Ирма Гринёва
Кошка, которая гуляла сама по себе. Ох, и странные, эти русские! От сердца к сердцу мост
Даша, убаюканная царившей в последнее время в её отношениях с мужем идиллией, уже и забыла о назначенном сроке, а вот Дмитрий Андреевич ничего не забыл…
9 – неточная цитата из письма А. С. Пушкина к своему другу поэту Петру Вяземскому по поводу окончания трагедии «Борис Годунов»: «…Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши, и кричал, ай да Пушкин! ай да сукин сын!». Служит для шутливого выражения радости от удачно выполненной работы, блестяще реализованного замысла и т. д.
10 – строфа из стихотворения А.С.Пушкина «Мадонна», посвященного его жене Н.Н.Гончаровой
Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.
В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель –
Она с величием, он с разумом в очах —
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
16
Даша уже начала дремать, когда дверь в её комнату открылась, и, на фоне горящего в коридоре света, она увидела коренастую фигуру мужа. Он быстро скинул халат, поднял одеяло и нырнул под бочок к жене. Дежавю, – подумала Даша. И на швы уже не сошлёшься, что же делать?
Почему обязательно надо сопротивляться, Даша бы ответить не смогла. Просто, как заняла оборонительную позицию, так и продолжала действовать. В этот раз она решила воспользоваться его же собственными уроками. Расслабиться, а потом – хрясть! по голове настольной лампой, что стояла рядом на прикроватном столике (урок №3). А для этого надо пододвинуться к столику поближе, что Даша и сделала (урок №2).
Но ей так и не удалось осуществить ни того, ни другого. Как только Даша расслабилась, тело мужа перестало давить на неё железобетонной плитой, его жаркие губы в одно мгновение довели до кипения её кровь, а ласковые руки так быстро воспламенили её тело, что она сама ринулась ему навстречу, пытаясь соединиться с ним ещё плотнее, расплавиться, просочиться ему под кожу.
Взрыв бешеного удовольствия… Чей-то хрустальный смех издалека, как через вату… И Даша провалилась в сон. «Давно бы так», – удовлетворённо подумал Дмитрий Андреевич. У него кружилась голова, но он ещё нашёл в себе силы устроить заснувшую жену поудобнее на своём плече и подоткнуть вокруг неё одеяло…
Дашу разбудил призывный плач Стёпушки. Полусонная Даша выползла из-под одеяла, удивилась, что забыла надеть пижаму, потом вспомнила об интимной близости с мужем, посмотрела на него через плечо. Димка так счастливо улыбался во сне, что она непроизвольно заулыбалась тоже, и ей ужасно захотелось опять почувствовать на себе тяжесть его тела. Но Стёпушка трубил всё громче, груди налились молоком – вот-вот брызнут! И Даша, накинув халат, отправилась к сыну.
Вернувшись в спальню через полчаса, она застала такую соблазнительную картину, что застыла на пороге комнаты. Свет в коридоре выхватывал из темноты распластанную на кровати мощную фигуру мужа. Его глаза призывно блестели отражённым светом луны, пробивающимся сквозь ветки деревьев за окном. Он увидел, с каким жадным интересом рассматривает его жена, и закинул руки за голову, приняв вальяжную позу – мол, смотри-смотри, любуйся, погляди, чего сама себя лишала.
Даша приняла его игру, скинула халатик, но в комнату заходить не спешила. Димка дёрнулся, но позы не поменял, лишь взбухший и восставший член выдавал то напряжение, которое он испытывал, глядя на обнажённую жену. Даша засмеялась своим хрустальным смехом и одним махом оседлала своего мужчину. Они быстро поймали общий ритм и одновременно доскакали до взрыва удовольствия.
17
Дима припозднился с работы и застал Дашу, уже укладывающую сына спать. Стёпушка, как всегда, наелся до отвала, заикал, и Даша носила его на руках, пристроив его отяжелевшую головку на своём плече. Дима полюбовался этой умилительной картиной, тихонечко подошёл, поцеловал жену и сына в волосы и шёпотом сказал, положив тоненькую папку на пеленальный стол:
– Вот, посмотри потом.
