Ишида Рё
Нулевая точка
– В смысле?! У нас нет ничего! Тут только машинист и я с Толстяком!
– Бля! Ладно, ждите. Вышлем вам помощь!
– Когда?
– Скоро. Конец связи.
– Что? – перепросил Максим, он несколько раз нажимал на кнопки, но связь больше не появлялась. Выругавшись, он уже хотел вернуться в кабину, как вдруг увидел совсем рядом небольшие следы в глубоком снегу, ведущие по направлению ко второму вагону. Следы были маленькие, как у ребёнка, но довольно чёткие. Максим сдёрнул с плеча карабин и медленно пошёл по следам, щурясь от бившей в лицо снежной пыли. Следы закончились у лесенки, ведущей на площадку вагона, он осторожно поднялся по ней, вытянул шею и сразу увидел человека, скрючившегося справа от вагонной двери. По всей видимости, человек попытался проникнуть внутрь, и когда это не получилось, просто остался сидеть тут. Человек этот был в ватнике, голова поверх вязанной шапки, была замотана какими-то тряпками, лица его не было видно, он сидел на корточках, скрючившись, прижавшись к стенке вагона и вжав голову в узкие плечи. Ноги его были тоже замотанные тряпьём поверх чего-то похожего на валенки.
– Эй ты! – негромко позвал Максим.
Человек не откликнулся. Выставив перед собой ствол карабина, Максим поднялся на площадку. Человек не шевелился, на секунду Максиму показалось, что он мёртв. Протянув руку, он тронул его за плечо. Человек вздрогнул и быстро поднял голову, так быстро, что Максим невольно отпрыгнул, назад ткнув ствол винтовки ему прямо в лоб. На него глядели большие тёмные глаза в обрамлении длинных ресниц, из-под тряпки показались посиневшие от холода губы.
– Девчонка, – прошептал поражённый Максим.
Девушке было на вид лет пятнадцать – шестнадцать, но возможно она выглядела так из-за худобы, а на самом деле была несколько старше. «Откуда она здесь?» – подумалось Максиму. Насколько он знал, в районе Нулевой точки никто давно уже не жил, здесь нельзя было жить, даже таким бродягам, как эта девчонка. И уж совершенно невероятно, чтобы она была здесь одна. Он невольно огляделся по сторонам, ветер вдруг стих и покрытые снегом овраги мрачно и сурово взглянули на него в ответ. Вокруг поезда было тихо и пустынно, только рычал дизель локомотива, время от времени изрыгая из себя чёрные клубы дыма. Максим снова посмотрел на девушку, казалось, что только одни глаза ещё были живы на её лице. Возможно, все кто был с ней умерли, а она, пытаясь спастись, залезла на их состав. «Замёрзнет на хер!» – подумал он. В этот момент дозиметр так истошно запищал у него за пазухой, что Максим даже вздрогнул. Секунду он ещё колебался, потом схватил девчонку за шкирку и поволок её за собой, она не сопротивлялась, беспомощно подволакивая тонкие ноги, в больших, явно не по размеру валенках. Возвратившись к локомотиву, Максим втолкнул свою добычу в кабину и ввалился сам вслед за ней. Ветер как будто дожидавшийся этого завыл снаружи с новой силой, точно зверь упустивший добычу. Некоторое время в кабине царила удивлённая тишина.
– Вот, на поезд залезла, – выдавил из себя Максим.
Вчетвером в кабине стало совсем тесно.
– Так, – протянул толстяк. Он сорвал тряпки с лица девушки и вместе с машинистом принялся её разглядывать, потом грубо запустил ей руку под ватник. Девушка вздрогнула, подалась назад и прижалась к Максиму спиной, словно ища у него защиты, ему показалось, что она хотела что-то сказать, но только судорожно облизнула узкие губы.
– Грудь маленькая, но крепенькая такая! – изрёк толстяк, лицо его покраснело глаза стали масляными. Машинист нервно облизнулся и как-то странно хохотнул.
– Давай мы её того? А? – предложил он. И вдруг словно очнувшись, уставился на Максима.
– Что там с ремонтниками? – спросил он нервно.
– Сказали, вышлют, – отвечал Максим с неохотой, девчушка продолжала прижиматься к нему. Толстяк стянул с девушки вязаную шапку с длинными ушами, перед глазами Максима появились коротко стриженные отливавшие медью волосы, у корней они были почти совсем коричневыми. Как ни странно, её волосы пахли приятно, не отдавая себе в этом отчёта, Максим с наслаждением вдыхал её запах.
