Ирмина Изфри
Вырвать крылья
3
Блаженство! Она ощущает руки любимого мужчины на своих плечах, его горячие губы проходят от шеи к груди, ниже к животу, останавливаются около родинки у пупка. Руки нежно, практически невесомо оглаживают пах, пробираются к лобку, раскрывают ее ноги и по внутренней стороне бедра, к коленкам. Диана выгибается, Костя знает, как ей сделать приятно, хочет поймать его голову и притянуть к себе, для страстного поцелуя, она так соскучилась, так давно не чувствовала его тепло. Тянет губы, но никак не может поймать их, почему муж не целует ее? Что за игру он ведет? Так не честно, она тоже хочет прижаться губами к своему единственному мужчине. Снова делает попытку притянуть к себе голову супруга, вот, наконец, она чувствует его приближение, приподнимает взгляд, а там пусто, головы просто нет. Диану окутывает холодом страха, и она открывает глаза.
Сон! Всего лишь сон! Вой отчаяния раздается в ее голове, и воспоминания снова наседают на ее плечи, словно бетонная плита, придавливая ее к грязному полу камеры. Осознание всей ее ситуации приходит вместе с разочарованием. Она все еще жива. Розова должна была быть рядом с мужем и умереть там же, в ресторане с ним.
Снова уже в тысячный раз, за последние полгода, перед ней встают события того ужасного вечера. Она разговаривает с мамой, хвастается дорогим подарком мужа, делится своим счастливым моментом, поворачивает голову, чтобы помахать мужу через окно. Муж занят, рассматриваем шахмат, дочка спешит сообщить родительнице и о том, как удачно зашла в одну лавку, будучи в Китае. Через окно снова возвращает взгляд на Константина, не может до сих пор поверить своему счастью, что такой мужчина, как Розов обратил свое внимание на нее, да еще и в жены взял. Любуется на Костю, блаженная улыбка расплывается на все лицо. Муж берет другую коробочку, ту, что не нравится Ди, хмурится… Словно вспышка ослепила Диану, а потом раскат грома, и она лежит на земле, осколки от разорвавшегося на куски панорамного окна падают ей на спину, голову, которую она прикрыла руками, разносятся крики ужаса, вопли боли. Она соскакивает, не обращает внимания на уколы в ноге, несется внутрь, там ее любимый. Но ее не пускают.
– Там мой муж – отталкивает она охранника, у которого кровь течет по голове, но ей все равно, ее глаза тоже заливает красной пеленой, но она не может оставить своего родного, нужного мужчину внутри.
– Нельзя, там произошло преступление, сейчас приедет полиция. – Мужчина выставляет вперед руку.
Диану не устраивает такой ответ, она напирает на охранника, он сопротивляется, а у нее мысли только добраться до мужа, вытащить его оттуда, может, ему помощь нужна. Все плывет перед глазами, вокруг одни враги, поставленный удар оттесняет одного громилу, другой рукой и наскоком с ноги второй тоже отлетает в сторону, третьему сверху в прыжке по голове, и тот оседает на пол. Пробирается к месту, где проходило их свидание и крик ужаса из самой утробы, девушка слышит свой вой, ноги становятся ватными, не хотят держать тело. Диана хватается за стол, а там тело мужа, у которого нет половины головы, и отсутствует правая кисть.
– Милый – она хватает его за плечо, – очнись – трясет его, – проснись, я сказала, – приказным тоном кричит, но никакой реакции от мужчины. – Ты не можешь меня бросить – орет и трясет мертвое тело уже двумя руками – Я же умру без тебя – и снова этот вой, она и ощущает себя сейчас волчицей, чью пару убили, растерзав ее сердце железными когтями.
Ее кое – как оторвали от тела мужа, усадили в машину скорой помощи. Время, которое она провела в больнице, помнила смутно. Обработали, зашили раны нанесенные осколками стекла, все словно во сне. Потом были допросы, она отвечала на все вопросы, говорила только правду, что понятия не имеет, как в руках у мужа оказалась бомба. Она тогда и правда ничего не понимала, мысли были там, с телом мужа в ресторане, и она рядом с ним на коленях, уткнувшаяся в его ноги.