– Что это? – также шёпотом спросила Даша.
– Кандидатки в няни.
Даша уже набрала воздуха, чтобы возмутиться – ей не нужны никакие няни! но передумала. Она уже немного понимала характер мужа, ему надо возражать весомыми аргументами, а не эмоциями.
Но когда просмотрела данные всех трёх кандидаток, эмоции просто зашкалили. 25, 27 и 28 лет – таков был возраст нянь для их сына. Так и хотелось назвать их резюме портфолио. Для этого только не хватало фотографии в полный рост в купальнике!
– А ты кому ищешь няню – себе или Стёпушке? – спросила она мужа, который ждал её в их спальне.
Диму позабавила реакция жены:
– Чем тебе не понравились кандидатки? У них педагогическое образование, опыт работы в детском саду, хорошие характеристики.
– Ага, а ещё смазливые мордашки и длинные ноги!
Димка расхохотался:
– Жена! Да ты никак меня ревнуешь? – усадил Дашу к себе на колени и потянулся за поцелуем.
Но она решительно отодвинула мужа:
– Дим, а если серьёзно? Зачем нам вообще нужна няня? Я вполне справляюсь сама.
– Малыш, ну, сколько ты ещё будешь сидеть дома? Пока Степан не женится? Ни развеяться, ни в кино сходить.
– Дим, ну какое кино? Я же кормлю каждые четыре часа.
– Но как-то же люди приспосабливаются? Ты пойми, я же не киоском на базаре владею, мне надо появляться в обществе с женой хоть иногда. Или мне для этого спутницу нанимать?
– Ну, похоже, у тебя уже есть три кандидатки в спутницы!
– Хорошо, согласен, эти нам не подходят. Назови свои критерии, и мой юрист подберёт новых.
– А давай без няни? Можно Зою Игнатьевну иногда просить посидеть со Стёпушкой. Она будет только рада.
– Зое Игнатьевне сто лет в обед, как с ней можно оставить ребёнка?
Даша понимала, что муж прав, но появлению в доме чужого человека вся её душа противилась. Но и делать было нечего, Димка уже пошёл на компромисс, согласившись искать няню по её запросам, дальше давить на него было бесполезно. И они договорились о поиске кандидаток с опытом работы, с соответствующим образованием и в возрасте, как выразилась Даша, «молодой пенсионерки».
18
– Дима, она мне не нравится!
– Чем на этот раз?
– Просто интуитивно чувствую, что она нам не подходит, и всё!
– Железобетонный аргумент! Ты ещё даже человека не видела, не разговаривала с ним, а он уже тебе не нравится! Всё! На этом дискуссия окончена. Через две недели мы с тобой должны быть на юбилее очень нужного мне человека. Возьмём эту, как там её звать, Наталья Вячеславовна, кажется, а там видно будет.
Даша честно старалась быть к новой няне объективной, допуская, что просто никого чужого не хочет видеть рядом с сыном, отсюда и такая реакция. Но ей ужасно не нравились её выцветшие глаза, какие они там были в молодости – светло-карие или серо-зелёные, было уже не понятно, но сейчас они казались жёлтыми, кошачьими. Наталья Вячеславовна много суетилась, стараясь понравиться, что тоже раздражало Дашу. Раздражал и её украинский говор, это её бесконечное «кхгеканье».
Стёпушка тоже реагировал на няню отрицательно, но для главы семьи это не было аргументом – сын ведь и его к себе подпустил не сразу. Так же, как не были аргументом её глаза, казавшиеся Даше злыми, и её желание угодить. Человеку просто очень была нужна эта работа, что в этом такого криминального?
И Даша смирилась, скрипя сердцем. Вроде и ничего страшного. За те две недели, что прошли до момента, когда супругам нужно было уйти вместе и впервые оставить сына полностью на няню, все друг к другу маленько притёрлись.
