Иван Бездомный
Ведьма
– Нужно успокоиться и собраться… Какое здесь спокойствие, к дьяволу? Из такой тьмы не может появиться ничего хорошего.
Напрягшись всем телом он рванулся вверх, пытаясь добраться до конца. А там, там видно будет…
Внезапно, все изменилось. Что-то, пока еще неясное и неочевидное, надвигалось, и это что-то, не обещало ничего хорошего. По стенам потекли тени. Они ожили и двигались подчиняясь чьей-то воле. Их повелитель оставался невидимым.
Повеяло ледяным, могильным холодом.
– Привыкай. Ты здесь насовсем, – послышалось ему. Ноги неожиданно задрожали.
Рыхлая почва заходила волнами, засасывая вглубь. Как цементом цепко обхватила ноги и обездвижила перепуганного человека.
Густела мгла.
Черная точка в глубине туннеля становилась рельефной и увеличивалась на глазах.
Алекс попытался вырваться из песка, но не тут-то было. Он прочно застрял, как в ловушке. Чувство беспомощности вытеснило решимость и парализовало.
– Я рядом, – обдало его стылым холодом. Стало не по себе.
Зловещая, сконцентрированная из тьмы точка, росла и приближалась.
Из глубины к нему подбиралось что-то безликое, чудовищно страшное и неизбежное. Все вокруг тонуло во тьме, тишине и бессилии.
Гулко стучало сердце, и звук этот, казалось, наполнял туннель. Животный, панический страх волнами наполнил тело.
Исчезли мысли, силы и парализованная страхом воля. Руки и ноги тяжеленными гирями бессильно повисли в ожидании неизбежного.
Он понял все. Немножко поздно. Испугавшись, сбежала его тень.
Темнота медленно приближалась, принимала угрожающие размеры и выросла в огромный черный тетраэдр, заполнив все пространство.
Глыба клубящейся черноты с широким основанием и узким верхом, продолжала расти, грозя смять и раздавить застрявшего человечка.
Навалившись над ним, потусторонняя материя сформировалась в отчетливую фигуру, похожую на закутавшегося с головой в плащ человека высотой в шесть-семь метров.
Плащ начал раскрываться, открывая бескрайную, всасывающую в себя, в бездонную, зловещую глубину.
Раздался пронзительный, леденящий, подавляющий все живое голос, от которого затрепетала каждая клеточка.
– Твое время пришло. Ты – мой. Все кончено. Пора.
Из мрачных углов долетели еле слышимые шорохи.
Уродливые, зловещие тени запрыгали по мрачным стенам.
Внутри все оборвалось.
– Что происходит? – почувствовав, что вот он, тупик земного пути, Алекс напрягся из последних сил, сопротивляясь неизбежному. – Я – не твой. И никогда не был.
Рвалось налитое страхом сердце.
Он понял, что вот и все. Конец. Конец всего, и всему.
И вот этот, тот, в которого он никогда не верил, проявился из пустоты, из ничего, и теперь поглощает его и лишает его всех планов и всего непрожитого будущего.
Забирает с собой туда, откуда пришел – в Тьму. В никуда.
Сердце проглотил животный страх.
– Я всегда был против. И никогда не был твоим, – еле слышно повторил он. Мне кажется, или тени сползают со стен и прячутся в углах? Вечность становится ближе, я – на другой стороне, на другой… Но… если есть тьма, то должен быть свет. И я собрался жить вечно. Пока получалось.
– Возьмите его, – равнодушно пророкотал голос, от которого задрожало пространство…
Со всех углов поползли тени, материализуясь в бесформенные сущности.
– Ты знаешь, ты – мой. Тебе пора, – равнодушно добавил Темный. Его черный плащ начал раскрываться.
– Он знает, знает! – обрадовались нечисти ощерившись как голодные псы.
Подчиняясь чудовищному, властному голосу, тени мгновенно кинулись, скрутили тело Сани в нелепую позу выламывая кости, и потащили в бездонную тьму раскрывшегося плаща.
Пронизывающая все тело непереносимая боль.
Тонкая ткань времени растянулась и затрещала от напряжения, разрывая тело в клочья.
Похолодела кровь в жилах.
Леденящая рука вошла в грудь, и, играясь, слегка сдавило сердце.
Дыхание почти остановилось.
Рука продолжала давить и давить, как тисками. Волны вымораживающего его изнутри холода и животной боли покатились по телу.
– Вы что…? Сду-ре.., – еле шевеля губами от нечеловеческой боли, рвущихся мышц и полного бессилия прошептал Алекс. Позади беспомощно металась его тень.
Он попытался подняться и освободиться от тварей, и сопротивлялся изо всех сил. Тщетно.
Его свинтили в нелепо перекрученную куклу.
Только миг назад, был его мир, с мечтами и планами, а кто-то чужой вдруг решил его уничтожить.
И весь мир, так просто и бесповоротно, гибнет в миг.
Гибнет навсегда. Вместе с тобой.
– Своло.., – ослабевающее серде билось из последних сил, но в глазах уже начинало мутнеть. Руки и ноги все дальше заворачивались за спину, превращая только что сильного, уверенного в себе парня, в беспомощный комок плоти не похожий на человека.
Непослушное туловище моталось тряпичной куклой, бессильно болталась голова. Он еще барахтался между быть или не быть, но оглушенное близостью конца, совершенно ослабевшее от невыносимой боли тело цепенело и не подчинялось более.
Медленно и неотвратимо наваливалась отстраненность.
Лопались сосуды.
Он обреченно и почти слепо смотрел, и уже ничего не видел, прощаясь с этим миром.
