хальтама! Только Гектору Морбусу мы обязаны победой в том бою. И вот – я на его казни.

Последние слова старый маг произнес почти шепотом.

Гериен не знал, что ответить магистру, поэтому еле заметно кивнул. Все это время он не отводил глаз от сооружения, что стояло в центре площади. Деревянный столб. Рядом с ним лежала большая куча дров. Тем временем со стороны трибун послышались голоса, и Гериен невольно посмотрел вниз. Говорили, судя по мантиям, два служителя Света.

– Альфред, ты уверен? Дитя, мы всё понимаем, и никто не осудит тебя, если ты откажешься, – беспокойно и торопливо произнес калаз постарше.

– Я никогда не был так уверен. Сам Свет ниспослал мне эту ношу, и я с гордостью понесу её, – более молодой служитель говорил твердо и со странной улыбкой на лице.

Врата Нового Дня с лязгом отворились, и на площадь, звеня цепями, вошел Гектор Морбус. Окружали его грозного вида рыцари-экзекуторы, облаченные в белые одеяния их ордена. Гериен напрягся. В памяти снова вспыхнул некогда богатый город и больные, умиравшие в ужасных муках. Гектор Морбус, опустошивший Риазан, шел к столбу с прямой спиной и высоко поднятой головой. Он словно и не замечал цепей.

Когда Гектор проходил мимо трибун, Гериену удалось поймать на себе взгляд колдуна. Но в этих серых глазах не было страха или злобы. Только смирение. И сейчас Гериен понял, что это не он поймал темного чародея – Гектор сам сдался ему. Там, в торговом дворце Риазана.

Орден экзекуторов был вифианской организацией боевых магов на службе у Оракулов. Экзекуторы ловили темных чародеев и исправляли последствия их дел. Поэтому, когда пришла весть из Риазана, орден отправил Гериена с отрядом рыцарей-чародеев в умирающий город. Нужно было найти и захватить Гектора Морбуса, и Гериен преуспел. Вернее, он так думал до сего момента.

Служители Света тем временем заняли места вдоль пути Гектора к столбу и начали петь. Немногие понимали смысл протяжных слов – фаранзирский язык знали только маги да калазы. Но даже могучим чародеям становилось от песни не по себе. Стоит сказать, что на фаранзирском языке не только читали молитвы. На нем строилась почти вся магия. Заклинания, ритуалы, воззвания к духам – он применялся везде.

Alzar Kalazira, fikt a zire nart,

Hil evaltoma cur u ron!

Buroret zur a lat emak av a kart

Nuffon av ruton filakon!¹

Голоса калазов холодом просачивались в тело, оборачивались крохотными льдинками и рвали плоть в стремлении вырваться наружу.

– Не хочу, чтобы они пели на моих похоронах, – мрачно произнес Гериен, исподлобья наблюдая за происходящим.

– Меня от одного вида этих святош потряхивает, – прохрипел в ответ Крефон.

На песнь Гектор тоже не обратил никакого внимания. С прежней невозмутимостью он уверенно направлялся к столбу. Судя по всему, он изо всех сил пытался скрыть волнение, но перед самым столбом колдун замедлил шаг и сжал зубы. Экзекуторы небрежно подтолкнули его к столбу, из-за чего Гектор запнулся и упал. И тут толпа прервала молчание – по площади прокатился шум голосов.

До этого все вокруг походило на ледяную картину, но с падением Гектора она треснула и разлетелась вдребезги, освободив своих недвижимых ранее героев от хватки холода.

– Ублюдки, – фыркнул Крефон. – Могли бы проявить немного уважения к человеку! Хотя бы за прошлые заслуги! – Рычал он всё громче и громче. – Ну ладно, я им потом таких навешаю!

– Великий магистр, прошу вас, тише, – Гериен беспокойно дотронулся до плеча старика и взглянул тому в лицо. Глаза Крефона покраснели, а губы одолевала дрожь.

