Ирма Гринёва
Любовь на фоне геометрии и зоологии. От грёз любви не отличим. Мой ангел смотрит на меня…
Жан (инженер-электронщик) – поэт по совместительству. И если в профессионализме экс-супругам Алекс доверять мог, только никогда бы по доброй воле их вместе в полёт не взял – оба отличались бурным темпераментом (так что весёленькая предстояла Алексу поездочка), то поэта он никак не мог воспринимать серьёзно, хотя репутация у Жана была не плохая.
Братья-близнецы Ник и Фил Коэны (спасатели) – безбашенные, веселые, отважные, лихие и ещё много эпитетов можно было бы им подобрать в том же духе, только была одна закавыка: они абсолютно не понимали, что такое дисциплина. Все их эскапады были на грани жизни и смерти, и все продиктованы только их собственными мыслями, а не приказами командира. Правда, в итоге, все безумства сходили им с рук, поскольку результаты их работы были стопроцентно положительными… пока.
И последним, седьмым членом экипажа была та самая «Муза», врач-псионик Кэт. Вот она, кстати, раздражала Алекса больше всех остальных: во-первых, тем, что собрала такую пёструю команду, во-вторых, своей бесполезностью. Её специализацией, судя по нику «Муза», являлось усиление мыслительных и творческих процессов, чувств, эмоций и так далее. Алекса вполне устраивало, как работала его голова, никакие музы для этого ему не требовались. А вот что будет с ненавистью друг к другу экс-супругов, поэтическим даром инженера-электронщика и авантюризмом близнецов – страшно было подумать. И вообще, для спасательной операции всегда больше подходили сильные мужские руки. Он с лёту мог назвать несколько врачей-спасателей мужчин, но ему в экипаж навязали женщину-врача.
Всю информацию о своём новом экипаже Алекс получил от Владимира Кравица, возглавляющего комиссию ЦУПа по проблемам планеты №7 созвездия Южной короны. Алекс уже не в первый раз пересекался по работе с этим легендарным человеком – в своё время феноменально удачливым спасателем, уже разменявшим четырнадцатый десяток, что являлось абсолютным рекордом для людей, избравших профессию спасателя. Именно его судьба вдохновила Алекса, а вслед за ним и Сержа, стать спасателем. И потому он не смог отказать Владимиру в его просьбе взять на борт в качестве врача ещё одну женщину, а по сути, девчонку – Кэт. Кравиц охарактеризовал Кэт, как самого сильного на данный момент, не смотря на юный возраст, врача-псионика и неординарно мыслящего бионика. Ведь именно она увидела в Алексе командира, способного провести удачно операцию по спасению «уснувших» на планете №7. Глубокое уважение к Кравицу и уникальная возможность узнать о принципе отбора членов экипажа биоником (эта информация всегда была тайной за семью печатями для командиров добровольческих спасательных экспедиций) подвигла Алекса согласиться. Но ещё больше в этом своём решении его укрепил разговор по видеосвязи с Юргеном – руководителем Совета ЦУПа, оказавшемся по совместительству приёмным отцом Кэт. Юрген никогда не вызывал симпатию у Алекса, и этот разговор, какой-то липкий, витиеватый, где о Кэт говорилось вроде бы хорошо, но в тоже время советовалось на грани угрозы лучше не брать её в полёт, ещё больше способствовал антипатии и желанию поступить наоборот, что Алекс в итоге и сделал.