Когда она начала отходить и вспоминать подробности, рассказала адвокату про подарок от Соболевой.
– Ида Евгеньевна отрицает ваши показания, она утверждает, что ничего не дарила вам.
– Мы встретились с ней в салоне, спросите у администратора, она нас видела.
– Факт встречи – был, но подарка не было. – Диана подняла круглые от негодования глаза, она еще в своем уме, и помнит, как та зажала коробочку в ее руках. – Мы для верности проверили камеры в салоне, не было никакой передачи вам некоего предмета, на которой вы настаиваете.
Диана тогда испытала всю гамму чувств от ненависти к этой Соболевой, до ярости от своей беспомощности. Ее обвинили в убийстве собственного мужа, которого она любила всей душой, а они вменяли ей, что она совершила расправу на почве ревности.
Розова лежала на нарах, благо отец нанял самых лучших адвокатов, и они устроили ее в одиночную камеру, говорить ни с кем не хотелось. Только думать, прокручивать снова и снова события того дня, чтобы понять, кто виновен в смерти ее любимого. И она доберется до правды, и тогда преступнику несдобровать.
Полгода! Столько времени она винит себя в смерти мужчины, которому отдала свое сердце, и от которого ждет ребенка. Ида теперь сомнамбула, простая амеба, ничего ей не надо от жизни. Забросила все, что когда – то интересовало, даже свой свадебный салон, в который вложила всю душу, много денег и времени. Живот ходит ходуном, там сын Розова, а ей плевать, нахрена ей ребенок без Кости!
Ее волновало только одно, почему погиб он, когда должна была сдохнуть эта тварь белобрысая, Диана!
Слез уже нет, полная апатия, равнодушие, нет больше в жизни смысла! Через неделю новое заседание по делу Розовой, скорее всего последнее, всю свою причастность к событиям того дня, она быстро стерла. Администраторше салона, которая и слила ей информацию о том, что жена Кости там, уплачены хорошие деньги, прикрепленные угрозами, и та давно работает в другом городе. Видеозаписи подчищены профессионалами, никто не доберется до истинны. Это не она виновата в смерти Константина, это его долбанная жена виновна, сказано же было, чтобы открывала подарок в одиночестве, почему она отдала его Розову? Сука, Ненавидит она ее, и всегда ненавидела. Вот и пусть гниет теперь за решеткой, там таким место!
– Десять лет! – возмущалась Соболева. – Этой суке дали всего десять лет, за убийство! – Она хотела, чтобы эту тварь посадили на пожизненный срок.
Внутри бушевала ярость, она со злостью начала сметать все стоявшее на столе в ее комнате, дорогие духи, помады, которые она покупала, экономя на своих нуждах, все по боку, она не довольна приговором! Раз стукнула своим круглым животом об стол, два, ребенок замер и тупая боль пронзила чрево, отдаваясь во всем теле.
– Мамочки – спохватившись, что внутри у нее ребенок, схватилась за живот. Боль еще усилилась, и резала изнутри. – Мамочки – не на шутку испугалась Ида, схватила телефон и долго искала номер, на который не звонила уже долгие четыре года.
На том конце не брали трубку, Ида уже думала, что придется сдаваться врачам скорой, как, наконец, услышала голос самого родного человека на этой земле.
– Ида? – женщина, ответившая, явно не ожидала, что ей позвонят с этого номера.
– Мама – стонет в трубку Соболева, – мне нужна твоя помощь.
– Конечно – в голосе сарказм, – по другому случаю, ты бы и не вспомнила, что у тебя есть мать.
– Срочно – уже еле сдерживая крики боли, взвывала, прося о помощи девушка, – я по – моему рожаю.
– Что?????
Две женщины вошли в здание роддома со служебного входа, одна буквально тащила на себе вторую, державшую двумя руками живот.
– Алла Николаевна – подбежала к ним медсестра, – что происходит?