Гериен вновь посмотрел на Гектора. Заклинания экзекуторов оторвали узника от земли и приковали его к середине столба. Цепи сжимали беднягу с такой силой, что казалось, будто металл хищно впивался в плоть Гектора.

Площадь гудела. Знатные люди, стоя на трибунах, выкрикивали оскорбления и угрозы, но и те, что попроще, не отставали – в Гектора летели испорченные овощи, плевки, дети бросали камни. Площадь Зари превратилась в звериный рынок. И посреди этой бешеной бури неподвижно висела закованная в цепи фигура в тюремных лохмотьях.

– Гектор Морбус! – Усиленный магией голос Верховного Теократа пронесся по площади. – Ты признан виновным в уничтожении славного города Риазан чумой, доселе невиданной! Судом теократов приговорен ты к очищению, дабы увечное и оскверненное Тьмой тело твое обратилось в прах, а душа воспарила и нашла спасение в объятьях Света!

Толпа радостно завизжала.

– Твое последнее слово? – Прогремел Верховный Теократ.

Последнего слова Гектора Морбуса никто не услышал – крики заглушали всё. Но Гериен умел читать по губам, а столб с прикованным к нему Гектором располагался не очень далеко. Приговоренный и вправду сказал только одно слово. Гериен насупился.

– Итак, начнем! – Вновь раздался голос главного жреца Света.

От противоположного края площади к узнику пошла фигура с факелом. Это был калаз – его выдавала мантия цвета серебра. Гектор не мог видеть своего палача – он был прикован к столбу так, что и шевельнуться трудно.

Когда палач был на полпути, экзекуторы стали ловко перемещать дрова из кучи к столбу. Поднятые в воздух поленья аккуратно складывались в основание будущего костра. Последние из них окружили колени Гектора. Служитель Света с факелом продолжал свое шествие. Храмовая стража расчищала ему дорогу, иногда им приходилось доставать мечи из ножен – припугнуть столпившихся зевак. Некоторым даже досталась пара ударов эфесом. Но даже несмотря на это, люди на площади радостно улюлюкали, пытались подгонять калаза – хотели поскорее увидеть всполохи костра.

Наконец палач достиг цели – он неторопливо обошел будущий костер по кругу, бормоча под нос молитву. Остановился прямо перед Гектором. Несколько мгновений они стояли и смотрели друг на друга. Гериен узнал палача – это был тот калаз, что незадолго до казни говорил что-то про ношу. Альфред, человек со странной улыбкой. Он и сейчас так улыбался. Даже стоя перед смертником.

Толпа ревела. От людей смердело жаждой крови.

Напоследок Альфред сказал что-то Гектору. Гериен не разобрал, что именно. Через мгновение факел коснулся поленьев. Послышалось, как треснула ткань – это порвалась перчатка в руках Пилара Крефона.

Дрова загорелись, и вверх повалил дым.

– Будь мы в какой-нибудь деревне, – угрюмо начал великий магистр – огонь бы добирался до него долго. Здесь пламя особое, живое. Голодное.

И действительно, огонь шустро взлетел по дровам. Гериену показалось, что из пламени выныривали дикие звери, скалили пасти и цеплялись когтями за поленья, стремясь разорвать Гектора. Длинные русые волосы колдуна колыхались от потоков раскаленного воздуха. Гектор зажмурился и попытался отвернуться от пламени. И тут огонь достиг его ног. Гектор взвыл.

– Я не хочу на это смотреть, – Крефон отвернулся и прислонился к колонне. Каждый вопль, каждый вскрик Гектора отражался на лице великого магистра – он морщился, закусывал нижнюю губу и сжимал в руках порванную перчатку.

В один момент крики оборвались. Притихла и толпа. По площади разносилось только шипение и треск пламени. Вскоре затих и огонь – насытившись, он потух столь же быстро, как разгорелся. И только черный столб дыма от костра простирался к облакам.