19
Даша покормила перед отъездом Стёпушку, сцедила молоко для следующего кормления, надела шикарное вечернее платье, навела марафет на лице и почувствовала себя королевой. Именно так смотрел на неё муж. Он обошёл Дашу вокруг, как новогоднюю ёлку, и задумчиво сказал:
– О чём я думал, когда покупал тебе платье с открытой спиной?
– Видимо, о том, что его будет удобно снимать?
– И что же теперь делать? – спросил он.
Прижал Дашу к себе и провёл пальцами по её позвонкам сверху от лебединой шеи, открытой высоко убранными в причёску волосами, донизу, туда, где гораздо ниже талии заканчивался вырез спинки платья, как будто пианист перебрал клавиши рояля от ноты «до» самой высокой пятой октавы до «ля» самой низкой субконтроктавы.
– Может, останемся дома? – предложила Даша.
– Нет, – протянул Дима, – надо будет хоть сколько-то продержаться. Так, имей в виду, пока не куплю тебе глухое платье со стойкой, танцуешь только со мной, и не отходишь от меня ни на полшага. Ясно?
– А в туалет?
– Пять минут и ни минутой больше!
В машине целовались до одури, так что Даше пришлось доставать влажные салфетки и вытирать красные губы мужа, с которыми он был похож на вампира, только что наевшегося свежей крови, а самой идти в туалет, чтобы поправить макияж и сменить прокладку в трусиках.
Поначалу Даше всё нравилось. Давненько она не была на подобных тусовках. Красивые люди в модной одежде. Запах дорогой косметики. Блеск украшений. Приятная музыка. Лёгкие, ни к чему не обязывающие разговоры. Вкусная еда. Изящно украшенный зал. Заинтересованные, изучающие взгляды мужчин и ревнивые взгляды женщин.
Но вскоре ей это всё надоело. Изнутри начала подниматься необъяснимая тревога и затягиваться узлом в животе. Она потерпела какое-то время, но тревога только усилилась, стало подташнивать. Даша попросила мужа вернуться домой. Тот посчитал поведение жены очередным капризом, и отказал. Даша уселась в кресло около балконной двери, и от свежего воздуха ей стало немного легче.
Только когда два мокрых пятна от вытекающего молока испортили платье, Дмитрий Андреевич накинул жене на плечи свой пиджак, и они отправились домой. В машине молчали. Даша так бесконечно устала, как будто мешки с песком на себе таскала. А ещё её тошнило, и она с тревогой думала – а не залетела ли она опять? Еженощные кульбиты с мужем, и не по одному разу, могли привести к чему угодно. Цикл менструаций у неё после родов ещё не возобновился, но это не служило гарантией от новой беременности.
Дмитрий Андреевич с тревогой думал о тучах, сгущающихся вокруг его бизнеса. Кто-то медленно, но упорно кружил вокруг него чёрным вороном. В любом крупном бизнесе периодически возникали ситуации с переделом сфер влияния. И Дмитрий Андреевич нутром чувствовал, что в этот раз кто-то нацелился на него. Разговоры на этом празднике жизни это подтвердили. Так что не только, чтобы представить красавицу-жену, потащился он на юбилей этого московского чинуши, но и ради того, чтобы разведать обстановку, поговорить с нужными людьми. Ведь иногда даже за лёгкими, на первый взгляд ничего не значащими словами, для понимающего человека открывается бездна информации.
Когда супруги зашли в дом, откуда-то издалека они услышали захлёбывающийся плач Стёпушки. А где же няня? Даша с Димой посмотрели друг на друга и опрометью кинулись по направлению к сыну.
Стёпушку они нашли на дальнем балконе в коляске. Всё его личико было мокро от холодных слёз, он уже сорвал голос, хрипел и икал. Даша схватила сына на руки и побежала с ним в спальню. Развернула трясущимися руками пелёнки, выкинула холодный набухший памперс и прижала к себе, пытаясь согреть замёрзшее тельце своим теплом.
