Иван Бездомный
Дежавю
Руки как руки – мозоли на костяшках, ладонь еще не превратилась в кулак, но могла. Все как у истинного верующего несущего добро. Загорелая кожа, вены и переломы – все на месте.
Только тонкокожие и сотканы будто из тумана.
А ниже обнажились проблемы.
Джинсовая рубашка спускалась до пояса, ниже формы становились нечеткими, размытыми, и постепенно переходили в серый, скручивающийся шлейф тянущийся к Земле.
Ниже пояса растворялись очертания, и превращались в нечто, похожее на звездную пыль.
Ног не было!
Шлейф медленно и едва заметно таял, и исчезал с тем самым тонким, еле различаемым звоном, который он уловил.
Нежный звук души падающей в забвение.
– Эй, вы там, наверху! Верните мне ноги! Черт подери, я один. Совсем один в пустынном Космосе. Это тонкая, дымчатая спираль – единственное, что связывает меня с моим миром. И, кажется, она растворяется. Рай у вас в какую сторону? Имейте ввиду, я совсем не созрел для новых перерождений, а небытие ваше мне не нравится, – теперь он точно знал – дальше ничего хорошего не будет.
Еле различаемый тонкий перезвон падающих кристалликов становился все тише. А тишина – пугающей.
Алекс осмотрелся и заметил, что руки потеряли четкость очертаний и стали полупрозрачные, а ниже груди уже и пояса не видно, лишь бледное свечение закрученной серой дымки.
– Что же теперь будет? А будет так, как было. Было до меня, и с этой ночи будет без меня. Глубокий космос намекает о пошлом перетекании из формы в форму. Я растворюсь в пустоте и, вскоре, стану ничем. Темнота вокруг, а спрятаться некуда. Я тут лишний, и требую сейчас же, незамедлительно отправить меня обратно, в мою жизнь, на Гавайи. Я много чего еще не сделал, и обещал своим близким, а обещания нарушать… вы сами знаете.
Он отчетливо увидел, как через несколько часов над горизонтом поднимется огненный шар, в его мареве исчезнут звезды, и вспыхнет мир.
И он вместе с ним.
Поняв, что произойдет через миг, его продрал страх, дрожь и тошнота.
– Мама, я же не умру? Прости меня, если обидел. Я не со зла, просто не понимал, что делал. Люблю тебя, и всегда любил. Хочу, чтобы в следующем рождении ты была с тем, кто тебя любит и заботится о тебе, с нашим овчаром и котэ. А я выкарабкаюсь, и все исправлю. Мы встретимся, чуть позже, – шептал он.
Пространство вокруг него начало едва слышимо потрескивать.
Он вздрогнул, сжался в пружину…
Вокруг затрещало, невидимые спрайты разрывали пространство, и оно, не выдержав напряжения, лопнуло.
Полупрозрачный шлейф втянул его в себя как в водоворот, его закружило и потащило вниз.
Обратно, в настоящее.
Вихрь стал плотным, опять заложило уши.
Вокруг резко потемнело, появился давящий свист, и картинка с островами и городами неожиданно завертелась в обратном порядке. Как на видео проматываемом назад.
Гул, давление, водоворот.
Быстро приближающиеся острова, небоскребы, дома.
Толчок, и внутренний озноб.
Он почувствовал, как в него вернулась жизнь.
Алекс продолжал сидеть на коврике прищурив глаза, наблюдая, как Оле Нидал направляется к соседке расположившейся в паре метров от него.
Из приоткрытой двери в гостиную врывался свежий ночной воздух.
– Твой главный вопрос, – услышал он, и мог бы поклясться, что это голос Оле, если бы не видел того прикладывающего бронзовый артефакт на темечко соседки. – Что после смерти, как там? Есть жизнь, или нет?
– Ммм, – сегодня он удивлялся слишком часто. – Сквозняк у вас, дует.
– Ты получил ответ? – голос раздавался внутри его головы, а не снаружи, как ему казалось в начале, и требовал ответа.
– Я все понял, – согласился парень. – Мы уходим во тьму, а потом, возвращаемся со светом, – его сердце стучало и руки дрожали.
Поняв главное, он, наперекор приличиям, ушел, не дождавшись конца.
Он не нуждался более ни в словах, ни в объяснениях.
Глава III. Новый старый друг.
Иной раз Алекс отключался от суеты, вспоминал космическую одиссею и задумывался: «Случалось ли еще что-нибудь, что определяло мое восприятие реальности и влияние на судьбу? У меня лично? И переворачивало всю мою жизнь?»
Мозг лихорадочно анализировал прошлое, всех, кто встречался на его пути, реакцию на первую встречу и последующие события.
– Случалось, – вынужденно согласился Алекс, вспомнив, как его, там же на Гавайях, будто ножом резануло на пляже, при первом взгляде на приглашенного на вечеринку гостя.