– Он был мне другом, – выдавил из себя Крефон. – Я не знаю, что толкнуло его на то злодейство, но как можно устраивать представление из такого?! – Старик резко развернулся и ткнул пальцем в сторону дымящейся груды углей.

Это была первая казнь, которую посетил Гериен. Раньше он не ходил на площадь Зари смотреть на сожжение пойманных им темных чародеев и ведьм. И, как оказалось, правильно делал. Вопли Гектора Морбуса до сих пор звенели в ушах Гериена. Он не видел лица Гектора в огне, но можно было представить, какой вид имеет лицо сгорающего заживо человека. И Гериен представил.

– Вы сказали, что дружили с Гектором? – Спросил Гериен у великого магистра, чтобы немного отвлечься от увиденного.

– Дружил, – кивнул в ответ Крефон. – Я знал его еще парнишкой лет пятнадцати. Мы с его отцом сражались бок о бок за Муаранские холмы. Я предлагал Гектору пойти к нам в орден. Стать экзекутором. Но Гектор всегда был своевольным парнем – он предпочел Академию.

– Не звучит, как начало истории злодея.

– Не звучит. Гектор был на редкость талантливым. И единственным здравомыслящим магом-стихийником из всех, кого я знал, – горько усмехнулся Крефон. – Сейчас я думаю – может, будь я чуть напористей в тот день… Быть может, и не было б всего этого?

– Не мне вам это говорить, магистр, но глядеть в будущее могут только Оракулы, – подметил Гериен. – Кстати, почему они ничего не сказали? Уж они должны были почувствовать неладное.

– Кто ж их знает, мальчик мой. Надо полагать, готовились к уходу.

Гериен не застал смену Оракулов – он в тот момент охотился на Гектора в Риазане.

Таркор и Зартий… – мрачно выдохнул Крефон. – Вон они стоят, – он указал пальцем на две каменные статуи, что высились на мраморном пьедестале в дальнем конце площади. Помимо них были и другие – еще семь пар.

Каждую сотню лет Оракулы сменялись. Они всегда приходили и уходили парами. Посланники Света, способные видеть события грядущих дней. Когда срок столетнего правления Оракулов близился к концу, они выбирали из числа своих учеников преемников, которые займут их место. После этого провидцы выходили на площадь Зари и стояли в ожидании последнего в их жизни рассвета. Ощутив на себе первые лучи нового года, они застывали навеки. То, что стояло на пьедесталах, – это вовсе не памятники. Статуи и были тем, что осталось от Оракулов минувших веков.

Люди двинулись к воротам, толкаясь и бранясь. Для многих из них такие казни были, наверное, единственным развлечением. Пекари и кузнецы, сапожники и торговцы – все пришли посмотреть на ужасную смерть Гектора Морбуса. А пепелище все дымилось. Гериен только сейчас обратил внимание на запах, разлившийся по площади. Но помимо жженых дров и сгоревшей человеческой плоти в запах этот вплеталось кое-что еще. И Гериен сразу понял, что именно. Впервые молодой маг столкнулся с этим в агонирующем Риазане. В воздухе витала боль и смерть. Гибель несчастных жителей Риазана, как и мучительная кончина Гектора, оставляли раны на самой ткани реальности. Чародеи хорошо чувствовали такие разрывы. В ином месте подобные раны могли дать демонам возможность пробраться в мир смертных. Но не на Площади Зари – сила Света была здесь слишком велика.

– Магистр Крефон! – Послышался бодрый крик.

Гериен и великий магистр повернулись. Перед ними предстал запыхавшийся посыльный.

– Он… Не один… Надо… Ещё… – пытался выдавить из себя гонец, ловя ртом воздух.

– Хватит, – оборвал его Крефон. – Или соберись и скажи, что тебе велели, или катись отсюда.

С этими словами магистр вновь обратился лицом к площади.

– Прощения прошу, магистр Крефон, – проговорил посыльный, силясь подавить одышку. – У Гектора… Он не один работал. Был еще один колдун.