Дмитрий Андреевич нашёл няню удобно расположившейся в гостиной перед плазменной панелью. Перед ней стоял поднос с аккуратными бутербродами, сделанными, кажется, из всего, что она нашла в их холодильнике. Она сидела в наушниках, очевидно для того, чтобы крик малыша не мешал ей смотреть очередную серию очередной мыльной оперы…
Проработав всю свою жизнь в детском саду, Наталья Вячеславовна смертельно ненавидела детей. Особенно этих, которым посчастливилось родиться в достатке. За годы работы она виртуозно научилась лебезить перед родителями и измываться над детьми, но так, чтобы никто ни о чём не догадывался. Поэтому работала только с несмышлёнышами, не способными ни постоять за себя, ни родителям пожаловаться. Она была бесконечно счастлива, что в своё время сделала удачный аборт, после которого не могла больше иметь детей. И искренне не могла понять, почему судьба не дала ей великой любви, как в этих бразильских сериалах. Ей – такой здоровой, красивой, работящей, со всех точек зрения положительной…
Наталья Вячеславовна не рассчитывала, что супруги вернуться так рано. Она завела будильник так, чтобы оставался ещё час до их предполагаемого возвращения, чтобы успеть навести марафет с их капризным отпрыском. И для неё было полной неожиданностью, когда чьи-то сильные руки подняли её за шиворот с дивана и поволокли к выходу. Последнее, что она увидела, прежде чем оказалась на улице – это бешеные глаза мужчины. Потом её накрыло собственным пальто, и она упала в лужу.
Дмитрия Андреевича трясло. Он был в первый раз на грани убить человека. Немного успокоился, только когда увидел затихшего сына на руках жены. У Даши щипало в глазах от потёкшей косметики, но она не в силах была опустить судорожно вздрагивавшего, но уже не плачущего, Стёпушку в кроватку. Дима обнял жену и сына, и так они стояли, покачиваясь, пока сын не завозился на руках матери. Ему стало слишком жарко между двумя разгорячёнными телами родителей.
Даша наклонилась уложить сына в кроватку, а Дмитрий Андреевич рухнул на стул, как скошенная косой трава.
– Прости меня… Ты сможешь когда-нибудь меня простить?
Он смотрел на Дашу такими жалкими глазами, что та обняла его, как мать сына, и начала гладить по голове. Дмитрий Андреевич беззвучно разрыдался. Это было страшно. Когда плачет большой сильный мужчина. Когда его рыдания стихли, Даша присела перед мужем на корточки, заглянула в опухшие глаза и попросила:
– Пожалуйста, доверяй моей интуиции хотя бы в том, что касается Стёпушки, ладно?
Стёпушка спал не спокойно, протяжно и жалобно вздыхал во сне, резко дёргался, а Даша и Дмитрий Андреевич вообще не могли заснуть. Задремали и, кажется, почти сразу очнулись, поднятые с кровати плачем сына.
Стёпушка был горячим, как раскалённая плита и странно кашлял, как будто собака лаяла. Даша измерила температуру и запаниковала – 39,6. Дмитрий Андреевич вызвал скорую. Врач скорой был с ними на связи, подсказывая варианты, как сбить температуру, которая никак не хотела опускаться, пока они едут. Родители растирали Стёпушку водкой и обматывали мокрыми прохладными полотенцами, но больше чем на градус температура не понижалась. Малыш метался и хрипел. Но потом у него кончились силы. Его затрясло. Он посинел.
В этот момент, наконец, до их загородного дома добралась скорая. Врач вбежал в комнату, мгновенно оценил ситуацию и сделал Стёпушке укол. Постепенно конвульсии затихли, цвет его кожи посветлел, и в его тельце вернулась жизнь.