Гость был атлетичен, красив и щедр. Обладатель тонкой талии, широких плеч, большого шарма и достоинства. Такие сводят с ума женщин. Совершенно ему не знакомый, и никогда прежде не виденный. Да и жили они до той встречи в разных странах, и никогда не пересекались. И не могли.
Но сиреной взвыл внутренний голос: «Вспомни его, сколько раз сталкивался! И каждый был повторением предыдущего. Держись в стороне, любой ценой избегай сближения, он опять поломает тебе жизнь!»
Саня лишь усмехнулся на предупреждение, хотя ощущения от полоснувшего сверху донизу лезвия, были весьма ощутимы и держались, пока он обильно не залил их Текилой.
Спустя год атлет стал бизнес-партнером и близким другом.
В ближайшем будущем их ожидали трехэтажные катера и двухмоторные самолеты.
Компаньоны выбрали перспективное направление и нашли производителей.
Партнер вылетел в Швейцарию и подписал основательный договор.
Дизайнеры разработали привлекательную упаковку.
Итальянцы набивали их неувядаемой молодостью.
По утрам полы офиса в Гонолулу усыпал свежевыпавший белоснежный покров факсов. Пришлось бросить Гавайи, виды на жительство, и перебраться в страну обитания заказчиков, в Минск.
– Поменять Штаты на Минск, без права на возвращение? – спросите вы. – Минск? Какой там бизнес, ведь там вечный великан, лысый и усатый, и весь бизнес он…
А как еще? Факсы требовали контейнеры набитые надеждами, траки нервно трубили ожидая погрузки, а торговые сети готовили прилавки. Пришлось релоцироваться с билетом в одну сторону.
Деньги несли улыбки, женское внимание и радость в массы. Жизнь блистала красками, ничто не предвещало, а спустя год предупреждение сбылось полностью.
Бывает.
Вчера можно было играть в Атоса и американских детей Лужкова, а сегодня, вопрос об аренде офиса бросает в пот.
Эйфория растаяла в дымке вместе с товаром, средствах на банковском счету и партнером. Атлета заела совесть и он вернулся в Штаты, а Саня остался с дымкой от надежд. Пришлось перебираться в метрополию, где нет ни адреса, ни улицы, ни дома.
И вновь… Как устраиваться, где и на что?
И подсказать некому, а о помощи и мечтать не приходится.
Позже выяснится, что факсы с запросами отправлялись купленными за шоколадку милыми секретаршами из разных офисов, да и многое другое тоже всплывет. И кого в этом винить? Себя лишь.
С тех пор он гадает: «Кто самые гадкие люди на планете – швейцарцы или итальянцы?»
Но тебя же предупреждали? Чей голос вопил о событиях еще не случившихся, но впоследствии, весьма для тебя дорогих? И дело не в финансовых потерях и возможностях упущенных. А в годах жизни утраченных, только это и важно, ведь вернуть мы их не можем даже за весь золотой запас.
*Меняем мы миг нам отпущенный, на получение знаков денежных, и за каждую банкноту расплачиваемся днями своего пребывания в этом мире.
Зато сколько ярких воспоминаний и искр бытия, за это партнеру от сердца спасибо. Монеты мы заработаем, а новый опыт бесценен.
Опять отвлеклись и уходим от сути.
В нашем случае главный вопрос – чей это был крик? Кто предупреждал о том, что только еще должно было произойти через пару лет?
Ведь именно это, меняет все.
Неведомый “кто-то” – он знал?
Кто же поведется на подобный бред?
И я б не поверил, если бы не произошло это со мной.
Бывает.
Совпадение.
А если, нет? Такого голоса криком, чтобы ножом по живому, не было никогда. Ни до, ни после.
Но.
То предупреждение на вечеринке с атлетом, о событиях еще не произошедших, не было единственным.
Глава IV. Дежавю.
Такие события из памяти не выкинешь.
Время сжалось, падали звезды и президенты, спотыкаясь, обещали пироженки меньшинствам, бесплатное жилье бомжам, а остальным налоги и жаркОе из тараканов. Самое лучшее – людям, все, как и полагается времени перемен. В этой эпохе понамешано столько байденов и обам, что человечество вряд ли переживет их затеи. Сломали нам хронологию и перспективы.
«Важны возможности горизонты новые открывающие. Опыт уникальный, выводы и понимание. Надежды на бессмертие дарующие», – сказали бы сейчас менторы, коучи и гуру.
А мне б научить кота нашего смывать за собой, да в обстоятельствах случайных или не очень, окончательно разобраться.
Начнем заново.
Попытка прозрения номер пять, или четвертая лишь? Сбился со счета, но неутомимые небожители упорно продолжают метафизику под мои ноги подбрасывать. И не догадаться никак, где споткнешься и разобьешь свой греческий нос. Зачем им все это?
Говорят, собака – друг человека.
И я, как самый обычный Маугли, рос среди них, дружил и удирал иногда. Они жили в будке, у нас, у соседей, или просто являлись из облаков, чтобы учинить апокалипсис.
Други бывают разные: в основном, ангелы любящие тебя больше, чем себя, но случаются такие демоны, которые за раз пытаются откусить всю ногу.