Гериен находился ближе к великому магистру и поэтому заметил, как густые седые брови Крефона слегка приподнялись.

– И? – Раздраженно протянул магистр, всё так же стоя спиной к собеседнику.

– Меня послали получить ваше разрешение на поиски…

Он не успел закончить. Магистр Крефон обернулся, спокойно подошел к посыльному и с тем же спокойствием взял того за грудки. Лицо же старика выглядело жутковато. Даже для Гериена.

– И зачем тут мое разрешение? – Прошипел Крефон. – Я не припомню, чтобы набирал в рыцари-командоры тупоголовых баранов!

У гонца задрожали ноги. Он увел глаза в сторону, пытаясь не встречаться взглядом с магистром. А старик продолжал сжимать кулаки. Гериен решил вмешаться – он подумал, что одного трупа на сегодня достаточно.

– Магистр Крефон, это серьезное дело. Если у Гектора действительно был сообщник, то его нужно найти, – Гериен приблизился к старику. – Не думаю, что рыцари-командоры хотели вас тревожить в такой момент, но вы – глава нашего ордена и должны всегда быть в курсе всех важных новостей.

Магистр ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил посыльного. Тот отшатнулся и чуть не повалился с ног.

– Разрешаю, – бросил старик. – Чем быстрее этот кошмар закончится, тем лучше. У меня к тебе будет еще одно поручение, парень, – он взглянул на гонца. – Я хочу побыть один. У пепелища. Передай святошам, что если кто-то из них приблизится к костру, то его ошметки будут собирать по всей площади. Ты понял меня?

Гонца дважды просить не пришлось – он резво побежал к лестнице, что шла вниз через трибуны. Спускаясь, он то и дело с опаской оглядывался.

– Прости меня за все это, мальчик мой, – уставшим голосом проговорил магистр, когда гонец уже был далеко. – Это было ужасное утро, а ведь день только начался. Мне действительно хочется побыть одному – надо попрощаться с Гектором. Иди домой, к жене, отдохни как следует. Пусть другие ищут колдуна.

– Как вам будет угодно, великий магистр, – Гериен не стал спорить.

По правде говоря, он и сам не горел желанием оставаться на этой площади еще хоть минуту. Гериен направился к выходу, крутя в голове одну деталь, которая все не давала ему покоя. Деталь эта – последнее слово Гектора Морбуса. «Любовь».

***

Стоял полдень. Феликс прятался под навесом в надежде скрыться от палящего летнего солнца. В руках он держал корзину с фруктами и переминался с ноги на ногу. Начал ходить взад-вперед от одного края тени к другому.

Феликс редко бывал в этой части Вифиана. И неудивительно: южные районы столицы не славились ни живописными видами, ни приветливостью живущих тут людей. Тоскливо, одним словом. Фалар – так назывался этот район – населяли не столь богатые вифианцы – купцы средней руки да мелкая знать. Феликс еще в детстве невзлюбил это место. Семилетним мальчиком он однажды улизнул от няньки и побежал играть с другими ребятами. Маленький Феликс и не заметил, как наступили сумерки. Дети, что весь день составляли ему компанию, благополучно разошлись по домам, а Феликс остался один в незнакомом переулке. Но то была лишь половина беды. Ища путь домой, Феликс попался на глаза местным бандитам. Они, увидев богато одетого малыша, хоть и чумазого, решили похитить Феликса и требовать за него выкуп. Хорошо, что вовремя появился отец Феликса. Не один, разумеется. С бандитами лучше иметь дело, когда за твоей спиной стоит дюжина городских стражников. Дома мальчику здорово досталось, и с тех пор он старался не посещать Фалар. Но сейчас причина была веской.

«Обычно она приходит раньше. Может, что-то случилось?» – подумал Феликс. Он тревожно посматривал то на старый дом в конце улицы, то на угол, из-за которого вот-вот должна была появиться Сара.