По щекам потекли слезы бессилия, дыхание остановилось, мир начал растворяться в дымке и удаляться, сваливаясь в черную точку.
Мгновение раскололось на мучительные миги сменяющие друг друга.
Он проваливался в темное, поглощающего его ничто.
Человек понял – все.
И вот так просто, страшно, неотвратимо и нежданно это происходит.
С непереносимой болью и невозможностью сделать последний вдох.
И момент, за которым уже нет ничего – наступил, и время расставания с жизнью и любимыми – пришло, и он уходит навсегда, ни с кем не попрощавшись и не предупредив.
Вопреки всему, всем планам, ожиданиям и желаниям.
В угасающем сознании промелькнуло:
«Всему наступает предел. Не увидеть мне больше восхода луча и света звезд, и не искупаться в волнах теплого океана. Прости меня, Господи, за все что я совершил, обещал и не сделал… Пусть простят меня все, кого обидел и недолюбил.»
Вибрировала пустота в мозгу и остатках мыслей.
Свет гас, глаза мутнели вместе с угасанием сознания.
Перед самым уходом, перед наступающей темнотой и небытиём, перед пересечением границы миров и безвременья, никогда не молившийся, собрав остатки последних сил он прошептал:
– Вот и все… Не твой я, не твой. Прости меня, господи, я иду к тебе. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – мелькнуло в голове Алекса перед тем, как провалиться в черное небытие.
Дьявол раскрывал свой плащ все шире.
Росла Тьма и становилась ближе. И втягивала его в себя.
Воздух стал плотным и вязким, как трясина.
Поток черной, всасывающей энергии убыстрялся, закручиваясь в струи уходящего в непроницаемые глубины плаща водоворота.
Сущности подталкивая жертву в пропасть небытия, немного испуганно сторонились бездонной, засасывающей в никуда воронки.
Неожиданно, сквозь толщу тоннеля, пронизывая высоким напряжением все существующее, прозвучал громыхающий голос, от которого зазвенело пространство.
Другой.
Незнакомый, звенящий чистотой и мощью. Еще более властный, и каждая клеточка тому голосу подчинилась трепеща.
– Стойте.
Всё мгновенно замерло услышав Его.
– Ты же знаешь – он мой. Зачем вмешиваешься? – недовольно поморщился Темный. – Тащите его ко мне, сюда.
Нечисти опять ожили, подняли переломанное, обессиленное тело, и медленно, с оглядкой потащили во вновь оживший, раскрывающийся водоворот черной энергии.
Тащат его, тащат.
Все ближе к бездне раскрывшегося плаща.
Картинка начала схлопываться и размываться.
Нет воздуха.
Ломают тебя и боль невыносимая. Непереносимая боль.
Не бывает такой.
Такая, что дышать не можешь, не то, что шептать.
– Оста-но-ви-тесь! – громыхнул всевластный, пронизывающий каждый атом пространства, голос сверху.
Воздух сгустился и забурлил высоким напряжением готовым сорваться и выжечь голубыми, испепеляющими стримерами все окружающее.
Каждая частица завибрировала. Все замерло.
Серые сущности будто уменьшились, прижались к земле перепуганными щенками, и бросили тело.
Истерзанная жертва рухнула на вязкий песок.
Все замерло в остановившейся реальности стоп-кадра.
– Зачем ты звал меня? Ведь ты не верил. Никогда не верил и смеялся, – спросил его невидимый собеседник.
С трудом, сквозь пересохшие губы и почти остановившееся дыхание Алекс еле слышно выдавил:
– Я смеялся над глупостью и жадностью людей использующих веру в своих интересах. Прикрывающих ею свою корысть и подлость. Я – лишь неразумный человек, у меня не хватало сил верить. Просил тебя дать мне понимание, мудрость и сил… Для того, чтобы суметь понять и поверить.
Всегда был на стороне света. И, если по дурости, сделал что – врал, струсил или еще что – всегда пытался исправить. Но никогда не был на его стороне. Как мог бился с его тварями. И ты, это знаешь, – он уронил голову.
В страшном напряжении боролись клетки за последние мгновения существования.
Звенел, потрескивал, содрогался и дрожал переполненный и пронизанный противоположными энергиями воздух.
Закипел эфир в невидимой человеку битве.
Только иногда появлялись еле заметные микро-вспышки, прорезая густую мглу.
Где-то там происходила борьба, лопались и плавились молекулы, сталкивались и разрывались электроны и микромиры.
Секунды превратились в бесконечность, и само пространство, казалось, сотрясалось и вибрировало.
Сверху еще раз раздался пронизывающий, невероятной силы голос:
– Он не ваш. Он – мой. Пустите его.
Что-то изменилось.
Густая тьма начала отступать, в ней появились необычные проблески.
Искорки чистого света, плавными снежинками падали на поверженное исковерканное тело лежащее на сером песке.
Сущности съежились и тенями растворились в углах.
– Я еще вернусь, это не конец, – хмуро пробурчал посланец тьмы. Он недовольно свернул свой плащ, медленно развернулся, и постепенно уменьшаясь, в сопровождении мрака ушел вниз, в конец тоннеля, где и исчез черной точкой.
Глава 8. Последний звонок.
Желание жить пересилило, мутные, расплывающиеся образы начали постепенно обретать очертания.
Саня медленно всплывал из небытия, собирая себя по частям. Сел на вдруг отвердевший пол, с трудом встал на четвереньки и заново учился дышать и видеть.
Кажется, квартира.
– Твое время, пора, – пророкотал всевластный голос. – Иди ко мне, чего медлишь? Или ждешь, пока Иной вновь придет за тобой?