Хотя обычный человек никогда бы не догадался, глядя на спокойное, уверенное лицо Алекса, какую бурю эмоций испытывает этот человек, да и он сам не раскладывал своё настроение на составляющие, но для Кэт он был, как раскрытая книга. Эмоции таких ярких чистых цветов она не встречала, пожалуй, ни у кого. Они бились о хрустальные стенки его самообладания, отскакивая искромётными всполохами. Об уровне развития третьей специализации Кэт – эмпат, не знал никто, даже её приёмный отец. И хорошо, что не знали: кому же было бы приятно знать, что ты весь как на ладони со своими тайными помыслами и желаниями, пусть и не оформленными в слова, а выраженными только цветами? Кэт не сразу поняла, что означает её новый дар, и приняла и смирилась с ним тоже не сразу. И ещё не известно, кому было тяжелее: ей, когда все нюансы чувств её приёмного отца, друзей и просто знакомых стали легко читаемы, или им, если бы они знали о её новой способности. А ещё спасибо провидению, что она не поделилась открытием в себе этого дара с Юргеном. Её остановили грязные оттенки фиолетового и болотного, тщательно скрываемые за пеленой серых стен его облика. Конечно, как и любой бионик, она знала о значениях основных цветов1, но не сразу разобралась в нюансах оттенков, поскольку приходилось осваивать новый дар самостоятельно, методом проб и ошибок. И только когда в ней проснулся четвертый дар – сновидца, обучение пошло быстрее…
Итак, Алекс обвёл свою разношёрстную команду взглядом, вздохнул и начал:
– Вы все, конечно, знаете, что на планету номер семь созвездия Южная корона возлагались большие надежды на очередное переселение. И первые сообщения исследовательской экспедиции Бухольц были очень обнадёживающие.
Фотографии, которые сделал первый робот-исследователь с расстояния пяти километров от поверхности планеты, зафиксировали наличие жизни в виде растений и птиц.
Фотографии второго были даже более впечатляющи, так как он сделал снимки с высоты пятидесяти метров, но не смог опуститься на планету. Кроме того, второй перестал выполнять команды, поступавшие с корабля, и облетел планету по странной траектории, повторяющий рельеф местности.
Все следующие попытки приблизиться автоматам к поверхности планеты заканчивались одинаковым барражированием не ниже пятидесяти метров.
Тем не менее, командир экспедиции принял решение отправить двух исследователей в спускаемой капсуле на планету, и поначалу это решение показалось верным, поскольку капсула беспрепятственно преодолела пятидесятиметровый рубеж и успешно опустилась на поверхность планеты в живописном районе, где по меркам Земли царило лето.
Первые экспресс-пробы воздуха, земли и радиации показали полную идентичность Земным параметрам с поправкой на совершенную экологическую чистоту, о которой современным землянам приходится только мечтать. С разрешения командира исследователи сняли гермошлемы и дальнейшие работы по сбору материалов производили без них.
С интервалом в пятнадцать минут на планету была отправлена ещё одна капсула с двумя членами экипажа в не менее красивый соседний район, весь покрытый чистейшим белым снегом. И это было тем более удивительно, что горы района, в которых работала первая пара астронавтов-исследователей, были одинаковой с ними высоты, но радовали глаз не белым снегом, а множеством цветов пород, из которых состояли.
Через час связь с первыми исследователями была потеряна, и, хотя их тепловизоры по-прежнему мигали на экране живыми точками, на запросы с корабля они не отвечали.
Ритм мигания постепенно снизился, как будто люди погрузились в сон.
Командир корабля приказал второй паре астронавтов срочно одеть гермошлемы и возвращаться на корабль.
В этот момент к кораблю пристыковалась первая капсула, и астронавты, остававшиеся на борту корабля, обрадовались, решив, что их товарищам удалось успешно покинуть планету, а мигание их тепловизоров всего лишь техническая неисправность. Но каково же было их удивление, когда в капсуле никого не оказалось… И все опять приникли к экрану, где две мигающие точки приближались к первой паре исследователей…
Параллельно рассказу Алекса за его спиной сменяли друг друга живописные кадры, сделанные роботами-исследователями. Даже Кэт, уже видевшая их, не могла оторвать от них взгляда, что уж говорить об остальных астронавтах, смотревших затаив дыхание. Виды планеты №7 так напоминали Землю в период её расцвета в ХХ веке, знакомые им только по старым цифровым фотографиям, что сердце кололо мыслью: вот что мы потеряли, загадили, жадно израсходовали…
Даже времена года соответствовали земным: весна, лето, осень, зима. Это стало видно уже в ЦУПе, когда все фото сложили в голографический 3D макет планеты.
