Ирэн Рудкевич
Искатели Абсолюта. Время бури
–…Знаю, о чём ты думаешь, – участливо прошептал он тогда, видя, как я пытаюсь справиться со свалившимся на меня знанием. – Что за бред несёт этот полоумный, может, он ещё не вполне оправился от своего сумасшествия?
– Именно, – в отчаянии простонала я, обхватив голову руками и уткнувшись лбом в колени. – А ты бы на моём месте поверил в такое?
– Не знаю, – пожал плечами беловолосый. – Нет, наверное.
– Вот и мне не верится. Особенно в это твоё Перекрестье миров. Мир, который своими краями уходит за Грань, я ещё могу представить, но где это видано, чтоб на небосводе ни солнца, ни звёзд не было? Да ещё и без магии! Как же вы без неё фонари свои непрерывно зажжёнными держите, это ж никакого земляного масла не хватит!
– Перекрёсток миров, – поправил меня маг и сокрушённо покачал головой. – Да я не интересовался никогда, но научники болтали, будто это от того, что фонари из глубины Дорог тянутся. Там сила уже чувствуется, если хоть несколько шагов пройти.
– А побег этот, – не унималась я. – Знаешь, Кан, я, конечно, той ещё егозой была, весь Гартен-онарэ от меня страдал, но чтоб такую глупость сотворить! Значит, была причина?
– Десять лет тебе было, кто ведает, что могло взбрести тебе в голову, – маг неуверенно дёрнул уголками губ и едва заметно нахмурился.
– Ты ж говорил, что у вас там каждый ребёнок знает, что с Дороги слишком легко сбиться, а самостоятельно, без помощи саркофага, путь за Гранью не найти. Но я же нашла, получается. Как?
Беловолосый озадаченно почесал затылок.
– Не знаю, Аэр. Думал, сама расскажешь, когда найду тебя, а ты, оказывается, и не помнишь ничего.
– Не помню, – эхом повторила я. – А ты как выбраться сумел?
– По следу твоему, как ещё, – всплеснул руками он. – У нас же там магии хоть и нет, а способных к ней не так мало, как принято считать. Многие дриммеры, оказавшись за пределами Перекрёстка, в себе этот дар обнаруживали. Вот и я из таких оказался, знал уже, что по следу как охотничий пёс идти могу, уж в скольких мирах такое делал. Думал, нагоню, пока ты далеко не ушла, да вот… силы не рассчитал, огни Перекрёстка потерял из виду. Ну тут уж выбора, почитай, и не осталось, идти дальше за тобой или не идти. Так до Шагрона и добрался.
– А след как учуял? Он же только в магических потоках существует.
– Есть одна хитрость, – не смутился Кан. – Когда близко к Дороге подходишь, отголоски силы из-за Грани доносятся. Крохи, мало на что годные, но ежели с умением подойти к делу, то и их хватить может. А с каждым шагом их всё больше становится, след легче удерживать.
Я насупилась – придраться к объяснениям мага не получалось. А верить в них – не хотелось.
– А когда до Шагрона добрался, почему искать меня не стал сразу? – сделала я очередную попытку найти нестыковки.
– Я пытался, Аэр, – вздохнул беловолосый. – Только не знал тогда, что с магией тут поосторожнее надо, не таился. Магики меня и взяли в тот же день. А дальше обычная история – или на костёр, или в услужение Башням. Я второе выбрал, ищейкой стал, понятное дело. Первое время, пока маскировать свои плетения не научился, нарочно не искал, боялся магиков за собой привести. А потом и след твой истаял, слепка-то у меня не было.
– Ладно, предположим. А потом как нашёл? Зачем вообще спустя столько лет я тебе понадобилась?
Кан наморщил лоб, приложил бледные пальцы к вискам, словно собираясь с мыслями.