«А что, если пойти ей навстречу? Нет, глупости, вдруг мы с ней разминемся. Что же делать…»

Феликс закусил нижнюю губу и стал еще усерднее наматывать круги под навесом. Вдруг из-за угла появилась она. Сара плелась и тащила какую-то огромную сумку. Заметив ее, Феликс резко остановился и спрятал корзину за спину, но быстро опомнился и ринулся к Саре, чтобы помочь с сумкой.

– Здравствуй, – коротко кивнула Феликсу Сара. – Что ты тут забыл?

– Я… – замялся маг, – Я слышал, что ты недавно вернулась из Риазана. Хотел тебя проведать.

– У меня все хорошо. Не нужно, – поморщилась Сара в ответ на попытку Феликса взять сумку. Тот немного отстранился.

Миниатюрная Сара перехватила сумку в другую руку и, нагнувшись вбок, побрела к своему дому. Феликс пошел за ней. Он старался идти с Сарой в ногу, но получалось слабо – все же он был повыше. Маг подобно неуклюжей пчеле принялся кружиться возле своего цветка. Боялся сказать лишнего, неправильно прикоснуться. Искал подступ.

– Сара, нам нужно поговорить, – у самой двери он перегородил ей путь.

– Феликс, – раздраженно выдохнула она, с глухим стуком поставив сумку на землю. – Сколько раз повторять: нам не о чем разговаривать. У меня теперь своя жизнь, свой дом, своя семья.

– Сара! – голос Феликса надломился. – Почему ты меня избегаешь? Я же твой брат! Неужели я как-то обидел тебя?

Сара недоуменно посмотрела на Феликса.

– Нет, разумеется, не обидел, – жестко ответила она. – Ты не сделал ничего. В этом и проблема. Помнишь это? – Сара указала на рассеченную правую бровь – шрам трудно было не заметить.

Феликс прекрасно помнил тот вечер. Удар тростью и лежащую на полу Сару. Слезы и кровь.

После гибели родителей Феликса и Сары над детьми взял опеку старый друг их отца – калаз Гийом. Феликса он обожал: дарил подарки, нанимал учителей. Гийом видел в Феликсе продолжение своего друга и старался дать мальчику все самое лучшее. С Сарой дело обстояло иначе. За любые шалости ее жестоко наказывали: запирали в комнате, оставляли без еды, а иногда Гийом пускал в дело свою деревянную трость. Калаз уверял Феликса, что это необходимо, чтобы воспитать в Саре смирение. И Феликс долгое время в это верил.

– Ты ведь даже не попытался его остановить, – процедила сквозь зубы Сара. – Ты стоял и смотрел, как меня раз за разом колотили.

– Я молился Свету за тебя, – невнятно попытался оправдаться Феликс. Говорить было тяжело – язык будто завязался в узел и, судя по всему, решил оставить своего владельца.

– Молился? Что ж, это, конечно, хорошо, но у тебя были руки, ноги, а главное – голос. Заступись ты за меня, Гийом бы больше ко мне не прикоснулся.

Феликс стоял у двери, хмуро уставившись в пол и закусив нижнюю губу. Так жалко он себя еще никогда не чувствовал.

– Что происходит? – Раздался знакомый голос. Феликс поднял глаза. Перед ним был муж Сары, Гериен Анталис. Феликс даже не заметил, как он подошел. Гериен оценивающе осмотрел Феликса и остановился на корзине.

– Что это? – С ухмылкой спросил он.

– Это для сестры. Я хотел ее проведать, – неуверенно ответил Феликс и поставил корзину с фруктами на землю.

– Понимаю, – кивнул Гериен. – Только, вижу, разговор у вас не задался.

Гериен приобнял супругу.

Феликса аж тряхнуло. Он сам не знал, почему, но Гериен Анталис вызывал в нем дикую злость. Хотя нет, прекрасно знал. Гериен помог Саре сбежать из дома. Он отобрал у Феликса сестру, а теперь стоит, обнимает Сару и искоса поглядывает на пришедшего повидаться с ней Феликса.