Только, если на Земле когда-то смена сезонов происходила постепенно во всех её регионах, то на планете №7 у каждого времени года был свой чёткий участок, как будто какой-то внешний разум прочертил на теле планеты две пересекающиеся под 90 градусов окружности. Удивительно было и то, что в любом конце участка держалась одна и та же температура воздуха: лету соответствовала + 25о, весне и осени + 16о, зиме – 7о. И температура менялась не плавно, а скачкообразно, как если бы человек переходил из одной комнаты в другую, в каждой из которых были воспроизведены соответствующие времена года…
…Вдруг точки на экране разделились: одна осталась на месте с постепенно замедляющимся ритмом, а вторая исчезла совсем.
Через минуту к кораблю пристыковалась вторая капсула, в которой находился астронавт-исследователь Десола2, один и без сознания. Когда он пришёл в себя, выяснилось, что каким образом он вернулся в капсулу и в бессознательном состоянии управлял ею, он совершенно не понимает, поскольку отключился мгновенно, когда до капсулы оставалось ещё не менее пятидесяти метров.
Теперь на экране мигали в ритме сна уже три точки…
Улететь, не попытавшись спасти своих товарищей, астронавты не могли, и к планете №7 полетела третья капсула. Соблюдая все меры предосторожности, одетые в защитные одежды, предназначенные для работы на самых агрессивных космических объектах, не пригодных для жизни человека, люди высадились на планету, казавшуюся поначалу такой дружелюбной, почти родной, вблизи астронавтов первой капсулы. Их товарищи действительно спали и даже как будто улыбались во сне. По крайней мере, вид имели блаженный и удовлетворённый. Их погрузили в капсулу и перелетели к третьему заснувшему.
Когда казалось, что вот-вот операция по спасению закончится благополучно, связь с астронавтами прервалась на полуслове, на экране замигали уже пять точек в режиме сна, а через пару минут третья капсула вернулась на корабль пустой.
ЦУП категорически потребовал свернуть все работы и оставшимся двум членам экспедиции: Бухольц и Десола в срочном порядке возвращаться на Землю.
Одновременно в ЦУПе была создана комиссия, которая тщательно изучала материалы, переданные роботами-исследователями, и пробы земли, воздуха, воды и снега,
которые успели собрать люди. Данные об участниках экспедиции прогонялись в центральном компьютере во всех возможных режимах – пытались найти логику в возвращении Десола по отношению к пятёрке заснувших. Но единственные рекомендации, который выдал компьютер, это уложиться со спасательной операцией в срок менее 1 часа, так как записи свидетельствовали о том, что между высадкой на поверхность планеты и погружением в сон или потерей сознания (как в случае с Десола) проходило времени примерно час, и обойтись без посадки, постаравшись удержаться в пятидесяти метрах от поверхности планеты.
Последняя рекомендация сильно усложняла выполнение спасательной миссии, так как транспортировка пятерки людей даже в случае посадки, и то заняла бы не менее получаса, а с поднятием на высоту гораздо больше времени. Но спасение поручили самой отчаянной и фартовой команде спасателей под командованием Реклеснеса3. В неё входили опытные сотрудники, все со знаком «удача» в карме. Поэтому не только они, но и родные пятерки пленников планеты №7, безоговорочно верили в положительный исход операции.