– Катерина – строгим начальственным тоном отвечает та, которая старше – срочно организуй мне аппарат УЗИ, ищи Матвея Романовича, пусть бросает всех пациенток и ко мне. Живо! – кричала она уже в спину бежавшей вдоль длинного коридора девушки.
Ида лежала в пустом зале, где то дальше по коридору слышались стоны рожениц, и она тоже страдала, ее ребенку еще рано рождаться, она сама виновата, перенервничала. Соболева и не знала, что там вообще с ним происходит, не хотела, не собиралась его оставлять. Думала отказаться сразу после родов, отдать на усыновление. Поэтому на учет не вставала, и не следила за развитием плода. Он ей не нужен!
Когда мать с коллегой, осматривали ее, ничего не нашли. Все в норме. Ида узнала – у нее будет мальчик. Зачем они ей вообще все это говорили!? Не хотела она слышать про свой плод ничего. Вот только, мальчик не готов рождаться, ее нервный срыв спровоцировал преждевременные роды. И вот девушка лежит, ждет, когда все будет готово. Боль то тупая, то расползающаяся по всему животу, то остро бьющая в поясницу, не дает ни минуты расслабиться, забирая силы. Когда уже все соберутся вытаскивать это из ее живота?
– Ты почему не встала на учет? – ругала ее мать – Почему мне не сказала? Я же акушер – гинеколог, помогла бы тебе, осмотрела.
– Не хотела я его рожать.
– Как не хотела? – возмутилась женщина, – а аборт, почему не делала?
– Некогда было – сквозь стон боли, сжав зубы, выдыхала девушка.
– Как так? – не понимала Алла Николаевна дочь.
– Ни хочу я его – выкрикнула Ида, – неужели не понятно?
– Придется рожать. – Прикрикнула на нее акушер.
Наконец послышались голоса и в ее помещении,
– Ставим укол, разворачиваем ребенка, – говорил мужчина – сам не повернется.
– Делай, что нужно, Матвей – это говорила ее мать – тебе только могу доверить моего внука.
И Ида почувствовала на животе руки, которые ощупывали живот, поддавливали, и нисколько не облегчали ее страдания.
Сколько времени ее мучили, она не поняла, но то, что она устала так, словно сама разгрузила вагон с тюками, полными камней, ощущала явно. Ее выжали как лимон, этот ребенок не хотел покидать нагретое место внутри нее, и за это еще больше вызывал в ней отторжение к себе. Бедный еще не родившийся малыш, уже не нужен той, в которой зародился.
Ида чувствовала, как слезы бегут по ее щекам, как соль обжигает кожу, боль, пронзающая все тело, мешала здраво мыслить. Снова она обвиняла во всех бедах Журавину Диану, если бы этой твари дали больший срок, сейчас бы она не мучилась в больнице, а сидела на кладбище у могилы любимого, и отмечала это событие. Вот почему он выбрал не ее? У них бы была нормальная семья, ему она бы хоть пятерых родила, а без него не надо ей никого, сама жить не может, не человек она уже, что может дать «мать – зомби» развивающемуся маленькому человечку? Пусть возьмут те, кто умеет жить. Укрепилась в своем решении Соболева.
Ее снова мяли, казалось, все внутренности ей перевернули вверх тормашками, а она, сжав зубы, не издала ни одного звука, пусть не надеются услышать ее боль, та, что лежит на сердце больнее давит на душу, эта по сравнению с той, что укус комара. Наконец в зале раздался тихий писк, словно маленький щенок оторвался от мамкиной сиськи.
Ей даже не дали на него посмотреть и сразу унесли. А она закрыла глаза, наконец, все закончилось, ее ждет свобода, а на сердце тяжесть неимоверная, и этот жалобный скулеж в ушах. Нет, она не будет даже смотреть на того, кто вылез из ее утробы, чтобы не видеть, на кого он похож, чтобы не иметь представления о нем. Нет, ни хочет она его любить, дарить свое тепло. Пусть забирают те, кому нужнее.