– Мы закончили, милый, – вмешалась Сара. – Мой брат уже собирается уходить.

– В таком случае, у меня для тебя новости, – Гериен нежно провел рукой по плечу жены и подошел Феликсу. – Гектор Морбус, как знаешь, мертв, но у него был сообщник. Тебе бы заглянуть в замок – наши сейчас собирают группу для поиска. Твоя помощь им не помешает.

– А ты почему не там? – Феликс нахмурился.

– Великий магистр велел мне пойти к жене и хорошо отдохнуть. Этим я и намерен заняться.

Феликс кивнул и молча пошел по залитой светом улице. Он не оборачивался ни на Гериена, ни на сестру. Корзина с фруктами так и осталась стоять на пороге.

***

– Мне его немного жалко, – Гериен сел на каменную скамью, что расположилась под яблоней. Сара посадила это дерево во дворе дома Анталисов, когда поселилась у Гериена. Сам хозяин дома редко сюда захаживал, а вот Сара проводила тут почти все свободное время: она смогла превратить кусок заросшей сорняками земли в уютный островок спокойствия с клумбами и скамейками, с ручными воробьями и вечно цветущей яблоней.

– Мне тяжело, милый, – Сара подсела к мужу и бросила семейству воробьев зерна. – Он мой брат, и я это понимаю, но забыть все, что происходило в доме моих родителей, я не могу.

– Сара, – Гериен заглянул в глаза супруге. – То, что с тобой случилось, ужасно, но Феликсу запудрили голову всей этой чепухой про Свет и покаяние. Он тогда думал, что поступает правильно.

– Неужели в момент, когда видишь кровь собственной сестры на полу, когда слышишь ее крики… Неужто не возникает сомнений? – Сара опустила голову и принялась наблюдать, как птички клюют зерно. Парочка из них даже успела подраться из-за еды. Гериен до сих пор не знал, откуда они появились, и что держало их во дворе.

– Все мы иногда делаем неправильный выбор, – Гериен аккуратно взял Сару за руку. – Позволь ему загладить вину. Он неплохой человек, хоть и несколько трусоват. Дай ему шанс.

Сара улыбнулась. Она никогда не выделялась природной красотой или вычурностью нарядов – людям, с Сарой незнакомым, сложно было приметить в ней знатную особу. Она одевалась скромно, в ее гардеробе висела всего пара платьев: голубое и серое. Но несмотря на внешнюю простоту Сары, Гериен безумно любил свою жену.

– Ты прав, милый, – проговорила Сара. – Я уже не ребенок. Нужно будет помириться с братом. Тем более… –замялась она вдруг.

Гериен вопросительно посмотрел на жену.

– Я долго оттягивала этот разговор. – Сара поднялась со скамейки и сделала несколько шагов к яблоне, после чего обернулась. – Милый, я хочу уехать из Вифиана. Я понимаю, что это неожиданно, но я устала. Устала от этого города, устала смотреть на страдания людей, которым не в силах помочь! Я хочу на запад – в горы, к озерам. Хочу построить там дом и растить наших детей. Вифиан выжимает из меня силы. Гериен, я пойму, если ты…

– Тише, милая, – Гериен тоже встал и приблизился к жене. – Знай, куда бы ты ни пошла, я буду с тобой. Если я могу сделать что-то, чтобы ты стала счастливее, я сделаю это. Ты – мой самый близкий человек. Я хочу быть с тобой до конца своей жизни. В бездну орден, в бездну Оракулов. Важны лишь мы вдвоем.

Гериена иногда посещали мысли покинуть орден экзекуторов. Быть рыцарем ордена – это тяжелый груз. По первому зову идти в бой с темными магами, истреблять тварей, что рвутся из разрывов между мирами. И все это приправлено ежедневными россказнями калазов о Свете, о высшей цели и прочей ерунде. Гериен давно перестал посещать общие молитвы. Благо, магистр Крефон тоже этим грешил.