– Прошлым летом всё началось… В Башнях тогда такое творилось, – вздохнул он. – Грань приоткрылась. Ну как приоткрылась… Снаружи её пробило что-то, на мгновение всего, но так, что весь Кхарр содрогнулся. Не буквально, конечно, но мы, магики, именно так почувствовали. Особенно адепты Абсолюта тогда взволновались. Потом вроде затихло всё, и вдруг Вельх ко мне пришёл. И протянул вот это – маг засунул руку за ворот рубахи и вытащил крохотную стеклянную ладанку, заполненную чем-то дымным. – Я её в руки взял, и точно молнией меня ударило. Как наяву воронку увидел над какой-то ареной, башню зеркальную, а потом и тебя. А магистр мне и говорит – оставь ладанку себе, посмотри на неё, поизучай да найди мне того, чей след в ней запечатлён.
Беловолосый маг замолчал ненадолго, переводя дыхание, с тоской уставился на небо, расчерченное на квадраты прутьями окружившей телегу решётки. А потом продолжил:
– Я долго недоумевал, где он эту ладанку взял, всё крутил её и так, и эдак, понять пытался, как он слепок твой добыл. Не сразу догадался, что ты каким-то образом с тем пробоем связана. Уж не знаю, как, в моей Башне о таком способе слепки делать ничего не известно, но то ж абсолютники, они большую часть своих исследований в тайне от остальных Башен держат. В общем, провозился я до самой зимы, время тянул, всё сомневался, искать тебя или не искать. Надеялся, что забудет магистр о своей просьбе. А Вельх не забыл, поторапливать меня стал, ну я и сбежал. Надеялся отыскать тебя раньше него, предупредить. Дальше сама всё знаешь.
– А из таверны зачем сбежал?
– Испугался я, – досадливо дёрнул щекой Кан. – Я ж думал, узнаешь меня сразу. А ты вон, нападать взялась.
– А нечего было готовые плетения на пальцах держать да на меня направлять, – насупилась я.
– Я ведь просто руку поднял, успокоить хотел, чтоб не закричала, что в таверну преступник беглый вломился. Откуда мне знать было, что ты тоже с магией дружна окажешься? И что не помнишь ни меня, ни Перекрёсток. А тут Плащи да защитник этот твой…
– Влад, – тяжело проронила я.
– Да, Влад, – быстро и немного виновато поправился он. – Потом-то я пожалел, что струхнул, стал опять встречи искать. Да магики засаду устроили. Опоили меня зельем каким-то, связали. А потом как в тумане всё…
– Получается, это зелье тебя в безумного превратило?
– Выходит, что так. У алхимиков какой только дряни в закромах не припасено. Говоришь, в деревушке разорённой меня нашли? Вот не поверишь – совсем ничего не помню, – вздохнул маг. – Ни как оказался там, ни почему грокхи меня не тронули. Наверное, дуракам и впрямь везёт.
…За воспоминаниями я не заметила, как задремала. И проснулась от резкого толчка, когда карета остановилась. Выпростала руку из-под одеяла, отдёрнула шторку – за окном было темно.
– Где мы? – слабо зашевелился Кан.
– Похоже, на постоялый двор приехали, – прошептала я. – До Скоррде далеко ещё.
– Откуда знаешь?
– У стражников спрашивала утром. Сказали, дня четыре ещё ехать.
Послышались шаги, дверца кареты распахнулась, потянуло морозцем.
– Эгей, хворые, выходите, – задорно бросил молодой стражник, протягивая руку. – Али не хотите тёплого поесть перед сном?
С трудом, опираясь на поданную руку, я вылезла из кареты. Следом, пошатываясь, выбрался маг и застыл на мгновение, подняв лицо к небу и закрыв глаза. Он делал так каждый вечер – просто стоял и дышал. И на изувеченном лице его появлялось выражение блаженства.
– Ну всё, – мягко подтолкнул нас к темнеющему неподалёку строению стражник. – Двигайте внутрь, нечего тут стоять. Это вы, поди, в тепле весь день ехали, а мы по холоду вокруг вас в сёдлах тряслись, охраняли. Тоже согреться хотим теперича.
У входа на постоялый двор застыли караулом ещё двое стражников в чернёных кольчугах – императорские гвардейцы, не Плащи. Они предусмотрительно распахнули дверь перед нами и отступили в стороны. Опираясь друг на друга, мы с Каном ввалились в жарко натопленную горницу.