Дашу и Стёпушку скорая увезла в больницу. Дмитрию Андреевичу врач вколол успокаивающий укол и велел оставаться дома, если он не хочет загреметь в больницу с инфарктом и доставить лишние хлопоты жене. Даше болеть было некогда. В ней включились защитные силы организма, сконцентрированные на сыне. А Дмитрий Андреевич лежал один в затихшем доме и хладнокровно думал о том, что, если с женой и сыном что-то случится…, что-то случится такое, название которого он был произнести не в состоянии, а уж осознать и тем более…, то хорошо, что у него в сейфе есть пистолет…
Он так и не сомкнул до утра глаз, потому что, как только его веки опускались, перед ним возникала картина посиневшего Стёпушки, бьющегося в конвульсиях, а скорой всё не было и не было…
20
Только через 10 дней Дмитрий Андреевич смог перевести жену и сына из детской больницы, в которую их отвезла скорая, в частную клинику. Никакие деньги не помогли изменить к лучшему те ужасные условия, в которых они оказались. Больница была переполнена. Мамочки спали вместе со своими больными детьми на узких и коротких подростковых кроватях, подставляя стулья для ног, и сворачиваясь рогаликом, чтобы освободить место для ребёнка. И таких кроватей в каждой палате было по 8-10 штук. Про еду и говорить было нечего. Не подхватили никакой дополнительной заразы и то хорошо!
Частная клиника располагалась в лесу. По веткам деревьев прыгали белки и чуть ли не в окна заглядывали. Щебетали птицы, деловито постукивал дятел. Не лечебное учреждение, а дом отдыха. Но врачи своё дело знали, иначе, кто бы им стал платить? Ещё через 10 дней Даша и Стёпушка вернулись домой.
Стёпка так вырос и изменился, что отец его не узнал. И впервые подумал о том, как ценен каждый день, проведённый с ребёнком. За суетой повседневных дел, в погоне за деньгами можно не заметить, как сын вырастит, и ты потеряешь с ним связь, разрушишь мостик, что связывает отца и сына, станешь для него чужим человеком, превратишься просто в кошелёк…
21
Дмитрия Андреевича арестовали прямо на рабочем месте. Примерно в это же время вскрыли его городскую квартиру, и пришли с обысками в загородный дом.
Даша заканчивала кормить грудью сына, и следователь тактично подождал окончания процесса за дверью. Впрочем, спешить было некуда. Обыск проводился только в рабочем кабинете и спальне хозяина. Спальню ребёнка и Даши обыскивать не собирались.
Даша ходила по комнате, держа Стёпушку на руках, чтобы отошли газики, а следователь начал задавать вопросы. Сначала формальные: фамилия-имя-отчество, прописка, данные паспорта, кем приходится Дмитрию Андреевичу Прохорову и так далее. Вопрос, находился ли муж дома в ночь с 15-го на 16 марта этого года, поставил Дашу в тупик. Разве обычный человек может помнить, что делал в тот или иной момент своей жизни пять месяцев назад? А, тем более, делал не он сам?
– Как же так, Дарья Глебовна? Четырнадцатого марта состоялась Ваша свадьба, согласно записи в Акте гражданского состояния, а Вы не можете вспомнить был рядом с Вами на следующую ночь Ваш супруг или нет? – ехидно поинтересовался следователь.
Даша запаниковала, отчётливо вспомнив, как Димка хлопнул дверью после их разговора о фиктивности брака, а потом раздался рёв мотора снегохода. Явился домой он только следующим вечером с ободранным лицом, а ночью она уже поила его таблетками от температуры. Что же он мог натворить той ночью? Следователь пока не сказал, в чём обвиняют Димку, и Даше не хотелось подливать масла в огонь, не зная, что происходит.
Спас положение Стёпушка. Он смачно пукнул, и почти сразу комнату наполнил аромат детских какашек. Даша кинулась к сыну.
– Извините! – сказала она на ходу, – Надо подмыться и переодеть.
Следователь, Леонид Сергеевич, не возражал. Даже за свой относительно небольшой стаж работы в органах он успел насмотреться и на изнасилованных девочек, и на развороченные трупы с оторванными конечностями, но почему-то вид ярко-жёлтой кучки детских какашек, а особенно их запах, вызвали у него рвотный рефлекс.