От родственников вообще-то поступила странная информация, что по ночам им снятся цветные сны с чудесными
пейзажами с участием их «заснувших» родных. Компьютер выдал заключение о телепатической связи между родственниками, это внушило определённую надежду, что пленники планеты всё-таки живы. Но чем это может помочь спасателям – было не ясно…
Примерно через месяц такие же красочные сны начали сниться и Алексу. Он знал, что Серж вместе со своей командой отправляется к планете №7, но это была их работа. Чем же ещё заниматься спасателю, как не спасением, если уж таково твоё предназначение? И оно у них с братом было одинаковое, так уж
получилось. Сам Алекс в это время был в противоположном от Южной короны направлении, эвакуируя горняков после техногенной катастрофы с астероида, грозившего вот-вот взорваться. Подробностей об исследовательской экспедиции на планету №7 не знал. И только когда получил информацию о судьбе Сержа и, вернувшись на Землю, ознакомился с теми материалами, к которым допускали родственников «заснувших», он связал свои яркие сны с ним.
Но всего этого он не рассказывал, конечно, своему новому экипажу, а продолжил излагать только сухие факты, которые, возможно, помогут им в дальнейшем.
… Не смотря на то, что спасатели действовали со всей осторожностью и пытались выполнять все инструкции Земли, их миссия закончилась провалом. Первым провалом в послужном списке команды спасателей Реклеснеса.
Прежде всего, автоматические спасательные капсулы так и не смогли проникнуть через пятидесятиметровую грань, хотя никаких особенностей на этой высоте обнаружено не было. Возможно, земляне столкнулись с каким-нибудь новым видом притяжения или излучения, которые оказались не видимыми для земных приборов. И пришлось им всё-таки стыковаться с планетой.
Десола был в первой четвёрке спасателей. Он добровольно отправился в спасательную экспедицию, хотя и не состоял в команде Реклеснеса. Не смотря на то, что спасатели действовали слаженно, уложившись в 53 минуты, ситуация повторилась: кратковременная потеря сознания – и четверо спасателей, в том числе и Десола, оказываются на корабле, а на экране продолжают мигать 5 точек тепловизоров.
Воодушевлённые тем, что все спасатели вернулись на корабль, вторая четвёрка, возглавляемая Сержем, поменяла тактику: они пробыли на поверхности планеты не более 20 минут, поместив в спасательную капсулу только двоих
«уснувших», но…вскоре к пятёрке «заснувших» исследователей присоединились ещё два спасателя: Серж и Клео. Стало очевидно, что «засыпание» никак не связано со временем, а вот с чем – это пока осталось не ясным.
Спасательную экспедицию отозвали и теперь, как вы сами понимаете, наша добровольческая команда – это последний шанс спасти людей. Если у нас с вами ничего не получится – планету законсервируют до момента, пока полностью не разберутся в её аномалиях, но вот будут ли ещё живы пленники планеты к этому времени? У кого есть какие-нибудь соображения или вопросы?
Вверх сразу же взметнулась рука Элен:
– Скажите, а пытались найти нечто общее в группе «заснувших» и отличающее их от тех, кто благополучно вернулся на корабль?
– Да, комиссия работала над этим. Данные прогонялись через компьютер по самым разным критериям, но какого-то стопроцентно общего параметра не выявила.
– С этими данными можно ознакомиться?
– Конечно.
– Ну, действительно, что нам выводы комиссии, мы и сами с усами, – раздался ехидный голос Георга.
(«Началось, – подумал Алекс, – ещё не вылетели, а они уже начали собачиться. Интересно, это всё, как обычно, или уже влияние «Музы»?) (Женщины сидели рядом)
Но Элен и бровью не повела на ехидство бывшего мужа и невозмутимо продолжила:
– Ещё есть предложение: попробовать спустить в автоматической спасательной капсуле какое-нибудь животное – возможно, тогда планета даст преодолеть пятидесяти метровый барьер?
Прежде чем ответить, что идея интересная и её надо обдумать, Алекс успел взглядом остановить Георга, уже набравшего воздуха для очередной колкости в адрес бывшей жены, а сам подумал, что такое влияние «Музы» он вполне может приветствовать, если, конечно, Элен выдавала идеи за идеями под её влиянием.
– Ещё вопросы будут?