– Вот каждый раз, как вижу их, так сердце кровью исходит, – донеслось снаружи. – Это ж какими зверями надо быть, чтоб так изувечить. Девка-то, сразу видно, красивая была, хорошо хоть, не снасильничали её, а то всякое я про энтих магиков слыхал…
– Да откель знаешь, что не снасильничали? – возразили ему.
– Да не-е, мэтр Фильяс такое за версту чует, он же, сам знаешь, не то, что Башенные энти.
– Всё зло от них! Вот бы господин наш император все Башни того, под корень…
Дверь захлопнулась за спиной.
– Что, правда не тронули? – губы беловолосого мага дрогнули.
– Один пытался, – делано-безразлично бросила я, внутренне содрогнувшись от воспоминаний. – Тюремщик, когда только привезли нас. Потом подевался куда-то, а вместо него другой пришёл. Этот руки не распускал, видать, магики запретили.
– Ну чаго застыли? – нарочито бодрым голосом поинтересовался сопровождавший нас стражник. – К столу пожалуйте, всё уж накрыто. Не обессудьте, компания у нас тут солдатская, светским разговорам не обучена, ну да зато мы к вам со всей душою. Не то, что эти.
Стражник брезгливо сплюнул на пол, но и без этого действия было понятно, кого он имел в виду.
– Спасибо, – прошептал Кан в ответ и потянул меня вперёд.
– О, смотри-ка, заговорил, – вполне дружелюбно удивился стражник. – А я уж думал, не доедешь до столицы-то, в дороге помрёшь. Тебя как звать-то? Меня Дашиком кличут.
– Доеду, Дашик, не сомневайся, – из последних сил ответил маг. – Звать меня Кан. А это Аэр.
– Ну вот и познакомились, наконец, – обрадовался назвавшийся Дашиком стражник. – А то уж сколько вместе едем, а имён ваших до сих пор не знаю. Пойдёмте к столу-то, ща поедим, выпьем, а ежели силы останутся опосля, так хоть расскажете, за что магики вас… гм… изукрасили так.
Я не переставала удивляться, насколько дружелюбно относились к нам с Каном гвардейцы охранения, несмотря на тот факт, что мы по-прежнему оставались пленниками. Может, дело было в извечной нелюбви простых людей к магикам (а в императорскую гвардию отчего-то набирали именно таких, всячески игнорируя отпрысков нобилитета), но, побывав в башенных застенках, я теперь в каждом слове и жесте искала подвох. В конце концов, кто знает, не ждут ли нас в Скоррде новые пытки?
Кан был со мною полностью солидарен, я поняла это по предостерегающим взглядам, что бросал в мою сторону беловолосый. Поэтому, едва только покончив с едой, мы, не сговариваясь, изобразили крайнюю степень усталости – что в нашем состоянии было совсем нетрудно, – и расстроенным стражникам пришлось отвести нас наверх, в комнату. С беловолосым нас не разделяли даже ночью – наверное, старались показать, что император, в отличие от магиков, вовсе не жестокий мучитель.
– Кан? – тихо позвала я, едва только дверь закрылась за спиной Дашика.
Маг успел доковылять до стоящего в дальнем углу лежака, уселся, привалился к стене, уронив руки на колени и понуро свесив подбородок. В ответ он только едва заметно дёрнул головой – качнулись измазанные засохшей кровью белые, давно не стриженые волосы. После вызволения из рук магиков Кан не отличался разговорчивостью, его хватало только на пару коротких, ничего не значащих фраз, произнеся которые, он обычно заваливался на лежанку на очередном постоялом дворе и тотчас засыпал.
Я подозревала, что беловолосому магу от заплечных дел мастеров досталось куда крепче, чем мне – всё-таки я была женщиной, да к тому же той, с которой нельзя обойтись, как с обычной деревенской знахаркой, пойманной на незаконной волшбе и отказавшейся искупить свою вину служением Башням. Меня, если можно так выразиться, берегли, считая, что я знаю, где найти этот каргов Абсолют – и, судя по посещавшим меня видениям, были очень недалеки от истины. Кан же был им нужен исключительно для того, чтоб сломать моё сопротивление, так что издевались над ним нещадно. Разве что оскопить не успели, наверное, приберегали этот способ воздействия на потом, предполагая, что меня с магом может связывать нечто большее, чем дружба.