Даша, пока возилась в ванной с сыном, вспомнила, что она не обязана давать показания против мужа, и решила сначала выяснить, в чём его обвиняют, а потом уже действовать по обстоятельствам. Она вернулась в комнату собранной, уложила сына в кроватку и позвала следователя переместиться в другую комнату:
– Давайте спустимся в гостиную. Стёпушка сейчас заснёт, и у нас с Вами будет пара часов для спокойного разговора.
– Ну, так что, Дарья Глебовна, Вы вспомнили – был Ваш муж дома или нет в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта? – спросил следователь, как только они устроились в креслах.
– Я отчётливо помню, что почти сразу после свадьбы он свалился с температурой и провалялся дома не только несколько ночей, но и дней. Понимаете, я тогда только вышла из роддома, только начала осваиваться в новом доме, тут ребёнка надо кормить каждые два часа, пеленать, купать, тут Димка с этой свадьбой… У меня все дни и ночи между собой перепутались…
– Ох, уж мне, эти жёны олигархов! – ёрнически вздохнул Леонид Сергеевич, – Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, – почти пропел он. – Вы хоть вдумайтесь, кого покрываете! Сто тридцать первая статья УК РФ! Это Вам о чём-нибудь говорит?
– Ни о чём! – честно призналась Даша.
Она сталкивалась с Уголовным Кодексом только по части экономических преступлений, и то ещё когда сдавала экзамены на экономическом факультете МГУ. Эта статья ей была не знакома.
– Изнасилование. Карается сроком от трёх до пятнадцати лет в зависимости от отягчающих обстоятельств и степени их тяжести. Осужденный (следователь сделал ударение на втором, а не третьем слоге слова) может быть приговорён к отбыванию наказания в колонии как обычного, так и строго режима.
– Димка?! И изнасилование?! Это какая-то ошибка! Такого просто не может быть!
Леонид Сергеевич с жалостью посмотрел на побледневшую молодую женщину. Чёртовы старые кобели! Живут в своё извращённое удовольствие без всяких моральных принципов и ограничений, а под старость женятся на молоденьких чистых девушках. И как можно мягче сказал:
– Как правило, семья насильника ничего необычного в нём не замечает.
– Кого? – тихо спросила Даша, не в силах завершить вопрос.
Но следователь понял, что она имеет в виду – кого изнасиловал её муж?
– Эльвира Борисовна Сокорина, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения обвиняет Вашего мужа в жестоком изнасиловании в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта этого года. Её имя Вам о чём-нибудь говорит?
– Нет, – помотала головой Даша, пытаясь подсчитать, сколько же лет Эльвире Борисовне (она-то уже испугалась, что следователь будет говорить о девочке, а тут явно была взрослая женщина, да ещё и старше её), – Постойте! Но ведь это было пять месяцев назад. Почему она обратилась в полицию только сейчас? Она была в больнице?
Этот вопрос тоже смущал Леонида Сергеевича, тем более что ни в какую больницу гражданка Сокорина не обращалась ни в марте, ни потом. И не девочка уже давно, чтобы пять месяцев переживать потерю девственности, и только потом обратиться в органы. Но преступление срока давности не имеет, так что, как только обратилась – они сразу начали действовать. А потому Леонид Сергеевич предпочёл пропустить мимо ушей Дашин вопрос, тем более, кто тут следователь – он или она?
– Вот видите, Вы уже полгода женаты, ребёночка совместного имеете, а не знаете, что Эльвира Борисовна Сокорина являлась на протяжении последних шести лет, так называемой, гражданской женой Вашего мужа. И, судя по всему, связь с ней он не прервал и после Вашей свадьбы.
– А причём тут тогда изнасилование, если они были любовниками? – холодно спросила Даша, которую повергла в шок информация о наличии у мужа любовницы.
(Интересно знать, когда он это всё успевал, если они каждую ночь занимались любовью дома? А тот месяц, в течение которого она его к себе не подпускала? – услужливо подсказала память. И эта ночь, когда он ушёл из дома в нервяке, а потом явился расцарапанным? Что-то там всё-таки было, с этой Эльвирой…)
– Закон широко трактует изнасилование, как половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам, либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей. Под него попадает даже действия со стороны мужа относительно жены. У Вас вот как, ничего подобного не было? – закончил Леонид Сергеевич и внимательно наблюдал над борьбой эмоций на лице Даши, которая думала в этот момент над тем, что определённую силу, чтобы склонить её к сексу, Димка всё-таки к ней применял, а, значит, возможно, не врёт и его бывшая любовница. А, может, совсем и не бывшая, а очень даже настоящая?