И тут голос подал Жан:
– Блаженный сон в долине рая
От грёз любви не отличим,
Из поцелуя вырастая
Разит и женщин, и мужчин.
Эй, я, что тут, один вижу поцелуй? – сказал он в образовавшейся недоумённой тишине, указывая на последний слайд, зависший на экране за спиной Алекса.
Шесть пар глаз уставились на слайд, а потом близнецы захихикали и смачно чмокнули друг друга, повторив «позу» горы на изображении.
На этом первый сбор новой команды Алекса закончился.
1 – согласно теории восприятия цвета психотерапевта М.Люшера, создавшего в ХХ веке универсальный психологический тест, основные цвета соответствуют следующим эмоциональным состояниям:
Красный – цвет бунтарства, пролитой крови в борьбе, эпатажности, отторжения всего традиционного. Также символизирует возбуждение, энергетизм, страсть.
Синий – цвет надежды, состояния удовольствия, комфорта и независимости.
Зеленый – цвет природы, позитива, стремления к обновлению.
Желтый – цвет оптимизма, символизирует расслабление и освобождение от проблем, давления или ограничивающих, сковывающих обстоятельств.
Фиолетовый – цвет, символизирующий тревогу и неудовлетворенность.
Коричневый – цвет спокойствия и умиротворения.
Серый – цвет нейтральный, символизирующий отсутствие активности, желание найти защиту
Черный – цвет кризисного состояния, ощущения ненужности и депрессии.
2 – в переводе – «запустение, опустошение, разорение, отчаяние, одиночество»
3 – в переводе – «бесшабашный»
2
И началась двухнедельная подготовка к полёту.
Элен и Кэт вместе разбирали отчёт по поиску взаимосвязей внутри групп и существенной разницы между группами «заснувших» и вернувшихся. Комиссия, действительно, прогнала через компьютер множество параметров: возраст, вероисповедание, образование, семейное положение, черты характера, прошлые заболевания или ранения, группа крови и много чего ещё, но какой-то логики, почему одни заснули, а другие вернулись, так и не обнаружила. Но Кэт чувствовала, что они на правильном пути. Как всегда, когда она блуждала в тумане, и вдруг ощущала покалывание на кончиках пальцев рук – это означало, что туда и надо идти. За время подготовки к последней спасательной экспедиции из добровольцев это происходило уже трижды: впервые, когда среди добровольцев оказался опытный спасатель, командир корабля, брат которого оказался в ловушке планеты №7 и упомянул о красочных снах, которые начали сниться ему с месяц назад, то есть примерно с того времени, как в число «заснувших» его брат и попал. Второй раз, когда Элен спросила о различиях групп. И третий раз, как ни странно, когда Жан прочёл свой поэтический экспромт. Три раза – это уже много, значит, разгадка уже близка. Но пока связать всё воедино не получалось. Ну, ничего, сейчас Кэт общалась только с Элен, а во время полёта создастся общее поле, где она сможет нащупать того, кто способен прорвать туман. Но в первую очередь необходимо наладить контакт с Алексом. Он единственный из членов их экипажа знал об истинной природе Кэт и наглухо закрылся от неё. Кроме того, был не доволен составом экипажа, в чём тоже винил её.
Комиссия поддержала предложение Элен поместить в автоматическую капсулу живое существо. Если идея сработает, и планета даст возможность пристыковаться автомату к своей поверхности, то спасателям-добровольцам не придётся на неё выходить, а, значит, риск новых «заснувших» будет сведён к минимуму. Оставались, конечно, вопросы: а проснуться ли они, находясь уже в корабле?, каково будет их состояние? Но сначала надо будет выполнить первый этап. В автомат решили посадить обезьяну, как самое приближенное к человеку по виду животное. И Алекс занимался подбором «восьмого члена» своего экипажа.