Мужчина стоял в своем кабинете напротив большого телевизора, висевшего на стене, он сложил руки на груди и внимательно вглядывался в блондинку, сидевшую за решеткой в зале суда. Репортер, с экрана говорит в микрофон, что сегодня суд вынес приговор по делу об убийстве Розова Константина Макаровича, убитого своей молодой супругой. Диану Васильевну приговорили к лишению свободы на срок десять лет, которые она будет отбывать в колонии…
Его отвлек от выпуска новостей помощник, принесший нужные документы.
– Руслан Робертович, – парень положил папку на стол – вот все, что вы просили.
Мужчина подошел к столу раскрыл бумаги.
– Жалко девчонку, – махнул головой в сторону экрана – молодая, вроде жена у Розова?
– Да всего двадцать два. – Согласился Владислав, помощник Руслана. Мужчины оба уставились на телевизор, где сейчас показывали крупным планом, бледную, замученную девушку, а у Руслана щелкнуло в голове воспоминание, как одна наглая блондинка выхватила у него присмотренный подарок отцу, и еще в живот коленом зарядила.
– Это же та девчонка, которая у меня шахматы тогда отжала. – Он быстро нажал на паузу, и подошел, чтобы убедиться в своих словах. – Точно она. Так это была жена Розова? Жаль, хороший был подарок, успел ли им воспользоваться. – Хмыкнул Руслан.
Астахову Руслану Робертовичу, смерть Розова была на руку, Константин мешал ему выбиться в лидеры на рынке, где Руслан только начинал отвоевывать места. Сейчас бизнес Розова встал, и молодой человек быстро сориентировавшись в ситуации, скупал акции и филиалы конкурентной фирмы. Еще полгода и все перейдет в его руки.
– Я видел их как- то на одном из приемов – рассказывал начальнику Долгополов, – Диана красивая девушка, только немного заносчивая, избалованная. Смотрела на окружающих, словно они ее подданные, тогда она еще не была женой Константина.
– Значит, принцесса Диана, теперь будет сидеть в башне, долгие десять лет – протянул Руслан, – ну значит заслужила. – Отмахнулся он от этих новостей и взялся за работу, у него туча дел, еще нужно выстроить тактику, по поглощению оставшихся филиалов фирмы Розова.
– Дианочка, девочка моя – отец сидит напротив дочери, в зале для свиданий, это последнее их близкое общение, завтра ее перевозят в колонию, где она будет отбывать срок наказания. – Адвокат обещал поговорить с прокурором, и подать протест, мы будем бороться.
Диана сидела и смотрела в поникшие глаза отца, она знала, что он делает все возможное и невозможное, чтобы вызволить ее отсюда, но улики указывают на ее причастность к взрыву. От коробочки, которую ей всучила Соболева, не осталось и следа, а вот ее подарок, резные шахматы, по версии пострадавшей стороны были заминированы. Диана уже смирилась, она устала от пустых разговоров со следователем, который ее не слышал, или не хотел слышать, или специально не понимал то, что она пыталась ему вбить в голову, свои домыслы, про Соболеву. Бесполезно, ее уже до суда приговорили, за убийство, которого она не совершала, да даже думать об этом не могла. Сколько свидетелей прошло через суд, и никто не мог открыто сказать, что Диана способна на убийство.
Да она виновата в том, что нанесла увечья охранникам ресторана, так она принесла свои извинения и выплатила моральный ущерб. Хорошо, что Диана получила приличный гонорар за последнюю победу. Его как раз хватило покрыть ремонт ресторана, и выплатить людям моральную компенсацию. Теперь у нее нет ни копейки. А отец как белка в колесе бегает, ищет способ опровергнуть причастность дочери к убийству, уже два своих супермаркета продал. Пора остановиться.
– Папа – пожала его ладони, и посмотрела на него открыто, постаралась улыбнуться – Хватит, не нужно. Ты и так сделал много для меня. Спасибо!
– Если ты до сих пор за решеткой, значит, не все я сделал, ты не убивала Костю, я знаю. – Настаивал отец, и в его глазах снова зажглась решимость, он землю зубами грызть будет, но докажет невиновность дочери.