– Слышь, ты овца, – грубо сказал толстяк, – ты должна быть с нами поласковее, иначе в пять секунд вылетишь отсюда наружу!
Девушка судорожно сглотнула и поспешно кивнула в ответ. Это её рабская покорность отрезвила Максима, вызвало у него неприятное, гадливое чувство по отношению к ней. Толстяк между тем пытался снять с неё ватник, девушка не сопротивлялась. Максиму стало противно, он натянул респиратор.
– Ты куда собрался? – обратился к нему толстяк.
– Пойду, осмотрю вагоны, – угрюмо отвечал Максим, взяв свой карабин, он толкнул маленькую дверь.
– Ты что не будешь её? – толстяк ухватил его за плечо. Максим оттолкнул его руку и вышел на воздух. Ветер не на шутку разбушевался, в трёх метрах ничего не было видно. Прикрывая рукой глаза, Максим начал спускаться по ступенькам. «Как бы ремонтники в нас не врезались!» – подумал он с беспокойством, вглядываясь в скрытую снежной бурей ленту железнодорожных путей, протянувшуюся позади их состава. На кабину он не оглядывался. Спустившись вниз, он остановился около большого колеса локомотива. Ветер сильно бил ему в лицо, не давая дышать, ему было тяжело сделать даже один шаг вперёд, захотелось вернуться в кабину, но когда он представил себе то, что там сейчас происходит его слегка замутило. Дверца над его головой раскрылась, кто-то громко выматерился, из кабины вылетела девчонка и плюхнулась в снег, едва уцепившись за твёрдый наст на самом краю насыпи. Девушка была почти голой, на ней осталось только некое подобие нижнего белья, она подняла на Максима залепленное снегом лицо, из её губы текла кровь.
– Что Вы творите скоты! – закричал Максим, задрав голову, стараясь перекричать вой ветра.
– Сбрось её вниз! У неё язвы! – долетел до него хриплый голос Толстяка. Внутри у Максима всё закипело, крепко сжав тонкую, точно веточка руку девчонки повыше локтя, он полез наверх, волоча её за собой. Толстяк захлопнул дверь у него пред носом, тогда Максим снял с плеча карабин и передёрнул затвор. Дверь открылась, он втолкнул замёрзшую девчонку в кабину и ввалился вслед за ней внутрь.
– Вы чё творите?! – заорал он, тыкая стволом в лицо толстяку.
– Чего орёшь? Говорю язвы у неё! – толстяк вяло отстранял ствол карабина, на лице его появилось усталое, равнодушное выражение.
– И что? Значит, её убивать теперь можно? – набросился на него Максим.
– А что ещё с ней делать? – подал голос машинист.
– Скоты! – с ненавистью проговорил Максим. «Шлёпнуть бы вас обоих!» – подумал он со злостью. От этих мыслей ему стало приятно, и он даже сам себе удивился.
– У меня только две. Вот здесь и на пояснице, – подала голос девчушка, показывая себе на грудь. Голос у неё оказался приятным, каким-то совсем детским и в тоже время Максима что-то насторожило. Он взглянул на неё, уродливая язва от радиоактивного ожога диаметром примерно в пять сантиметров, расположилась у девочки над левой грудью.
– Я почти совсем чистая. Вы других не видели, – продолжала лепетать она, натягивая на себя свою грязную вязаную кофту. Что-то в её голосе показалось Максиму странным, как будто даже фальшивым. На секунду ему показалось, что девчонка совсем не испугана, а просто притворяется. Эта мысль промелькнула в его голове и тут же ушла, потому, что ветер опять ненадолго стих и в рассеявшейся снежной мгле, Максим увидел как по краю оврага, растянувшись цепочкой, идут пять человек в мешковатой одежде, поверх которой надеты белые маскировочные халаты. Он разглядел стволы винтовок, ему показалось, что у идущего впереди на груди висит автомат. Сперва, он подумал, что это ремонтники, но тут же осознал, что этого не может быть. Ремонтники должны были приехать на дрезине по железнодорожным путям, а эти люди шли со стороны разрушенного посёлка, располагавшегося внизу за оврагом, и, если бы ветер не стих им удалось бы незамеченными подойти к их поезду. Колебаться было некогда.
– У тебя есть ключи от вагонов? – обратился он к толстяку.