Георг высчитывал дату и точное время старта с Земли, маршрут к созвездию Южная корона, время бодрствования и анабиоза4 экипажа и так далее. От опытности и умений штурмана зависело не только, насколько быстро они долетят до планеты №7, но и в каком состоянии будут спасатели на момент, когда начнётся спасательная операция. У каждого человека был свой комфортный промежуток времени бодрствования и максимально возможный период анабиоза. В спасатели попадали только те, кому хватало четырех часов для восстановления после многомесячной отключки. Ведь только в эти сутки корабль может развивать максимальную скорость без отрицательного воздействия на человека. Ну, а о значении времени для спасения даже и говорить не приходиться. В их же пёстрой компании программе полёта придётся ориентироваться на какие-то усреднённые показатели. Главное, чтобы последний этап полёта был максимально комфортным для спасателей и командира корабля, а вот во всех остальных промежутках придётся больше ориентироваться на штурмана, Георга. Как бы тщательно ни была продумана и составлена программа, всё равно ему придётся её корректировать на каждом этапе.
Жан зарылся в записях о показаниях приборов обеих экспедиций: и исследовательской, и спасательной во время их пребывания на орбите планеты №7. А ещё принимал участие в реконструкции спасательной капсулы-автомата под присутствие в ней «восьмого члена» экипажа.
Ник, Фил и Элен внимательно слушали и записывали для Кэт подробные рассказы тех, кто участвовал в обеих экспедициях, особенно тех, кто высаживался на планету. Возможно, чей-то чужой опыт спасёт кому-нибудь из них жизнь.
Сама Кэт подробно расспрашивала родственников «заснувших» об их снах, чтобы потом, во время экспедиции, проанализировать всю полученную информацию. Последним предстоял разговор с Алексом, ведь ему тоже снились сны. Но разговор предстоял нелегкий, она понимала, что вначале ей придётся объяснять командиру корабля принцип набора экипажа… А принципа никакого и не было: из всех добровольцев по её ощущениям для спасательной операции подходил только сам Алекс, но не лететь же ему одному?! Остальных выбирала по цветам их ауры, наиболее соответствующих его цветам, без учета раздражения. Но рассказывать про это кому бы то ни было не хотелось. И она оттягивала встречу с командиром корабля до последнего.
Алекс, как командир корабля, пытался быть везде одновременно, всё проконтролировать лично, и, заодно, приглядывался к своему новому экипажу. В принципе, всё получалось не так плохо, как казалось ему в начале. Жан, оказалось, испытывал страсть не только к поэзии, но и к своей работе. Видя с каким уважением относятся к нему инженеры, занимающиеся конструированием капсулы, Алекс и сам поверил в его профессионализм. Как бы несерьёзно ни вели себя в обычной жизни близнецы, подготовкой к спасательной операции они занимались со всей ответственностью и собранностью. Георг составил очень удачный маршрут полёта: критичных выходов из анабиозов у каждого из участников их экспедиции ожидалось не больше двух, но зато к моменту достижения планеты №7 весь экипаж подойдет в отличной форме, а, значит, можно будет сразу приступить к делу. Оставалось надеяться, что не подведёт и врач-псионик, ведь именно от её умения зависит безболезненный выход из анабиоза членов экипажа и здоровье спасённых «заснувших». Алекс и ждал разговора с Кэт, и, в тоже время, оттягивал его до последнего. Но всё когда-нибудь кончается. День и время старта были уже рассчитаны, и Алекс с Кэт встретились накануне вылета.
Кэт обрадовалась, когда увидела, что градус оранжевого цвета раздражения у командира корабля значительно снизился, и решила начать их беседу со стандартных вопросов о снах, но Алекс резко остановил её и вернулся к вопросу о наборе экипажа. И пришлось Кэт излагать ему свою осторожную версию:
– Как Вы знаете, сначала выбирался командир экспедиции. Из добровольцев-командиров было шесть человек. После комиссии ЦУПа, оценивающей уровень профессионализма, осталось четверо. При почти равных профессиональных качествах, ими двигали разные побудительные причины: у кого-то преобладало любопытство, у кого-то тщеславие, и только у Вас, благодаря личному мотиву, была решительность и уверенность в благополучном исходе.