Но речь не о четвероногих, с ними всегда можно договориться, не то, что с людьми.
Почти всегда.
Свежим сентябрьским утром, по шумной улице города М шел молодой человек.
Утренняя гроза прогнала бесконечные пробки и дурные мысли. И воздух прозрачен, и на душе чисто.
Молодой человек приехал сюда из замечательного города Ми, но другого – родины партизан, батьки и молочки, где оказался волей случая. Случай встал ему не дешево, и в стольный град М парень попал уже изрядно поиздержавшись. С другой стороны, его избавили от пустых обещаний, веры в человечество и накоплений, что ценно само по себе.
До этого, почти вчера, он открывал Америку: с востока на запад, с севера на юг. Открывал, пока не понял: «Страна большая, а жить негде».
Он боролся там за светлое будущее бесконечные года, и не чурался любой работы, даже двух. Начинал как все: в семь, заканчивал в десять. С утра до ночи. Жить некогда, надо выживать.
Алекс приспосабливался, горбатился и сводил концы с концами. Откладывал, вкладывал, рисковал. Терял и вновь начинал заново, пока не спросил себя: зачем?
– Красивая картинка, но не для меня, – решил он окончательно через долгих восемь лет. И сорвался в неизвестное далеко.
Казалось, только день назад, он оставил обитель судов, долгов и корпораций, а уже сегодня шагал по другой стороне планеты, и размышлял о превратностях судьбы, отказа от навязанной Голливудом мечты и избавления от иллюзий.
Год назад он бросил все, сказал: «Гудбай Америка», и помахал рукой. Не из-за обилия бомжей, трехполых туалетов и ощущения собственной никчемности: важнее оказалось жить своей жизнью и остаться собой, а не тем, чем делает тебя чужая страна. Да и режим перманентного выживания надоел.
Неделю назад он вернулся в родные пенаты, и попал, толком не осознав во что: осколки розовых очков «Made in USA» мешали ему рассмотреть достижения родной стабильности. Да и что такое «пенаты» он так и не понял.
В кармане шуршали 400 долларов, а больше не было ничего, кроме квартиры арендованной тут же, на Живописной улице. Точнее, деньги как бы имелись, но Сэмы в американской стране не очень хотели их возвращать. Говорили: «Русские, борьба с отмыванием и глобальное потепление».
– Фуякино жулье, грабители с большой дороги, – чертыхнулся Алекс вспомнив ковбойские козни, но настроение хорошее, погода отличная и беспечной походкой он направлялся в парк, манящий тишиной и тенистыми аллеями.
От размышлений его оторвала едва заметная тень и резкое движение на него.
Но рефлексы наши остры, и нервы – стальные канаты. Мы всегда готовы к землетрясению, дефолтам и ударам в спину.
Алекс инстинктивно отпрянул в сторону.
Напротив него пригнулась груда мышц в черном, украшенная белоснежными клыками. Не Багира, но впечатляет.
– Ротвейлер, – определил он, – и смотрит недобро. Без поводка и намордника, и хозяина не видно. Через секунду бросится. Нужно развернуть корпус и уйти с линии атаки.
Додумать ему не дали.
Огромный пес, как подброшенный пружиной рванул к нему, охотясь за головой.
Его головой.
Алекс отклонился вправо и развернулся лицом к опасности. Страха не было, сказалось богатое на стычки с собаками детство. Мысли текли невозмутимо: «Сейчас еще раз прыгнет, но схватить будет пытаться чуть ниже, уклоняемся влево».
Через мгновение ротвейлер взвился, целясь в его шею. Саня уклонился влево и оттолкнул от себя летевшего на него пса.
Тот упал, вскочил, и молча начал подбираться ближе.
– Не рыкнет, ни гавкнет – плохой признак. На счет три сиганет, хватать будет за руки или за пах, надо успеть отскочить назад, и захватить его шею. Но где же хозяин? – слегка обеспокоился он.
И вдруг, пришел в себя.
Он находился в глубине тихого парка, от налетевших порывов ветра шумели деревья, по аллее прогуливались мамы с колясками.
Идиллия вокруг.
Алекс оглянулся на всякий случай: осеннее буйство ярких красок, и никаких собак.
Ему просто привиделось, и он, как порядочный полоумный, размахивал руками и распугивал редких прохожих, на ходу уклонялся от воображаемого врага, и тихо беседовал сам с собой.
Видимо, возвращение на Родину не прошло бесследно.
– Какого лешего? – изумился он. – Драка с собакой, уклоны? Что за… Хотя, мог бы и предвидеть: безденежье, переезды и стрессы. Терапия – закупиться Столичной, и обнулиться, – трезво рассудил он и решительно повернул назад.
На выходе из парка он заметил группу подростков, которые тусили чуть в стороне, у детской площадки. У ног их лежал ротвейлер, подозрительно смахивающий на пса из недавних фантазий. Черная груда мышц, мирный, как спящий скорпион, законопослушный и в наморднике.