Но дальше выносить затянувшееся молчание я была не в силах.
– Кан, скажи, – проклиная себя за настойчивость, чуть громче окликнула я. – Тебе не кажется странным, что твой побег наделал столько шума? Магики ведь с предателями Башен обычно тихо расправляться стараются, так, чтоб никто и не знал. А тебя преследовали открыто, да ещё и кричали об этом на каждом углу.
Маг поднял голову – лицо белее волос, в глазах усталость, какую даже и представить невозможно. Он был измучен и измотан до предела.
– Не знаю, Аэр. Я уже в Альтаре был, когда погоню почуял, не до размышлений было. Может, показательную расправу хотели устроить? – неуверенно предположил он и сморщился от боли, сжался, обхватив себя за плечи – я обратила внимание, что кошмарного вида раны на кончиках пальцев, там, где раньше были ногти, затянулись шершавой коричневой коростой.
– Зачем? – пробормотала я себе под нос, садясь рядом с беловолосым и осторожно беря его за руку. Как слабо сжал мои пальцы в ответ. – Продемонстрировать всему Закату, что в Башнях вовсе не так всё чинно и единодушно? Кан, мне кажется, они просто до одури боялись тебя упустить. Ладанку с моим следом ты ведь унёс, но она, похоже, не единственная у Вельха была – иначе как бы они нас тогда на тракте найти смогли, ты ж в ошейнике был, след не взять, а внешне мы тебя хорошо замаскировали.
– Не единственная, – согласился со мной Кан. – Получается, вручая мне ладанку, Вельх надеялся, что я добром приведу тебя в Башню. А когда я сбежал, он испугался, что успею тебя предупредить, и пошёл на… крайние меры, чтоб не допустить нашей встречи.
Маг внезапно замолчал.
– Он знал, кто ты и откуда, – уверенно продолжила за него я. – Наше с тобой появление в Шагроне – это ведь тоже пробой был, верно?
– Про меня знал, конечно, – досадливо скривился Кан. – У меня выбор был тогда или добром всё рассказать, или как сейчас, под пытками. Но про тебя я им ничего не говорил, наврал, что один сюда попал. Думал, поверили …
Он сжал зубы – мне показалось, что я слышу хруст разрушающейся эмали.
– Ты не виноват, что Вельх меня нашёл, – выдохнула я, гладя мага по руке. – А скажи… Когда пытать нас стали, тебя о чём спрашивали?
– О тебе и спрашивали, – нехотя ответил он и виновато опустил голову. – На этот раз всё им выложил, не смог терпеть.
– Я тоже рассказывала всё, что знаю, лишь бы пытку прекратили, – утешила его я. – А меня про Абсолют спрашивали. Всё пытались выяснить, где он находится. А я знать о нём ничего не знаю. Ну, кроме того, что вроде как с его помощью было создано всё сущее.
Беловолосый маг вздрогнул.
– Что такое, Кан? – испугалась я.
– В незапамятные времена, – помолчав немного, проронил он, – Отец-Прародитель – творец всего сущего, – прежде, чем уйти за пределы вселенной, спрятал в одном из созданных им миров великую силу, оставшуюся после акта творения. Говорят, она поддерживает баланс миров, управляет вселенной по законам, придуманным Прародителем. В Башнях бытует мнение, что Шагрон есть хранилище этой силы. Разумеется, вход в него спрятан от глаз смертных. Видишь ли, Грань тоже часть Абсолюта. Она разделяет миры только и исключительно потому, что именно такой Прародитель и задумал свою вселенную. Стражи Порталов – неотъемлемая часть этой системы. Как и ваше оружие – его иногда называют предметами Абсолюта.
Белёсые брови мага хмуро сошлись на переносице, лоб прорезали глубокие складки.
– Расскажи-ка подробней про свои допросы, – тихо попросил он.