У Сары на глазах выступили слезы. Она крепко прижалась к мужу.

– Я первый раз в жизни вижу, как ты плачешь, – ухмыльнулся Гериен.

– Я не могу сдержаться, – тихо ответила Сара. – Хоть и дала себе слово.

– Дала слово? – Гериен слегка нахмурил брови. – Зачем?

– Это было после смерти родителей. Гийом издевался надо мной. Говорил, что учит меня смирению, но на деле просто срывал на мне злость. Утверждал, что это я виновата в смерти мамы с папой. И однажды я в это даже поверила, – Сара дотронулась до своей руки. Немногие знали, почему она носила одежду только с длинными рукавами – они скрывали шрамы от порезов, которые Сара, будучи ребенком, сама себе наносила. – Легко поверить, что ты виноват в гибели близких людей, особенно, когда тебе об этом ежедневно напоминают.

Гериен знал историю смерти родителей Сары. Семья Лигариев ехала на карете вдоль канала Двух Братьев, когда Саре стало дурно. Она попросила остановить карету и вышла подышать. И тогда раздался взрыв. Обернувшись, Сара увидела, что стена дома рухнула, а ее обломки раздавили карету. Феликс выжил, но сломал руку. Родителям повезло меньше.

– Разумеется, я плакала, – продолжила Сара. – Гийома это раздражало. Меня били, и я плакала еще сильнее. Я долго молилась Свету, просила прощения. И в один момент я кое-что поняла. Поняла столь отчетливо и явно, что даже удивилась, как это не пришло мне в голову раньше. Гийом – просто злой и жестокий человек. Может, он и сам верит, что через него с миром говорит Свет, но разве станет Свет винить ребенка за то, что на его родителей обрушилась стена? Разве будет желать страданий маленькой девочки? Нет, Гериен. Голосом Гийома говорил не Свет. Только обида и желание отомстить за смерть друга. Отомстить самым нелепым образом.

Сара взяла Гериена за руку.

– После того дня я перестала слушаться Гийома. Побои не прекратились, но мне было на них плевать. Я твердо решила больше не доставлять ему радости своими слезами. Приятно было видеть, как он терялся, когда я ему перечила. Его планы отправить меня в Храм Луны рушились. Он не понимал, что со мной дальше делать и стал запирать меня в комнате. А потом появился ты, милый, а с тобой пришла и свобода.

Гериен хорошо помнил их с Сарой первую встречу. Помнил, как решился заговорить с ней и как уговорил бросить все и бежать с ним. Помнил, как она согласилась.

– Сара, я готов отправиться с тобой куда угодно. Мне нужно только закончить дело Гектора Морбуса. Не нравится мне это все. Сначала Риазан, потом казнь…

– А что произошло на казни?

– Я не знаю, – выдохнул Гериен. – Мне вдруг показалось, что Гектор сам сдался мне. И еще его последнее слово… «Любовь». Что все это значит?

– Гериен, – серьезно заговорила Сара. – Мы оба были в Риазане. Ты ловил Гектора Морбуса, но и моя работа была непростой. Я видела столько страданий и смертей, столько детей умерло у меня на руках, что… – Сара притихла и покачала головой, – Прости, но этот колдун заслужил то, что получил. Все должны отвечать за свои поступки.

Сара служила целительницей. Калаз Гийом готовил ее к работе в храме, учил искусству врачевания и лечебной магии. Сара сбежала с Гериеном из родительского дома, но учебу она не бросила – пошла в Академию и вскоре вступила в корпус вифианских целителей. Когда же пришли страшные новости из Риазана, Сара одной из первых направилась в охваченный болезнью город.

– Я понимаю, – кивнул Гериен. – Прости, мое любопытство порой пудрит мне голову. Я хочу поскорее разобраться с этим делом.