По пробегающим теням на лице молодой женщины Леонид Сергеевич понял, что нащупал правильный курс в разговоре, и решил дожать её, добавив ещё несколько жареных фактов, которые сделают жену предполагаемого насильника сговорчивей. Так Даша узнала о наличии ещё кучи любовниц у мужа, существовавших параллельно друг другу от Красноярска до Калининграда, «от тайги до британских морей», как поётся в старой советской песне. Словом, во всех городах, где процветал его транспортный бизнес. И все они считают Дмитрия Андреевича своим гражданским мужем.
Вопреки ожиданиям следователя, обилие любовниц мужа не вывело Дашу из равновесия, а наоборот, включило логику и профессиональную привычку сначала анализировать, а потом делать выводы. Даша отошла к окну, чтобы подумать над полученной информацией. С одной стороны, ей было не по себе даже просто от факта их наличия. С другой стороны, это было до неё. Вспоминая, как ухаживал за ней Дима к Питере, она усомнилась, что всех их муж насильно принуждал к сексу. Не связанными же в подвале он их держит всё это время? Да и не считали бы они его гражданским мужем, если бы им так было плохо с ним. Значит, остаётся единичный случай с Эльвирой, в котором и она отчасти виновата… И тут Даша увидела выходящих из их дома следователей, нагруженных мешками, и вспомнила о камерах наружного видеонаблюдения. А ведь на них всё будет зафиксировано: и поспешный уход Димки в ту ночь, и его возвращение только следующим вечером с расцарапанным лицом. И она решила сказать следователю правду:
– Мы поссорились накануне. Муж отправился на снегоходе в лес и вернулся только на следующий день.
– И как он объяснил своё отсутствие?
– Свалился со снегохода, провалился под лёд в ручей, оцарапался при падении. Ночь провёл у знакомого, к которому было ближе, чем возвращаться домой. Там ему оказали первую помощь.
На этих словах следователь саркастически хмыкнул:
– И Вы ему поверили?
– На следующий день у него поднялась температура, так что рассказ показался правдивым. Он провалялся дома целую неделю с сильнейшей простудой. А лицо было поцарапано явно ветками, а не ногтями…
Наверху раздался призывный плач Стёпушки, и допрос, а вернее, добровольную беседу, пришлось прекратить. Тем более что и обыск был уже закончен. Ничего компрометирующего, относящего к делу об изнасиловании, типа, порнографических журналов или видеозаписей подобного содержания, в кабинете хозяина и спальне не нашли. Изъяли компьютер, ежедневник, все аудио- и видео-диски, а также записи с видеокамер за последние полгода, и с тем отчалили. Уехал и довольный Леонид Сергеевич. Пусть хоть косвенные улики, но всё-таки он получил от жены подозреваемого насильника. А то, ишь ты, «ничего не знаю, ничего не помню»! И не таких обламывали!
А Даша, покормив сына, пошла наводить порядок в кабинете мужа. Эта простая, монотонная работа была ей сейчас необходима, как воздух, чтобы успокоиться и привести свои мысли в порядок.
22
На суде Дмитрий Андреевич выглядел вполне спокойно и уверенно. Ему уже были понятны причинно-следственные связи, он примерно понимал, чем для него может закончиться суд, и какие шаги он предпримет потом.
Его начальник охраны, Олег Давыдович, поднял свои бывшие ментовские связи и достаточно быстро выяснил причины странного поведения Эльвиры. Ей заплатили за то, чтобы она оболгала Дмитрия Андреевича. И заплатили не мало. Эльвира всегда была жадной, а тут, видимо, сыграла роль женитьбы Дмитрия Андреевича, её боязнь остаться без его финансовой поддержки. Ну, и месть, конечно. Месть женщины, которая, не смотря на то, что ещё в начале их связи Дмитрий Андреевич ясно обозначил её границы, всё-таки рассчитывала на брак, хотя бы в силу привычки.