– Начиналось всё с разогрева – это когда палачи мне руки или рёбра ломали, а Вельх в это время просто стоял и смотрел. Потом, когда я выть начинала, он спрашивал, где находится Абсолют. Я говорила, что не знаю, тогда за дело опять брались палачи – и так по кругу до тех пор, пока от боли у меня не начинались видения про какие-то врата. Они-то, похоже, Вельху и были нужны. Он что-то делал – и видел их моими глазами. Заставлял меня искать, где эти врата и как их открыть. Я потом только научилась сопротивляться так, чтоб незаметно было, а поначалу даже и не порывалась, боялась, что они опять тебя приволокут и…
Беловолосый маг нервно дёрнул острым кадыком, сглатывая, и по лицу его, видимая даже сквозь мешанину струпьев и кровоподтёков, разлилась смертельная бледность, а на висках заблестели капельки пота. А потом он вдруг вцепился изувеченными пальцами в волосы, глухо застонал и принялся раскачиваться из стороны в сторону.
– Кан, Кан, что случилось? – затормошила я его, не на шутку испугавшись. – Ну скажи хоть что-нибудь? Что-то болит? Давай я лекаря позову…
– Не н-надо лекаря, – выдавил, наконец, он. – Не надо. Я только сейчас понял…
– Что понял? Кан, да объясни же, что с тобой? – взмолилась я.
– Я должен был догадаться сразу, – неживым голосом откликнулся он, не переставая терзать собственные волосы. – Когда только увидел ладанку со следом. Ты ведь не единственный страж, Аэр. Зная расположение Порталов, найти любого из вас не так уж сложно. А Вельх знал, но ему не нужен был любой… Ох, ну я и болван!
– О чём ты?
Беловолосый поднял на меня глаза, взглянул в упор.
– Тот пробой… Удар по Гартен-онарэ… Вельх правильно рассудил, что тот, кто способен нанести его из-за Грани, не появляясь в Шагроне самолично, не станет нападать на обычного стража Портала, ему это совершенно ни к чему… А вот на стража ключа…
Ничего не понимая в сумбурной речи мага, я уставилась на него расширившимися глазами.
– Башня Абсолюта ведь неспроста появилась, Аэр, – длинно выдохнув, издалека начал свои пояснения Кан. – Во времена, память о которых была утрачена, и лишь бессвязные обрывки её сохранились у магиков да, быть может, твоих онарэ, войны за обладание Абсолютом сотрясали Шагрон. Да что Шагрон, даже и другие миры бывали втянуты в них! Из-за Грани приходили могущественнейшие чародеи и вступали в бой с чародеями местными. И всем им нужно было одно – ключ. И его страж – единственный, кому ведом путь к вратам. Потом приключилась Война Душ. После неё ключ исчез, Порталы закрылись, и про Абсолют забыли все, кроме магиков. Долгое время Шагрон существовал сам по себе. Но Вельх не был бы магистром своей Башни, если б не изучил тщательнейшим образом все оставшиеся свидетельства о войнах за Абсолют. Наверняка он внимательно следил за потоками магии, подмечая любое их волнение. И когда по тебе ударили из-за Грани, он тотчас заподозрил, что это неспроста. И не ошибся, судя по всему.
– К чему ты клонишь? – только и смогла выдавить я, вмиг покрывшись липким холодным потом. – Что я и есть страж ключа?
– Именно так, – последовал ответ.
В комнатке повисло напряжённое молчание. Я почувствовала, что задыхаюсь, рванула ворот рубахи, освобождая шею. Кан наблюдал за мной, ничего больше не говоря. Меж бровей мага пролегла напряжённая складка, тонкие губы сжались в ниточку.
– Но, Кан, у меня нет никакого ключа, – севшим голосом возразила я, совладав с удушьем. – И я даже предположить не могу, где он и что он такое.
– А твои веера?
– Поющие – оружие, а не ключ, – возмутилась я. – Атиас или Константин наверняка заметили бы неладное…
– С чего бы? – упрямо нагнул голову маг. – Если бы каждый, кто видел твои веера, смог признать в них ключ, ты едва ли б дожила до сего дня. К тому же, ты видела врата – а на это способен только страж ключа, никому другому они себя не покажут.
– Пусть так, – нехотя согласилась я. – Но почему тогда я уверена, что Поющие – оружие стража, а не ключ? Или мне тоже не полагается знать, что у меня в руках?
– Возможно, до времени.