– Мне этого достаточно – обреченно произнесла Диана – Ты, мама и Алиса, если вы верите мне, то этого хватит, чтобы я продолжала жить дальше. – Розова еще сильнее сжала руки родителя, и, увидев, как покатились по его лицу слезы, провела руками по его щекам. Отец встал, он так хотел крепко прижать к себе дочь, но как только подался вперед, сразу услышал недовольный, командный тон, надсмотрщика.
– Не положено.
Диана грустно улыбнулась, ее глаза тоже застилали слезы, никогда в жизни ни в чем не нуждалась, всегда старалась выделяться из толпы, а теперь будет серой массой сливаться с остальными осужденными женщинами, станет невидимкой под номером. Охранник грубо расцепил руки Дианы и ее отца и, подталкивая в спину осужденную, повел из помещения в камеру.
4
Прогулка закончилась перекличкой, Диана подняла глаза к небу, и посмотрела на хмурое, темное небо. Снова будет дождь, осень в этом году не радует теплой погодой. В принципе ей все равно, ее местонахождение не изменится еще лет шесть. Дождь, снег, или зной с засухой ей все по одному месту. Здесь все такие полулюди, безэмоциональные существа, даже и не скажешь с первого взгляда, что эти тени раньше были женщинами.
Сидела каждая в своей крохотной камере одна, чтобы никто не мешал совести, грызть заключенную изнутри.
Диану же съедала другая напасть, она не могла смириться с тем, что настоящий убийца ее мужчины на свободе. Кто мог желать смерти Кости? Она обязательно докопается до истины, и накажет настоящего преступника.
Мыслительный процесс она совмещала с тренировками, только они помогали забыться, Диана закрывала глаза и видела себя на ринге, вот она снова в перчатках, с каппой во рту, готовая к победе. Изматывает себя отработками приемов, представляя перед собой соперницу, пока силы не покидают тело, и она валится на кровать, как только вырубается свет в камере.
Снова капает мелкий мерзкий дождик, женщины не разговаривают между собой, а только перекидываются взглядами, многих здесь Диана знает, эти лица не меняются перед ней уже два года. Но имен нет, только номера. Когда появлялись новенькие, глаза загорались и все с любопытством осматривали их, еще не успевших потухнуть, с искрами в глазах. И через какое – то время, те тоже сливались с безликой толпой. Редко перебрасывались ничего не значащими фразочками, сухими хриплыми голосами.
– Розова – Диана не среагировала на окликнувший ее женский голос – Розова – уже громче кричала одна из надсмотрщиц. Девушка закопалась в своих мыслях, она давно не слышала своих имени и фамилии.
– Эй – ее толкнула в плечо рядом идущая женщина – ты же вроде Розова. – Она махнула головой в сторону стоявшей женщины в форме. Та хмурилась, от того, что не могла найти нужную ей заключенную.
– Ну, я – Диана даже испугалась своего голоса, он словно не ей принадлежал, словно из какого – то дальнего глубоко колодца.
– Пройдем за мной – строго глядя, проговорила надсмотрщица. – Начальник вызывает.
– Диана Васильевна – заключенная стояла перед мужчиной в форме, сцепив руки в замок, заметно нервничала, и смотрела в пол. – Добрый день, присаживайтесь.
Диане пришлось посмотреть в глаза мужчине, который вызвал ее к себе впервые за два года нахождения ее на зоне. И что понадобилось этому блюстителю закона от нее?
– Диана Васильевна, у меня для вас хорошие новости – она подняла брови и внимательно следила за движениями начальника тюрьмы. – Пришел ответ на мое прошение о переводе вас в другую колонию. – Диана удивленно уставилась на начальника, впервые слышит, о каком – то прошении, она точно к этому не причастна. – Не удивляйтесь, в этом состоит моя работа. У вас хорошее поведение, режим вы не нарушаете, характеристику я дал тоже положительную. Вас одобрили, и завтра вы уезжаете отсюда.
– К- Как? – язык не слушался, он словно застыл, – в какую?