Поиски заказчика шоу под названием «изнасилование» Олег Давыдович решил начать, пройдясь по любовницам шефа, коль уж в Москве волна пошла от одной из них. Ему повезло, а, может, сыграла роль интуиции профессионала. В самой дальней точке бизнеса шефа – Красноярске, Томка, Тамара Григорьевна, вспомнила странного мужчину, который вроде подкатился к ней со знакомством, а потом начал выспрашивать о её взаимоотношениях с Прохоровым. Томка ухажёра отшила. Она, как смогла подробно описала его внешность, и Олег Давыдович в местной ментовке составил его фоторобот.
В остальных городах ничего подозрительного не было, и Олег Давыдович понял, что надо возвращаться в Красноярск, и искать заказчика там. Красноярск не Москва, и он достаточно быстро вышел на олигарха местного разлива, занимающегося транспортным бизнесом, которому, очевидно, стало уже тесно в местных рамках, захотелось взлететь повыше. Дмитрий Андреевич, уже давно размышлявший над тем, почему два года назад начал забуксовать его бизнес с китайцами, посоветовал своему начальнику охраны посмотреть на заказчика с этой стороны. И ещё не забыть про поджёг склада. Связав всё воедино, Олег Давыдович вычислил имя заказчика и доложил о нём шефу.
Дмитрий Андреевич, посоветовавшись со своим адвокатом, решил не отдавать в руки следствия эту информацию. Дело могли отправить на доследование, а это не было в интересах Дмитрия Андреевича: лишнее время за решёткой, заказчик всполошится и постарается замести следы. Лучше пока нарыть о нём побольше информации, чем сейчас и занимался Олег Давыдович. А суд? Что ж суд! Здесь никаких железобетонных доказательств ни у одной из сторон не было. Слово Эльвиры Сокориной против слова Дмитрия Прохорова – и всё! Конечно, Дмитрий Андреевич понимал, что суд выберет сторону «потерпевшей», но, учитывая, что улики были собраны только косвенные, ему в худшем случае грозил условный срок, а реально, скорей всего, кругленькая сумма в качестве компенсации морального ущерба. Зная жадность Эльвиры, такой исход дела её более чем устроит.
Кто, действительно, беспокоил Дмитрия Андреевича, так это была Даша. Жена забрала сына и съехала из их загородного дома, вернувшись в свою квартиру. И ни разу не пришла к нему на свидание. Не отреагировала, даже когда он передал через адвоката ей письмо, где страстно уверял, что никакого изнасилования не было, и что, кроме этого одного-единственного раза с Эльвирой, он ни реально, ни даже в мыслях не изменял ей. Возможность потерять жену и сына тревожила его гораздо больше, чем срок в тюрьме, финансовые убытки и испорченная деловая репутация. Но и здесь он видел пути для исправления ситуации, пока…
Пока прокурор не поставил в суде запись криков Эльвиры, сделанных в ночь с пятнадцатое на шестнадцатое марта её соседом. Подлинность записи, её датировка и время подтверждалась экспертизой. Женщина кричала так, как будто её жгли калёным железом. Какое-то время в зале заседаний установилась гробовая тишина, а потом сидящие в нём люди, у которых ещё продолжал звучать в ушах этот душераздирающий крик, завозились и возмущенно загалдели. Судья был вынужден призвать зрителей к тишине, грозя вывести всех из зала. У Дмитрия Андреевича был шок. Он понял, что дело его безнадёжно проиграно, что никогда и ни за что уже Даша ему не поверит, и что он в одночасье лишился и жены и сына. И никакие условия, подписанные Дашей в их Брачном договоре, никакие деньги в мире не помогут ему хотя бы видеться с сыном, не говоря уже о том, чтобы воспитывать его.