– До какого? Пока не попадусь Вельху?
Маг тяжело вздохнул.
– Я не знаю, Аэр. Может, Абсолют проверяет тебя? Хочет убедиться, что сделал правильный выбор?
– Говоришь о нём словно о живом существе, – недовольно буркнула я. – Но ведь это всего лишь сила.
Беловолосый пожал плечами и многозначительно промолчал.
– Ладно, допустим, – вынужденно согласилась я. – Но если ты прав, то самым мудрым решением было бы поскорее избавиться от Поющих.
И тотчас вздрогнула от охватившего меня ужаса. С того самого мига, как веера впервые оказались у меня в руках, я знала – ничто и никто не заставит меня добровольно расстаться с ними. Даже нынешняя разлука с Поющими была нестерпимой, каждый миг её отдавался во мне тупой, тянущей болью, и не проходило и дня, чтоб я не мечтала вновь взять их в руки, провести пальцами по вытравленным на голубой стали узорам, ощутить ни с чем не сравнимое единство.
– Если я прав, то выбора у тебя не осталось, – удивительно спокойно и твёрдо сказал маг и сцепил руки в замок с такой силой, что побелели кончики пальцев, а сквозь заменившую ногти коросту проступили капельки крови. – Да, боюсь, никогда и не было. Не случись тот удар, всё, возможно, произошло бы позже и совсем иначе, и ты получила бы веера, будучи готовой к тому, что тебя ждёт. Но твой враг из-за Грани смешал все планы, и Абсолюту пришлось буквально спасать тебя, уже не заботясь о том, готова ты к предначертанному или нет.
Я опустила голову, проклиная себя последними словами за то, что вообще начала этот разговор. Грань, Абсолют, ключ – всё слилось в единый клубок, спуталось так, что не понять, где конец нити, а где её начало. Но самое страшное – в глубине души я и сама терзалась озвученными беловолосым вопросами. Кому нужен страж без Портала? Что он должен охранять?
– Кан, – сглотнув, выдавила я. – Если ты прав… Поющие остались в Башне Вельха, я чувствую, как с каждым днём удаляюсь от них. А мы с тобой по-прежнему пленники, и я понятия не имею, как сбежать от гвардейцев. Проклятый ошейник!
Золотистый обруч, будто живой, ответил мне болезненным жжением и, похоже, слегка уменьшился в размере, плотно сжав шею. Я мысленно выругалась, на сей раз избегая проклятий в его сторону.
– Никак, Аэр, – тяжело вздохнул беловолосый. – Сейчас – никак. Посмотри на себя, на меня. Далеко мы уйдём в таком состоянии?
– Но если не сейчас, то когда? В Скоррде шансов у нас не будет совсем – не из человеколюбия же император самолично примчался нас вызволять.
– Разумеется, – фыркнул Кан. – Повелители Заката никогда не вмешивались в дела Башен – иначе магики давно свергли бы правящую династию. И раз уж император решил нарушить этот веками существовавший паритет, то считает, что дело того стоит.
– Иными словами – ему тоже нужен Абсолют, – мрачно выдохнула я. Сам того не подозревая, беловолосый подтвердил мои собственные подозрения относительно повелителя Заката.
Кан молча кивнул.
– Пусть пока всё идёт своим чередом, – предложил он. – Император велел нас излечить к приезду в столицу. Вот и пусть. А там, может, удастся что-нибудь ещё выяснить и про Абсолют, и про ключ. Тогда и придумаем, как выбраться и вернуть тебе веера, а сейчас давай будем просто отдыхать и набираться сил. И вообще, не знаю, как ты, а у меня уже глаза слипаются.
Едва только договорив, маг, не раздеваясь, завалился боком на лежанку и тотчас захрапел. Я осторожно накрыла его одеялом, в задумчивости улеглась на вторую лежанку. В окно сквозь морозные узоры заглядывали Небесные Сёстры. Из щелей тянуло сквозняком, он гулял по полу, норовя подняться выше, влезть под одежду. Меня била крупная дрожь, мысли в голове скакали табуном диких необъезженных лошадей, наотрез отказываясь принимать хотя бы видимость упорядоченного течения. Завернувшись в одеяло в безуспешной попытке согреться, я долго ещё ворочалась, не в силах заставить себя уснуть. А когда мне это всё же удалось, сон мой оказался полным неясных кошмаров, таких же ледяных, как забравшийся-таки под одеяло сквозняк.