– Там будет лучше, там не такой строгий режим, вы будете общаться с другими заключенными, работать. – Мужчина смотрел на побледневшую от неожиданности подопечную, в ее глазах не было радости, восторга от того, что теперь она будет общаться с такими же бедолагами, застрявшими в каменных стенах колоний, даже показалось, что она не желает покидать это проклятое место. – Там вы вернетесь в жизнь, пусть не полноценную, ну все же.
– А связываться с родственниками там разрешают?
– Да, конечно, раз в неделю – это единственное, что порадовало девушку, а так абсолютно все равно где отсиживаться до конца срока, дружбу она водить ни с кем не собирается.
Ее вернули на прогулочную площадку, и Диана почувствовала на себе завистливые взгляды подруг по несчастью, все знали, что к начальнику тюрьмы вызывают только избранных, кого считают, что перевоспитали, и кто готов вернуться в социум.
– Ну что? – догнала Диану, та, что тыкала ее в плечо. – Какие новости?
– Завтра меня увозят отсюда. – Безразличным тоном ответила на любопытный взгляд осужденной.
– Везет тебе девочка, – выдохнула женщина – а я здесь долго еще гнить буду.
– Почему? – Диана впервые с интересом посмотрела на собеседницу.
– Так я трех козлов убила, – и лицо женщины окаменело в злобной маске – они изнасиловали двух моих дочерей.
– Я бы тоже за это убила – от такого признания Диану пробила дрожь, на месте этой заключенной так же поступила бы любая мать. Но, если совершается самосуд, человек сразу становится убийцей, и попадает в это темное логово, где находятся все переступившие через букву закона.
– С особой жестокостью – женщина скривила губы в страшной усмешке – я их выследила, усыпила, связала. Вывезла на пустырь – женщина сплюнула – отрезала им их причиндалы, а когда они пришли в себя, засунула их члены в их задницы. – Злорадный смех эхом распространился по периметру. – И никогда я не признаю свою вину, таких гондонов – надо убивать.
Впервые, за эти два года, проведенные в тюрьме, Розова поняла, что все еще может чувствовать, сердце сжалось от жалости к этой женщине, и ненависть к тем, с кем расправилась мать двух пострадавших девочек, обожгла грудь. Диана пожалела, что у нее не было возможности отомстить убийце Кости, она бы тоже тогда находилась здесь без малейшей доли сожаления о содеянном.
Ее, и еще троих девушек, после завтрака усадили в небольшой автобус с решетками на окнах, и такими же перегородками между ними и охраной. Диана сидела около окна и смотрела на деревья, мелькающие вдоль дороги. Девчонки перешептывались, радуясь тому, что их монотонная одинокая жизнь поменяется, смотрели на нее, и не могли понять, что в голове у этой отстраненной от всех девушки. По дороге забрали по паре зечек, их других колоний, видимо это все принявшие наказание и осознавшие свои ошибки заключенные, заслуживающие послабления в режиме. Диана поглядывала на них, все довольно молодые, правда глаза у некоторых как у стариков, бесцветные, ни одной искорки, мутные взгляды и только. Неужели она также выглядит? Розова не видела себя в зеркале очень давно, внешний вид перестал ее заботить, волосы остригли, и теперь у нее нет ее шикарных белых локонов, она снова с темными русыми волосами, собранными в короткий хвостик на затылке. Может хоть в этой тюрьме, можно будет смотреться в нормальное зеркало, и увидеть на кого она стала похожа.
Прибыли на новый режимный объект поздно ночью, после отбоя, их сразу развели по камерам. Надзирательница нашла приготовленную для нее койку на верхней полке.
Диана не споря, в один прыжок забралась на свое новое место обитания и сразу провалилась в глубокий сон, чего не было, уже долгих два года.
– А у нас тут новенькая – голос пробивается сквозь дрему, он грубый, прокуренный, если бы не знала, что в женской тюрьме находится, могла подумать, что парню принадлежит. – А ничего такая – Диана поняла, ее рассматривают, но показывать, что проснулась, не стала, послушает, что о ней думают сокамерницы. – За убийство говоришь, сидит? – голос начал отдаляться, и Диана тихонько выдохнула, не хотелось начинать знакомство с конфликта.