– Милый, скоро это все закончится, и мы сможем сами строить свою жизнь. Ни на кого не нужно будет оглядываться. Только ты и я.

– Значит, решено. Как закончу с делом Гектора, сразу уйду из ордена. Сдается, великий магистр готовит меня к становлению рыцарем-командором, но теперь это неважно.

– Я самый счастливый человек на свете, – прошептала Сара и тут же резко отскочила. – Ой, чуть не забыла! – Она впорхнула в дом и через пару мгновений вынесла оттуда сумку – это с ней она возвращалась из лавки. – Смотри, что у меня для тебя есть! – Сара достала из сумки небольшой сверток, спешно развернула ткань и показала Гериену подвеску. На вид это была обычная безделушка: кусочек опала, обработанный под цветок, простенькая серебряная оправа и цепочка. – Представляешь, когда я выходила с лекарствами из лавки, передо мной появился старик в лохмотьях и протянул мне их.

– Их?

– Да, он дал мне две подвески, – Сара указала пальцем на свою шею – на ней была такая же цепочка.

– И кто этот старик? – взволнованно спросил Гериен.

–Я не знаю. Он не назвался, но, кажется, он сказал что-то про Свет. «Да соединит Свет два сердца». Как-то так.

– Я знаю, кто это, – усмехнулся Гериен. – Старик – странствующий подвижник из Храма Луны. Там сейчас моя мама. Забавно: не встреться мы с тобой, вы бы с ней познакомились.

– Ты по ней скучаешь?

– Есть немного, но я ее плохо помню – меня ведь дед воспитывал.

– Потом мы можем навестить ее, – улыбнулась Сара и протянула Гериену подвеску. – Я знаю, что ты не веришь, но зато верю я. И знаешь, Свету наплевать на твою веру. Главное – чтобы ты продолжал творить добро.

– Спасибо, Сара, – Гериен взял подвеску из рук жены, застегнул на шее и спрятал под мантию. – Но неужели в тебе осталась вера после того, что творил с тобой Гийом?

– Конечно, – улыбнулась в ответ Сара. – Именно моя вера помогла мне пережить все те ужасы.

Древние скрижали гласили, что борьба Света и Тьмы – и есть магия, а чародеи – орудия этих двух сил. Каждый маг сам выбирает сторону, идеалам которой должен будет следовать всю оставшуюся жизнь. Вифиан считался главным оплотом Света, и почти все местные маги так или иначе служили этой силе. Гериен же старался держаться от религии подальше. Он просто делал то, что считал правильным.

– Гериен, раз уж мы собираемся уехать из Вифиана, я кое-что хочу сделать. Поможешь мне?

– Всем, чем смогу.

– Госпожа Леанзар устраивает завтра банкет у себя в особнячке. Это в Аметистовом округе. Можешь поехать со мной?

Гериен изменился в лице. Нахмурился. Его охватывала дрожь каждый раз, когда он представлял себя в компании знатных особ. Готфрид Анталис, дед Гериена, с детства приучал внука сторониться людей, задающих неудобные вопросы. Когда? Где? Сколько? Иногда «Почему?». Как будто этим сплетникам действительно интересны жизни других людей.

– Сара, ты же знаешь… – начал было Гериен.

– Да-да, ты терпеть не можешь этих «знатных болтунов», – перебила его жена. – Но я никогда раньше не была на банкетах.

– Поверь, там нет ничего интересного. Скучные истории от скучных людей о том, как скучно им живется.

– А еще госпожа Леанзар в письме хвасталась своим садом! Я очень хочу посмотреть! Милый, соверши этот подвиг для меня.

– Хорошо, – после недолгого молчания выдохнул Гериен. Разве могу я тебе отказать?

– Спасибо! – Сара поднялась на цыпочки и обхватила шею мужа.

Гериен решил, что один вечер потерпеть он сможет. В конце концов, в любой момент можно сослаться на плохое самочувствие и удалиться.