***
Утро выдалось морозным и солнечным. Ярко серебрился снег под ногами, клубы пара рвались из лошадиных ноздрей, стремились к небу серые столбы густого печного дыма. Снова потянулись за занавешенными чёрными шторками окнами однообразные равнины имперских земель, перемежаемые деревнями и спящими под снежным одеялом лесами. Беловолосый, выглядевший с утра много хуже вчерашнего, дремал, изредка хлюпая носом и кашляя. Придвигаться ближе к жаровне он, как и всегда, отказался.
«Не простыл бы», – подумала я и поправила краешек сползшего с мага одеяла.
День прошёл, как и множество других до него. А вечером в выделенную нам с Каном комнатушку без стука ворвался императорский целитель, мэтр Фильяс.
– Раздевайся, – не тратя времени на приветствия, бросил он беловолосому и, бухнув на колченогий табурет свою огромную сумку, извлёк из неё странный предмет, напоминающий расширенную с одной стороны трубку. Этим концом целитель приложил её к израненной груди мага, а сам прижался ухом к противоположному.
– Так-так-так, что это у нас за хрипы нехорошие? Тебе, хворый, зачем целую карету тёплую выдали? Чтоб по холодным углам жался да лёгкие простужал? – недовольно поджал губы он и снова полез в сумку. – А ну, сядь ровно да не дёргайся, вылечу сейчас. И ты, – обернулся он ко мне, – готовься. Выглядите вы как проказой переболевшие, негоже в таком виде пред очи его императорского величества являться.
В отличие от гвардейцев, целитель, хоть и не имел ровным счётом никакого отношения к Башням, нас с Каном заметно недолюбливал, если не сказать хуже. Но приказ императора – излечить пленников от всех последствий измывательств, – нарушать не собирался. Просто откладывал его выполнение до последнего момента, сославшись на необходимость восстановления потраченных сил – а может, очень скрупулёзно исполнял приказ незаметно воспрепятствовать могущему возникнуть у ценных пленников желанию сбежать.
Провозившись с нами весь вечер, «достопочтенный мэтр», бросив на прощание нечто невнятное, но, без сомнения, осудительное, покинул комнатушку столь же стремительно, как и ворвался в неё.
– Ты снова стала похожа на саму себя, – с мрачной усмешкой бросил мне беловолосый, как только за магиком захлопнулась дверь.
Сам он тоже выглядел намного лучше, чем всего пару часов назад: страшные ожоги превратились в застарелого вида шрамы, покрытые засохшей коростой, рубцы на лице побелели и истончились, став почти незаметными. Да и сил у него явно прибавилось.
– Изверг этот целитель, вот что я тебе скажу, – заявил маг и поскрёб пальцами грудь.
Только громадным усилием воли я удержалась, чтоб не последовать его примеру – струпья, пришедшие на смену ранам, чесались немилосердно. Так всю ночь в итоге и провалялась, не сомкнув глаз, а днём, в тряской карете, и вовсе не знала, куда деться.
Вечером следующего дня магик снова удостоил «презренных преступников» – то есть нас, – своим визитом. На этот раз его манипуляции принесли облегчение – чесотка утихла, часть струпьев отвалилась, открыв взору чистую розовую кожу. И впервые за всё время, прошедшее с нашего чудесного спасения из Башен, я набралась смелости взглянуть на собственное отражение в тазе с водой.
Лицо было худое и осунувшееся, волосы грязные и всклокоченные, глаза напоминали бездонные провалы, но следов пыток практически не осталось – лишь кое-где на щеках и лбу можно было заметить тонкие полоски не до конца залеченных шрамов. Судя по энтузиазму, охватившему почтенного мэтра-целителя, ехать до столицы осталось всего ничего.
И действительно – на следующий день, едва только на землю пали ранние зимние сумерки, на горизонте поднялись высокие и крепкие стены Скоррде, за которыми виднелись крыши дворцов и усадеб, и возница, спеша поскорее добраться до города, хлестнул лошадей.