– Да – другой голос, раздается снизу, видимо эти две ранние пташки проснулись до подъема, и теперь нашли жертву для перемывания костей. – Мужа подорвала, – откуда эта женщина может знать о ней, Диана только ночью появилась здесь. – Вчера, пока полы мыла у начальника, слышала, как они с Ленькой обсуждали новеньких, распределяли по камерам, вот про нее и узнала.
– Давно сидит? – интересовался грубый голос.
– По – моему три уже отсидела, а так все десять дали.
Собеседница присвистнула:
– Так и не скажешь, молодая. Что девкам надо? Ну, если плохой муж, бросила бы его, и пусть пасется себе дальше.
– Они вроде из богатых были.
– Может, издевался над ней? – Диане так хотелось подскочить и встать на защиту своего мужа, выкрикнуть, что он был самым нежным и любящим мужчиной на свете. – Черт этих богатых разберет.
Голоса затихли. Диана смогла открыть глаза, пора обживаться на новом месте. После двух лет сидения в одиночке, нахождение в камере с двадцатью заключенными вызывало страх, волнение. Боязнь, что разучилась уживаться с другими людьми, завибрировала в груди.
Вновь прибывших, собрали в бараке, где находились административные помещения. Их встретил начальник колонии – Голова Александр Николаевич, строго смотрел на стоявших перед ним женщин, ознакомил с правилами пребывания в здешних местах, предупредил о последствиях нарушения режима. Карцер, штрафной изолятор, лишение пищи – это все ожидало провинившегося заключенного.
Валентина – надсмотрщица, проводила ее назад в камеру, тут ее ждали.
Полноватая женщина с широкими плечами, и узкими бедрами, каштановые волосы собраны под косынку, стояла, привалившись к стене, сложив руки на груди. Ее изучающий взгляд блуждал по телу Розовой.
– Ну наконец – то – сделала шаг к Диане, а Розова понимает, что перед ней та зечка, с грубым голосом, и внимательно обводит новую знакомую взглядом. Мужик в юбке, говорят про женщин с таким складом фигуры, со спины так точно, вот и голос, как по заказу, такой низкий и хриплый. – Как звать?
Диана растерялась, для нее все в новинку, трудно перестроится на новый уклад жизни.
Женщина поняла, что ввела своим присутствием, а может и внешним видом новенькую в ступор, и продолжила.
– Я Светлана, «мамка» – слежу, за порядком в нашем отряде. – Она гордо выпятила грудь, показывая свою важность в колонии. – Мне нужно с тобой определиться, чем ты можешь быть полезна. – Светлана взяла в ладони кисти новенькой и осмотрела руки. – Неженка.
Диана удивилась, как могла эта женщина понять, что раньше у нее была бархатная кожа, руки не знали домашних хлопот. Только боксерские перчатки, украшали кулаки, бившие по груше, или сопернику, о чем говорили сбитые костяшки, но пока «мать» на них не смотрела.
– Ты язык проглотила? – Светлана смерила ее оценивающим взглядом. – Говорить – то будешь, или обет молчания дала? – не отставала от нее зечка.
– Буду. – Диана взяла себя в руки, нужно вливаться в коллектив, ей еще долго отбывать свой срок, пора снимать броню. – Розова Диана – протянула руку, и почувствовала крепкое пожатие, на ладони.
– Шить умеешь? – Светлана начала определять, куда отправить новенькую.
– Нет.
– Готовить?
– Плохо.
– Ну, тогда тебе только убирать сортиры.
– Это что?
– Ты что даже про сортиры не знаешь?
– Похоже на французское слово sortir.
Ее оглушил громкий смех, Светлана аж согнулась пополам, облокотившись на колени руками.
– Вот насмешила – сквозь прерывистый смех говорила «мамка». А Диана, стояла и смотрела на женщину, не понимая, что происходит. Что она такого сказала? – Ладно – наконец успокоившись, главная, хлопнула ее по плечу. – Пристрою тебя к Аньке, она всему научит. Заодно узнаешь, что такое сортир. С тряпками управляться умеешь?