– Откуда такая осведомленность в мотивах? Мы что все проходили какой-то тайный тест, когда отвечали на вопросы комиссии?
– Нет, я в работе комиссии не участвовала.
– А-а, понял, Вы наблюдали за нами в комнате ожидания…
– Да…
– И этого затянувшегося ожидания хватило, чтобы составить идеальный экипаж? Каковы же были критерии?
– Я не могу Вам объяснить всего…
– Секретный эксперимент?
– Нет, просто никто до сих пор не может с уверенностью сказать, что разобрался в механизме работы бионика, и я в том числе…
– Хорошо, допустим, что в выборе именно меня в качестве командира экспедиции разобрался бы даже обычный психолог из позапрошлого века: дополнительная личная мотивация и всё такое… А остальные? Какого чёрта Вы включили в экипаж бывших супругов в периоде развода? Вы же к тому же и «муза», насколько я знаю. Вы что не понимаете, что их неприятие друг друга перерастёт с Вашей помощью в ненависть и может помешать работе экспедиции?
– На каждую специальность в экспедиции группы собирались отдельно, для чистоты эксперимента я ничего не знала о претендентах…
– Допустим. И мы опять возвращаемся к вопросу о принципе подбора: я Вас внимательно слушаю. Только не надо юлить и отговариваться незнанием механизма. Или Вы просто ткнули пальцем в кого попало?
– Послушайте, в конце концов, не важно, кто бы стал членом этой экспедиции, главное, что там будете Вы…
– Значит, я мог бы лететь и со своим проверенным экипажем?
– Да, от этого результат не изменился бы, но я ещё раз Вам повторяю, что я ничего не знала ни об одном добровольце, поэтому руководствовалась только своими ощущениями…
Алекс постарался взять себя в руки:
– Какой-то у нас с Вами бессмысленный разговор получается. И пусть я не бионик, но я прекрасно понимаю, что Вы чего-то не договариваете, а это не способствует доверию, а без него ничего не получится. И это, кстати, кардинально отличает пусть и такой же профессиональный, но не знакомый со мной экипаж от людей, которые летают со мной много лет. Итак, у Вас последняя попытка объяснить мне всё досконально и по порядку или я лучше задержу старт, но вышвырну Вас из списка экипажа. Вы будете говорить откровенно?
И Кэт смирилась – будь, что будет. Почему-то ей стало жизненно важно, чтобы этот человек доверял ей, и ещё – ей физически было больно смотреть на бурлящий багровый цвет ярости, которым полыхала его аура. Поэтому она отвела глаза и согласно кивнула.
– Первая спасательная экспедиция подбиралась тоже Вами?
– Нет, её осуществлял другой бионик. Кто – я не знаю. Сначала я провела стандартную в таких случаях процедуру определения опасности планеты для жизни человека. Так же, как и у предыдущего бионика, получалось, что опасности нет…
– Ну, да, «опасности нет», а никого не спасли и списки «заснувших» пополнили. Чего тогда стоят ваши процедуры?
– Здесь очень важно правильно сформулировать запрос, поэтому я решила изменить процедуру, – терпеливо продолжила Кэт, – и задалась вопросом: кто способен «разбудить» «заснувших»? Из всех отобранных ЦУПом добровольцев только при анализе Вас появились ощущения положительного ответа.
– Что значит «ощущения»?
– У разных биоников это выглядит по-разному, у меня – покалывание в кончиках пальцев.
– Вы знали, что среди «заснувших» мой брат?
– Нет.
– Допустим. Продолжайте.
– Дальше я наблюдала за группой спасателей. От всех ощущения были одинаковые: опасности – нет, способности «разбудить» – нет. Тогда я задействовала эмпатию, а я вижу не только стандартные цвета ауры, но и множество оттенков, и обратила внимание на тот же тон красного с переходом в коричневый на границе цвета, что и у Вас, в ауре двух из пятнадцати спасателей.