Улицы столицы были тщательнейшим образом выметены от снега; праздные зеваки, разодетые один богаче другого, в изумлении останавливались, завидев въехавшую в распахнутые ворота необычную процессию: чёрная тюремная карета в окружении почти почётного эскорта, а следом – обрешечённая со всех сторон телега с закованным в колодки и, разумеется, ошейник, магиком.
Отодвинув закрывающую окно шторку, я, раскрыв рот и не обращая внимания на любопытствующие взгляды зевак, жадно рассматривала такие знакомые с детства улицы: широкие и узкие, прямые как клинок и извилистые, словно виноградная лоза, окружённые плотно прижавшимися друг к другу двухэтажными добротными домами под черепичными крышами или, наоборот, расступающимися в выложенные брусчаткой площади. Живописно усыпанные серебрящимся снегом сады и парки, шумные базары, богатые и вычурные ресторации – суть те же харчевни, но для публики много более почтенной и благообразной. Кан, обычно равнодушный к проносящимся за окном пейзажам, тоже не удержался, отдёрнул шторку со своей стороны и приник к стеклу.
Скоррде был прекрасен на фоне всех прочих имперских (и не только) городов ровно так же, как прекрасна бывает жемчужина в сравнении с обыкновенным, окатанным морскими волнами голышом. Он влюблял в себя с первого же взгляда, словно придворный щёголь, не оставляя увидевшему его ни малейшего шанса остаться равнодушным. И, подобно всё тому же щёголю, сам оставался при этом бесстрастен и безжалостен к попавшим под его чары.
Меня обуревали двойственные чувства от возвращения. На первый взгляд, за годы, прошедшие с моего побега отсюда, столица совсем не изменилась, но это было обманчивое впечатление. Город, некогда служивший прибежищем для всех: талантливых мастеровых, ушлых купцов и даже безродных клошаров, теперь был наводнён сплошь нобилитетом. Исчезли с центральных улиц ремесленные мастерские, не стало прячущихся в тени близко прижавшихся домов попрошаек, запропастились куда-то многочисленные лоточники и бродячие артисты. Скоррде был вылизан и вычищен до блеска от всего, что, по мнению императора, портило его облик – и вместе с тем лишился того неуловимо витавшего в воздухе духа прежнего города, открытого для каждого жителя Империи, невзирая на сословия.
Прогрохотав колёсами по брусчатке, карета въехала в обрамлённые белокаменными опорами кованые ворота. По сторонам потянулись геометрически правильно остриженные кусты и деревья, а за переплетениями нагих ветвей вознеслись очертания огромного трёхэтажного здания с флигелями.
Карета, дёрнувшись, остановилась перед высоким мраморным крыльцом, дверца распахнулась, и в проёме появилось раскрасневшееся с мороза лицо Дашика.
– Приехали, хворые. Выходите, – ухмыльнулся гвардеец, галантно подав мне руку. – Тут мы и распрощаемся. Дальше за вами дворцовая стража присматривать станет.
На крыльце мялся с ноги на ногу, пытаясь согреться, невысокий, закутанный в меховой плащ человечек с длинным крючковатым носом и сальными, давно не стрижеными волосёнками.
– Кого тут Прародитель послал мне на голову на ночь глядя? – ворчливо проскрипел он и презрительно сморщился, едва только гвардеец подвёл нас к нему. – Ну и вонь! Вас что, год в баню не пускали?
– Ты для начала хоть половину названного срока в застенках башенных продержись, светскую беседу с палачами поддерживая, – тотчас взъярилась я в ответ – человечек уже одним только своим видом вызывал у меня стойкое отвращение, а уж после этого брезгливого комментария и подавно; не будь на мне ошейника – испепелила бы его на этом самом месте, не задумываясь. – А потом посмотрим, сумеешь ли собственное амбре от аромата роз отличить.
Кан бросил на меня горящий предостережением взгляд, но вслух ничего не сказал. Человечек же, никогда и близко не подходивший ни к тюрьме, ни к скотному двору, и, видимо, ничего хуже запаха подгоревшей пищи не нюхавший, оскорбился не на шутку.