– Ага – а саму трусит, она никогда в жизни даже пылинки не стерла, ее задачей было хорошо учиться, посещать разные кружки, чтобы стать настоящей светской девушкой, и удачно выйти замуж. Но она быстро учится, надеялась, что с тряпкой то точно справится.
Светлана шла впереди, Диана семенила сзади, по бесконечному узкому коридору. Наконец дошли до небольшого помещения, отделанного старой белой керамической плиткой.
– Анька – выкрикнула Светлана, и из дальней комнаты выскочила молодая девушка, она, не глядя по сторонам бросилась на шею «мамки», и прижалась к ее губам в страстном поцелуе.
Диана никогда не видела более отвратительной картины, боялась, что ее сейчас вырвет. Эти две женщины, не стесняясь ее присутствия облизывали друг друга, причмокивая и постанывая. Розова больше не могла вынести это зрелище и громко откашлялась.
– Так – отстранила от себя Аньку главная – я не за этим сюда пришла. Вот – она повернулась к Диане и указала на нее вытянутой ладонью, – привела тебе ученицу. Покажешь ей все.
– Хорошо «мамочка» – довольно улыбаясь и облизывая губы проговорила девушка, – она будет с нами работать?
– Да. Диана теперь в нашей команде. Я тебе доверяю – прошептала возле уха Анны и они обменялись легкими поцелуями.
Пройдя в дальнюю комнату Розова увидела, что здесь находятся еще работницы ей представили Таю и Катю, на вид простые девушки, такие же как она.
– У нас все хорошие, добрые, наша камера, даже конкурс на самую уютную комнату выиграла – похвасталась Анна. А Диане так и хотелось рассмеяться, и задать вопрос, какого хрена все такие хорошие, добрые девочки вы сидите в местах не столь отдаленных. Вместо этого постаралась мило улыбнуться
– Розова Диана.
Диана пялилась на унитазы, туалет – сортир, теперь она вспомнила, что раньше случалось слышать это слово. Значит, придется преодолеть брезгливость, понаблюдать за своей напарницей и делать то же самое. Противно, неприятно, но выделяться из толпы Диана не хотела. Аня дала ей небольшую тряпку указала, что нужно вымыть выложенные белой допотопной плиткой стены.
– Сначала на мокро – командует Анна – потом насухо, все как везде. – Подозрительно обводя Диану глазами, перевела взгляд на стенку.
Диана никогда в жизни не терла стены, не выжимала тряпки, поначалу ее даже позабавило, это занятие, не так и сложно, как она думала. Когда они оттирали втроем уже пятую душевую, она поняла, что устала как от тренировки. Быстрее бы это закончилось! Она вытирала потный лоб, уже без омерзения, не обращая внимания на перчатки и замызганную тряпку в руках.
– А вот теперь сортиры – Аня такая же взмокшая, и раскрасневшаяся от работы, забрала ведро и двинулась в туалеты.
«Вот и встретились» – мысль в голове, а самой реветь охота. Она стоит и смотрит на пять белых горшков. Мама шутила иногда, когда маленькая Дианочка начинала капризничать и плакать, говоря, что не хочет в школу, ей там не нравится.
– Надо учиться, а то придется унитазы намывать, в какой нибудь задрипанной гостинице. – Словно наяву прозвучал мамин голос. А в жизни вот как бывает, учишься, стараешься, потом какая – то сволочь подставляет тебя, и ты стоишь в тюрьме и смотришь на унитазы, в которые обитатели колонии справляют нужду.
Не без отвращения, дыша через раз, Диана все – таки их помыла, в душе раздирало от несправедливости, свалившейся на ее голову. На эти жизненные испытания, которые ей приходилось проходить по чей – то там воли. За что ей это? Разве недостаточно было лишить ее любимого человека и свободы? К концу, она уже злостно терла последнего фарфорового друга, чуть не рыча от раздирающих ее чувств.