– И что означает красный с переходом в коричневое?
– Любовь с примесью боли, страха.
– Понятно. Продолжайте.
– Кроме того, меня поразило, что их красный цвет складывался в фигуру «сердце» с пульсацией коричневого по середине.
– Никогда не слышал, чтобы отдельные цвета ауры принимали какие-то формы…
– У меня это тоже произошло впервые. Это были братья-близнецы Ник и Фил. Третья заинтересовавшая меня аура принадлежала Элен. Здесь красный цвет был стянут жгутом светло-серого цвета. А потом похожую картину я увидела у одного из претендентов на место штурмана, им оказался Георг, и инженера – Жан.
– И что же означали эти картины?
– Необходимость куда-нибудь сбежать. И я подумала, что раз для успеха экспедиции важны только Вы, то я, выбрав их, по крайней мере, осуществлю их насущное желание.
– То есть все, кто был красным или просто хотели куда-нибудь сбежать и попали в последнюю экспедицию, от которой зависит жизнь семерых людей, в том числе и моего брата??? Что за чушь Вы несёте?
И они возмущённо уставились друг на друга. Алекс сложил руки на груди и смотрел в темно-карие глаза Кэт, возмущённый несерьёзным, как ему казалось, подходом к последней экспедиции, от которой зависели жизни людей. А Кэт – в голубые глаза Алекса, возмущённая недоверием к её эмпатическим способностям. Первой отвела глаза Кэт, а Алекс продолжил свой допрос с пристрастием:
– Это всё, что Вы можете мне сказать?
– Когда экипаж собрался вместе, я увидела, что ауры Элен и Георга тоже составляют единое сердце. И, кстати, Вы можете не беспокоиться: они любят друг друга, а не ненавидят, и я не могу разжечь то, чего нет. Дар «музы» только помогает человеку решить какую-то задачу, усиливает восприятие мира тех, кто наделен каким-нибудь талантом, но не может глупого сделать умным, а бесталанного – гением. Кроме того, я умею его контролировать…
– Это обнадёживает. Мне Ваш дар точно не нужен, предпочитаю обходиться собственными мозгами, прошу это запомнить.
– Значит, у Вас больше нет ко мне вопросов?
– Ничего подобного. Остался ещё один член экипажа, о котором Вы не рассказали – Вы…
– Мне надо улететь подальше от Земли по личным причинам…
– Ну, и? Я Вас по-прежнему внимательно слушаю.
– Я… я не хочу стать очередным подопытным кроликом, как моя мама… Вы же знаете, эмпаты не живут больше пятидесяти лет, а мне уже тридцать. Как только в ЦУПе узнают о появлении у меня больше двух необычных способностей – я больше не выйду дальше лаборатории, а я хочу просто жить, видеть новые миры, помогать людям по мере возможности… Пожалуйста, я Вас очень прошу: разрешите мне участвовать в Вашей экспедиции. Я могу контролировать «музу», а ещё я очень сильный врач-псионик…
Кэт смотрела таким умоляющим взглядом на Алекса, что у него дрогнуло сердце от жалости к ней. Он, конечно, знал, что эмпаты рано уходят из жизни, кончая её, как правило, в секретных лабораториях ЦУПа, в народе называвшимися «сумасшедшими домами», но это было так, абстрактное знание, никогда за свои 60 лет он с ними близко не общался. А теперь перед ним стоит девушка-эмпат, которой хочется испытать радости и тяготы жизни обычного человека ХXIII века, и смотрит на него такими большими карими глазами, в которых плещется боль…
– Ладно, давайте теперь перейдём к моим снам…
И Кэт поняла, что её полёт к планете №7 состоится (как здорово, что она отложила разговор с командиром корабля на последний день!). А Алекс подумал: как бы он поступил, если бы этот разговор был не в последний день перед стартом?
